ему,  Петр
Павлович свой выходной день решил  посвятить  развлечениям.  Досадно.  В
такой ситуации много не нашпионишь.
   "Хотя... - задумался Сиверов. - Оно может повернуться  и  по-другому.
Временами человек бывает откровенен с любовницей. Конечно же, не говорит
ей всего открыто, но дразнит намеками.  Но  и  по  таким  намекам,  если
располагать некоторой информацией, можно составить цельную картину".
   -  Давай  по  второй  выпьем?  -  услышал  Сиверов   голос   генерала
Разумовского.
   И тут же представил себе,  как  тот  сидит  за  пластиковым  кухонным
столом с пятидесятиграммовой рюмкой в руках и игриво поглядывает на свою
любовницу.
   Послышалось бульканье разливаемой водки.
   "Точно, пятидесятиграммовые рюмки, - подумал Глеб, -  иначе  булькало
бы дольше".
   - Вы, Петр Павлович, меня совсем споите...
   Теперь Глеб представил себе и женщину: молодая, симпатичная, довольно
пухлая. Похоже, что не проститутка, но и не чуждающаяся радостей земных.
   - За тебя, Наташенька!
   Раздался звон хрусталя.
   - Я ждала вас раньше, Петр Павлович.
   Сиверов опустился на  корточки,  сдул  с  затвердевшего  на  холодном
воздухе битума пыль и сел, прислонившись к вентиляционной трубе.
   "Ты тут шашни разводишь, - думал о генерале Глеб, - и не знаешь, кому
своим счастьем обязан. Не я, так черта с два оторвался бы  ты  от  своей
охраны! А мне кажется, выдавать этот адресок кому бы то ни было  в  твои
планы не  входило.  И  не  только  потому,  что  ты  боишься  просветить
собственную жену".
   Теперь в наушниках слышались шорохи, и Сиверов четко отделял их  друг
от друга. Одни звучали тогда, когда микрофон прикасался к стенке  трубы,
другие  имели  иное  происхождение  -  рука  Разумовского  скользила  по
колготкам женщины...
 
*** 
 
   - Ну как ты  живешь  без  меня?  -  поинтересовался  Разумовский.  Он
откинул полы Наташиного халата.
   - Без вас - никак.
   - Никак или ни с кем? - хохотнул Петр Павлович.
   - Да погодите, погодите... - Наташа сжимала бедра, желая  подзадорить
генерала.
   - Тебе что, не нравится?  -  Разумовский  забирался  рукой  поглубже,
ощущая, насколько теплее здесь ноги женщины.
   - Что вы, как это может не нравиться! Но картошка сгорит.
   - Ах, да, давай ее сюда. Страшно голоден.
   - Я же знаю, сперва поесть надо, сил тогда больше будет.
   - И рюмочку пропустить.
   - Нет, мне достаточно.
 
*** 
 
   Сиверов  подытожил  то,  что  успел  узнать  к   этому   времени:   у
Разумовского есть  любовница  по  имени  Наташа,  которую  он  тщательно
скрывает не только от своей жены, но  и  от  своего  начальства.  Ничего
удивительного, что скрывает: боится, что женщину попробуют  использовать
против  него.  Ей  лет  двадцать  пять.  Судя  по  тону,   которым   она
разговаривает с  Разумовским,  она  сильно  зависит  от  него.  По  всей
видимости, она у генерала на содержании.  Немного,  но  и  немало,  если
учесть, что для добычи этих сведений понадобилось не более получаса.
   Теперь слышимость стала лучше, исчез звуковой фон - шипение жарящейся
картошки. Убирая целые частотные диапазоны.  Сиверов  достиг  того,  что
стал различать возбужденное дыхание женщины и посапывание генерала.
   "Наверное, спешит куда-нибудь, - подумал Сиверов, - если намеревается
трахнуть  ее  прямо  на  кухне,  под  жареную  картошечку...  Хотя   мне
приходилось встречать всяких. Один полковник ФСБ даже с женой  занимался
любовью исключительно в автомобиле,  иначе  он  не  возбуждался.  Может,
Разумовский тоже в какой-то мере извращенец?"
 
