встать!  Ща
завалим на пол,  наручники  наденем,  повыступай  у  меня!  Ну,  пройдем
по-хорошему или как?
   - Никуда я не пойду, и никуда вы меня, не потащите.
   Такое омоновцам приходилось выслушивать часто, но впервые в  подобном
заявлении звучала не бравада, а трезвый расчет,.
   - Да, он никуда не пойдет, -  сказал  Федор  Филиппович,  с  надеждой
глядя на своего друга, словно  тот  мог  подсказать  выход  из  дурацкой
ситуации.
   Командир омоновцев, которому  все  эти  препирательства  уже  изрядно
надоели, напустил на себя сугубо официальный вид:
   - А ну-ка, давайте, граждане, поднимайтесь,  расселись  тут,  как  на
свадьбе! Быстро! Быстро!
   - На  каких  основаниях  вы  нас  задерживаете?  -  Федор  Филиппович
наконец-то смог в сумерках рассмотреть знаки отличия на погонах  офицера
и шевроны на рукавах.
   - Для выяснения личности. А там посмотрим, что с  вами,  голубчиками,
делать. В  отделении  с  вами  никто  церемониться  не  станет.  Скажите
спасибо, что мы сейчас добрые, а то лежали бы вы мордой  вниз,  руки  на
затылок, и пыль бы нюхали.
   Но почему-то капитан не спешил приводить свою  угрозу  в  исполнение.
Может быть, причиной тому был взгляд мужчины в черном берете и в кожаной
куртке.
   Что-то в его глазах было такое,  что  настораживало  и  не  позволяло
омоновцам развернуться во всю ширь, применить все свои  навыки  на  двух
гражданах-правонарушителях. Чувствовалось во взгляде превосходство  -  и
моральное, и физическое, хоть силачом этот мужчина и не выглядел.
   Когда глаза их встретились, капитана ОМОНа словно током ударило. Лицо
его скривилось: не понравился ему взгляд, не понравилось  превосходство.
А еще больше не понравился страх, который зарождался  в  его  омоновской
душе. Это чувство надо было подавить, и немедленно.
   Он шагнул в беседку, буквально грудью навалясь на мужчину в берете:
   - Руки за голову! Встань! Повернись!
   Мужчина выполнил приказания, а сержант принялся быстро  и  сноровисто
его обыскивать. Но ничего  подозрительного  ни  в  карманах  куртки,  ни
где-либо в другом месте найти не удалось.
   Федор Филиппович не выдержал:
   - Капитан... - каким-то странным, чуть одеревеневшим голосом  буркнул
он, - ты бы полегче.
   - А что ты мне тыкаешь, - рявкнул омоновец, - хрыч старый,  алкаш!  В
отделение захотел, в клетку к кавказцам, к  наркоте  и  пидарам?  Так  и
быть, устрою. - И капитан, выдернув из нагрудного  кармана  рацию,  стал
вызывать машину.
   Лицо пожилого мужчины исказила злая улыбка.
   - Погоди, капитан, погоди, зачем зря бензин жечь?
   Может, мы все-таки договоримся?
   Рука капитана замерла. У этих неплохо упакованных мужиков могли  быть
при  себе  деньги,  а  ему  полтинник  баксов  не  помешал  бы.  Капитан
переминался с ноги на ногу, ожидая продолжения. И действительно, пожилой
мужчина полез в карман и вытащил старое потертое портмоне.
   "Полтинника вообще-то маловато будет, - прикидывал про себя  капитан,
- полтинником ты,  старый  хрыч,  не  отделаешься.  Как-никак,  ты  меня
оскорбил.
   Предложи ты сразу деньги, мы бы тихо мирно ушли, а вы бы  тихо  мирно
продолжали лакать свой  дорогой  коньяк.  А  теперь  мы  так  дешево  не
купимся. Мои ребята злые на вас. Пусть тоже свое получат.  Значит,  так:
полтинник мне, полтинник им - с их сержантскими погонами, хватит".
