к это вы догадались? - удивился Глеб. Он сильно  хлопнул  ладонью  по
днищу чемодана, поддел пальцем двойное дно и заглянул вовнутрь. -  Ай-яй-яй,
- сказал он. - Как хорошо быть генералом... Мне бы такую зарплату!
   - Послушайте, - заговорил полковник. Глеб  с  интересом  поднял  на  него
глаза. - Черт с  ними,  с  деньгами.  Забирайте  их  себе.  Можете  даже  не
возвращать меня в госпиталь, я как-нибудь доберусь сам. Возьмите деньги. Там
много, вам надолго хватит. Ведь брать выкуп за  пленников  здесь  в  порядке
вещей. А это богатый выкуп.
   - Не такой уж и богатый,  -  задумчиво  сказал  Глеб.  Со  стороны  могло
показаться, что он колеблется. - Не такой уж и богатый, - повторил он. - Вот
недавно в Москве случайно вскрыли один цинковый гроб, отправленный  как  раз
из здешних мест. Вот там были  деньги!  Даже  не  деньги  -  деньжищи.  Жаль
только, что фальшивые. А эти не фальшивые?
   - Нет, - сказал полковник. - Эти настоящие. Поверьте, я ничего не знаю  о
каких-то фальшивых деньгах и гробах.
   - Думаешь, настоящие? - с сомнением переспросил Глеб, взвешивая на ладони
обандероленную пачку стодолларовых купюр. - Твой старший прапорщик тоже  был
уверен, что деньги, которые ты ему давал за подмену гробов, самые настоящие.
А когда обнаружил, что это обыкновенное фуфло,  очень  расстроился.  Сказал,
что ты, полковник, нехороший человек.
   - Бред какой-то, - сказал полковник, но Глеб увидел, что его  левое  веко
начало мелко-мелко подергиваться от нервного тика.
   - А ты дурак, Логинов, - заметил он. - Почему ты  так  уверен,  что  твои
партнеры из местных вели с тобой честную игру? Неужели ты думаешь,  что  они
знают, что это такое - честная игра? Ведь  ты  делился  со  Славиным  своими
деньгами, а вовсе не теми, что привозили в гробах, правда?
   - Слушай, ты, - мучительно кривясь от боли в животе, сказал Славин. - Или
оставь меня в покое, или пристрели. Чего ты хочешь? Ты ведь уже покойник,  и
совершенно не важно, настоящие эти доллары или  фальшивые.  Эти  люди  здесь
хозяева, и они тебя живым не выпустят.
   - Славин тоже так считал, - вставил Глеб.
   - Что ты пристал ко мне со  своим  Славиным?  Славин  был  просто  жирным
куском дерьма. Он наговорил с перепугу черт знает чего, а ты  и  поверил.  У
тебя же нет никаких доказательств...
   Глеб поддел носком ботинка стоявший на полу чемодан с долларами.
   - Самая поверхностная экспертиза покажет, что эти деньги  и  те,  которые
всплыли в Москве, вышли из-под одного клише. Это тюрьма, полковник.  Лет  на
двадцать пять,  а  то  и  на  всю  жизнь.  Ты  бывал  когда-нибудь  в  наших
исправительных учреждениях? Представь, каково будет тебе, и  еще  представь,
каково будет твоей семье. У тебя ведь наверняка есть семья, полковник.
   - Мне нужен укол морфия, - сказал Логинов.
   - А мне нужны твои деловые партнеры, - ответил Слепой. Он  открыл  рундук
под сиденьем и вынул оттуда санитарную сумку с красным крестом. - Если ты не
назовешь их мне, тебе придется назвать их следователю  военной  прокуратуры.
Клянусь, я позабочусь о том, чтобы ты попал к нему в руки целым,  невредимым
и готовым к употреблению.
   - А если я назову их тебе?..
   - Они умрут и никому ничего не скажут, - пообещал Глеб. - Я приехал  сюда
именно для этого.
   Полковник сдался. Он назвал имя - Судья,  и  район,  в  котором,  по  его
предположениям, нужно было этого Судью  разыскивать.  Больше  он  ничего  не
знал, и Глеб ушел, оставив  ему  ключи  от  машины  и  санитарную  сумку,  в
которой, помимо всего  прочего,  имелось  несколько  одноразовых  шприцев  и
упаковка ампул гидрохлорида морфия.  У  него  мелькнула  мысль  о  том,  что
полковника лучше было бы пристрелить, но что-то в лице Логинова и в том, как
он потянулся к санитарной сумке, убедило  Глеба  не  тратить  пулю:  похоже,
полковник позаботится обо всем сам.
