еще игра, которая не утратила  прелести  новизны.  А  если
брать во внимание, что банки, связанные  с  криминальным  миром,  теряют
своих директоров, когда те еще в расцвете сил, то вряд ли он имел  время
привыкнуть к этой роли.
   Правда, Глеб не стал ему об этом напоминать  -  уж  слишком  грустная
тема.
   - Как видите, Федор, я со своими друзьями  решил  немного  отдохнуть,
поразвлечься. А у нас, уж что говорить, существует такая  традиция  -  в
пансионате никого, кроме меня и моих друзей, быть не должно.
   Валентин вежливо улыбнулся, как бы предоставляя Глебу  самому  делать
выводы, но Глеб прикинулся непонятливым.
   - И что же вы хотите от меня?
   - Извините, если мне пришлось нарушить ваше спокойствие и вторгнуться
в  ваши  планы...  -  Валентин  говорил  вычурно,  словно  находился  на
официальном приеме.
   - Пока еще вы в мои планы не вторглись, - зло ответил Сиверов.
   - Я готов оплатить вам номер в любой из гостиниц на  побережье,  даже
классом выше, но нарушать традицию мне не хотелось бы.
   - Так вы предлагаете уехать мне отсюда? - на лице у Глеба не  дрогнул
ни один мускул.
   - Я не предлагаю, я ставлю вас в  известность  и  надеюсь  вас  здесь
больше не увидеть. В любое другое время, в любом другом месте, по  делам
- пожалуйста. Но не сейчас.
   - А теперь послушайте меня, - Сиверов говорил уверенно и  можно  было
не сомневаться - он, именно он является хозяином положения. - Я  приехал
сюда первым и поэтому не собираюсь никуда отсюда переезжать. Ведь  когда
вы заходите в троллейбус, то не  требуете  от  сверстника  уступать  вам
место?
   - Я давно не езжу в  троллейбусах,  -  расплылся  в  улыбке  Валентин
Гуковский.
   - Нет, я не согласен, - покачал головой Глеб.
   - И вас даже не соблазняет возможность занять куда  более  престижный
номер?
   - глаза у Валентина нехорошо заблестели, но  он  пока  еще  сдерживал
себя, надеясь решить конфликт по-хорошему.
   Его рука скользнула во внутренний карман пиджака и извлекла бумажник.
   - Сколько вам заплатить, чтобы вы покинули "Самшитовую рощу"?
   - Я же сказал, никуда уезжать не  собираюсь.  А  если  вы  со  своими
друзьями  бандитами  решили  провести   здесь   сходку,   то   я   готов
рассматривать вас как обыкновенных отдыхающих, и не больше. Я  не  мешаю
вам, а вы не мешаете мне.
   - Я еще раз прошу, прислушайтесь к моему совету. Валентин  достал  из
портмоне деньги и веером протянул Глебу.
   - Я не считал,  сколько  здесь,  но  надеюсь,  хватит,  чтобы  хорошо
отдохнуть и не мешать другим. Я готов даже простить вам, что вы  назвали
моих друзей бандитами.
   - Надеюсь, мне не придется называть бандитом вас? Глаза Валентина уже
буквально налились злостью. Он не привык, чтобы с ним так разговаривали.
Но он сделал скидку на то, что видит Глеба впервые.
   - Я не хочу конфликтов. Ваши вещи перенесут  в  другую  гостиницу  и,
если придется, перенесут и вас.
   - Вы намекаете на гроб? - склонив голову к плечу, осведомился Глеб.
   - Нет. Вы меня ничем не обидели, не стали у меня  на  дороге,  и  вас
ожидает элементарная депортация.
   - Попробуйте, - просто произнес Сиверов, опуская руку чуть пониже,  к
самому карману куртки.
