о? А может быть,
где-нибудь совсем рядом? И кто ты? Кто? Я хочу знать, - шептала она.
   Ирина натянула простыню до подбородка, поежилась, сжалась, свернулась
клубочком и стала похожа на маленькую  девочку.  Стала  похожа  на  свою
дочь.
   Та тоже, когда засыпала, всегда сворачивалась клубочком,  подсовывала
ладошку под щеку и только после того, как Ирина рассказывала ей  сказку,
засыпала.
   С дочки ее мысли вновь перебросились на Федора.  Ей  хотелось,  чтобы
сильные мужские руки ласкали ее тело, прикасались к груди, к  бедрам,  к
мочкам ушей, чтобы волосы путались в пальцах, перебирающих пряди.  Чтобы
влажные сильные губы мужчины прикасались к ее губам.
   Ирина от этих  мыслей  выпрямилась,  словно  разжалась  пружина.  Она
быстро поднялась и, шлепая босыми ногами  по  паркету,  пошла  в  кухню,
открыла холодильник, достала запотевшую бутыль минеральной воды,  налила
в бокал и жадно выпила, затем взяла  сигарету  и,  сидя  одна  в  темной
кухне, закурила.
   Она смотрела на тлеющий огонек, и  по  ее  щекам  бежали  слезы.  Она
боялась потерять Федора, боялась, что он не позвонит, не приедет больше.
И она останется одна, одна навсегда. "Но почему, почему он забывает  обо
мне?"
   Зазвонил телефон. Ирина вздрогнула, цилиндрик пепла упал на пол.  Она
потянулась к аппарату.
   - Слушаю вас, - негромко сказала.
   - Здравствуй, Ирина, -  странно,  словно  очень  издалека,  прозвучал
знакомый, волнующий голос.
   Ирина сильнее прижала трубку к уху.
   - Это ты? - выдохнула она в микрофон.
   - Да, это я. Извини, утром позвонить не смог, набежали дела,  которые
необходимо было срочно решить.
   - Боже, как я волновалась.
   - Ты уже спала? Я тебя разбудил? - спросил Федор.
   - Нет, я не спала.
   - А что ты делала, если не секрет?
   - Думала о тебе, - призналась женщина.
   - Это здорово, когда кто-то обо мне думает, - сказал Федор.
   - Где ты? Откуда звонишь?
   - Я в Москве, звоню из автомата.
   - Приезжай, я жду тебя. Я очень жду тебя.
   - Правда, ждешь?
   - Да. Я не могу уснуть, - прошептала женщина.
   - Тогда приеду. Пошли гудки.
   Слезы катились из глаз Ирины. Она держала трубку, из которой  неслись
далекие гудки. Ей казалось, что это гудки парохода, который  отходит  от
причала и уплывает в безбрежный океан...
   Она накинула на плечи шелковый халат, посмотрела на себя в зеркало.
   - Ну и чудовище, - сказала сама  себе  женщина  и  тут  же  счастливо
улыбнулась.
   Ее глаза сияли, грудь  напряглась,  соски  отвердели,  словно  к  ним
прикоснулись сильные мужские пальцы.
   - Скорее приезжай, скорее!
   Она умылась  и  принялась  молоть  кофе.  Запах  свежесмолотого  кофе
наполнил гостиную. Этот запах был уютным,  домашним  и  в  то  же  время
возбуждающим, терпким.
   "Ну скорее же, приезжай!"
   Ирина глянула на часы. Стрелка сползла к половине второго. За  окнами
проносились запоздалые редкие машины. Она включила магнитофон. Зазвучала
негромкая мягкая музыка.  Ирина  неторопливо,  как  бы  в  такт,  начала
накрывать на стол.  Появилась  бутылка  вина  и  фрукты...  Потом  Ирина
взялась за бутерброды. Она аккуратно  резала  хлеб,  намазывала  маслом,
сверху укладывала ломтики рыбы и веточки зелени.
