этом  внутри  конверта   что-то
забренчало.
   - Номер тридцать три, - проговорила женщина и замолчала,  дожидаясь,  что
же скажут ей постояльцы.
   - Машину подогнали? - спросил Крапивин.
   - На заднем дворе стоит.
   - Отлично, - полковник оттеснил Глеба от стойки и зашептал  ему  прямо  в
ухо:
   - Это тебе не столица, здесь нас еще уважают.
   Полутемная  лестница,  пахнущая  влажной  тряпкой   и   хлоркой,   вывела
полковника Крапивина и Глеба  Сиверова  на  третий  этаж.  Длинный  коридор,
редкие дежурные лампочки под литым, раскрашенным в золото и серебро гипсовым
потолком, безвкусный салатный карниз, отлитый руками местных шабашников.
   - Прямо-таки Лувр! - восхитился Глеб, разглядывая безыскусные украшения.
   - Ты что? - возмутился Крапивин. - Они здесь и слова такого не знают! Это
на местном наречии называется "по-богатому".
   - Красиво жить не запретишь, - кисловато усмехнулся Глеб.
   - Красиво - не запретишь, богато - можно.
   - Надеюсь, номер у нас без излишеств? Крапивин виновато развел руками.
   - Люкс. Лучший номер во всей гостинице.
   - Представляю себе.
   - Фантазии не хватит.
   - Чуть больше золота, чуть меньше серебра. В кроватях лежит  пара  жирных
бабенок.
   - Не угадал - худых. Здесь есть нечего. В общем, самая обычная гостиница.
   - Что-то постояльцев в ней не густо.
   - Кого ты сюда заманишь? - рассмеялся полковник ФСБ.  -  Строили  ее  для
дальнобойщиков из  Совтрансавто.  Ни  ресторанов  здесь,  ни  девушек,  один
единственный автобус ходит в Псков два раза  в  день  -  развозит  персонал.
Место тихое и уединенное.
   - Тебе бы, Крапивин, рекламным агентом работать, а не в спецслужбе.
   Табличка с двумя тройками оказалась прикрученной к двери  в  самом  конце
коридора. Хорошо смазанный замок легко открылся. Мужчины шагнули  в  недавно
проветренный номер, загорелась хрустальная люстра под низким потолком.  Глеб
оказался прав: здесь тоже царило  буйство  провинциальной  фантазии.  Те  же
гипсовые плиты, раскрашенные золотом и серебром,  на  стенах  ковры,  мягкая
мебель, в советские времена способная поразить воображение, теперь же  -  не
привлекательнее прошлогоднего,  недавно  появившегося  из-под  снега  окурка
"Примы". В высокой керамической вазе у подножия буфета топорщился целый сноп
озерного камыша. За стеклом поблескивал  хрусталь,  громоздились  тарелки  с
надписью "Ресторан".
   - Что поделаешь - люкс!
   - Не нравится, иди жить в коридор.
   Полковник Крапивин, не  раздеваясь,  опустился  в  мягкое  кресло  и,  не
прикасаясь к  обуви  руками,  сбросил  ботинки.  Закурил.  Немного  подумав,
забросил ноги на журнальный столик и обратился к Глебу:
   - Располагайся, мы дома.
   Глеб щелкнул кнопкой телевизора. Замерцал экран, номер наполнила музыка.
   - Что в конверте? - поинтересовался Глеб. Крапивин бросил конверт на стол
и предложил:
   - Вскрывай.
   - В конвертах обычно вручают деньги.
   - Не только.
   - Еще в них пересылают миниатюрные бомбы, чтобы оторвало пару пальцев.
   - ..и девушек поздравляют с днем первой менструации...
   - Замечание не по адресу.
   - Тогда - поллюции.
   - Полиции, - поправил Крапивина  Глеб,  -  полиции  нравов,  -  и  вскрыл
конверт.