   - Виктор, - кивнул Гуковский  одному  из  охранников,  -  пожалуйста,
сделай так, чтобы его здесь не было. А ты, Алик, доставь его чемоданы  в
гостиницу "Апсны". Мой шофер ждет во дворе, - Валентин поднялся,  твердо
уверенный, что его приказание будет выполнено.
   Но охранник Виктор в таких делах был более прозорлив, чем его хозяин.
Он не сразу набросился на Глеба, а стал боком подбираться к нему.
   - Ну же, ну же, - подбадривал его Сиверов кивками головы, -  подходи,
чего же ты боишься?
   Вот это "боишься" вывело  охранника  из  себя.  Абсолютно  молча,  но
бешено вращая глазами, он набросился на Глеба. Тот, казавшийся до  этого
совершенно разомлевшим и недееспособным, выхватил  пистолет  из  кармана
куртки, но ни стрелять, ни даже угрожать им  не  стал.  Левой  рукой  он
резко ударил Виктора по горлу, а затем еще раз коленом  в  живот.  После
чего, схватив его за воротник куртки, пустил головой в  стену.  Раздался
глухой удар. Из носа охранника хлынула кровь, и он рухнул на  пол,  даже
не успев выхватить из кобуры пистолет. Глеб сделал это за  него,  оружие
разрядил и, опустив патроны в карман брюк, вернул пистолет владельцу. Но
поскольку тот не мог взять его в руку самостоятельно, просто засунул его
ему под мышку, словно градусник.
   - Чемоданы нести не понадобится, - обратился он ко второму охраннику.
   Валентин Гуковский смотрел на Глеба уже с интересом.
   - Алик, - негромко приказал он,  -  по-моему,  Виктор  сегодня  не  в
форме.
   Ну-ка, покажи, на что ты способен, а затем вернешься за чемоданами.
   Первое, что сделал Алик, это вынул пистолет и тупо  направил  его  на
Глеба.
   - Ну-ка, ты! - Алик говорил, почти не шевеля губами. - Бросай  оружие
и выметайся из номера.
   - Слишком грубо, - спокойно ответил Сиверов.
   - Бросай оружие! - повторил Алик.
   Глеб с сожалением посмотрел на пистолет и покачал головой:
   - Очень многое у меня с ним связано, и не хотелось бы, глядя на него,
вспоминать еще об одном убийстве.
   - Бросай пистолет! - уже прохрипел охранник, у него на лбу  выступили
маленькие капельки пота.
   - Лови! - крикнул Глеб, изо всех сил запустив пистолетом прямо в  лоб
охраннику.
   Тот даже не успел вскинуть руки, чтобы поймать его, хотя и  попытался
сделать это. Пистолет ручкой ударил в переносицу, в глазах  у  Алика  на
мгновение потемнело, рука, сжимавшая оружие, дернулась. Сиверову  только
этого и нужно было.
   Он одним прыжком оказался у  охранника  за  спиной,  схватил  его  за
правую руку, сжимавшую  пистолет,  заломил  ее  за  спину.  Чуть  меньше
секунды потребовалось ему на то, чтобы Алик лежал на полу и  изрыгал  из
себя нецензурные проклятия.
   Валентин  Гуковский  смотрел  на  происходящее  так,  как,  наверное,
смотрели на бои гладиаторов римские  патриции,  совсем  не  опасаясь  за
собственную жизнь.
   Он даже не изменился в лице, когда Глеб слез с Алика и  вновь  уселся
на тахту. Ствол его пистолета переходил то на лежащего на полу  Виктора,
то  вновь  резко  направлялся  на  Алика,  который  сидел  на   паркете,
прислонившись спиной к письменному столу, и усиленно тер переносицу,  на
которой горел ярко-красный след от удара пистолета.
   Гуковский хорошо умел держать  марку.  Он  несколько  раз  театрально
хлопнул в ладоши, а затем уже зло бросил своим телохранителям:
   - Ребята, подождите за дверью.