   Он ухмыльнулся.  Два  сержанта,  понимая,  к  чему  идет  дело,  тоже
заулыбались, хотя для порядка посматривали на задержанных зло.
   Пожилой мужчина рылся в недрах своего бумажника, словно искал  нужную
купюру.
   - Ну, чего копаешься? - поторопил его сержант, готовый от  нетерпения
выдернуть портмоне из его рук.
   -  Ага,  вот,  -  каким-то  спокойным  голосом  сказал   задержанный,
вытаскивая пятьдесят долларов, но портмоне прятать не спешил.
   Капитан между тем  спокойно  ждал,  что  станет  делать  дальше  этот
старикан в старомодной серой шляпе,  сдвинутой  на  затылок.  Предложить
деньги должен был, конечно, он сам, иначе происшедшее  квалифицировалось
бы как вымогание взятки, а так - дача взятки. Об этом  знал  и  владелец
старого портмоне: он просто держал купюру,  зажав  ее  между  большим  и
указательным пальцами.
   - Ну, поторопитесь! -  буркнул  капитан,  сузив  глаза  и  сдвинув  к
переносице черные брови.
   "Чего  он  ждет?  -  подумал  Федор  Филиппович.   -   Неужели   мало
пятидесяти?"
   - Так-так, - наконец сказал омоновец, поняв, что пауза  затягивается,
и не в его пользу, - пятьдесят, значит? Это мало.
   - Мало для кого? - как бы удивился пожилой мужчина. -  Для  меня  это
солидные деньги.
   - Сказано: мало. Мало для того, чтобы мы вас отпустили.
   - А сколько  еще  надо?  -  невинным  голосом  поинтересовался  Федор
Филиппович и посмотрел на своего друга.
   - Не портил бы ты ребят, Федор Филиппович, пятьдесят, видите  ли,  им
мало за вечер, за одну ходку!
   Представляешь, если в каждом дворе они по столько срубят,  это  какой
же у них оклад выйдет! Да и налога с этих денег они не заплатят. Видать,
побольше, чем у тебя, наберется?
   - Да уж, побольше, - произнес пожилой.
   Капитан чуть заметно кивнул.
   Рука сержанта потянулась к деньгам и вырвала купюру из пальцев Федора
Филипповича.
   - Ребята, ребята, что  вы  так  резко,  вам  долларов  еще  никто  не
предлагал...
   - Предложишь, еще не столько предложишь!
   Омоновцы начинали звереть, постепенно заводясь и наполняясь злостью.
   - А ты что стоишь как истукан! - рявкнул капитан на мужчину в берете.
- Старик за себя заплатил, а ты?
   - Никакой он не старик, ребята, просто выглядит так.  Работа  у  него
нервная, много волнуется, вот и седым от волнения стал. Да и такие,  как
вы, седины ему добавляют.
   - Повякай еще у меня, сам к завтраму поседеешь.
   - Хотел бы я посмотреть  на  ваш  салон-парикмахерскую,  да  времени,
ребята, у нас в обрез.
   Федор Филиппович понял, что его приятель  заводится  и  сейчас  может
произойти что-нибудь из ряда вон выходящее. Поэтому  он  решил  положить
конец препирательствам. Его  пальцы  опять  открыли  портмоне,  щелкнула
медная кнопка, он покопался внутри, но нашел только сотенную купюру.
   - Эй, капитан, давайте полтинник мне назад, а я вам сотку.
   - Какой полтинник? - переглянулись омоновцы и улыбнулись  так  нагло,
что Федору Филипповичу стало не по себе.
   - А вообще, ребята, вы из какого отряда? Капитан, я  и  удостоверения
твоего не  видел.  Вы  подошли,  не  представились,  в  общем,  грабежом
занимаетесь.
   Лицо капитана побагровело, кулаки сжались. Нет, все,  пора  применить
силу, надеть на этих двух наглецов браслеты  наручников,  отвести  душу,
изрядно поколошматив их в машине, и препроводить в отделение.
