овора со Слепым...
   Но генерал Потапчук ошибался,  и  прав  оказался,  как  всегда,  Глеб
Сиверов, его секретный агент по  кличке  Слепой.  Майор,  которому  были
поручены поиски, вбежал в квартиру.
   - Федор Филиппович, нашли!
   - Что?
   - Труп мужчины, скорее  всего,  его  убили  совсем  недавно,  он  еще
теплый.
   - Ну, а я что говорил? - удовлетворенно вздохнул генерал Потапчук.
   Майору, естественно, хотелось спросить, откуда все это стало известно
генералу, но он понимал, что задавать подобные вопросы в высшей  степени
бестактно, тем более, своему начальнику.
   - Кто такой? И где он?
   - В  подвале  номер  двадцать  семь.  Обнаружены  свежие  следы  двух
человек, труп лежит в ящике из-под картошки. Застрелен двумя  выстрелами
в голову. Мы там пока  ничего  не  трогали,  я  вызвал  криминалиста  из
управления. Подвал не принадлежит Шелковникову, соседи сказали,  что  он
его снимал...
   -  Вот  это  дело,  -  генерал  Потапчук,  сцепив  пальцы,   хрустнул
суставами.
   "Черт побери, если бы мы его взяли,  то  он  уже  не  отвертелся  бы,
никогда не отвертелся, на нем труп.
   Интересно, когда бы мы смогли добраться  до  трупа,  ведь  подвал  за
Шелковниковым не числился, он его арендовал у соседей, уехавших за рубеж
- через две недели или через месяц? Больше никаких улик на  Шелковникова
не имелось. А телефонный разговор? - сам себе  напомнил  генерал.  -  Да
мало ли какую работу сделал для него этот Миша? От  этого  вполне  можно
отпереться, тем более, телефонный разговор в таком деле - не улика".
   Хоть и не хотелось генералу, но пришлось спуститься в темный  вонючий
подвал. Он брел по узкому темному коридору, на тусклый свет  впереди.  У
входа в подвал стояли два  сотрудника.  Майор  шагал  сзади,  ступая  за
генералом след в след, словно тот брел по глубокому снегу.
   - Здесь, Федор Филиппович.
   - Да я и сам вижу, майор, - Потапчук приостановился, наклонив голову,
шагнул в подвал, прошел в пыльный угол и заглянул в ящик.
   "Да, Шелковников, теперь тебе не выкрутиться.
   И если мы тебя возьмем, то на тебе труп, а это уже немало. Только  бы
Глеб не подвел, только бы достал этого подонка! Ведь такую кашу заварил!
А еще офицер, еще награжден... - В памяти генерала всплыло  личное  дело
майора. - Блестящий офицер, карьера без сучка,  без  задоринки,  никаких
замечаний. Исполнительный, надежный,  толковый,  самые  лестные  отзывы,
прекрасный послужной список. Что ж  ты  так,  что  же  в  твоей  душонке
произошло, почему ты ступил на скользкую дорожку  и  сам,  вместо  того,
чтобы ловить и изобличать преступников, превратился в самого  настоящего
вора и убийцу? Эх, Шелковников, Шелковников!"
   Через два часа, уже у себя в кабинете, генерал  Потапчук  получил  от
криминалистов первую информацию о  человеке,  найденном  в  картофельном
ящике в подвале номер  двадцать  семь:  Михаил  Ильич  Самсонов,  тысяча
девятьсот шестьдесят пятого  года  рождения,  дважды  судимый,  уроженец
города Ростова-на-Дону.
   Как ни странно, с незаконченным высшим образованием.
   Этим же вечером генерал Потапчук получал нагоняй от директора ФСБ  за
то, что он и его люди упустили Павла Шелковникова и дали ему  уйти.  Еще
он требовал срочно найти того, кто предупредил  преступника  о  захвате.
Естественно, Федор Филиппович не  стал  говорить  своему  шефу,  что  за
Шелковниковым идет его лучший агент, кличка которого директору ФСБ  была
хорошо  известна,  и  что  этот  же  агент  предупредил  Шелковникова  о
готовящемся захвате.
   - Надо действовать, - говорил директор ФСБ. -  Свяжитесь  с  МВД,  со
всей милицией, патрульно-постовой  службой,  оповестите  всех,  раздайте
фотографии Шелковникова. Его как  можно  скорее  надо  взять:  возможно,
картины еще у него. А если не у него, то почему он убегает? В общем, его
надо брать, брать во что бы то ни стало и, желательно,  живым.  Генерал,
займитесь этим делом, я поручаю его вам, возглавите операцию по захвату.