   Хотя у Виктора не было сил  самостоятельно  подняться,  но,  заслышав
голос хозяина, приказывавшего покинуть помещение, он собрался  с  духом,
встал на четвереньки, потряс головой и, пошатываясь, двинулся к  выходу.
Алик, проходя мимо того места, где только что лежал его напарник,  вынул
из кармана не правдоподобно чистый для подобного гориллы носовой  платок
и аккуратно вытер кровь, сперва с паркета, а затем и с плинтуса.
   - Руки можете помыть в ванной, - не без злорадства бросил  ему  вслед
Глеб.
   Алик не удостоил его даже взглядом.
   - Просто отлично, -  выдохнул  Валентин  Гуковский,  и  Глеб  по  его
взгляду понял, что тот готов пожать ему руку и сделает  это  от  чистого
сердца.
   - Я рад, что сумел доставить вам удовольствие, - пошутил Сиверов.
   - Нет, это в самом деле было великолепно. И мне приходится взять  все
свои слова обратно, кроме слов похвалы.
   Глеб хитро усмехнулся:
   - Если будет нужно еще что-нибудь, то заходите, не стесняйтесь.
   - Если можно, - Валентин понизил голос, -  я  отниму  у  вас  времени
ровно пять минут, не больше.
   - Я никуда не спешу, хотя и  не  стану  врать  -  вы  помешали  моему
отдыху.
   - Вряд ли вы уснете сразу после моего ухода.
   - Я слушаю, - не стал вдаваться в подробности Сиверов.
   - Мне очень жаль, - Валентин подался вперед, - что так получилось. Но
поймите, моя просьба  была  обусловлена  только  беспокойством  за  вашу
безопасность.
   - Полно, - остановил его Глеб, -  свою  безопасность  я  обеспечу  не
хуже, чем те двое ребят - вашу.
   - Я не знаю, чем вы занимаетесь, и, скорее всего, вы тоже  не  любите
об этом распространяться, но я рад был бы видеть вас среди своей охраны.
   - Я привык быть вольным стрелком.
   - Жаль, - абсолютно искренне признался Валентин, -  таких  людей  мне
ужасно  не  хватает.  Надеюсь,  вы  не  приняли  меня  за  какого-нибудь
бандита?
   - Нет. Я знаю, вы и впрямь типичный  председатель  совета  директоров
банка.
   Предположение о том, что он, Валентин Гуковский,  может  быть  кем-то
типичным, не единственным в мире, немного неприятно его поразило. Но  он
справился с собой.
   - Вы правы. Заниматься бизнесом сегодня и не иметь связей с уголовным
миром невозможно. Это раньше  мне  приходилось  думать,  что  ты  или  с
бандитами, или с теми,  кто  призван  охранять  закон.  Но  сегодня  все
перемешалось, и мне приходится иметь дело не с лучшими людьми.
   - Вот поэтому  я  и  предпочитаю  быть  вольным  стрелком.  Гуковский
поднялся и протянул руку Глебу.
   - И вы тоже, если что-то понадобится, не  стесняйтесь.  Только  прошу
вас, старайтесь не попадать в самую гущу событий, потому что мой партнер
не станет церемониться.
   - Тем хуже для него, - усмехнулся Глеб и пожал руку Валентину.
   Когда дверь за Гуковским закрылась, Глеб тяжело вздохнул и вытащил из
кармана пригоршню патронов.
   "Ну и громилы же ходят в охране у банкиров!" - рассмеялся он.
   Патроны оказались такого гигантского калибра, что  оружия  для  того,
чтобы зарядить ими обойму или барабан, у Глеба в сумке не нашлось. И  он
выбросил их в мусорное ведро рядом с унитазом. А  затем,  отмотав  метра
два туалетной бумаги, бросил ее сверху, чтобы не пугать уборщицу.
   "И какого черта я только ввязался в спор? - разозлился на себя  Глеб.