   ...Продолжая думать о полковнике, который сейчас  либо  лежал  на  чистых
простынях в тыловом госпитале, либо ехал домой в запаянном  гробу,  Глеб  не
забывал внимательно осматривать местность и только благодаря своему богатому
опыту не пропустил замаскированный вход  в  пещеру.  Продолговатая  неровная
дыра полутора метров в ширину и примерно двух в высоту была почти  полностью
скрыта густо разросшимися кустами. Глеб подумал, что месяца  через  полтора,
когда кусты покроются листвой, эта дыра будет вообще незаметна.
   Отодвинув  свободной  рукой  колючие  ветки,  держа  наготове  взведенный
пистолет, он пробрался в пещеру. Короткий извилистый  коридор  с  неровными,
источенными водой и ветром стенками привел его в обширное помещение, имевшее
явно   естественное   происхождение,   но   теперь    модернизированное    и
приспособленное под жилье. Проникавший сквозь какое-то скрытое  отверстие  в
каменистом своде свет позволял  видеть  грубо  сколоченный  длинный  стол  в
центре пещеры и самодельные двухъярусные нары  вдоль  стен.  Повсюду  стояли
какие-то ящики, на столе были в беспорядке  разбросаны  грязные  тарелки,  с
ввинченного в низкий потолок стального крюка  свисала  керосиновая  лампа  с
закопченным стеклом. На поставленном на попа ящике возле самого входа лежала
мятая пачка  дешевых  сигарет  без  фильтра.  Из-под  ее  откинутого,  криво
надорванного клапана выглядывала наполовину высыпавшаяся  сигарета.  Глеб  с
некоторым усилием отвел от сигареты глаза и повел  носом.  Помещение  хорошо
вентилировалось, но он все же уловил слабый смешанный запах табачного  дыма,
оружейного масла и пригоревшей пищи, яснее всяких слов говоривший о том, что
люди ушли отсюда всего несколько часов, а может быть, и минут назад.
   Позади, в узком извилистом  проходе  едва  слышно  стукнул  потревоженный
камешек. Глеб медленно, стараясь не делать резких движений, положил пистолет
на край стола и поднял руки даже раньше, чем резкий хриплый голос с  сильным
кавказским акцентом приказал ему бросить оружие и не двигаться.

Глава 9

   Александр  Владимирович  Апрелев  застегнул  верхнюю  пуговицу   сорочки,
поставил воротник торчком и в  нерешительности  остановился  перед  открытой
дверцей  шкафа,  выбирая  галстук.  Хорошие  галстуки  были  его   маленькой
слабостью, и он никогда  не  упускал  возможности  пополнить  свою  обширную
коллекцию, если встреченный  им  в  каком-нибудь  бутике  галстук  был  того
достоин. Его родные и знакомые были прекрасно  осведомлены  о  его  невинном
пунктике, и каждый день рождения приносил Александру  Владимировичу  богатый
урожай галстуков самых различных фасонов  и  расцветок.  Теперь  их  у  него
скопилось  около  двухсот  пятидесяти  штук,   и   Апрелев   начал   всерьез
задумываться о том, что пора либо избавиться от большей части этой непомерно
раздувшейся коллекции, либо придать ей окончательный  вид  хобби,  наподобие
собирания марок или  значков  -  взять  и  оборудовать  где-нибудь  на  даче
специальное помещение с застекленными витринами, в котором не будет  ничего,
кроме галстуков и, может быть, табличек с сопроводительным текстом:  галстук
шелковый от Версаче, подарен  такого-то  числа  таким-то  и  таким-то  (имя,
звание, занимаемая должность) по случаю сорокадвухлетия... Так или иначе,  с
галстучным засильем нужно было срочно что-то делать, потому что из-за обилия
выбора одевание всякий раз превращалось в сложную проблему.
   Выбрав наконец галстук  и  мастерски  повязав  его  на  ощупь,  Александр
Владимирович протянул руку и  снял  с  плечиков  пиджак,  едва  не  оцарапав
тыльную  сторону  ладони  о  колючее  шитье  висевшего  здесь  же  парадного
генеральского    мундира.    Полгода    назад    ему    присвоили     звание
генерал-лейтенанта, но это событие  прошло,  в  общем,  почти  незамеченным,
потому что в последнее время  Александр  Владимирович  очень  редко  надевал
форму. У него даже не было собственных подчиненных,  которые  бы  напоминали
ему  о   полученном   звании,   величая   ?товарищем   генерал-лейтенантом?.