*** 
 
   Петр Павлович тем временем цеплял на  вилку  жареную  картошку,  чуть
отдававшую хорошо пропеченным чесноком, и отправлял ее себе в  рот.  При
этом его левая ладонь  уже  добралась  до  заветного  места.  Но  мешали
колготки - прочные, эластичные, подаренные им собственноручно. Продолжая
есть, Разумовский подался вперед, и его  пальцы  потянули  вниз  резинку
колготок, а вместе с ней и резинку трусиков.
   - Петр Павлович, вы бы доели вначале, - пробормотала женщина, опуская
в смущении глаза.
   Но она знала, это смущение пройдет,  как  только  она  заведется  как
следует. Так было всегда. Генерал приезжал  обычно  днем  и  никогда  не
завешивал шторы, укладывая ее в постель  при  полном  освещении.  А  она
очень стеснялась своей наготы. Но потом забывала обо всем.
   Правда, ей приходилось воображать  на  месте  Петра  Павловича  более
молодого и более привлекательного мужчину...
   - Ну что вы... Что вы... -  она  схватила  генерала  Разумовского  за
запястье.
   Тот, посмеиваясь, свободной рукой налил водку в рюмки.
   - Давай за удачу выпьем! Ты на меня не в обиде?
   - За что?
   - Может, тебе не так удобно жить здесь, как на старой квартире?
   - Мне грех жаловаться...
   - Грех, грех!
   К картошке Разумовский потерял всякий интерес.
   Да и Наташу окончательно покинула неловкость...
 
*** 
 
   Глеб, сидя  на  крыше  шестнадцатиэтажного  дома,  продуваемый  всеми
ветрами,  морщился  от  звуков,  несшихся  из  наушников,  и   проклинал
специфику своей работы.
   "Черт знает чем приходится заниматься! Информации  собрал  с  гулькин
нос, а ощущение такое, будто в дерьме извозился..."
   Сиверов услышал звон разбиваемой посуды.
   - Вы тарелку на пол опрокинули!
   - Хрен с ней!
   - Я сейчас уберу.
   - Погоди, не время. Иди сюда, на колени садись...
   Звякала пряжка ремня, шумно дышал генерал, постанывала Наташа.
   Глеб был готов сорвать наушники.
   Наконец в наушниках послышался вздох облегчения - сперва  мужской,  а
потом женский.
   "Скорее всего, притворный, -  чисто  машинально  отметил  Сиверов.  -
Обычно женщина или кончает раньше, или не кончает вовсе".
 
