Сиверов.
     - Ты небось и домой-то не заезжал?
      - Приятно сознавать, что отдых впереди, если, конечно,
вам  не  придет  в  голову провернуть еще одну  аферу.  А  в
отношении  байкеров вы несправедливы, Федор Филиппович.  Они
чудесные ребята.., если пожить с ними пару деньков.  Столько
пива  я  еще  никогда не пил. Наверное, теперь полюбил  этот
напиток надолго.
      - Ты пил с ними пиво? - изумился Потапчук, привыкший к
b.,c,  что Сиверов употребляет исключительно дорогие крепкие
напитки.
      -  Баллонами.  Сидя в их компании на дне  каменоломни,
возле костра, я подумал, что, возможно, ошибся в жизни и мое
призвание  -  гонять  по  шоссе  на  мотоцикле  с  абсолютно
свободными людьми.
     - Почему же ты не остался там?
     - Они не любят и не понимают Вагнера.
     - Ты юродствуешь, Глеб.
     - Нет. Неужели вы и в самом деле думаете, что компакт с
кодами  и  номерами счетов более ценен, чем опера Вагнера  в
исполнении оркестра парижской оперы?
      Не  дав  генералу  додумать, Сиверов быстро  распахнул
дверцу:
     - Спокойной ночи, Федор Филиппович. Подумайте на досуге
о том, что я сказал.
      Растерянный  Потапчук медленно выбрался на  тротуар  и
молча смотрел вслед удаляющейся машине.
     "Не может быть, чтобы Глеб оказался прав, - подумал он.
-  Хотя прижать Данилова и Ленского власти могли и без этого
диска. Для этого достаточно было московской части. Нет, делу
точно дадут ход".
      И  все-таки генерал Потапчук засомневался: уже не  раз
Глеб оказывался прав.
      -  Неужели и теперь... - Федор Филиппович не  нашел  в
себе  сил договорить эту фразу; ему казалось: если и  теперь
силы и время, затраченные на эту работу, пропадут даром,  он
будет считать, что жизнь прожил зря.

                             ***

     Всю документацию, а самое главное лазерный компакт-диск
с информацией, Потапчук передал директору ФСБ.
       Потапчук  чувствовал,  что  работать  ему  в  органах
осталось  совсем  немного  и  каждое  дело  может  оказаться
последним.  Поэтому  он хотел, особенно  в  последние  годы,
чтобы  каждое  дело,  попавшее к нему на  стол,  завершалось
достойно  и виновные несли наказание. Выступать  же  в  роли
политического ассенизатора и добытчика компромата генерал не
хотел.  Ведь  не  к  этому он всегда  стремился.  Всю  жизнь
генерал Потапчук не любил доносчиков, ненавидел компромат, а
больше всего презирал тех своих коллег, которые пользовались
чужими  слабостями. Так поступают обычные шантажисты,  самые
заурядные, с одной или двумя извилинами под фуражкой. Им все
равно:  что  детей  похищать,  что  компрометирующие   улики
добывать  -  все  это сильно бьет по нервам,  и  человек,  у
которого  шантажисты  похитили сына или  дочь,  даст  нужные
показания.  За  глаза  многие  из  администрации  президента
называли Потапчука законником-чистоплюем.
      Сотрудников  в  свой отдел генерал  Потапчук  подбирал
тщательно,  так  тщательно,  как  опытный  хирург  подбирает
инструмент. Каждому человеку генерал знал цену, знал, кто на
что  способен, и старался не поручать невыполнимых  заданий.
Но  единственным человеком, которому Потапчук  мог  доверить
"a%,  был  специальный, законспирированный агент  по  кличке
Слепой - Глеб Сиверов.
     Естественно, лазерный диск, добытый Слепым, произвел на
директора  ФСБ  неизгладимое впечатление.  Директор  честно,
глядя в глаза генералу, признался:
      -  Я не верил, что у тебя это получится. Затем, уперев
локти  в  стол и положив подбородок на кулаки,  он  принялся
сверлить  взглядом  генерала - так  смотрит  следователь  на
подозреваемого во время допроса.
      -  Ты  уверен, Федор Филиппович, что твой  человек  не
спелся  с  олигархами и они совместными усилиями, хорошенько
пораскинув мозгами, не смастрячили для нас эту куклу?
     Потапчук нервно передернул плечами.
     - Кто он, этот твой агент? Что ты о нем знаешь? А?
      Директор  ФСБ, не отрываясь, смотрел на уставшее  лицо
генерала.
      -  Я знаю своего человека достаточно хорошо, чтобы ему
доверять.
      -  Генерал, генерал... - пробурчал директор. - Неужели
вы  еще  не  избавились от юношеского идеализма и кому-то  в
этой жизни доверяете? Я лично, - директор ФСБ положил ладонь
на  грудь  и,  картинно запрокинув голову, продолжил,  -  не
доверяю даже своей жене, когда она говорит, что суп удался и
котлеты отменные.
      -  Вот  и  попробуйте мою стряпню, - скромно  произнес
генерал  Потапчук. - Между прочим, здесь есть  аналитическая
записка   наших   спецов   -  независимых   экспертов.   Они
утверждают, что цифры бьют.
      Директор  наконец позволил себе улыбнуться, что  делал
чрезвычайно редко.
      -  Знаю,  у Ленского в офисе поднялся такой переполох,
будто  его  родных  детей похитили чеченские  террористы.  Я
удивляюсь,  как  это он еще не пристрелил  начальника  своей
охраны   из   личного,  подаренного  ему  прошлым  премьером
пистолета. Кажется, Прохоров его фамилия?
     - Так точно, - произнес Потапчук, - Николай Прохоров.
      -  А  вот  я  на его месте, клянусь, не удержался  бы,
ускользни такой диск из моих рук, - пристрелил бы. Ленский -
не человек, а ангел Потапчук устало улыбнулся:
     - Мне хочется верить, что на этот раз дело, начатое два
года  тому  назад,  дело, на которое потрачена  уйма  денег,
энергии и времени, будет доведено до логического конца -  до
тюрьмы.
      - Я бы тоже хотел на это надеяться, но сие, - директор
ФСБ  посмотрел на телефон, стоящий на приставном столике,  -
сие  от  нас  уже  не  зависит. Мы с вами,  генерал,  родили
ребенка, пустили его в свет. Каким он вырастет, как слежится
его судьба, ведомо только одному Господу Богу.
       Услышь  Потапчук  подобное  от  своего  начальника  в
молодости,  тогда  еще  лейтенантом или  майором,  наверняка
вздрогнул бы. Бога в те времена в КГБ не поминали.  Говорили
о  партийной  дисциплине,  чистоте рядов,  моральном  облике
коммуниста, о чистых руках чекиста и горячем сердце.  Сейчас
те  правильные, но лживые слова были забыты, похоронены  под
a+.%,  прожитых лет. А вот Бога поминали при каждом  удобном
случае, к месту и не к месту.
     - Что ж, Федор Филиппович... - директор ФСБ вышел из-за
стола.
     Потапчук понял, что аудиенция закончена. Он тоже встал,
руки   сами  опустились  по  швам.  Директору  ФСБ  подобная
выправка  немолодого генерала пришлась по душе. Ему хотелось
сказать:
     "Расслабьтесь, генерал". Но он не нашел ничего лучшего,
как  предложить генералу стаканчик минералки. Они  чокнулись
стаканами, взглянули друг другу в глаза и все там прочли.