   Плевать даже на пятьдесят долларов...
   - Ладно,  ребята,  побаловали  и  будет.  -  Федор  Филиппович  сунул
портмоне в карман, и в руках его появилась книжечка. Он развернул ее  и,
крепко зажав пальцами, ткнул в лицо капитану:
   - Читать умеешь?
   Читай!
   - Что ты мне тычешь? Я тебе сейчас как ткну!
   И вдруг  капитан  осекся,  зацепившись  взглядом  за  короткое  слово
"генерал".  Словно  пелена  спала  с  его  глаз,  будто  бы  и  не  было
голубоватых весенних сумерек, похожих на волшебный дым.
   Ситуация   мгновенно   прояснилась,    хоть    увиденные    фрагменты
удостоверения и прыгали перед глазами  омоновца:  генерал  ФСБ  Потапчук
Федор Филиппович, печати, двуглавый орел, подпись директора ФСБ.
   В общем, таких книжечек капитану ОМОНа  видеть  еще  не  приходилось.
Мгновенно сработала дрессура - каблуки щелкнули, руки прижались к бокам,
ладони приросли к бедрам. Багровое лицо стало пепельным.
   Сержант заглянул через плечо своего командира, чтобы понять,  что  же
так напугало их бесстрашного капитана.
   - Генерал, - ойкнув, прочел он, - ФСБ! - И тут же отдал честь, а  сам
между тем подумал: "Ой, бля, выгонят!"
   Примерно то же самое подумал капитан, но в другой последовательности:
"Выгонят, бля..."
   Затем он рассудил, что ему, может быть, повезет и он потеряет  только
одну звезду с погон и станет старлеем. Это в  лучшем  случае.  Но  самым
находчивым оказался третий  омоновец.  Во  время  короткого  оцепенения,
случившегося с его товарищами, он успел  бросить  пятьдесят  долларов  к
ногам генерала и проворно нагнулся, показывая пальцем:
   - Товарищ генерал, у вас денежки выпали. Разрешите поднять?
   - Разрешаю, - сказал генерал ФСБ, пряча удостоверение в карман.
   Омоновцы стояли молча, понимая, что вляпались  по  самые  уши.  Слава
Богу,  хоть  не  вздумали  избивать  эту  парочку.  Капитан  лихорадочно
соображал, как выкрутиться с наименьшими потерями, но понял: от него уже
ничего не зависит - что придет в голову этому генералу, то он и отчудит.
   "Крик поднимет для начала..."
   Но генерал и не думал кричать. Он посмотрел на своего собутыльника  и
с уважением, словно тот имел на пару звезд больше, чем он и  пребывал  в
звании никак не меньше генерал-полковника, осведомился:
   - Ну, что прикажешь с ними делать? Как скажешь, так и будет.
   Агент ФСБ по кличке Слепой, в миру Глеб Сиверов, уселся  на  лавку  и
закинул ногу за ногу. Случившееся  забавляло  его  с  самого  начала,  и
подобный исход он уже просчитал, имея домашнюю заготовку. Ее-то  Глеб  и
применил:
   - Я думаю, пора поменяться ролями, -  покачивая  ногой,  сказал  Глеб
Сиверов. - Начнем с  выяснения  личности,  а  потом,  возможно,  вызовем
машину. Ведь наша машина в соседнем дворе.
   Омоновцы действительно вспомнили:  в  соседнем  дворе  стояла  черная
"Волга" с тонированными стеклами, оснащенная спецсвязью. Самое странное,
что шофер за рулем не спал. Они подошли  к  этой  машине,  постучали  по
боковому стеклу, оно тут  же  опустилось,  и  шофер  предъявил  им  свои
документы, после  чего  омоновцы  мгновенно  покинули  тот  двор,  решив
поискать более легкую добычу.
   Капитан, приложив руку к козырьку, представился.
   То же самое сделали и двое его подчиненных.