   В  руках  у   Сиверова   оказалась   тонкая   пачка   долларов,   бумага,
свидетельствующая о том, что Людгардас Дебилюнас  приобрел  их  в  одном  из
питерских банков, связка ключей с брелком, который  украшал  фирменный  знак
БМВ. Международные права, техталоны, техпаспорт.
   Глеб отодвинул все это богатство на край стола и,  вытащив  из  бумажника
паспорта,  внимательно  принялся  изучать   их   -   фотографии   Людгардаса
Дебилюнаса.
   - Да, ты, конечно, от души расстарался. Ну и морду нашел! Свиного рыла не
хватает, а так, все остальное, можно считать, в порядке.
   - Сейчас твою морду  подправим,  родная  мать  не  отличит,  -  полковник
Крапивин легко сбросил пальто и прямо в носках отправился в ванную.  -  Чего
расселся, - крикнул он Глебу, - пошли.
   В просторной ванной комнате висело зеркало в фигурной пластмассовой раме.
Крапивин уже расставлял на полочке привезенные с собой флаконы.
   -  Люблю  я  это  дело,  -  приговаривал  полковник,  -  сразу  молодость
вспоминаю. Я до армии актером хотел стать, даже в театр работать устроился -
помощником гримера.
   Сиверов поискал глазами, где бы сесть. Стульев в номере не было, а кресло
не прошло бы в узкую дверь. Пришлось опустить  крышку  унитаза  и  сесть  на
него.
   - Зря штаны не спустил.
   - А я - по-богатому, не снимая, новые себе куплю, крутые.
   - Сбрасывай рубашку, сейчас мы тебе благородную седину подправим.
   Сиверову  пришлось   склониться   над   биде,   а   полковник,   размотав
гофрированный   шланг   душа,   включил   горячую   воду.   Затем    запахло
парикмахерской. Едкая жидкость полилась  на  волосы  Глебу.  Крапивин  ловко
замотал ему голову полотенцем и засек время.
   - Через пять минут снимешь.
   Этого времени хватило, чтобы выкурить сигарету.  Вновь  в  биде  полилась
вода, на этот  раз  окрашенная  черным.  Зажужжал  фен.  Полковник  Крапивин
артистически работал расческой. Театральный  гример  из  него  получился  бы
неплохой.
   - Можешь смотреть, - наконец разрешил он.
   - Не испугаюсь?
   Крапивин пожал плечами.
   - Случалось и хуже.
   Глеб поднялся с унитаза, подошел к зеркалу.  Черные,  как  поздняя  южная
ночь, волосы, смотрелись вполне натурально.
   - А теперь очки с фотохромами.
   В маленьком чемоданчике полковника Крапивина, наверное, мог бы спрятаться
реквизит среднего по размерам театра.
   - Все равно не похож, - Глеб поворачивался к зеркалу то боком, то анфас.
   - Не беспокойся.
   Крапивин подошел к, нему сзади и поправил волосы.
   - Нагни голову.
   - Куда?
   - Не мне же на грудь... Набок!
   Глеб склонил голову, прижав ухо к правому плечу. Запахло клеем.  И  скоро
на щеке Глеба красовался выгнутый полумесяцем шрам, точно такой же,  как  на
фотографии, приклеенной в паспорте. Этот последний штрих  достойно  завершил
дело.
   - Вылитый Дебилюнас, - рассмеялся Крапивин, глядя на дело  своих  рук.  -
Литовец, мать твою.
   - Вылитый-то вылитый, а литовского языка я не знаю, даже пары слов.  Мама
не научила.
   - Никаких проблем! Ты же в Латвии, хватит с тебя русского и английского.
   Сиверов сам с трудом узнавал себя, глядя в зеркало.
   - Давай, думай, - напомнил ему Крапивин, - что тебе еще нужно. Я сразу же
свяжусь и все привезут.
   - Как я понимаю, оружие с собой не протащишь?