- Лучше было бы съехать в  другую  гостиницу  и  там  спокойно  провести
несколько дней. Но Лада... - тут  же  вспомнил  Глеб,  -  это  она  меня
удерживает здесь. Хотя, почему, собственно, я должен с ней  встречаться,
заставлять ее вспоминать прошлое, если не хочу вспоминать о нем  сам?  Я
совсем другой человек, она, судя  по  всему,  тоже.  И  если  два  чужих
человека поговорят о том, как двое детей любили на шелестящей  бумаге  в
школьной кладовой, то мир от этого не изменится.
   Ребята эти незатейливые, особенно Гуковский,  воображает  себя  пупом
земли, хотя на самом-то деле в лучшем случае заработал пару миллионов, и
теперь на него наехали бандиты".
   Глеб понял, что Гуковский говорил правду - сейчас ему не заснуть.
   А  тем  временем  во  дворе  уже  слышались  голоса,  несколько   раз
включалась музыка. Сиверов приоткрыл дверь балкона и выглянул на  улицу.
Гости небольшими группками  кучковались  возле  столов.  Их  можно  было
разделить на две категории, и  это  различие  было  видно  даже  отсюда,
сверху. Люди, приехавшие вместе с Валентином Гуковским, изображавшие  из
себя благородных бизнесменов, и откровенные  бандиты,  явно  гордившиеся
своей униформой. Несмотря на жару, никто из них даже не удосужился снять
кожаную куртку. Наверное,  под  легкую  летнюю  майку  не  так-то  легко
спрятать пистолет.
   Он разложил  шезлонг  так,  чтобы  не  сидеть  в  нем,  а  лежать,  и
пристроился за балконным экраном, невидимый для  тех,  кто  собрался  во
дворе. Это был очень удобный наблюдательный пункт: ты видишь всех,  тебя
- никто. Погода стояла тихая, и только мерный шелест волн  иногда  мешал
услышать слова, доносившиеся снизу.
   Группка  девиц  собралась  возле  вазы  с  фруктами.  Все  они  глупо
хихикали, обступив огромную раковину рапана, лежавшую на столе.
   Наконец  Сиверов  понял,  в  чем  дело.  Розовое  нутро  и   покрытые
перламутром загнутые края раковины уж слишком напоминали девушкам о том,
что у  каждой  из  них  находилось  под  короткой  юбкой.  Одна  из  них
догадалась взять из вазы огромный банан и, размяв его, откусила  кончик,
а затем под общий смех  принялась  выдавливать  белую  кашицу  прямо  из
банана в розовую утробу раковины. Одна из девиц  уже  не  в  силах  была
стоять от смеха, к тому  же  ее  изрядно  разморило  от  выпитого.  Глеб
ощутил, как вместо отвращения испытывает легкое возбуждение.
   Глеб сообразил: самые главные переговоры, наверное, ведутся  в  одном
из номеров, а здесь  и  впрямь  собрались  люди,  желающие  отдохнуть  и
придать переговорам банкира и бандитов  неформальную  атмосферу,  что-то
вроде бывших парилок для партийных боссов, только масштабы побольше,  да
нравы покруче. Глеб поудобнее устроился в  шезлонге,  но,  к  сожалению,
девицам надоели банан и раковина, и они  переключили  свое  внимание  на
парней.
   Одного из них Глеб узнал тут же - Алика, которому еще совсем  недавно
заламывал руку. Тот  держался  молодцом.  Глядя  на  него,  трудно  было
предположить,  что  совсем  недавно  ему  пришлось   пережить   страшное
поражение, одно из немногих в его жизни.
   И тут сердце Сиверова забилось учащенно.  Стеклянная  дверь  главного
корпуса отворилась, и в ней показалась пара - Валентин Гуковский и Лада.
   Они шли чинно, под руку.  На  женщине  безукоризненно  сидело  тонкое
шелковое платье, и даже отсюда, сверху, Глеб мог  рассмотреть  под  этим
полупрозрачным покровом тонкие полоски белья.