Собственно, Апрелев на этом и не  настаивал,  поскольку  был  начисто  лишен
дешевого тщеславия и всю жизнь плевать хотел на  пеструю  мишуру,  постоянно
окружающую и опошляющую истинную  силу  и  настоящее  величие.  Сила  -  это
несокрушимый монолит, способный  сломить  любое  сопротивление  и  выдержать
любой напор. Дураки и подхалимы живут тем, что лебезят перед силой,  украшая
ее золоченым шитьем и увешивая побрякушками,  которые  неминуемо  осыплются,
как только сила шевельнет плечами, готовясь  нанести  удар.  Именно  поэтому
генерал-лейтенант Апрелев почти никогда не надевал свой шитый золотом мундир
с двумя рядами орденских планок на груди, предпочитая  держаться  в  тени  и
мало-помалу копить  силу.  Некоторые  из  людей,  выполнявших  его  приказы,
понятия не имели, что имеют дело с генерал-лейтенантом;  кое-кто,  покупаясь
на его легкую, шутливую манеру говорить, даже пытался общаться с ним в  этой
же  манере,  позволяя  себе  острить  и  иронизировать,  но  никто  из   них
по-настоящему не представлял себе, насколько  силен  и  влиятелен  Александр
Владимирович. Это было хорошо, и Апрелев очень надеялся, что о  степени  его
силы и могущества не догадываются даже те люди, чьи приказы выполнял он сам.
   Существовала еще одна причина, по которой Апрелев недолюбливал мундир:  в
нем он казался  самому  себе  ряженым.  Густые,  тщательно  подстриженные  и
уложенные волосы, орлиный профиль, бронзовая твердость гладко выбритых щек и
квадратного подбородка, широкие плечи, выпуклая грудь, плоский живот и узкие
бедра    спортсмена    плохо    вязались    с    раззолоченными     погонами
генерал-лейтенанта.  Одетый  по  форме,  Апрелев  больше  напоминал  артиста
Василия Ланового в роли генерала, чем настоящего военного. У него не было ни
бульдожьих щек,  ни  двойного  подбородка,  ни  солидно  выпирающего  вперед
живота, который так хорошо заполняет объем форменной одежды, -  ничего,  что
положено  иметь  уважающему  себя  российскому  генералу   начала   третьего
тысячелетия.
   Зато дорогой  штатский  костюм  сидел  на  Александре  Владимировиче  как
влитой, а его  умение  подбирать  галстуки  в  тон  сорочке  давно  вошло  в
поговорку. Он часто думал, что, не будь у него других талантов,  он  мог  бы
работать имиджмейкером, причем на самом высоком уровне.
   Но таланты у него были, и Александра Владимировича вполне  устраивала  та
работа,  которой  он  занимался  в  данный   момент,   -   разумеется,   как
промежуточная ступень на пути к новым высотам. Под новыми  высотами  генерал
Апрелев подразумевал власть,  и  ничего,  кроме  власти,  как  и  все  люди,
обладающие  настоящим  честолюбием,  способным  двигать  горы   и   изменять
политическую карту мира.
   Официальным местом работы Александра Владимировича Апрелева  был  Кремль,
где  он  получал  зарплату  в  качестве  советника  президента  по  вопросам
формирования общественного мнения. Эта  обтекаемая  формулировка  напоминала
ему  самому  некую  безликую  емкость   наподобие   потертого   пластикового
атташе-кейса, в котором может лежать что  угодно  -  от  несвежего  белья  и
бутылки водки  до  мощнейшего  взрывного  устройства  или  крупной  суммы  в
свободно конвертируемой валюте. В обоих случаях форма остается все  той  же,
зато содержание, ценность и перспективы меняются буквально на глазах,  стоит
только одним глазком заглянуть под крышку.
   Александр Владимирович не без оснований считал, что выгодно отличается от
любого чемодана способностью к творческому осмыслению поставленных перед ним
задач. Без  этого,  по  твердому  убеждению  генерала  Апрелева,  невозможно
достичь чего бы то ни было. Лишенный способности творчески мыслить человек в
лучшем случае всю жизнь вкалывает у станка или в поле,  а  в  худшем  просто
тихо умирает голодной смертью. Любой подлец, делающий себе карьеру с помощью
подсидок, кляуз и анонимных доносов, вынужден творчески  мыслить,  чтобы  не
быть схваченным за руку, выведенным на чистую воду и стертым в порошок. А уж
если ты в этой жизни намерен добраться до самого верха, тебе  просто  некуда
деваться: или ты будешь мыслить, как гений, или свернешь себе шею, не  дойдя
и до середины пути.