   - Навряд ли, - наморщил лоб полковник. - В аэропорту я тебе ничем не могу
помочь.
   - А я только на твою помощь и рассчитывал, - рассмеялся Глеб.
   - Ну так, что, надумал что-нибудь?
   - Я и здесь отыщу все что мне нужно. Пошли.
   - Кепку надень, - забеспокоился Крапивин. - И  очки  не  снимай.  Еще  не
хватало, чтобы дежурная запомнила тебя в новом обличий.
   Глеб надвинул на глаза кепку, надел очки и прошел мимо дежурной так,  что
та заметила только его спину.
   Машина,   принадлежащая   когда-то   Людгардасу   Дебилюнасу,   оказалась
стареньким БМВ темно-зеленого, почти болотного цвета. Новизной в  автомобиле
сияли только заднее и переднее стекла.
   - Заменить пришлось, - сказал Крапивин,  -  когда  стреляли  -  вдребезги
разлетелись. Только представь себе, одна пуля пробила заднее стекло,  голову
и вышибла переднее - ветровое.
   - Салон хоть от крови вымыли?
   - Обижаешь, Глеб,  наилучшим  образом.  Сиверов  уселся  за  руль,  завел
машину, проверил показания приборов. Полный бак, аккумуляторы  заряжены  под
завязку, давление масла в порядке. Среди кассет на самом видном месте лежала
кассета с записью с музыки Вагнера.
   - Приятно, когда помнят о твоих слабостях, - сказал  Глеб,  выбираясь  из
машины.
   - Я все делаю от души.
   Заснеженный двор. У дощатого забора  протянулись  веревки  с  задубевшим,
словно отлитым из матово-белого стекла бельем. Глаза Глеба просияли,  и  он,
утопая в снегу, двинулся к веревкам. Крапивин, застыв в  удивлении,  остался
стоять возле машины.
   - Ты что задумал, Глеб?
   - Сейчас увидишь.
   Сиверов снял с веревок пару новеньких деревянных прищепок и, сжимая их  в
кулаке, вернулся к автомобилю.
   - Теперь, Крапивин, ты отыщешь мне с десяток канцелярских кнопок.  Только
смотри, не новомодных,  не  фирменных,  а  штампованных  -  из  жести,  пару
проводков по метру каждый и пару кусков хозяйственного мыла.
   - На хрена тебе все это сдалось?
   - Если прошу, значит, нужно.
   Глеб поправил кепку и вновь прошмыгнул мимо дежурной. Крапивина  пришлось
ждать недолго. Вскоре он  вернулся  с  тремя  кусками  хозяйственного  мыла,
разноцветными проводками, коробкой отечественных канцелярских кнопок.
   Глеб запаковал это сомнительное богатство в портфель и поинтересовался  у
Крапивина:
   - Машина хоть не краденая?
   - Разводная, чеченские бандиты за долги отписали, - отвечал полковник.
   - Нигде в компьютерах не числится?
   - Информация о том, что Дебилюнас убит, никуда не просочилась. Голову даю
на отсечение.
   - Тогда я укладываюсь спать.
   Глеб перешел во вторую комнату номера и, не раздеваясь, улегся на широкой
двуспальной кровати  прямо  посередине,  всем  своим  видом  показывая,  что
полковнику здесь места не найдется.
   - На этом, Глеб, моя помощь заканчивается,  -  Крапивин  присел  на  край
прикроватной тумбочки.
   - А что ты еще хотел сделать?
   - Билеты я тебе не, взял, оформишь их сам.
   - Понял уже.
   -  Не  мог  я  рисковать,  светить  своих  людей.  Дело,  сам  понимаешь,
серьезное...
   - Можешь мне не объяснять. Только смотри, в Пулково ты  должен  встретить
меня сам, со своими людьми.
   - За мной дело не станет, - твердо пообещал полковник ФСБ.
