в  мастерскую,  Тамара  Колотова,  тяжело   вздохнула   и
плюхнулась на топчан.
   - Почему я такая  невезучая?  -  произнесла  она  вслух  и  удрученно
взглянула на пыльные шары кактусов, стоявших прямо у топчана  на  низком
самодельном столике. - Ну почему те, кто мне нравится, ко мне  абсолютно
равнодушны? Может, они считают меня проституткой? Но ведь это не так.  Я
просто натурщица.
   А каждый в наше время зарабатывает деньги  тем,  чем  может.  Я  могу
пользоваться своим телом, своей красотой. Правда, какая у меня красота?
   Колотова вскочила, нашла пачку сигарет, - распотрошила  ее  и  нервно
закурила. Затем откупорила бутылку вина, наполнила вином большой  стакан
и на одном дыхании выпила почти половину. Затем подошла к зеркалу.
   "Неужели я такая?  -  она  рассматривала  свое  лицо,  усталое,  чуть
пьяное, но в принципе красивое. - Господи, как тяжело!"
   Тамара бросила сигарету в пепельницу  и  принялась  стаскивать  через
голову короткое платье.  Затем  сняла  колготки  и  уже  в  одном  белье
направилась в душ. Она долго стояла с  закрытыми  глазами  под  упругими
струями теплой воды и почти дремала. Вода смывала макияж, и лицо  Тамары
становилось все более простым и выразительным.
   Затем Колотова выключила воду, закуталась в большую махровую простыню
и вернулась в мастерскую.
   Спать не хотелось. Вытряхнув на  стол  содержимое  своей  сумки,  она
принялась искать таблетки. Но маленькая коробочка оказалась пустой.
   - О Господи, - вновь  тяжело  и  устало  вздохнула  женщина,  -  даже
таблеток нет. Как же я усну?
   Но, просидев в кресле с полчаса, она все-таки задремала,  с  погасшей
сигаретой в руке, закутавшись в простыню, поджав под себя  ноги.  Тамара
не слышала, как к дому подъехал джип, как тихо щелкнула дверца  и  почти
бесшумно из автомобиля выбрались двое мужчин в кожаных куртках.
   Пешком они  поднялись  на  последний  этаж  и  остановились  у  двери
мастерской. Посветив маленьким фонариком, они убедились, что это  именно
та дверь, которая им нужна. Натянули  перчатки.  Отмычка  тихо  вошла  в
замочную скважину, и через несколько секунд,  даже  не  скрипнув,  дверь
отворилась.
   Мужчины  проскользнули  в  темный   узкий   коридор,   загроможденный
планшетами,  подрамниками,  рулонами  бумаги  и  старыми   позеленевшими
самоварами.
   Тот, что был повыше, небритый, прижал  указательный  палец  к  губам.
Из-под  двери  пробивался   свет.   Мужчины   тихо   открыли   дверь   и
переглянулись.
   Тамара Колотова спала в кресле.
   - Вперед! - тихо прошептал сухощавый.
   Женщина почувствовала, что в  мастерской  кто-то  есть.  Она  открыла
глаза  и  увидела  незнакомого  человека,  стоявшего  прямо  перед  ней.
Колотовой показалось, что все происходит во сне.  Она  приподняла  руку,
как бы отгоняя наваждение.
   - Доброе утро, - немного сиплым голосом сказал незнакомец в кожанке и
криво усмехнулся, показав прокуренные зубы.
   - Кто ты? - спросила Тамара, все еще не понимая, сон это или явь.
   - Кто-кто... Хрен в кожаном  пальто,  -  продолжая  криво  и  зловеще
усмехаться, ответил сухощавый мужчина.
   Скрипнули  половицы.  Тамара  вздрогнула.  Она  увидела   второго   -
высокого, широкоплечего, небритого,  с  глубоко  посаженными  маленькими
глазками, которые поблескивали под косматыми, сросшимися бровями.