*** 
 
   - Уф! - выдохнул Петр Павлович Разумовский, прикрывая  полами  халата
бедра Наташи.
   Разбитая тарелка с картошкой лежала на полу, благо в  нее  ухитрились
не наступить. Наташа принялась собирать с пола осколки,  пачкая  руки  в
растительном масле.
   Разумовский же предложил:
   - Давай еще выпьем.
   - А вы? - изумилась  Наташа,  заметив,  что  Петр  Павлович  наливает
только в ее рюмку.
   - С меня хватит.
   - Нет, одна я не пью.
   - Одной пить можно, - хохотнул генерал, - трахаться одной нельзя.
   Наташа пригубила водку и встала к раковине мыть посуду.  Разумовский,
уже совершенно другим тоном - серьезным и даже строгим, вдруг спросил:
   - К тебе в последние дни никто не приходил?
   - Нет, - Наташа обернулась. - А что?
   - Я просто так спросил.
   - Подозреваете меня?
   - В чем?
   - Ну.., что я вам изменяю.
   - Нет.
   - Тогда что?
   - Могли тут одни к тебе зайти, про  меня  расспрашивать.  Не  вздумай
языком трепать! Я дело одно завертел...
   Наташа с опаской посмотрела на любовника.
   - А-а, - протянула она, - теперь я понимаю, почему вы попросили  меня
переехать на другую квартиру.
   Генерал улыбнулся ей ласково и покровительственно.
   - Я не столько о себе, сколько о тебе забочусь. Мало ли что...
   Наташа  понятия  не  имела,  чем  занимается   Петр   Павлович.   Но,
начитавшись, насмотревшись  и  наслушавшись  криминальной  хроники,  она
вообразила, что Петр Павлович  занимается  бизнесом,  а  его  преследуют
бандиты. Себя она уже представила в роли заложницы.
   Поэтому ее лицо стало еще более испуганным.
   - Да ты не бойся,  -  успокоил  ее  Разумовский,  -  тебе  ничего  не
угрожает.
   - А вам?
   - И мне тоже. Главное, никому не болтай, где сейчас живешь.
   - Нет, что вы! Я никому об этом не рассказывала, да и друзей  у  меня
почти нет.
   - Вот и хорошо, - Разумовский поднялся.
   Сиверов, услышав звук отодвигаемого стула,  был  готов  уже  вытащить
микрофон из вентиляционной шахты,  чтобы  выбежать  из  подъезда  раньше
генерала, но, к счастью, успел  услышать,  как  Разумовский  накручивает
диск телефона. Однако слышимость была не настолько хорошей,  чтобы  Глеб
по щелчкам диска смог определить номер.
 
*** 
 
   Разумовский выразительно посмотрел на Наташу, давая понять, что лучше
будет, если  она  выйдет  из  кухни  и  не  станет  слушать,  о  чем  он
разговаривает. Женщина, привыкшая к скрытности любовника, тут же перешла
в комнату, прикрыв за собой дверь. Абонент Разумовского снял трубку;
   - Павел Иванович? - спросил Разумовский.
   - Встретиться надо.
   - Да, по нашему делу. Ты жди меня  на  том  самом  месте,  где  мы  в
прошлый раз встречались.
   - Погоди, сейчас посчитаю. Минут через десять выйду, возьму  такси...
Так что через полчаса.
   - Ну все. Пока, Павел Иванович. И смотри, приезжай один.
   Разумовский повесил трубку.
 