   Не выполнить приказ Потапчук не имел права.
   "Где же Глеб? - думал он, и руки  его  сами  сжимались  в  кулаки.  -
Подставил, подставил..." - назойливо крутилось в голове  одно  слово,  и
Потапчук никак не мог от него избавиться.
   Но в глубине души он понимал: это не так. Сиверов  ведет  свою  игру,
более тонкую, чем ФСБ. Уже не раз  Слепой  проявлял  инициативу  вопреки
приказу, и всегда он оказывался прав.
   "Нужно довериться ему", - уговаривал себя Федор Филиппович.
   Однако приказ был отдан, поиски  Шелковникова  шли  полным  ходом,  и
изменить что-либо Потапчук был не в силах. Фотографии были розданы  всем
патрульным  и  участковым  милиционерам,  выезды  из  города   по   всем
направлениям перекрыты. Проверяли вокзалы, аэропорты,  останавливали  на
шоссе автобусы и машины.
   Мрачные люди  в  бронежилетах,  в  касках,  с  автоматами  ходили  по
салонам, заглядывали в лица пассажирам, открывали багажники автомобилей,
светили  фонариками,  сличая  лица   пассажиров   с   фотографиями.   Но
Шелковников как сквозь землю провалился. И  неудивительно:  ведь  бывший
кадровый офицер КГБ был прекрасно осведомлен  о  методах  конспиративной
работы и, если надо, умел раствориться средь бела дня,  как  капля  воды
растворяется в стакане с молоком.
 
Глава 19 
 
   У Сиверова было одно преимущество перед ФСБ.
   ФСБ - это организация, массивная и потому неповоротливая. Пока приказ
пройдет по инстанциям, уходит время -  именно  на  это  и  делал  ставку
Шелковников.
   Агент же по кличке Слепой, об участии которого в деле  не  мог  знать
Павел Павлович, был свободен в своих решениях, не связан инструкциями  и
поэтому действовал молниеносно. Если  бы  он  захотел,  Шелковников  уже
оказался бы в его руках. Но  не  для  этого  Глеб  предупреждал  его  по
телефону о готовящемся захвате. Сиверов  рассудил  правильно:  отставной
майор, носивший кожаную перчатку на  правой  руке,  сам  выведет  его  к
картинам. Времени было  в  обрез  -  до  назначенного  срока  оставались
считанные дни. Но скорее всего, это был последний  срок  не  только  для
Потапчука с его людьми и для Глеба, но и для самого  Шелковникова.  Глеб
еще до конца не понял, какую игру затеял фон Рунге  со  своей  фамильной
коллекцией, для чего ему понадобилось такой  дорогой  и  кровавой  ценой
добывать не лучшие восемь картин.
   Шелковников, которого Глеб не  выпускал  из  виду,  вел  себя  как-то
странно для  человека,  уходящего  от  преследования.  Он  пробежал  три
квартала, петляя где улицами, где дворами,  а  затем  зашел  в  магазин.
Сиверов заподозрил было, что у него в  магазине  знакомые  и  он  хочет,
переодевшись, улизнуть через черный ход.
   Упускать из виду преследуемого было опасно, и Сиверов рискнул зайти в
магазин вслед за Шелковниковым, пока тот еще не понял, кто именно за ним
следит.
   Сиверов остановился перед отделом канцтоваров и  попросил  продавщицу
показать ему набор для офиса,  в  котором  имелось  не  меньше  двадцати
предметов: рассматривая его, он мог  достаточно  долго  постоять,  якобы
занятый делом, особо не привлекая внимание Павла Павловича. А  отставной
майор расхаживал в это  время  по  соседнему  отделу,  присматриваясь  к
телефонным аппаратам, причем его интересовали  не  дорогие  телефоны,  а
самые банальные трубки с  кнопочным  набором,  со  спиральным  шнуром  и
штеккером-разъемом.
   "Какого хрена он задумал?" - Сиверов перебирал абсолютно ненужные ему
приспособления для сшивания бумаг, дыроколы, подставки для карандашей.
   - Так вы берете или  нет?  -  не  выдержала  наконец  продавщица,  не
отличавшаяся особой любезностью.
   - Я должен все хорошо рассмотреть. По-моему, это никакая не  Франция,
а самый настоящий Тайвань.
   - Мужчина, а какая вам разница, - хмыкнула  девушка,  -  зато  деньги
сэкономите.
   Сиверов,  разговаривая  с  продавщицей,  боковым  зрением  следил  за
Шелковниковым.  Тот  приобрел  дешевую   телефонную   трубку   и   набор
инструментов - зажимы-"крокодилы", отверточка, кусачки. Опустив  все  во
внутренний карман плаща, он неспешно двинулся к выходу, но возле витрины
остановился и посмотрел на улицу.