   - А теперь оставь меня одного, - попросил Сиверов. -  Я  привык  спать  в
одной постели только с женщинами.
   Полковник Крапивин пожелал доброй ночи и вышел из спальни.
   Глеб лежал с широко открытыми глазами, глядя на поблескивающий серебром и
золотом потолок, на искрившиеся подвески люстры. Он чувствовал: все  пройдет
хорошо и удачно, без сучка и задоринки.  Сиверов  уже  успел  распланировать
операцию от начала и до конца. Места для неожиданности почти не  оставалось,
и  проблема  теперь  заключалась  только   в   безукоризненном   техническом
исполнении.
 
*** 
 
   Лишь только первые лучи солнца заглянули в окно номера  "люкс",  Крапивин
постучал в дверь.
   - Глеб...
   - Я не сплю.
   - Тем более, вставай, - Я уже встал.
   Мужчины молча собрались, прошли мимо дремавшей на топчане дежурной.
   Глеб уже сидел за рулем темно-зеленого БМВ,  прогревая  двигатель,  когда
Крапивин сказал ему:
   - Ну, ни пуха ни пера.
   - К черту! - послал его Сиверов, зло захлопывая дверцу.
   - Встретимся в Пулково! - крикнул полковник, вскидывая на прощание руку и
прикладывая пятерню к лобовому стеклу.
   Глеб сидел за рулем в тонких кожаных перчатках. Ни к чему оставлять  свои
отпечатки пальцев. Не жалея машину, он включил заднюю передачу  и,  газанув,
развернулся на месте. А затем его вжало в спинку  кресла.  БМВ  стремительно
набирал скорость. Мелькнув, пронесся мимо,  пропал  сзади  придорожный  лес.
Дорога вела к границе с Латвией. Сиверов  спешил  не  зря.  Ему  нужно  было
попасть в рижский аэропорт не позже, чем к обеду.
   На  границе  Глеба  не  поджидало  никаких  неприятностей.  Дольше   всех
рассматривал фотографию в паспорте российский пограничник,  но  шрам  и  его
убедил  в  абсолютной  схожести  Глеба  Сиверова  и   покойного   Людгардаса
Дебилюнаса. Машина шла ровно. Механики из ФСБ постарались, отрегулировали се
на славу. Печка разливала тепло в салоне, в динамках звучала музыка Вагнера.
   По хорошей дороге и ехать приятно, Глеб шел на пределе дозволенного. Если
было бы можно, он разогнал бы автомобиль до технического  максимума.  Только
зачем искушать судьбу, нарываться на полицию...
   В аэропорту тоже особых проблем не возникло. Билет на четырехчасовой рейс
до Стокгольма оказался в руках Глеба ровно через пять минут после того,  как
он подошел к окошечку кассы. На  всякий  случай  Сиверов  забрал  из  машины
кассету с записью Вагнера -  вдруг  бывший  хозяин  машины  терпеть  не  мог
классики? Вряд ли торговец наркотиками отличался изысканностью вкуса.
   В ожидании объявления рейса Глеб прошелся по залу терминала. Больше всего
его умилил столик с вывеской "Товары в дорогу". Среди детективов, бульварных
романов, упаковок  с  разноцветными,  всех  цветов  радуги,  презервативами,
капиллярных  ручек  отыскался  и  совсем   уж   экзотический   экземпляр   -
пневматический пистолет. Бери и тут  же  отправляйся  с  ним  в  кармане  на
паспортный контроль.
   Не соблазнившись такой покупкой, Глеб направился в бар, где и просидел за
чашкой кофе оставшееся  время.  Когда  на  табло  вспыхнули  зеленые  буквы,
извещавшие  о  начале  регистрации,  Глеб,  взяв  свой   кожаный   портфель,
отправился к стойке. Он аккуратно заполнил декларацию печатными буквами.
   "Графологу придется попотеть", - усмехнулся Сиверов.