   "Так вот с кем она приехала! - усмехнулся Сиверов. - Парень моложе ее
лет на пять, к тому же, иначе,  как  убожеством  назвать  его  нельзя  -
убожеством, возомнившим о себе черт знает что".
   И Глеб невольно принялся сравнивать Валентина с  собой.  Конечно  же,
сравнение было не в пользу первого,  если  не  считать  денег,  которыми
располагали они оба в пропорции как минимум десять к одному.
   "А еще говорят, деньги не портят людей, - усмехнулся Глеб. - Портят и
еще как! Кто бы сказал мне, что Лада польстится на деньги, я  плюнул  бы
тому в морду. А теперь говорю о  ней  это  сам.  Хотя,  кто  знает,  как
сложилась ее судьба и что связывает ее с этим молокососом?  К  тому  же,
никогда нельзя обижаться на того, кто подобрал брошенное тобой. А ты  за
последние годы даже не удосужился разузнать, что с ней  стало.  Так  что
теперь пеняй на себя и не очень-то задавайся".
   Эти невеселые мысли оптимизма Глебу не прибавили.  Но  он  все  равно
продолжал следить взглядом за Ладой, пытаясь предугадать ее  реакцию  на
то, что происходило  внизу.  На  импровизированной  сцене  разворачивали
аппаратуру, и вскоре появились музыканты. Парень,  с  которым  Гуковский
сошел с  корабля  на  пирс,  уже  заправлял  своей  командой.  Музыканты
принадлежали явно ему, и он давал наставления, что и как следует играть.
Несколько  нестройных  звуков,  ритм  гитары,  глухое  уханье   баса   и
пронзительное в своей быстроте соло пронеслись над побережьем и умолкли.
Замигали лампочки светомузыки, и только после того, как они  включились,
Глеб понял, что уже стемнело. До этого темнота опускалась постепенно,  и
он успевал привыкнуть к ней. Валентин и Лада на какое-то  время  исчезли
из его поля зрения, оставшись во мраке. На площадке начались  танцы.  На
столах  зажглись  настольные  лампы,  зазвенели  стаканы,  заскребли  по
тарелкам вилки и ножи. Правда,  большинство  из  гостей  обходилось  без
ножей  абсолютно  свободно,  предпочитая   действовать   вилкой,   а   в
критические моменты помогать себе руками. Это касалось как парней, так и
девушек. И впрямь, публика подобралась незатейливая.
   Но и Глеб был неприхотлив. Он прекрасно умел пользоваться приборами и
не ударил бы в грязь за столом в самой изысканной компании, но вместе  с
этим он мог позволить себе есть с ножа, если под руками  ничего  лучшего
не оказывалось. Поэтому не это поразило его в  собравшейся  публике.  Он
прямо-таки чувствовал, как от людей, сидевших за столами, от танцевавших
перед эстрадой, исходят враждебность и страх. Каждый  боялся  соседа,  и
было понятно: достаточно кому-то  первому  начать  ссору,  как  начнется
всеобщая потасовка, и тогда уже никто не станет смотреть на приличия.
   Глеб увлекся рассматриванием танцующих пар. А там посмотреть было  на
что.
   Одна  девушка,  подойдя  к  эстраде,  продолжая   извиваться,   стала
сбрасывать с себя одежду. Сперва она стянула легкую блузку и  зашвырнула
ее в  толпу.  И  ее  большая,  но  упругая  грудь,  словно  бы  страдала
забывчивостью, двигаясь за своей  хозяйкой  с  небольшим  опозданием,  и
временами девушке даже приходилось придерживать ее рукой.
   - Давай, Оля, давай! - крикнул кто-то из толпы.
   И тогда девушка, положив руки на бедра,  принялась  освобождаться  от
юбки.