   А Глеб на своих "жигулях" цвета мокрого  асфальта  мчался  по  ночной
Москве, летел навстречу мигающим желтым светофорам. На его губах  играла
улыбка.
   Сегодня, наверное, с ним случилось что-то невероятное - виной ли тому
было ранение, тревожные  мысли  о  Соловьеве  или  внезапно  появившееся
страстное желание тепла и счастья, - но он, всегда такой осторожный,  не
взял с собой оружия и сейчас не видел, что за ним мчится черный "опель",
в котором сидят двое.  В  кармане  его  куртки  лежал  синий  конверт  с
деньгами и документы на имя Молчанова Федора Анатольевича.
   - Ну он и гонит, - сказал крепко сбитый водитель.
   - Смотри, не отставай.
   - Да, несется, как на свадьбу. Интересно, с кем  он  разговаривал  по
телефону.
   - А может, с нашим шефом?
   - Может быть, - сказал крепко сбитый парень, - но шеф  велел  следить
за ним. А ты знаешь, кто это? Парень пожал плечами.
   - Я знаю, что это Молчанов. И знаю, что мы должны сделать все,  чтобы
он нас не заметил. Поэтому следуй за ним, но аккуратно.
   За ВДНХ "жигули" Глеба Сиверова свернули в Берингов проезд, затем - к
дому Ирины. И только въезжая во двор, Глеб вспомнил о  предосторожности.
Он обернулся и взглянул на улицу.
   Одинокий черный "опель" промчался по ней.
   "Наверное, показалось", - подумал Глеб.
   Но он еще долго не подъезжал к дому, не въезжал во двор.
   А черный "опель" свернул в переулок и остановился.
   - Как ты думаешь, он нас засек? - спросил водитель своего напарника.
   - Черт его знает! Может быть, и нет.
   - А может, и засек.
   - Если засек - это плохо.
   - И без тебя знаю, что плохо. Слушай, ты сиди в машине, а я  выйду  и
вернусь пешком.
   Глеб  повернул  ключ  в  замке  зажигания,  когда  по  улице,   пьяно
пошатываясь, прошел крепко сбитый парень. Но и  сейчас  Глеб  ничего  не
заподозрил.
   А парень запомнил дом, к которому проехала "восьмерка" цвета  мокрого
асфальта, по светящимся окнам догадался, что скорее всего Федор Молчанов
направился в квартиру на третьем этаже. Еще минут через пять он вернулся
во двор, увидел машину, за которой они с напарником следили.
   А напарник, лейтенант ФСБ, сидел за рулем и дремал.
   - Ты что, уснул?
   Тот вздрогнул и потряс головой.
   - Ну тебя к дьяволу. Напугал. Где он?
   Крепкосбитый забрался в машину,  взял  трубку  радиотелефона,  набрал
номер и, услышав в трубке голос полковника Соловьева, доложил:
   - Объект, за которым мы следим, зашел  в  дом,  квартира  на  третьем
этаже.
   Соловьев довольно ухмыльнулся:
   - Продолжайте следить, - и отключил телефон. -  Ай  да  Глеб,  ай  да
сукин сын! А говорил, что нет женщины. Но по ночам к мужчинам не ездят.
   Соловьев был доволен сегодняшним днем, доволен тем,  как  идут  дела.
Деньги, привезенные им от Бортеневского, уже  лежали  в  сейфе,  там  же
лежал и пистолет.
   Ирина Быстрицкая окончила  сервировать  стол  и,  нажав  на  клавишу,
включила микроволновую печь. В это время прозвенел звонок. Она бросилась
к двери.
   На мгновение замерла в прихожей и взглянула  на  свое  отражение.  На
лице сияла счастливая улыбка. Она даже не спросила,  кто  там,  а  сразу
открыла дверь.
   Глеб смущенно улыбнулся и, переступив порог,  обнял  Ирину.  Их  губы
встретились.
   - Ты почему никогда не спрашиваешь, кто за дверью? Почему никогда  не
смотришь в глазок?
   - Но я же знаю, что это ты,  -  радостно  прошептала  Ирина,  обнимая
Глеба за шею.