   - Потише кричите, людей разбудите, - сказал Глеб, - не на плацу, не в
казарме.
   Через минуту документы милиционеров оказались в руках  Слепого  -  те
отдали их безропотно.. Од просмотрел удостоверения и вернул хозяевам.
   - Ладно, ребята, идите.
   Генерал Потапчук сел.
   Омоновцы стояли, ожидая приказа от него.
   - Вам же сказали, капитан, идите. Или вы ждете от меня еще и таблеток
от жадности?
   Омоновцы ощутили - можно рассчитывать на всепрощение.
   - Товарищ генерал, - извиняющимся, дрожащим голосом произнес капитан,
- вы, пожалуйста, никому...
   - Я все понял, капитан. Главное, чтобы  мне  про  вас  больше  ничего
плохого не сказали.
   Омоновцы покидали двор вначале медленно,  а  когда  зашли  за  кусты,
побежали рысью, словно кого-то преследовали.
   - Козел! Урод! - на бегу кричал капитан на сержанта. - Ты что,  сразу
не понял по морде, трогать их нельзя? Ну, сидят себе, пьют, ну и  пусть.
Ничего же не  ломали,  матом  не  ругались,  и  вообще..,  сидели  тихо,
интеллигентно, никому  от  них  никакого  вреда.  Проверим,  проверим...
Допроверялись, блин. А ты молодец, - сказал другому  сержанту,  переходя
на шаг, капитан, - вовремя сообразил баксы бросить.
   - Я, капитан, сразу понял: не отдай мы ему деньги - крышка нам.
   - Крышка  нам  и  так,  наверное,  будет.  Сейчас  пойдет  в  машину,
позвонит, кому следует, рявкнет, и нас тут же на ковер под белы руки.  А
там пиши бумаги, объясняй.  И  все  равно  никому  ничего  не  докажешь,
виноваты, и точка. Против генерала не попрешь.
   - Слушай, капитан, а как ты думаешь, кто этот второй, в берете?
   Капитан пожал плечами.
   - Кто, кто - хер в кожаном пальто. Наверное, депутат,  не  меньше,  а
может, и помощник... - Подумав, добавил:
   - Лужкова.
   - Тот бы в кепке ходил, - резонно заметил командиру сержант.
   - Не Лужкова, так Черномырдина. А может, и  самого  Ельцина.  Рожа  у
него какая-то каменная, хоть и улыбается, ни  хера  не  боится,  видать,
крыша у него о-го-го, тылы прикрыты, и чхать он на весь московский  ОМОН
хотел.
   - Рожу его, капитан, я где-то видел, но где - не могу вспомнить.
   - В новостях ты его, наверное, видел, по телевизору.
   - Может, и по телевизору, правда, смотрю я его очень редко.
   - Вот-вот, чаще смотреть надо.
   А Потапчук с Глебом Сиверовым сидели в беседке и хохотали, беззлобно,
как двое школьников,  которые  умудрились  провести  строгого  директора
школы и выставить его дураком.
   - Как ты их!
   - Дело нехитрое! У них ведь одна извилина на троих, и та прямая!
   Вволю насмеявшись, Потапчук поправил шляпу, мгновенно превратившись в
солидного человека.
   - Не дали посидеть, гады, как следует, пришлось раскрыться.
   - А чего, Федор Филиппович, вы резину тянули?
   Показали бы сразу документ, они бы и отвалили.
   - А мне, знаешь, Глеб, интересно стало - как эти ребята себя поведут.
   - Ну, и что?
   - Что-что, - хмыкнул Потапчук. - Разукрасили бы тебе  портрет,  тогда
бы ты знал, как они себя ведут в таких случаях.
   Но генерал Потапчук с самого начала был уверен, что, примени омоновцы
силу, вернее, попытайся они это  сделать,  Глеб  за  него  заступится  и
уложит всех троих. В общем, каждый понадеялся на другого, и поэтому  оба
попали впросак.