   - Что вам надо?! - уже понимая, что это не сон, но не находя  в  себе
силы громко закричать, прошептала Тамара, вжимаясь в кресло.
   - Мы твои друзья...
   - Дружки, - добавил небритый, заходя Тамаре за Спину.
   - Нет, нет, уходите, что вам надо?! Кто вас пустил?!
   - Ты же сама нас пригласила, - с куражом в голосе  сказал  худощавый,
разглядывая грудь Тамары под сползшей махровой простыней.
   - А ты ничего... С тобой можно было бы, позабавиться.
   - Вы воры, да? Но здесь ничего нет, здесь мастерская.
   - Нет, мы не воры, - сказал сухощавый.
   - А кто вы? Кто?!
   - Скоро узнаешь, - визгливо хихикнул широкоплечий за ее спиной.
   Тамара обернулась, испуганно запахнула простыню.
   - Ладно, ладно, не закрывайся.
   - Что вы хотите? Что вам надо? - уже чуть осмелев и несколько громче,
чем прежде, воскликнула Тамара.
   - Сейчас узнаешь.
   Колотова хотела вскочить с кресла, но мужчина поднял руку  со  сжатым
кулаком,  обтянутым  тонкой  кожаной  перчаткой  с  прорезями,   как   у
автогонщика:
   - Не дергайся!
   Тамара замерла в кресле.
   - Ну как жизнь? Самочувствие хорошее? Ты отдохнула?
   - Уходите, немедленно уходите! Я позову соседей!
   Я буду кричать!
   - Только пискни, красотка, - произнес за  ее  спиной  широкоплечий  и
наклонился к Тамаре, - только издай хоть один  звук,  и  я  оторву  тебе
голову. Ясно?
   - Уходите, уходите, - совсем тихо,  с  мольбой  в  голосе  прошептала
Тамара.
   - Конечно,  уйдем.  Не  останемся  же  мы  здесь  до  утра.  Немножко
развлечемся и уйдем.
   - Я закричу! Не прикасайтесь ко мне!
   Ужас охватил женщину. Она часто заморгала, лицо стало бледным, словно
присыпанным мукой.
   - Не бойся, не бойся. Это совсем не больно.
   - Что вы от меня хотите?!
   Сухощавый кивнул, и  короткая  кожаная  удавка  обвилась  вокруг  шеи
Тамары. Колотова судорожно дернулась, но сухощавый схватил  ее  руки  за
запястья и прижал к подлокотникам кресла.  Еще  несколько  минут  Тамара
корчилась, а затем стихла.
   Сухощавый поднял голову.
   - Вот это стропило. Подойдет.
   Они нашли веревку, валявшуюся в дальнем  углу,  перекинули  ее  через
стропила, ловко завязали узел, сделали  петлю.  Высокий  поднял  теплое,
податливое тело и сунул голову женщины в петлю.
   Сухощавый оттолкнул кресло, оно завалилось набок.
   Все выглядело так, как и должно было выглядеть самоубийство...
   Тамара висела сантиметрах в сорока от пола, махровая простыня  лежала
у ее ног.
   - А она ничего, красивая, - глядя на грудь и бедра женщины причмокнул
небритый. - Я б ее с удовольствием трахнул.
   - Ты что, некрофил? - хохотнул сухощавый и внимательно огляделся.
   - Уходим.
   Оставив включенным свет, они тихо вышли из мастерской.
   Высокий у двери приостановился и оглянулся.
   - Вес нормально? - спросил сухощавый.
   - Вроде бы да.
   Они отмычкой же закрыли дверь  мастерской  и  неторопливо  спустились
вниз. Сели в джип, запустили двигатель, и автомобиль выехал со двора.

***

   Олег Пескаренко сидел на кухне, была включена  настольная  лампа,  из
окна открывался вид на ночной город.  Только  кое-где,  в  редких  окнах
горел свет. Олег писал формулы, одну за другой,  исписывал  страницу  за
страницей.