Глава 20 
 
   Сиверов не стал прослушивать сцену прощания генерала и его любовницы.
   На всякий случай Глеб вызвал лифт  не  с  шестнадцатого  этажа,  а  с
пятнадцатого, и, спустившись вниз, быстро зашагал  к  машине.  Куртку  и
кепку он забросил в багажник, водрузил на  крышу  плафончик  с  надписью
"Такси" и сел за руль, надев свои большие солнцезащитные  очки.  Сиверов
въехал во двор, остановил БМВ недалеко от подъезда и  включил  рацию  на
частоте третьего таксопарка.
   Из динамиков послышались разговоры  водителей,  заказы,  передаваемые
диспетчером. Сиверов поглядывал на окна подъезда, в котором жила Наташа,
любовница Разумовского.
   Когда Глеб увидел,  что  в  подъездном  окне  на  шестнадцатом  этаже
мелькнула тень, он вышел из автомобиля и встал, оперевшись о капот.
   Петр Павлович Разумовский появился из подъезда, и Глеб окликнул его:
   - Уважаемый, извините... На секундочку...
   Разумовский с подозрением покосился на Сиверова.
   Но,  заметив  на  крыше  машины  таксистский   плафончик,   несколько
успокоился.
   - Скажите, уважаемый, где здесь сорок пятый дом?
   Разумовский сперва пожал плечами, но затем сообразил:
   - Здесь вообще нет  нечетных  номеров,  всю  противоположную  сторону
завод занимает.
   - Вот же хренотень! Я  с  ног  сбился  искать!  -  Сиверов  зло  пнул
протектор. - Дали заказ: Радиальная улица, дом сорок пять, квартира  сто
пятьдесят... Приезжаю,  а  такого  дома  вообще  нет!  А  я  со  стоянки
сорвался, третьим стоял. Диспетчер, дура, говорит, звонила по  телефону,
который ей дали, так тот не отвечает.
   - Может, дом сорок четвертый? Или сорок шестой?
   - Да нет, точно сорок пятый, - Глеб с ожесточением сплюнул  себе  под
ноги. - Хотя что вам до этого, своих дел,  наверное,  хватает.  Спасибо.
Извините. Поеду снова на стоянку, да вот только теперь в хвосте  торчать
придется.
   В это время в эфире раздался голос диспетчера - женский, молодой,  но
вместе с тем неприятный, уж слишком резкий и нахальный:
   - Ребята, есть заказ на Радиальную, семьдесят четвертый дом.
   Глеб махнул рукой.
   - Эх, черт, не успею!
   И был прав: сразу же какой-то таксист принял заказ.
   - Ладно, не расстраивайся, - снисходительно произнес Разумовский, - я
все равно такси брать буду.
   - Ну вот и подфартило. Далеко ехать?
   - До метро.
   -  Метро  в  Москве  большое,  -  ухмыльнулся  Глеб,  -  могу  и   до
"Пушкинской" довезти.
   - Да нет, мне к самому ближайшему.
   Сиверов насторожился, услышав название станции.
   Ведь она располагалась не в  конце  линии,  а  поближе  к  кольцевой.
Значит, генерал едет к метро не из-за экономии денег,  а  из-за  желания
поближе подобраться к месту встречи.
   - Поехали.
   Сиверов открыл дверцу перед Разумовским, сел за  руль.  Раненая  рука
все еще давала о себе знать, но Сиверов крепился. Он  действовал  теперь
левой рукой так же ловко, как  и  правой,  и  даже  движением  брови  не
показывал, что ему больно.
   По дороге Глеб завел абсолютно ни к чему не обязывающую беседу:
   - Ну и времена теперь пошли! - с хрипотцой в  голосе  говорил  он.  -
Рейсов пять за день сделаешь, а часа четыре на стоянке проторчишь!
   Разумовский отвечал  невпопад.  По  всему  чувствовалось,  думает  он
сейчас о предстоящей встрече, о том, какие вопросы придется ему  решать.
Глеб уже давно сжимал в пальцах тонкую булавку с микрофоном на конце.
   - Ремешок, пожалуйста, накиньте, - сказал он, - а то ехал  сюда,  так
гаишники под мостом стояли.
   Петр Павлович взялся было за пряжку  ремня,  но  Глеб  опередил  его.
Правой рукой потянул за пряжку, разматывая ремень, и, когда вставлял  ее
в защелку, незаметно для  Разумовского  вколол  в  его  плащ  булавку  с
микрофоном.
   - Бывает, ремень заест...
   Дальность действия  аппаратуры  была  около  полутора  километров,  и
теперь Сиверов надеялся, что сможет подслушать разговор.
   Гаишник по-прежнему дежурил под мостом. Сиверов спокойно проехал мимо
него и вскоре доставил Разумовского к станции метро. Получив от генерала