   - Погоди, - сказал мужчина, отстранив ее, -  больше  никогда  так  не
делай.
   Обещай мне, что, подойдя к двери в любое время, ты будешь спрашивать,
кто там, и смотреть в глазок.
   - Хорошо, хорошо, буду. Как ты? Что с тобой? Где ты пропадал?
   - По-моему, я отсутствовал не  очень  длительный  срок,  -  улыбнулся
Глеб.
   Но Ирина по лицу догадалась, что что-то  не  так  Она  посмотрела  на
Глеба проницательным взглядом.
   - Не обманывай меня, я же вижу, что что-то случилось.
   - Ничего страшного.
   - Нет, ты скажи, что произошло.
   - Потом, дорогая, потом, - ответил Глеб  и,  стянув  с  плеч  куртку,
направился в ванную комнату.
   Пока он мыл руки, Ирина зажгла свечу  на  круглом  столе  и  погасила
свет.
   Глеб вышел и ахнул.
   - Как красиво! А ты, Ирина, просто прекрасна.
   - Да ладно тебе обманывать. Ты свалился как снег на голову.  Ты  хоть
знаешь, сколько сейчас времени?
   - Конечно, знаю, - грустно улыбнулся Глеб.
   - Твое счастье, что мне завтра не надо на работу.
   - А почему? - спросил мужчина, подходя к столу и беря в руки  бутылку
красного вина.
   - Потому, что я закончила работу и сегодня встречалась с заказчиком.
   - Да ты просто молодец, отличница.
   - Знаешь, Федор, он пригласил меня в ресторан.
   - И ты, конечно, отказалась?
   - Да, - твердо сказала Ирина и улыбнулась.
   - Тогда ты вдвойне молодец, - он обнял Ирину.
   - Я очень скучала  без  тебя,  Федор.  И  волновалась,  -  запрокинув
голову, прошептала Ирина и закрыла глаза.
   Глеб обнял ее за плечи и поцеловал в губы. Тело женщины напряглось  и
вмиг обмякло в руках мужчины.
   - Знаешь, я, кажется, уже не могу жить без тебя, -  сказала  Ирина  и
принялась расстегивать пуговицы на рубашке мужчины.
   - Погоди, осторожно, - прошептал он, когда рубашка упала на пол.
   - Ой, что это? - воскликнула Ирина и отпрянула.

Глава 9

   Этой же ночью вор в законе Мартынов Петр  Петрович  по  кличке  Седой
получил сообщение из Питера, что его  родной  брат  Сергей  Мартынов  по
кличке Цыган убит в своей квартире на  Фонтанке.  Эта  новость  повергла
Седого в ужас и привела в бешенство. Он метался  по  своему  загородному
дому, потрясал сжатыми кулаками,  стучал  по  столу,  грязно  ругался  и
кричал:
   - Всех, всех уничтожу! Суки! Подлые суки! Убили брата! Я  не  пожалею
никаких денег, узнаю,  кто  это  сделал.  И  тогда  тот  умрет  страшной
смертью, страшной!
   Но эта новость была еще полбеды. Буквально через час, Когда Седой уже
немного успокоился, раздался очередной звонок, и тоже из Питера. Один из
дружков Седого, его подельник по питерскому делу,  по  кличке  Крапленый
сообщил, что люди Седого  и  Дьякона  зверски  убиты,  а  дочка  банкира
Бортеневского исчезла Седой просто  неистовствовал.  Он  даже  забыл  об
осторожности. Он выкрикивал фамилии, называл имена, проклинал тех, с кем
был связан и кого он подозревал в этих убийствах.
   - Я вырежу им языки! Выпущу кишки! Я выжгу на их  спинах  и  задницах
каленым железом кресты и звезды! Они будут мучиться так, как не  мучатся
в аду!
   Седой разорвал пижаму на  своей  волосатой,  украшенной  татуировками
груди.