   В кухню вошла жена.
   - Ты почему не спишь? - нежно обняв  мужа  за  плечи,  спросила  Инна
Пескаренко и поцеловала его в щеку.
   - Да тут вот одна проблема, - Олег проделал правой рукой замысловатую
манипуляцию в воздухе. - И кажется, я ее разрешил.
   Он усадил жену к себе на колени.
   - Ну что, дети спят?
   - А что же им еще делать? - улыбнулась  Инна.  -  Ночью  дети  должны
спать.
   - Да-да, конечно. Может, попьем чаю?
   - Давай, - согласилась Инна.
   - И еще, я хочу есть. Я всегда по ночам хочу есть.
   - Знаешь, Олег, холодильник забит едой. Бери что хочешь.
   - А разве ты мне не приготовишь?
   - Конечно, приготовлю.
   Инна достала из холодильника  масло,  ветчину,  расставила  на  столе
чашки. Вскоре засвистел, заверещал вскипевший  чайник,  и  сидящие  друг
против друга супруги рассмеялись.
   - Ты так редко бываешь дома.
   - А, дела, - отмахнулся Олег, -  я  бы,  конечно,  хотел  работать  в
городе, но ты же знаешь, здесь для меня работы не нашлось.
   - Слава Богу, что все так хорошо решилось.
   - Да, хорошо, - подтвердил Олег, но лицо его стало грустным.
   - Что? Что-то нет так? - участливо спросила Инна  и  пригладила  чуть
растрепанные со сна волосы.
   - Я даже не знаю, как тебе все объяснить...
   - А ты расскажи, как есть, вдруг я смогу понять.
   - Не знаю, не знаю, боюсь рассказывать.
   - Что? У тебя  появилась  женщина?  -  напряглась  Инна,  и  ее  губы
дрогнули.
   Олег в ответ даже не усмехнулся.
   - Да?! Да?! - настойчиво переспросила Инна, - Да брось  ты,  дорогая,
какая женщина! У меня на них нет времени.
   Инна с облегчением вздохнула, она боялась только одного  -  что  Олег
может ее бросить, может разлюбить.
   И поэтому каждую неделю она  тщательно  готовилась  к  приезду  мужа,
приводила себя в порядок, ходила к дорогой массажистке, делала прическу,
хорошо одевалась, готовила всякие вкусные блюда, желая порадовать Олега.
   Последние два года они  жили  очень  хорошо.  У  них  была  роскошная
квартира в хорошем  районе,  были  деньги.  Инна  могла  позволить  себе
поехать отдохнуть.
   Когда у нее кто-нибудь спрашивал, где работает Олег, чем  занимается,
она отвечала чуть небрежно:
   - Работает и работает.
   - А где?
   Она пожимала плечами:
   - Какое-то секретное производство, секретная лаборатория.  Я,  честно
говоря, не знаю.
   - А... - понимающе кивали головой собеседники.
   - Да-да, я ничего не знаю Он не говорит, а я и не спрашиваю, не  лезу
к нему в душу с разговорами.
   - Правильно делаешь. Вот поэтому так хорошо и живете.
   Перед Олегом уже давно  стояла  тарелка  с  едой,  но  он  к  ней  не
притрагивался.
   - Знаешь, Инна, - опустив голову и сжав кулаки, сказал Олег, - я хочу
все бросить. Я хочу уйти с этой работы.
   Инна вздрогнула.
   - Как уйти? Куда?
   - Я еще не знаю. Но хочу уйти.
   - Что-то случилось, дорогой? Объясни. Я  тебя  не  понимаю.  Тебе  же
нравилась твоя работа. Да и зарабатываешь ты очень много. Мы ни в чем не
нуждаемся, дети ходят в хорошую школу.
   - Не в этом дело, - Олег махнул рукой. - Об этом нельзя говорить,  но
мне нужна твоя поддержка. Я сам не могу решиться.