   Глеб благополучно миновал все кордоны, отделявшие его  от  вместительного
накопителя, в котором находилось уже человек пять,  наивно  полагавших,  что
сегодняшним вечером они попадут в  Стокгольм  Сиверов  устроился  в  красном
кожаном кресле и, взяв со столика латвийскую газету,  принялся  проглядывать
фотографии - прочитать статьи он мог, а вот понять смысл прочитанного - нет.
Наконец-то можно было снять перчатки - здесь отпечатки пальцев никто  искать
не станет Пассажиры потихоньку прибывали Глеб, не опасаясь,  что  кто-нибудь
заметит, как он пристально разглядывает вновь прибывших, внимательно  изучал
их. Его глаза надежно скрывались  под  очками  с  фотохромными  линзами,  на
которые для надежности было нанесено металлическое напыление.
   "Неужели  Крапивин  просчитался?"  -  забеспокоился  Глеб  Сиверов  Среди
пассажиров не оказалось никого, кто  хотя  бы  отдаленно  напоминал  братьев
Петуховых. Солидные отцы семейств,  их  жены,  пара  старушек  с  внучатами:
родители наверняка отправились в более теплые края, а стариков и  малолеток,
чтобы им не было обидно, решили вознаградить полетом в Скандинавию - поближе
и подешевле.
   И  тут  Сиверов  облегченно   вздохнул.   Последними   миновали   барьер,
преграждавший вход в накопитель, двое С первого взгляда, даже если  бы  Глеб
раньше и не видел их фотографий, было понятно -  братья.  Наглые,  мордатые,
оба  с  коротко  стриженными  усами.  Темно-малиновые  пиджаки  с   золотыми
пуговицами, по-военному блестящие дорогие ботинки. Наверняка владельцам этих
ботинок не пришлось и шага ступить по снегу.
   Машина встречала их у крыльца дома и высадила у самого входа в аэропорт.
   - Артур и Станислав Петуховы, - проговорил себе под нос Сиверов.
   "Держатся они молодцом, не нервничают. На их месте я вел бы себя так  же.
А чего им беспокоиться? Груз везут не в своем багаже, а спрятанным в обшивке
самолета. Если что - с них и взятки гладки".
   Глеб Сиверов просчитался. Артур  Петухов,  бывший  российский  гражданин,
бывший военный все-таки нервничал. Он тут же  направился  к  стойке  бара  и
заказал себе сто граммов коньяка. Брат пить не стал, а принялся  внимательно
разглядывать всех  собравшихся  в  накопителе.  Его  почти  не  интересовали
старушки, женщины, дети, подозрительно он смотрел исключительно  на  мужчин,
дольше других разглядывая  Глеба  Тот  сидел,  поставив  на  колени  кожаный
портфель, и время  от  времени  бросал  на  Станислава  Петухова  незаметные
взгляды, наклонив голову так, будто читал газету.
   "Здоровые, сволочи, - подумал  Глеб  о  братьях  Петуховых  -  С  первого
взгляда понятно: жалость, порядочность для таких - пустые слова".
   Объявили посадку. В накопителе началось движение. Глеб пропустил  впереди
себя  разношерстную  заждавшуюся  толпу  и  двинулся  следом   за   братьями
Петуховыми. Те оказались немногословными.
   - Хрень какая,  -  говорил  Артур,  брезгливо  поглядывая  на  семенившую
впереди него старушку с внучкой, будучи уверенным в том, что она ни слова не
понимает по-русски.
   - Плесень, - отвечал Станислав, покрепче  сжимая  ручку  кейса-атташе.  -
Туда же прется.
   Артур все-таки дождался, когда выйдет на улицу, и, прикрыв правую  ноздрю
пальцем, зычно сморкнулся в мокрый снег.
   Гармошка, по которой пассажиры должны были заходить в  самолет  прямо  из
терминала, бездействуя, распростерлась в воздухе над головами идущих  пешком
к самолету людей.