   - Всех уничтожу, всех до последнего! Никто не уйдет от расплаты! Что,
они не понимали, с кем связались? Они затронули меня, самого  Седого.  Я
подниму на ноги всех, но я найду тех, кто это сделал.
   Он тут же среди ночи позвонил своему другу Богаевскому и прокричал  в
трубку:
   - Иосиф, ты что, сука, спишь? И не знаешь, что произошло?
   После непродолжительной паузы в трубке  раздался  раздраженный  голос
Богаевского Иосифа Самсоновича:
   - Ты чего орешь, Седой? Поднял  меня  среди  ночи.  Ты  хоть  знаешь,
сколько сейчас времени?
   - Да плевать я хотел на время! Плевать мне на все!
   - Объясни толком, что произошло?
   - Они убили Цыгана. Понимаешь, убили моего  брата!  Они  перестреляли
твоих и моих людей и украли девчонку, дочку Бортеневского.
   - О дьявол! -  прорычал  в  трубку  Богаевский  и  тут  же  заговорил
абсолютно  другим  голосом.  -  Слушай,  успокойся.  Самое   главное   -
спокойствие и равновесие.
   Я сейчас еду  к  тебе.  Через  минут  сорок  буду  у  тебя,  и  тогда
разберемся. Ничего не  предпринимай,  никуда  не  звони,  а  то  сгоряча
наломаешь дров, и потом не расхлебаем.
   - Да куда уж дальше, Дьякон? И  так  все  хуже  некуда.  Седой  после
разговора с Богаевским позвонил еще двум своим приятелем,  известным  на
весь бывший Советский Союз бандитам и приказал им немедленно приехать  к
нему держать совет. Седому, конечно же, отказать никто не мог.
   Он метался по своему огромному дому. Но постепенно успокаивался.  Его
движения становились все более уверенными и осторожными. И когда к  дому
подъехал черный "мерседес" в сопровождении двух черных "волг", Седой уже
оправился от первого потрясения. Он выглядел  спокойно  и  уверенно.  Он
снял разорванную пижаму,  надел  шелковую  рубаху  с  коротким  рукавом.
Золотая  цепь  с  крестом,  украшенным  бриллиантом,  сверкала  на   его
волосатой груди. Он сидел, понуро опустив голову, за  большим  старинным
столом в гостиной.
   Богаевский, щуплый мужчина с глубоко посаженными глазами на худощавом
лице, семенящей походкой подошел к Седому, положил ему руку на плечо.
   - Держись, брат, держись. Мы этим  сукам  продажным  еще  покажем!  Я
понимаю - Цыгана не вернуть, но теперь придется  действовать  осторожно,
максимально осторожно и осмотрительно. Кто тебе позвонил из Питера?
   - Крапленый.
   - А разве он был в курсе?
   - Да, он знал.
   - Так говоришь, знал? - каким-то дребезжащим голосом уточнил Дьякон.
   - Он знал только о девочке, но  чья  она  дочь,  Крапленому  было  не
известно.
   - И он не мог узнать?
   - От кого? Кто ему скажет? - зло пробурчал Седой и приказал одному из
своих помощников:
   - Принеси сюда водку и закуску.
   На столе появилась литровая  запотевшая  бутылка  водки  и  всяческая
снедь.
   Седой наполнил рюмки, и они с Богаевским выпили, не чокаясь.
   - Будь они все прокляты, суки продажные! -  сказал  Седой,  отламывая
маленький кусочек хлеба.
   Затем он взял массивную вилку и легко изогнул ее, чуть не  завязав  в
узел своими мощными руками.
   - Ненавижу! Ненавижу продажных шакалов!
   - Послушай, Петр, - Богаевский подвинул свой стул поближе к Мартынову
и, махнув рукой, приказал всем выйти из комнаты.
   Этого его движения хватило, чтобы все бандиты исчезли за дверью.
   - Я думаю, что все далеко не так, - сказал Богаевский  и  заглянул  в
глаза Седому. - Я думаю, что это действовали люди Бортеневского.
   - Но ведь мы же его предупредили, что если он  обратится  куда-нибудь
за помощью, его девочка будет мертвой.