   - Да, говори, я тебя поддержу, пойму. Поверь мне.
   Олег напрягся, вновь сжал  кулаки.  Он  бы  в  смятении.  Он  не  мог
решиться и  откровенно  рассказать  Инне  о  том,  где  работает  и  чем
занимается. А говорить какими-то намеками он не привык.  Или  молчать  -
или уж рассказывать все.
   Инна почувствовала смятение мужа, ощутила его нервное напряжение. Она
взяла бутылку коньяка, поставила на стол  две  рюмки,  наполнила  их  и,
глядя в глаза мужу, прямо в его погасшие глаза, сказала:
   - Выпей и все расскажи. Ведь мы всегда делились с тобой  и  плохим  и
хорошим.
   Олег  взял  рюмку,  поморщился  и  одним  глотком,  как  горькое,  но
необходимое лекарство, проглотил коньяк.
   А затем тут же налил себе еще и выпил, даже не закусывая.
   - Где сигареты? - спросил он у жены.
   Инна подала пачку и поставила на стол пепельницу.
   Олег закурил и стал барабанить по столу пальцами.
   - Ну, говори.
   - Я занимаюсь очень плохими вещами, ужасными вещами...
   Сердце Инны сжалось, ей показалось, что она теряет сознание. Она даже
прикрыла глаза, веки задрожали.
   Олег медлил. Он был похож на человека, решившего нырнуть  на  большую
глубину. И для этого ему надо было сконцентрировать силы, набрать полную
грудь воздуха.
   - Все, что я тебе сейчас расскажу, должно остаться  между  нами.  Мне
тяжело, мне очень тяжело, поверь.
   Но я хочу, чтобы ты это знала. Я, конечно,  дал  подписку,  что  буду
молчать о том, чем я занимаюсь...
   - Конечно, Олег, как же иначе, ведь ты работаешь на оборонку.
   - Да ни на какую оборонку я не работаю - махнул рукой Олег и, схватив
бутылку, быстро налил себе еще рюмку.
   Инна смотрела на мужа и не узнавала его. Такой растерянности,  такого
испуга она уже давным-давно не видела. Раньше,  когда  заболел  ребенок,
вот так же дрожали руки мужа, таким же затравленным и испуганным был его
взгляд.
   Но сейчас-то все уже  позади.  Жизнь  наладилась,  жизнь  в  общем-то
прекрасная, и у них хватает денег не только на себя. Они  даже  помогают
родителям и могут позволить себе то, о чем раньше и не  мечтали.  И  эта
операция, за которую пришлось заплатить такие большие деньги...
   Инна смотрела на мужа, боясь,  что  сейчас  он  начнет  рассказывать,
начнет свою горькую исповедь, и тогда все  рухнет.  Весь  их  устроенный
быт, все их благополучие.
   И ей вдруг захотелось крикнуть  на  мужа,  приказать  ему,  чтобы  он
замолчал и ничего ей не говорил.  Но  она  сидела,  нервно  теребя  край
халата, чувствовала, как земля качается под ногами и вот-вот оборвется и
полетит в какую-то бесконечно глубокую черную пропасть.
   Олег поднял рюмку.
   - Знаешь, Инна, лучше тебе ни о чем не знать.
   - Наверное, ты прав. Лучше ни о чем не рассказывай. Ведь это тайна?
   - Это страшная тайна, Инна. Это страшно настолько, что ни ты, ни я до
конца не сможем все это осознать.
   - Не говори, - попросила  Инна  и  положила  свою  теплую  ладонь  на
холодную руку мужа.
   Она сжала его безжизненные пальцы и  с  мольбой  заглянула  в  глаза,
думая  про  себя:  "Только  бы  он  не  начал  говорить,  только  бы  он
сдержался!"
   Затем она поднялась, зашла мужу за  спину,  обняла  его  за  плечи  и
прошептала на ухо:
   - Олег, все обойдется. Пойдем спать. Ты устал. Ты очень устал, и тебе
надо отдохнуть. А завтра сходим в парк, можно куда-нибудь  съездить.  Ты
же обещал детям, что погуляешь с ними.