   Генерал Апрелев обожал формировать общественное  мнение.  Ему  доставляло
огромное удовольствие заставлять огромные массы людей радоваться,  ужасаться
или негодовать вопреки их собственным желаниям, а порой и  здравому  смыслу.
Он посвятил много лет изучению существующих технологий  прочистки  мозгов  и
изобретению  новых,  еще  нигде  и  никем  не  опробованных.  Ему  нравилось
манипулировать миллионными толпами и отдельными индивидуумами, и он от  души
потешался, почитывая в свободное время Дейла Карнеги: ему казалось, что он в
жизни не читал ничего забавнее. Те из его знакомых, кто знал или догадывался
об истинной профессии Александра Владимировича, откровенно побаивались  его,
опасаясь стать марионетками в  его  кукольном  театре.  Это  тоже  забавляло
Апрелева, потому что все они давно  так  или  иначе  выполняли  его  волю  и
смотрели на мир его  глазами,  -  кроме  самых  сильных,  не  нуждавшихся  в
посредниках при получении информации.
   Для  того  чтобы  с  более  или  менее  значительными  шансами  на  успех
манипулировать общественным  мнением  такой  огромной  страны,  как  Россия,
необходима целая индустрия, и Апрелев посвятил многие годы ее созданию.  То,
что осталось от коммунистов, никуда не годилось, - это он понял  еще  тогда,
когда пришел  в  Кремль  мелкой  сошкой  в  майорских  погонах  и  занимался
перекладыванием бумажек.
   Теперь у  него  за  плечами  стояла  целая  империя  -  банки,  холдинги,
финансово-промышленные    корпорации,    газеты,    телевизионные    каналы,
политические объединения, крикливые одномандатники и раздувающиеся от  спеси
губернаторы, полагающие себя свободными  и  независимыми.  Истинные  размеры
этой империи были известны только Александру Владимировичу,  и  какой-нибудь
губернский князек, потихоньку меняющий свой политический  курс  под  угрозой
разоблачений в местной газетенке, как правило, понятия не  имел,  что  и  он
сам, и его заклятый враг - редактор оппозиционного листка кормятся из  одних
рук и действуют в рамках плана, разработанного человеком, о котором они даже
не слышали.
   Смена высшего руководства Кремля, хотя и не была полностью делом его рук,
не застала Александра Владимировича врасплох и проходила  при  его  живом  и
непосредственном участии. Он со скрупулезной точностью выполнял  поступавшие
сверху приказы, подавал советы, которых от него ждали, и действовал с полной
отдачей, не забывая в то же время о  своих  собственных  интересах.  Он  был
одним из тех, кто проложил новому руководителю путь на вершину пирамиды,  но
именно он, генерал Апрелев, заминировал все боковые ответвления  и  развилки
этого пути, превратив его  в  узкий  коридор  наподобие  того,  по  которому
пробегает бык перед тем, как выскочить на залитую  солнцем  арену,  где  его
поджидает тореадор. Этот бык был силен и проворен, но Александр Владимирович
не сомневался, что справится с ним в случае нужды. Не важно, что это будет -
импичмент  или  тривиальное  заказное  убийство;  важно,   чтобы   конкурент
собственными руками сделал всю грязную работу. Потом, когда все  закончится,
его  можно  будет  свалить,  просто  слегка  подтолкнув  плечом,  и  сделать
удивленные глаза: надо же, упал! И что теперь? Вам не кажется, что некто  А.
В. Апрелев - наиболее подходящая кандидатура на освободившийся пост? А потом
подадут  голос  газеты,  на  всю  катушку  включится,  прополаскивая   мозги
миллионам зрителей, гигантская  центрифуга  телевидения,  согласно  забубнят
взятые за горло политики,  возле  пивных,  жестикулируя  кружками,  захрипят
самодеятельные крикуны, чье пиво будет оплачено их  кураторами  из  ФСБ  или
ментовки... Что может быть проще и убедительнее всенародного волеизъявления?
Разве что пуля в живот...