   В левой руке он  сжимал  кейс.  Затем  его  губы  дрогнули,  он  чуть
наклонился, вороватым движением сорвал с правой руки перчатку и забросил
ее в портфель.
   "Пора", - решил Сиверов и извинился перед продавщицей:
   - Набор мне ваш нравится, но цена больно кусачая.
   Похожу по другим магазинам, если не найду ничего, то вернусь.
   - Дешевле не найдете.
   - Отложите его для меня.
   - Мы держим товар только четыре часа.
   - Вот и хорошо, я успею.
   Сиверов  через   витринное   стекло   проследил,   куда   сворачивает
Шелковников, и вышел на  улицу.  Теперь  дистанцию  приходилось  держать
предельную: людей было маловато, не затеряться.
   А Шелковников по-прежнему вел себя странно.  Он  не  останавливал  ни
такси, ни частников. Сиверов даже зауважал его.
   "Это какие же крепкие нервы надо иметь, чтобы не поддаться  искушению
и не рвануть сломя голову из Москвы! Понимает, что  уже  все  перекрыто,
что машины проверяют, у всех постовых есть его фото,  а  таксисты  будут
сообщать диспетчерам обо всех подозрительных лицах. - Ну, иди  же,  иди.
Хоть куда-нибудь, но ты меня выведешь. Он, похоже, и сам еще  толком  не
знает, куда идет", - решил Сиверов, глядя, как  Шелковников  без  всякой
системы сворачивает во дворы, останавливается, оглядывается.
   Но каждый раз он чего-то не находил. И вот в очередном дворе Сиверов,
прижавшись  к  стене,  заглянул  в  арку  и  увидел,   как   Шелковников
остановился возле строительного вагончика, в каких обычно  переодеваются
рабочие. Дверь была открыта. Шелковников исчез за ней секунд на десять -
Глеб успел только пробежать арку и спрятаться за выступом стены.
   Павел Павлович появился вновь,  сжимая  под  мышкой  грязный  ватник,
кирзовые сапоги и еще какое-то тряпье.  Тут  же,  не  выходя  на  улицу,
отставной  майор  КГБ  зашел  за  мусорные  контейнеры,  стоявшие  возле
дворовых гаражей,  и  поспешно  переоделся  в  строительную  робу.  Свою
верхнюю одежду он завернул  в  плащ,  подкладкой  вверх,  и  забросил  в
мусорный контейнер. Испачканный побелкой кейс оставил себе  и,  водрузив
на голову дурацкую вязаную лыжную шапку с помпоном, спокойно  направился
на улицу.
   Если бы Глеб собственными глазами не увидел этой метаморфозы, он вряд
ли  смог  узнать  в  неприглядном  замызганном   работяге   холеного   и
респектабельного консультанта нескольких  известных  картинных  галерей,
человека, неоднократно бывавшего за границей и в совершенстве владеющего
тремя иностранными языками.
   "Умеет же, черт! Учись, Глеб, пока есть возможность. Вот только зачем
ему трубка?"
   И тут Глеба осенило. Ведь он сам не раз проделывал подобные фокусы  -
зашел в любой подъезд, подсоединился к распределительному щитку и  звони
куда угодно.
   По коду можно выйти  в  любое  место  земного  шара,  а  потом  пусть
разбираются, на чей номер придет счет.
   - Хитер, хитер, - бормотал Глеб, осторожно следуя за Шелковниковым.
   "Лишь бы он меня не засек, не спугнуть бы. Сейчас мне понадобилась бы
помощь  Потапчука,  но  лучше  его  пока  не   тревожить.   Он   человек
подневольный.
   Взялся делать все сам, так делай, доводи до конца".
   Шелковников преспокойно стоял на автобусной остановке и  рассматривал
номера маршрутов. Он дождался более-менее свободного автобуса, чтобы  не
пачкать пассажиров, и нырнул в открытую дверь. Последовать за  ним  Глеб
не рискнул, пришлось ловить первую попавшуюся машину, да и то не  сразу,
дождавшись, пока автобус скроется за углом.
   Глеб выскочил на проезжую часть прямо под колеса серой "девятки".  За
рулем сидела женщина. Взвизгнули тормоза, и Глеб рванул на себя дверцу -
слава Богу, та  оказалась  не  заблокированной.  Он  перевел  дыхание  и
улыбнулся женщине-водителю.
   - Только не волнуйтесь, я очень спешу.