деньги, Сиверов, пожав плечами, бросил их  в  ящичек,  вмонтированный  в
приборную панель.
   "На бензинчик заработал!" - посмеялся он сам над собой.
   Дождавшись, когда Петр  Павлович  скроется  в  метро,  снял  с  крыши
фонарь. Вряд ли генерал поедет на метро в обратном направлении, иначе бы
вышел из дома раньше. Значит,  надо  ехать  вдоль  ветки  вперед.  Жаль,
сквозь землю микрофон не прослушивается.
   Приемное устройство Сиверов положил на сиденье рядом с собой. Зеленая
лампочка, сигнализирующая о режиме  работы  поисковой  функции,  мигала:
"Микрофон вне зоны досягаемости". Сиверов ехал довольно быстро,  надеясь
попасть  к  следующей  станции  не  позже,  чем  туда  прибудет  генерал
Разумовский. Он проехал метров двадцать за станцию и остановился.
   "Если исходить из того, что  Разумовский  обещал  своему  собеседнику
встретиться с ним через полчаса, то он выйдет на этой или на следующей",
- думал Сиверов.
   Времени у генерала оставалось в обрез - три  минуты  до  назначенного
срока. Подождав немного. Сиверов тронулся вперед, не забывая поглядывать
на индикатор. Тот все еще мигал: "Микрофон вне зоны досягаемости".
   "Значит, едет под землей. Если бы поднялся на эскалаторе хотя  бы  до
середины, я бы его уже запеленговал".
   К следующей  станции  Сиверов  подъезжал  без  особой  надежды.  Если
Разумовский решил заехать за кольцевую  линию,  то  его  не  догнать.  В
Центре машина поверху идет куда медленнее, чем  метро  под  землей.  Это
здесь, на окраине,  Глеб  может  соревноваться  в  скорости  с  поездами
подземки, но никак не  в  Центре,  где  т  каждые  сто  метров  по  пять
светофоров.
   И тут Сиверов вздохнул  с  облегчением:  лампочка  перестала  мигать.
Значит, микрофон оказался в зоне досягаемости, и Разумовский сейчас  или
выходит или уже вышел из метро. Сиверов пристально смотрел вперед.
   "Ну где же он, черт возьми?"
   На то, чтобы подъехать к станции,  у  Сиверова  ушло  четыре  минуты.
Генерала уже нигде не было видно.
   "Наверное, в машину сел, - Глеб прислушался к звукам, доносящимся  из
динамика, и услышал легкое  гудение  мотора.  -  Да,  только  что  шофер
переключил скорость".
   Он переводил взгляд с одного автомобиля на другой.
   Но куда там осмотреть их вес в радиусе полутора  километров!  К  тому
же, надо полагать, автомобиль, в  котором  ехал  генерал,  находился  на
порядочном расстоянии от Сиверова, во всяком случае, связь была не очень
уверенной.
   Сиверов увеличил скорость.  Слышимость  улучшилась.  Но  он  знал  по
опыту, что уверенный прием осуществляется уже с пятисот метров, и  потом
нет разницы, находишься ты в метре или полукилометре от микрофона.
   "Главное, не потерять его окончательно", - решил Глеб.
   И лишь только  звук,  доносящийся  из  динамика,  ослабевал,  тут  же
сворачивал. Пока ему удавалось угадывать.
   - Послушай,  Коптев...  -  различил  Глеб  сквозь  шум  мотора  голос
генерала Разумовского. В ответ прозвучал неприятный мужской голос:
   - Какие-то проблемы, Петр Павлович?
   - Да как тебе сказать... Дела все силы вымотали.
   - И я не очень как-то.
   - А ты-то чего?
   Сиверов услышал, как зашуршала  обертка  сигаретной  пачки,  щелкнула
зажигалка  "Куда  же  они  едут  и  на  какой  машине?  Может,  в   этом
микроавтобусе?"
   Глеб прибавил скорость и обогнал белый автобусик "мицубиси". Но  нет,
в нем сидели шофер и двое пассажиров - одна из  которых  женщина.  Да  и
звук уже начинал плыть. Потом связь опять выровнялась.
   - По-моему, Коптев, ты меня боишься.
   - Как вы могли такое подумать, Петр Павлович?
   - Боишься, боишься... - последние слова потонули в надсадном кашле.
   Сиверов представил себе, как  Разумовский  выпускает  из  губ  легкое
облачко дыма и закашливается.
   - А если не боишься, значит, ты последний дурак.
   Скажи честно, Коптев.
   - Боюсь, - после некоторого молчания проговорил  собеседник  генерала
Разумовского.
   Генерал вновь закашлялся и на удивление весело сказал:
   - И я тебя боюсь, Павел Иванович. Страшный ты человек...
 