   - Тоже мне, Европа долбаная! - возмущался  Артур,  освобождая  от  соплей
вторую ноздрю.
   - Лабусы... - коротко отреагировал Станислав, поддерживая тему.
   Глеб пока молчал, решив отыграться на братьях немного попозже.
   У трапа самолета вновь последовала проверка документов. Но и тут обошлось
без приключений. Место у Сиверова оказалось  не  очень  удачным  -  в  самой
середине салона. Оно было подходящим для путешествия, но не для  того  дела,
которое задумал Глеб.
   Лишь только Сиверов успел устроиться у иллюминатора,  радуясь  тому,  что
выход в проход ему открыт, как выяснилось, что старушка с внучкой перепутали
места, и стюардесса латышского экипажа неназойливо потребовала от них занять
кресла, указанные в билете.
   - Вам будет лучше у окна, - Глеб уступил  свое  место  и  занял  крайнее,
поближе к проходу.
   - Вы так любезны.
   Братья Петуховы сидели в начале салона  перед  откидным  столиком.  Когда
трап отъехал и дверь закрылась, Глеб обернулся: хвост самолета пуст,  никого
из охраны на задних креслах не было. Советские времена прошли, и кэгэбиста с
пистолетом в последнем ряду не оказалось.
   Ожидать взлета почти не  пришлось.  После  короткого  объявления  самолет
вырулил на посадочную полосу и,  разогнавшись,  взмыл  в  затянутое  легкими
облаками небо. Сиверов  дождался,  пока  лайнер  наберет  высоту,  отстегнул
ремень и, проследовав в хвост самолета, заперся в  туалете.  Глеб  не  спеша
отбросил клапан портфеля, вытащил сверток. Содержимое свертка он разложил на
узкой  полочке  перед  зеркальцем  -   куски   мыла,   проводки,   прищепки,
канцелярские кнопки.
   - Прямо напасть какая-то, - пробормотал Глеб, - снова придется сидеть  на
унитазе.
   Проковыряв штопором перочинного ножика  гнезда  в  кусках  хозяйственного
мыла, он вставил туда по половинке металлического корпуса  шариковой  ручки,
укрепил внутри них проводки, замазал мыльными крошками. После чего приступил
к  самой  ответственной  части   -   изготовлению   бутафорского   взрывного
устройства: сжал деревянную прищепку между большим и  указательным  пальцем,
разведя зажимы в стороны,  а  затем  прикрепил  к  каждой  из  половинок  по
канцелярской кнопке с прикрученными к ней проводками. Полязгал  прищепкой  -
кнопки весело стучали, соприкасаясь одна с другой. Куски мыла Глеб аккуратно
завернул в желтую  бумагу,  стянув  ее  скотчем,  и  тщательно  вымыл  руки,
склонившись   над   умывальником.   Приспособления   легли   в    прозрачный
полиэтиленовый мешок.
   С портфелем в руках Глеб вернулся  на  свое  место.  Полет  проходил  без
каких-либо накладок. Сиверов  посмотрел  на  часы:  минут  через  пять  пора
начинать, самолет окажется на самом коротком расстоянии  от  настоящей  цели
полета - Санкт-Петербурга.
   Старушка старательно что-то рассказывала своей внучке  по-латышски.  Глеб
пытался выловить в словесном потоке знакомые ему слова, но все  равно  смысл
от него ускользал. Братья Петуховы - Артур и Станислав - успели,  пока  Глеб
возился в туалете, поставить  на  столик  бутылку  коньяка  и  выпить  около
половины  содержимого.  Пили  они  из  небольших  пластиковых   стаканчиков,
закусывая принесенными стюардессой бутербродами. Лица у обоих раскраснелись,
на лоснящихся губах появились самодовольные улыбки, братья и не подозревали,
какой подвох готовит им Глеб Сиверов.
   "Наверное, пьют за удачу, - подумал Глеб, рас