   - Видишь, Петр, мы ошибались в Бортеневском. Он оказался  не  робкого
десятка, и на наши предупреждения отреагировал по-своему.
   - Да сука он последняя! Я уничтожу его! Уничтожу, не пожалею денег! И
он будет трупом - Не горячись. Здесь все надо хорошо обдумать, взвесить,
обсудить. На даче было трое твоих людей и пятеро моих. У меня  в  Питере
есть один знакомый мент...
   Я ему хорошо плачу, и утром мы будем иметь информацию по этому  делу.
Нам расскажут все.
   - Да что толку! Цыгана уже не вернешь, а он был у меня  один.  Я  для
него ничего не жалел.
   - Ладно, ладно, - сказал Дьякон, - ты сейчас об этом не думай.  Давай
лучше выпьем.
   И  они  вновь  наполнили  рюмки,  молча   выпили.   Седой   даже   не
притрагивался к еде. А  вот  Богаевский  взял  ломтик  осетрины,  вилкой
свернул его  в  трубочку  и  принялся  жевать,  расхаживая  по  огромной
гостиной. Он ходил сутулясь, сгорбившись, опустив  голову.  Его  длинные
седые волосы, за которые он и получил кличку Дьякон, лежали на плечах.
   - Мне кажется, все не так просто, - скрипучим голосом бурчал  Дьякон.
- Мне кажется, здесь что-то не так. Понимаешь, Петр, концы не сходятся с
концами.
   - Послушай, сколько мы потеряем, если Бортеневский откажется  с  нами
сотрудничать? Сколько? - вставая из-за стола, с грохотом отодвигая стул,
воскликнул Седой.
   - Мы теряем много. С его банка мы могли бы получать почти треть того,
что имеем. Треть - это много,  -  сказал  Дьякон  и,  подойдя  к  столу,
наполнил рюмку, - Ты понимаешь, что это очень большие деньги, а даже  за
маленькую часть этой суммы можно нанять таких  профессионалов,  что  они
уберут, не моргнув глазом, и тебя, и меня, и всю нашу родню.
   - Но слушай, Дьякон, что ты городишь? Кто  эти  профессионалы?  Мы  с
тобой знаем почти всех.
   - Ты знаешь всех медвежатников, я знаю всех  торговцев  бриллиантами,
но ни ты, ни  я  не  знаем  киллеров,  не  знаем  специалистов,  которые
работают на разведку.
   - Да ну, окстись. Дьякон! Что ты такое городишь? Какая разведка будет
заниматься Цыганом? Какая разведка будет стрелять?
   - Это я так, к слову. Седой. Но скорее всего действовал профессионал.
   Седой устало опустился "а свой стул и, опершись локтями о край стола,
принялся яростно тереть волосатыми кулаками глаза.
   - Знаешь, что  я  думаю...  -  проскрипел  Дьякон.  -  Только  ты  не
горячись, не кричи, а выслушай меня.
   - Да ладно, говори. К чему эти предисловия?
   - Так вот. Был убит Цыган, твой брат. А то, что девочка находится  на
его даче, знал только он. Его, как  я  понимаю,  убили  первым  и  убили
только после того, как узнали о девочке.
   - Что ты хочешь сказать? - отняв ладони  от  лица,  сверкнул  глазами
Седой.
   - Ничего. Я всего лишь рассуждаю.
   - Осторожнее рассуждай, Дьякон.  Я  не  верю  в  то,  что  ты  хочешь
сказать. Не мог Цыган меня сдать, не мог.
   - Он сдал не тебя, он спасал свою жизнь.
   - Этого не могло быть! Цыган не тот человек. Ты же его хорошо знаешь,
Иосиф.
   - Но как они узнали о даче?
   - А черт их знает! - выкрикнул Седой и грохнул кулаком по столу.
   Посуда задребезжала, бутылка повалилась на пол, но  Богаевский  успел
ее подхватить.
   - Успокойся, не нервничай. Будь таким, как всегда, и мы разберемся.