   - Да, я помню, - как-то  безразлично  и  уныло  сказал  Олег,  тяжело
поднялся из-за стола, зажег в ванной свет, затворил за собой дверь.
   А Инна  осталась  на  кухне.  Ей  было  не  по  себе,  сердце  бешено
колотилось и казалось, что сейчас жизнь по капле вытекает  из  нее,  как
вода из дырявого сосуда...
   Олег смотрел на свое отражение в зеркале, держа в правой руке бритву.
Его лицо было намылено, и он показался сам  себе  призраком,  человеком,
пришедшим с того света.
   "Что, Пескаренко, ты хотел делать научные открытия, а  разрабатываешь
наркотики, губишь людей, зарабатываешь на этой грязи  деньги.  Разве  об
этом ты мечтал? У тебя же светлая голова и ясный ум. А занимаешься такой
дрянью".
   Но тут же появилась другая мысль - спасительная.
   "Если бы не эта работа, если бы не Кормухин,  если  бы  не  Станислав
Семенович Бархатков, Сашенька давно бы умерла, а мы с Инной прозябали бы
в нищете, не имея денег даже на кусок хлеба.  Жили  бы  в  однокомнатной
"хрущевке", считали бы каждый рубль, каждую копейку. Нет,  нет,  хорошо,
что я ничего ей не сказал, очень хорошо. И что это на меня нашло?"
   Олег улыбнулся белыми от пены губами и приступил к бритью.  Затем  он
почистил зубы, принял душ, накинул на  плечи  дорогой  халат,  купленный
Инной за границей ему в подарок, и, шлепая босыми ногами по  начищенному
паркету, двинулся в спальню.
   Жена лежала на боку. Ее глаза были закрыты. Олег, стараясь не шуметь,
забрался под одеяло, затем придвинулся к  Инне,  обнял  се  за  плечи  и
прошептал:
   - Спи, дорогая, спи. Я тебе  ничего  не  говорил.  Это  так...  Нервы
расшалились. Хочется чего-то, а чего -  я  и  сам  не  знаю.  Все  будет
хорошо, родная, ни о чем не беспокойся.
   Жена взяла его руку, пахнущую дорогим лосьоном, прижала к своим губам
и нежно поцеловала.
   Олег ощутил этот нежный, мягкий  и  влажный  поцелуй,  ему  сделалось
грустно, и он почувствовал одиночество - то одиночество, которое знакомо
человеку, не имеющему возможности поделиться самыми сокровенными мыслями
и вынужденному хранить их в тайниках своей души, на самом дне, никому  о
них не рассказывать и даже самому бояться к ним возвращаться.
   Он отодвинулся от жены, положил руки  под  голову  и  долго  лежал  с
открытыми  глазами,  глядя  на  белый  потолок,  по  которому   мелькали
призрачные тени. А перед его  глазами  плыли  формулы,  переворачивались
страницы  блокнота,  и  мозг  Олега  уже  начал  работать  над   другим,
размышлять об одной, на первый взгляд, незначительной проблеме.
   "Так, так,  -  думал  Олег,  -  завтра,  когда  я  расскажу  о  своих
соображениях Станиславу Семеновичу, толстые  стекла  его  очков  тут  же
запотеют, губы задрожат.
   То-то он удивится! Даже не поверит, что все так просто.
   А ведь мы бились над этой проблемой  почти  три  месяца  и  не  могли
решить. А я вот так, ночью, чуть не  поссорившись  с  женой,  решил  ее,
нашел простой выход, лежащий на поверхности, до которого  никто  не  мог
додуматься. А ведь все так просто!"
   Глаза Олега Пескаренко закрылись,  и  он  уснул  сном  праведника,  с
блаженной улыбкой на лице.