   - Это не такси, - холодно ответила та,  прижимаясь  к  дверце  и  ища
глазами милиционера. Но постового поблизости не случилось.
   - Поехали, по дороге все объясню, думаю, вы намного не опоздаете.  Да
едем же, вопрос моей жизни решается!
   Женщина недоверчиво покачала головой, но все-таки  тронула  машину  с
места.
   По дороге Сиверов, естественно, ничего объяснять не  стал,  а  только
показал, куда нужно сворачивать, и  принялся  рассуждать  о  том,  какая
чудесная погода стоит сегодня в Москве. Женщина, уж было подумавшая, что
она приглянулась мужчине, да так, что он, рискуя головой,  бросился  под
колеса ее машины, немного оттаяла,  даже  временами  кивала  Сиверову  и
отвечала улыбкой на его пространные реплики.
   - Если хотите, я вам  заплачу,  -  сказал  Сиверов,  когда  "девятка"
обогнала автобус, в котором ехал Шелковников.
   - Да что вы, бросьте!
   - Пропустите, пожалуйста, вперед автобус. Возле остановки тормозните,
но не останавливайтесь.
   - Так вы за женой следите? - заговорщически улыбнулась женщина.
   - Нет, что вы, следить за женщинами - это ниже моего  достоинства.  Я
выслеживаю любовника моей жены.
   - А, понятно. И что вы сделаете, когда его догоните? Убьете, да?
   - Нет, убивать не стану, а вот морду разукрашу.
   Женщина рассмеялась и сбавила скорость. Желтый "икарус", подъезжая  к
остановке, обошел "девятку", и Глеб увидел, как Шелковников  выходит  на
остановке.
   - А вот и он, - Глеб взглядом указал своей попутчице  на  работягу  в
испачканной телогрейке.
   - Я вам сочувствую, он очень грязный, -  ответила  женщина,  понимая,
что встреча с интересным мужчиной окончена.
   - Маскируется, гад, под маляра. Только не тормозите тут же, доедем до
поворота, там я выйду.
   - Успехов вам. Уж вы его не калечьте.
   Глеб остался на тротуаре, машина, моргнув стоп-сигналами, исчезла  за
поворотом.
   Задумка Шелковникова и впрямь была высокого класса. Глеб  не  уставал
восхищаться им, хотя самого Сиверова Павел Павлович так и не превзошел -
во всяком случае, теперь Слепой уже просчитывал каждый его ход наперед.
   Отставной майор КГБ вновь нырнул во двор.  Он  осмотрел  старый  дом,
построенный еще до  революции,  все  основные  коммуникации  которого  -
газовые трубы, силовая электропроводка, телефонные щитки - были вынесены
наружу. Шелковников поковырялся отверткой  у  распределительного  щитка,
открыл крышку. С минуту ему пришлось повозиться, чтобы  укрепить  клеммы
телефонной трубки на зажимах "крокодилов". Затем  кусачками  он  счистил
изоляцию с двужильного провода и замкнул на нем зажимы.
   "Умело работает, - подумал Глеб, - хотя и делает лишние движения.  Но
перестраховка никогда не помешает.  Мог  бы  позвонить  из  автомата  на
улице, но тут он путает карты ФСБ.  Квартирный  номер  -  пока  проверят
владельца, пока разберутся, что к  чему,  пройдет  время.  А  время  для
Шелковникова дорого".
   С  большого  расстояния  Сиверов  не  мог  рассмотреть,  какой  номер
набирает Павел Павлович, да тот и прикрывал трубку ладонью. Но что номер
не московский, а с международным кодом, Глеб понял сразу.
   Разговор состоялся довольно короткий, Шелковников говорил решительно,
не давая своему собеседнику и слова вставить, точно  отдавал  приказание
или  ставил  ультиматум.  За  первым  звонком  последовал  второй,   уже
городской; разговор продолжался не меньше минуты.
   Сиверов решил, что второй звонок  Шелковников  делает  сообщнику,  но
ошибся. Отставной майор КГБ звонил своему бывшему сослуживцу,  Владимиру
Адамовичу Хохлову. И разговор между ними состоялся следующий:
   - Владимир Адамович, ты меня узнаешь?
   В трубке повисло недолгое молчание, потом Хохлов отрывисто бросил:
   - Да, узнаю.
   - Так вот, слушай. Я знаю, что вы меня  сейчас  ищете,  и  знаю,  что
картины вам нужны позарез, сам  же  мне  об  этом  рассказал.  Так  вот,
передай своему начальству, что я согласен на обмен: вы мне  гарантируете
жизнь, свободу и беспрепятственный выезд за рубеж,  а  я  вам  возвращаю
картины. В общем, поставь в известность того, кто над тобой. Я перезвоню
через час.