   -  Ну  что,  Федор  Филиппович,  забирайте  свой  коньяк,   там   еще
полбутылки. Пить мне уже расхотелось, думаю, вам тоже.
   - Да уж, расхотелось.
   Потапчук был не так богат, чтобы  оставлять  бутылку  в  беседке.  Он
аккуратно закрутил винтовую пробку, отщелкнул замки на портфеле, вытащил
из него телефон, поставил  его  в  вертикальное  положение  на  лавочке,
бутылку сунул в другое отделение. В портфеле, кроме телефона  и  бутылки
коньяка, больше ничего не было. Генерал быстро набрал номер и буркнул  в
трубку:
   - Вася, я в соседнем дворе, через пять минут подъезжай.
   "Пять минут", - засек Глеб.
   - Что ж, Федор Филиппович, до встречи. Где меня найти - знаете,  если
еще надумаете выпить, с удовольствием составлю вам  компанию.  Теперь  у
нас есть надежное место - эта беседка. Сюда, думаю, ни один омоновец еще
год не сунется. Так что все ваши конспиративные  квартиры  -  ерунда  по
сравнению с этой облезлой беседкой.
   - Это точно, Глеб.  Успехов  тебе.  Ирине  привет,  маленького  Глеба
пошлепай по заднице и передавай ему привет от дедушки Федора.
   - Пока.
   - До встречи.
   - Не дадут нам отдохнуть друг от друга.
   - Не каркай.
   Мужчины пожали друг другу руки, и Глеб мгновенно растворился,  исчез,
словно бы его здесь и не было.
   Когда  черная  "Волга"  подъехала  к  беседке,  там  сидел  в  гордом
одиночестве, смоля сигарету, генерал Потапчук с  портфелем  на  коленях.
Вид у него был такой, словно  он  сидел  в  зале  ожидания  вокзала,  на
котором поезда никогда не опаздывают.
   А Глеб Сиверов, пройдя привычным маршрутом через до боли знакомые ему
арбатские дворики, поднялся на последний этаж дома, открыл  дверь  своей
мансарды, даже не включая свет, нажал кнопку  на  музыкальном  центре  и
тихо опустился в кресло. Мансарда наполнилась звуками музыки.
   Глеб прикрыл глаза, погружаясь в завораживающие звуки. Это была новая
запись калифорнийского симфонического оркестра. Исполнял  оркестр  оперу
Рихарда Вагнера "Лоэнгрин".
 
Глава 3 
 
   Поехать домой, как надеялся генерал Потапчук, ему не  пришлось.  Лишь
только машина выехала из арки, сработал телефон.  Генерал  взял  трубку.
Водитель остановил автомобиль, понимая, что  приказ  ехать  домой  может
быть сию же минуту отменен. Так оно и получилось.
   - Да, да, понял.
   - ... - Что, действительно настолько серьезно?
   - ... - Что ж, тогда еду. Надо же, не дали отдохнуть.
   - ... - Сегодня он меня не примет? Значит, завтра утром? - уточнял  с
невидимым абонентом генерал. - Утром, в девять тридцать?
   - ... - Хорошо, понял. Да, сообщите, что буду, и перенесите совещание
с десяти тридцати на одиннадцать тридцать.
   - ... - Да, возможно, задержусь. А предмет разговора?
   -  Даже  так!  Не  ожидал...  -  лицо  генерала  Потапчука  мгновенно
сделалось сосредоточенным, и он, слушая собеседника, стал тереть  правый
висок и пощипывать мочку уха.
   Шофер понял: произошло нечто важное и чрезвычайно серьезное. Привычки
генерала он уже хорошо знал. Вот если бы тот теребил мочку  левого  уха,
то тогда дело оказалось бы пустяковым, и Потапчук скорее всего решил  бы
его парой звонков из машины.
   - В управление? - спросил шофер.
   - А ты как догадался? - отключая телефон, хмыкнул генерал.
   - Так я же вас не первый день вожу.