   Тикали часы, время двигалось вперед. А Олег  видел  во  сне  радужные
перспективы своей деятельности, видел удивленные,  восхищенные,  сияющие
глаза коллег, видел страничку из блокнота с одной-единственной формулой,
которая позволяла увеличить производство наркотиков в несколько раз.

Глава 11

   Глеб Сиверов, погруженный в размышления, долго не мог уснуть в  своей
мастерской. Он думал о том, по верному ли  пути  пошел  в  раскручивании
этого сложного дела с наркотиками. Одно-единственное опасение  никак  не
давало ему покоя:
   "А что если этот меценат, то есть  Альберт  Николаевич  Прищепов,  не
является торговцем именно той группы, которую  я  разыскиваю.  Может,  я
потянул не за ту ниточку, увлекся, и все мои усилия напрасны..."
   Но никаких других зацепок не было, так что ничего не оставалось,  как
продолжать в том же направлении.
   "Завтра, завтра", - повторял Глеб, прекрасно понимая, что завтра  уже
наступило, что скоро за окнами  забрезжит  серый  московский  рассвет  и
придет время начинать активные действия. Но  принесут  ли  они  успех  и
удастся ли выйти на тех, кто стоит за производством наркотиков и  за  их
сбытом?
   Вообще, Глебу не нравилось все это дело с самого начала. Не  нравился
ему и Поливанов, не нравился генерал Потапчук  А  больше  всего  ему  не
нравилось само дело со множеством неизвестных Глеб не привык разгадывать
сложные головоломки.
   Сейчас у него было такое ощущение, будто он попал в  лабиринт,  глаза
его завязаны, он ничего не  видит  и  беспомощно,  как  слепой  котенок,
движется от одной стены до другой, натыкаясь на них, ощущая под пальцами
холод каменных плит. Он бредет и бредет,  делая  один  поворот,  за  ним
следующий. Но все эти повороты не ведут к выходу, а он, Глеб, все больше
и больше запутывается, уже не понимая, кто есть кто, кто за  кем  стоит,
кто кого покрывает, кто является главным и без кого вся эта карусель  не
может вертеться.
   Разумеется, думал Глеб, если наркотики производятся здесь, то есть на
территории России, значит, где-то существует тайная лаборатория, а в ней
работают люди.
   Он  не  сомневался,  что   это   подготовленные   специалисты,   ведь
производство наркотических веществ - процесс очень сложный,  невозможный
без специальной аппаратуры и требующий  огромных  знаний.  Вот  если  бы
выйти на этих специалистов, узнать, где их лаборатория  или  предприятие
размещаются, то тогда все стало бы намного проще.
   Можно было бы выследить, узнать, разведать, кто является главным, кто
получает готовый товар и расплачивается за него.
   Но на лабораторию выйти не удавалось. Глеб знал, что люди  из  ФСБ  и
ФСК уже проверили вес предприятия, даже  закрытые  военные  институты  и
заводы, но нигде никаких следов.
   И поэтому он понимал: надо раскручивать то, что имеется. Может  быть,
эта ниточка приведет его совсем не туда, куда  он  стремится,  а  может,
позволит за  что-нибудь  зацепиться  и  выведать:  кто,  где  производит
наркотики и как они сбываются.
   Но самое главное, - и Глеб это хорошо помнил, - то,  что  сказал  ему
Потапчук. Вернее, подтекст, прозвучавший в словах генерала.  Важны  даже
не сами наркотики, а деньги, которые стоят за их производством и сбытом.
Эти деньги могут быть использованы против  государства,  и  Глеб  должен
узнать, кто же является главным звеном в этой  цепи  и  где  его  найти.
Каким  образом  производители  наркотиков  умудряются   сплавлять   свой
смертоносный товар за границу?
   И еще  Глеба  беспокоила  судьба  Колотовой.  У  него  было  недоброе
предчувствие  насчет  этой  женщины,  в  котором  он  не   боялся   себе