   Та, узкая,  кожаная,  скрипя,  стала  сползать  вниз.  Плотно  сжимая
колени, девушка позволила  ей  достичь  земли,  а  затем  одним  прыжком
освободилась от нее и, наподдав ногой, зашвырнула ее на эстраду прямо на
клавиши. На ней остались только узкие черные трусики да пара  сверкающих
пряжками туфель.
   - А дальше я не умею, - весело крикнула она.
   - Поможем! Поможем! - раздались голоса.
   Она повернулась спиной к  зрителям,  оперлась  руками  на  эстраду  и
принялась бешено  вращать  бедрами.  От  этого  зрелища  и  мертвый  мог
подняться бы из могилы.
   Затем одним молниеносным движением,  последовавшим  после  того,  как
девушка развернулась на  остром  каблуке,  оставив  на  асфальте  черное
пятно, она сбросила белье и принялась  лихо  отплясывать,  вскидывая  то
одну, то другую ногу выше головы.
   И тут в разгар всеобщего веселья на эстраду, тяжело ступая,  поднялся
самый главный из бандитов. Он обвел хмурым взглядом своих соратников,  и
тут же все смолкли.
   Девушка, даже не подумав одеваться, отошла к гостям.  Все  образовали
плотное полукольцо, освободив  место  перед  эстрадой.  Музыка  смолкла.
Бандит снял микрофон со стойки и негромко произнес:
   - Раз, два, три...
   И тут на его лице появилась улыбка,  не  более  приятная,  чем  оскал
волка.
   - Друзья  мои,  -  с  хрипотцой  в  голосе  произнес  он,  -  сегодня
достаточно знаменательный день. Я встретился с Валентином  Гуковским,  и
мы договорились с ним.
   Среди гостей послышался робкий крик "ура", но никто не подхватил его.
   Бандит чуть-чуть  приподнял  голову  и  попытался  отыскать  взглядом
крикнувшего.
   - Да, мы договорились с ним. И теперь, с этого  дня,  я  называю  его
своим другом. Валентин! - крикнул бандит, вскидывая руку.
   Гости расступились, и по  проходу  проследовал  Гуковский.  Лада  шла
рядом с ним, немного  опасливо  поглядывая  по  сторонам.  Она  осталась
стоять у эстрады, а Валентин легко взобрался на  нее  и  встал  рядом  с
бандитом. Тот передал ему микрофон.
   - Я рад, что мы сумели договориться с... - он замялся, явно не  зная,
как назвать бандита.
   Тот ободряюще потрепал его по плечу.
   - Называй меня, как и раньше, - Боцманом.
   - ...и отныне между  нами  не  будет  недоразумений.  Мои  люди,  мои
девочки среди ваших. Вы все веселитесь и можете заглянуть друг  другу  в
глаза, не найдя там злости. И пусть  так  будет  впредь.  Мне  не  жалко
денег, если они попадают в руки людей, которые заработали их.
   В толпе раздался истеричный смех. Смеялась голая  девица,  то  ли  от
слов Валентина, то ли от того, что ее лапал парень  с  бритым  затылком.
Лада стояла, с ужасом глядя на обступивших ее людей, и  Глебу  стало  на
какое-то мгновение жаль ее, оказавшуюся среди чужих.
   А затем он подумал:
   "В конце концов, она знала, куда ехала, знала, с кем. И не  мое  дело
осуждать или жалеть ее".
   - Ну а  теперь,  когда  официальная  часть  закончена,  -  рассмеялся
Боцман, принимая микрофон из рук Валентина, - я предлагаю наш неизменный
аттракцион...
   Гуковский затравленно посмотрел на Боцмана. Это  объявление  явно  не
входило в программу.
   - ...и если господину Гуковскому он понравится, то и он сам примет  в
нем участие. Стол! - закричал Боцман.
   - Стол!  -  подхватила  толпа,  и  несколько  добров