   - Погоди, Пал Палыч... - закричал в трубку полковник Хохлов.
   Но Шелковников рванул  провода  и  быстро  удалился,  покидая  уютный
московский дворик.
   Об этом разговоре, естественно, Глеб Сиверов не знал. А вот полковник
Хохлов тут же сообщил о звонке  начальству.  Подобный  поворот  событий,
абсолютно неожиданный для ФСБ, позволил всемогущей организации совершить
кое-какие маневры, а самое главное - стало ясно,  что  Шелковников  пока
еще в Москве и что картины из коллекции барона Отто фон Рунге  находятся
у него.
   Но если бы не поджимало время! Если бы не был  поставлен  президентом
ультиматум: найти картины любой ценой до девятого числа, - то можно было
бы спланировать операцию захвата, взять преступника  в  кольцо.  Но  при
таких  сжатых  сроках  пришлось  всерьез   рассматривать   и   обсуждать
предложение отставного майора КГБ Павла Павловича Шелковникова.
   Мнения разделились. Одни считали, что следует  пойти  на  компромисс,
получить  картины  и  выиграть  время,  а  уж  затем  попытаться   взять
преступника. Другие же - и среди них был Потапчук, - стояли на том,  что
ни на какие сделки с преступником идти нельзя: совершенно очевидно,  что
он преследует ту же цель - выигрывает время.
 
*** 
 
   Еще  пара  пересадок,  и  грязный  работяга  вышел  на  троллейбусной
остановке неподалеку от мастерской художника Лебедева. Уже смеркалось, и
Глеб решил для себя, что если еще полчаса продлится эта безумная  гонка,
то  следует  отказаться  от  мысли  вести  ее  самостоятельно.  Он   или
засветится, или потеряет  Шелковникова.  И  то,  и  другое  было  смерти
подобно.  Слепой  сам  позволил  преступнику   бежать   и   теперь   нес
ответственность за последствия.
   Шелковников сбавил шаг  и  оглянулся  -  Глеб  едва  успел  зайти  за
газетный киоск.
   "Наверное, он приближается к цели: стал более осторожным".
   И  Сиверов  не  ошибся.  Павел  Павлович  направлялся  к   мастерской
художника Лебедева - туда, где хранились полотна из коллекции  немецкого
барона фон Рунге. Шелковников зашел в  подъезд  под  кованым  козырьком,
взбежал на  последний  этаж  и  постучал  в  дверь  со  знакомой  медной
табличкой. Никто ему не ответил. Он постучал  еще  раз  для  порядка,  а
затем своим ключом открыл дверь.
   Мастерская была пуста. Шелковников плотно зашторил все окна и  только
после этого зажег свет. Но зоркие глаза  Сиверова,  уже  подоспевшего  к
подъезду, разглядели узенькую полоску света, просочившуюся сквозь  шторы
на последнем этаже.
   "Значит, вот где ты решил засесть", - подумал Глеб и  бегло  осмотрел
здание снаружи.
   Вход, скорее всего, имелся один, черного хода не  было.  Обойдя  дом.
Сиверов обратил внимание на старуху  в  грязном  синем  халате  и  сером
фартуке, подметавшую двор.
   - Вы не подскажете, что это за здание? - равнодушно спросил он.
   - Мастерские художников здесь, - отозвалась дворничиха.
   - Ах, да, верно! Я ведь слышал об этом доме. Тут на  последнем  этаже
мастерская художника.., как бишь его, дай Бог памяти...
   - Лебедева, -  подсказала  женщина.  -  Уж  не  знаю,  какой  он  там
знаменитый, а пьяница первостатейный, столько  бутылок  выносит...  -  и
дворничиха вновь принялась за свою однообразную работу.
   А Шелковников тем временем  подставил  табурет  и  торопливо  сдернул
мешок с гипсового слепка. Приподнял голову, запустил  внутрь  руку  и  с
облегчением вздохнул: сверток с полотнами был на месте.
   - Слава Богу, - прошептал Павел Павлович и водрузил все на место.
   Тут он почувствовал, как засосало под ложечкой - с утра ничего не ел.
   "Есть у него тут какая-нибудь жратва или нет? Черт, не догадался  сам
по дороге купить, нервничал".
   Павел Павлович распахнул дверцу холодильника.
   Кроме двух банок тушенки, засохшего куска сыра и  бутылки  водки  там
ничего не оказалось. Да и холодильник стоял отключенный от с