   - Наблюдательный, - уважительно буркнул Потапчук.
   - Вас ждать?
   - Если ты такой наблюдательный, решай сам. Но если ошибешься...
   - Так я подожду. Вы же не любите на дежурной машине ездить.
   - А кто любит? - вопросом на утверждение ответил генерал.
   - Майоры любят, капитаны любят, те, у кого своих нет.
   - Это точно. Я, слава Богу, на дежурных машинах отмотал столько,  что
можно было бы до Луны доехать.  Тогда  еще  двадцать  первые  "Волги"  и
"Победы" в нашем гараже были.
   Езжай быстрее, - поторопил водителя Потапчук и  расстегнул  портфель,
словно в нем могли оказаться бумаги. Но  там  не  было  ничего  ценного,
кроме недопитой бутылки коньяка и двух стаканчиков. Из портфеля  пахнуло
коньяком, даже водитель унюхал этот запах.
   - У тебя жвачки, часом, нет?
   - Как это нет, у хорошего  шофера  жвачка  -  первый  друг.  Откройте
бардачок.
   В бардачке "Волги" лежала большая коробка жвачки и несколько упаковок
презервативов. Генерал взял жвачку, сунул  в  рот  и  яростно  заработал
челюстями.
   - Как ты думаешь, почему жвачку приятно жевать?
   - Вкусная, - сказал водитель.
   - Нет, не поэтому.
   - Тогда почему? - Водитель рассчитывал, что генерал скажет что-нибудь
чрезвычайно умное, но услышал следующее.
   -  Вообще,  все  процессы,  которые  природа  заложила  в   человеке,
чрезвычайно приятны. Жевание - это такой же процесс, как мочеиспускание,
секс... Тебе этим приятно заниматься? - Он постучал ногтем по упаковке с
презервативами.
   - Еще бы!
   - И жевать приятно.
   - А, понял, - кивнул водитель.
   Больше они не  разговаривали.  Железные  ворота  открылись,  дежурный
офицер отдал честь, и машина  проскользнула  во  двор,  где  стояла  еще
дюжина автомобилей. Генерал выбрался и с портфелем в руке легко поднялся
на крыльцо. В приемной его уже ждали.
   Генерал Потапчук, следуя своей неизменной привычке, не  стал  с  ходу
расспрашивать, в чем дело, а прошел в кабинет,  снял  пальто,  аккуратно
повесил его на плечики, спрятал в шкаф,  потом  долго  причесывал  седые
волосы, глядя на себя в зеркало.
   Наконец, устроившись за обширным письменным столом, абсолютно  чистым
и пустым, будто на нем предстояло играть в карты на  деньги,  он  поднял
глаза на помощника и сказал:
   - Приглашай.
   В кабинет вошел полковник Синицын, еще молодой, лет сорока.  Выглядел
он немного франтовато: костюм из очень дорогого сукна, шикарный галстук.
Но при всем том не просматривалось в его  одежде  легкомысленности.  Все
было солидным и обстоятельным.
   Точно так же обстоятельно полковник принялся излагать суть дела.
   Генерал слушал, кивал, затем поднял руку,  останавливая  собеседника.
Полковник тут же смолк, готовый выслушать мнение генерала.
   - Так вы же говорили, что вся система защищена и  ни  одна  блоха  не
сможет проскочить в нашу компьютерную сеть.
   Полковник пожал плечами:
   - Защиту придумывают не боги -  люди,  программисты.  Любую  стальную
дверь можно взорвать, сломать.
   То же самое и с компьютерной защитой.
   - Нет, но имеются гарантии вероятности...
   Генерал Потапчук очень мало понимал в компьютерах, знал, конечно,  об
их существовании, но пользоваться ими не  умел.  Как-никак  вырос  он  и
начинал работу в другое время, когда и простой арифмометр казался верхом
научной мысли.
   - Да ты сядь, а то стоишь навытяжку, как на плацу! - Генерал вспомн