   Застегивая пиджак и поправляя перед зеркалом безупречно  завязанный  узел
галстука, Александр Владимирович мысленно одернул себя. Что толку в тысячный
раз обсасывать детали временно отложенного в долгий ящик  плана?  Существуют
насущные проблемы, и все они состоят из тысяч мелочей,  каждая  из  которых,
будучи  пущенной  на  самотек,  может  привести  к  гибельным  последствиям.
Например, ничего не  значащая  бумажка,  удостоверяющая  личность  какого-то
никому не известного капитана, которому позарез надо было добраться до Чечни
и разобраться с какими-то фальшивыми долларами. Майор, сидевший в том  самом
кабинете, который занимал в начале  своей  карьеры  Александр  Владимирович,
приняв телефонограмму сверху,  выписал  эту  бумажку  чисто  рефлекторно,  и
генерал Апрелев так же  рефлекторно  подмахнул  ее  вместе  с  кучей  другой
рутинной макулатуры, и только два часа спустя его укололо: да  ведь  это  же
тот самый человек, о котором утром вскользь упомянул исполняющий обязанности
президента!
   Это был, пожалуй, первый случай, когда  новый  босс  попытался  наступить
Александру Владимировичу на мозоль. Конечно, он даже не подозревал,  на  чей
бизнес поднял руку, да и бизнес этот был, по большому счету, просто побочным
приработком, направленным на укрепление созданной за долгие годы империи, но
Апрелев в принципе не признавал поражений, и при мысли о том,  как  ловко  и
оперативно он пресек все поползновения этого  выскочки  с  Лубянки  наложить
руку на  одно  из  его  детищ,  красиво  очерченные  губы  сорокапятилетнего
генерал-лейтенанта тронула легкая тень улыбки.
   Он в последний раз окинул критическим взглядом свое отражение в  зеркале,
щелчком сбил с рукава невидимую пылинку и, выйдя из гардеробной, спустился в
столовую, где уже был сервирован кофе на двоих. Немного  обветшалая  роскошь
государственной дачи слегка действовала на нервы Апрелеву, любившему во всем
неброскую,  доведенную  до  совершенства  основательность,  но  делами  было
удобнее всего заниматься именно здесь,  а  не  в  московской  квартире,  где
всегда было слишком много посторонних глаз и ушей.
   Сидевший в глубоком плюшевом кресле у  окна  ладный  и  крепкий,  но  уже
заметно облысевший мужчина лет  тридцати  пяти,  одетый  в  простой  деловой
костюм, поспешно поднялся при появлении Александра Владимировича. Он  сделал
это одним плавным движением, словно  перелившись  из  сидячего  положения  в
стоячее,  и  принял  позу,  хотя  и  не  совсем  соответствовавшую  строевой
стойке ?смирно?, но весьма близкую к ней. Он был мелкой сошкой, но в  то  же
время являлся одним из немногих людей, кому выпадало изредка  заглянуть  под
улыбчивую маску, скрывавшую истинное лицо генерал-лейтенанта Апрелева.
   - Здравствуй, Роман,  -  негромко  сказал  генерал,  проходя  к  столу  и
одаривая собеседника короткой улыбкой,  в  которой  не  было  ни  тепла,  ни
особенного холода. Так мог бы улыбаться фирменный манекен в витрине дорогого
бутика - ослепительно и абсолютно механически. - Прошу к столу. По утрам  не
может быть ничего лучше чашечки хорошего кофе. Ты замечал, что первый глоток
кофе по утрам снова делает тебя человеком? Ты еще  наполовину  спишь,  глаза
слипаются, в голове каша из вчерашних впечатлений и обрывков снов, ты  похож
на телевизор в режиме  ожидания  -  контрольная  лампочка  горит,  а  отдачи
никакой. Наливаешь себе кофе, делаешь глоток - щелк! - и машинка заработала!
   Лысоватый Роман вежливо улыбнулся в ответ на эту тираду, подошел к  столу
и, дождавшись, пока Апрелев усядется, тоже сел.  Он  молчал,  не  зная,  что
сказать, но понимая, что ответа от него не требуется. Кроме того, он не спал
уже двое суток и все  это  время  глушил  кофе  литрами,  так  что  восторги
генерал-лейтенанта по поводу первого утреннего глотка  оставили  его  вполне
равнодушным. О чем он сейчас мечтал, так  это  о  хорошей  понюшке  кокаина,
чтобы как следует прочистить мозги, но Апрелев всегда  держал  хорошую  мину
даже при самой плохой игре, и пытатьс