*** 
 
   Майор Коптев сжимал баранку влажными  от  волнения  ладонями.  Он  на
самом деле боялся шефа, а  тот  ко  всему  еще,  кажется,  и  издеваться
изволил.
   - Зря вы так, Петр Павлович. У меня и в мыслях не было...
   - Если ты меня бояться начал, выходит, подумываешь о том, как  бы  со
мной рассчитаться раньше, чем я рассчитаюсь  с  собой,  -  сухой  смешок
заставил генерала закашляться. - Тьфу ты, дрянь,  -  он  открыл  окно  и
выбросил сигарету. - Сколько раз зарекался больше не курить.
   - Странные разговоры вы со мной ведете, Петр Павлович.
   - А  ты  не  удивляйся.  Это  до  последних  дней  мы  с  тобой  были
начальником и подчиненным, а теперь, после того, что ты наворотил, мы  с
тобой вроде как друзьями стали, товарищами.
   - Тоже правильно.
   - Не хотелось бы мне, Павел  Иванович,  что  же  ты  боялся.  Хотя  и
понимаю, по-другому не получается.
   - Не сомневайтесь, я не подведу.
   - Послушай, Коптев, слова - это одно, а дело - совсем другое. Я  тебе
хочу  предложить  поработать  на  меня  не  за   мизерный   гонорар,   а
поучаствовать серьезно.
   - Соблазнительно. Только если честно признаться, я не  знаю,  чем  вы
сейчас занимаетесь.
   - Деньги. Большие деньги, - усмехнулся генерал Разумовский. - И часть
из них может обломиться тебе, Павел Иванович.
   - Так может - или обломится? - осторожно вставил майор Коптев.
   - Обломится.
   - Что нужно делать?
   - Ничего.
   - Так не бывает.
   - Ничего сверх того, что я скажу тебе. Главное, ты  должен  перестать
меня бояться, потому что не хотелось бы  в  самый  ответственный  момент
сорвать операцию.
   - Хорошо, - согласился Коптев, - но я должен знать, на  сколько  могу
рассчитывать.
   - Погоди, приедем на место, там разберемся. А теперь отчитайся-ка...
   И тут майор скис и приготовился огрести затрещин.
   Ответ придется держать за то, что  покушение  на  генерала  Потапчука
сорвалось. Для Разумовского эта неудача не могла остаться тайной.
   - Не получилось... - дрогнувшим голосом произнес  Коптев,  однако  он
чувствовал  себя  несколько  более  уверенно,  чем   того   предполагала
ситуация. Предложение, сделанное Разумовским в начале разговора, вселяло
в него какую-то надежду, и просчет обернулся для него выигрышем.
   В  самом  начале  встречи  Павел  Иванович  Коптев  панически  боялся
Разумовского и подумывал, не убрать ли его самого. Петр Павлович, будучи
неплохим психологом просчитал настроение Коптева и  сумел  его  изменить
предложением насчет участия в деле.
   - Не получилось, - тем же покаянным тоном повторил майор.
   - Почему?
   - И на старуху бывает проруха. Кто же знал, что так произойдет?
   - Ты все должен был предусмотреть.
   -  Я  все  и  предусмотрел  насколько  мог.  Стечение  обстоятельств,
случайность... Я исправлю ошибку.
   - И не думай! - грозно  сказал  Разумовский.  -  Если  не  получилось
сразу, нечего пробовать вторично. Сегодня еще можно  попытаться  списать
гибель бизнесмена и его семьи на криминальные разборки. Если  же  второй
раз прогремит взрыв, то и  козлам  станет  понятно,  что  хотели  убрать
нашего общего друга.
   - Я все сделаю без сучка без задоринки. Уже есть план.
   - Я твоими пла