   - Да что тут разбираться, Иосиф? Надо кончать с этим банкиром.
   - Если бы это было так просто, - Богаевский задумчиво подошел к  окну
и, осторожно отодвинув тяжелую штору, выглянул на улицу.
   Во дворе стояли его люди и курили. Они о чем-то переговаривались.
   Богаевский смотрел на красные точечки огоньков в их руках.
   - Послушай, - сказал он Седому, подошел и положил ему на  плечо  свою
худую руку, украшенную массивными золотыми часами и  двумя  перстнями  с
бриллиантами, - я сейчас позвоню своему менту, и мы все узнаем.  Вернее,
завтра все узнаем.
   - Ладно, звони. Валяй, - сказал Седой, наливая в рюмку водку.
   Богаевский взял телефон, быстро набрал номер. Долго никто  не  снимал
трубку. Седой, повернув голову, смотрел на Дьякона. Но  лицо  того  было
сосредоточенным, глубоко посаженные глаза - полуприкрытыми.
   "Ну и страшен же ты! Как  покойник",  -  почему-то  подумал  Седой  и
опрокинул рюмку водки себе в рот.
   - Алло, алло, - проскрипел Богаевский.
   - Да, это я.
   - Конечно, ты уж извини, что так поздно. Но знаешь, мне сейчас не  до
приличий. Там у вас, на Фонтанке, погиб  вчера  один  человек,  Мартынов
Сергей Петрович, по кличке Цыган.
   - Знаешь? Ну и что ты думаешь обо всем этом?
   - Еще ничего не думаешь? Так вот, это будет дорого  стоить,  если  ты
хорошо подумаешь. Завтра я позвоню  часов  в  одиннадцать-двенадцать.  В
общем, я должен знать об этом убийстве все, что знают милиция и  розыск.
Ты понял?
   - Да, хорошо. И еще... не вешай трубку. На даче  Мартынова  произошла
какая-то бойня. Там куча трупов.
   - Откуда мне это известно? - проскрипел Дьякон. - Известно от  верных
людей.
   - Ах,  этим  занимается  ФСК  или  ФСБ?  Да  мне  плевать,  кто  этим
занимается! Я хочу завтра знать все о том, что  там  произошло.  Вернее,
это будет уже не завтра, это будет сегодня.
   - Да, уж постарайся. И, как поется в песне "мы за ценой не постоим".
   Разговаривая по телефону,  Богаевский  тер  свой  перстень  о  бедро,
смотрел на сверкание  прозрачного  камня,  и  в  его  глазах  вспыхивали
колючие злые звездочки.
   Наконец он положил трубку. Седой тяжело повертел головой и прохрипел:
   - Кто он, этот мент поганый? Кто?
   - Полковник, вот кто.
   - Всегда ты якшался с начальством и ментами, Дьяк.
   - Заткнись, Седой. Ты тоже не лыком шит. К полудню нам  с  тобой  уже
все станет известно, и тогда мы сможем начать действовать.  А  сейчас  я
могу дать тебе один совет...
   - Надеюсь, бесплатно? - пошутил Седой.
   - Если ты такой богатый, так заплати, - пошутил в ответ Дьякон.
   Но его шутка была какая-то  беззлобная.  Он  произнес  это  абсолютно
равнодушно, своим мертвым, будто искусственным голосом.
   -  Я  бы  тебе  посоветовал  усилить  охрану,  не  высовываться,   не
появляться на людях, сидеть дома.
   - Да ты что, Дьякон, уже совсем с ума сошел? Тебе  что,  уже  повсюду
мерещатся менты?
   - Нет, Седой, я думаю, здесь все куда страшнее.  Зачем  Бортеневскому
отдавать нам с тобой третью часть дохода, когда он имеет возможность  за
одну десятую или двадцатую часть этих денег нанять таких убийц, что  они
достанут нас с тобой из-под земли и укокошат. Ты только вспомни, сколько
наших постреляли в этом году и сколько банкиров пристрелили? И учти,  ни
одно из этих д