                             ***

      Это  только в Конституции написано, что все люди перед
законом  равны. Да, все равны, но есть и те, кого подравнять
невозможно.  Документы подобной важности директор  ФСБ  счел
необходимым передать при очередной встрече лично президенту.
      Из документов, собранных отделом Потапчука, следовало,
что два крупных российских бизнесмена - Ленский и Данилов  -
занимаются  махинациями давно и успешно. Налоги их  холдинги
платили  лишь с того, что спрятать было невозможно.  Прятать
доходы  им  помогали люди в правительстве и в  администрации
президента.  Эти  же  люди  помогали  Данилову  и   Ленскому
получать   огромные  кредиты  из  государственного  бюджета.
Упрятать  за решетку известных предпринимателей и  политиков
можно,  но тогда начнутся ненужные проблемы, и прежде  всего
со   средствами  массовой  информации:  придется  объяснять,
почему   беспорядков   не   замечали   раньше,   где    были
правоохранительные     органы,    почему     не     пресекли
злоупотребления  вовремя.  Далее последует  цепная  реакция:
пресс-конференции,  отставки, на экранах появятся  адвокаты,
защищающие  честь  своих  хозяев, а адвокаты  говорят  лучше
политиков  и  членов правительства. Придется  выкручиваться,
опять  никто никому не поверит, даже тогда, когда  прозвучит
чистая  правда. Нанятые журналисты эту правду  так  подадут,
что  она  превратится в наглую ложь., Посмотрят на  все  это
зарубежные инвесторы. Уж если со своими гражданами в  стране
не  церемонятся,  то с чужими и подавно не  станут.  Деньги,
которые  и  так  днем с огнем не сыщешь,  в  такой  ситуации
вернутся за рубеж.
      Потрясения сейчас никому не нужны. И неважно,  что  их
ждет  народ, которому в предвыборных речах обещано, что воры
будут  сидеть в тюрьме, а все бандиты будут уничтожены.  Так
говорят  все, кто стремится к власти, но, получив ее,  никто
обещаний не выполняет.
      Худой  мир  лучше  доброй войны, а тут  еще  случились
незапланированные  неприятности. Напомнили  государству  его
старые  прегрешения. Когда-то правительство России выступило
гарантом  нескольких  крупных сделок с  австрийской  фирмой.
Австрия  выделила целевой кредит. Деньги в начале девяностых
годов в Россию пришли и растворились, не оставив даже следа.
      Тогда на Западе скандал решили не поднимать, не  стали
портить  отношения  с новой российской властью.  Теперь  же,
*.#$   Россия  сама стала грозить Западу,  старый  должок  в
размере  двухсот  миллионов долларов  ей  припомнили,  да  и
решение  международного арбитражного суда,  которому  Россия
должна  подчиняться,  подоспело  как  нельзя  вовремя.   Или
правительство  закрывает  долг, за который  поручилось,  или
будет арестована российская собственность в Западной Европе.
      Россия  отмолчалась. Тогда Запад сделал первый  шаг  -
арестовали   счета   посольства  и  нескольких   консульств.
Российские   чиновники,  естественно,  чтобы  согреть   душу
любящему   разборки   электорату,  с   экранов   телевизоров
возмущались,  грозили Западу всевозможными  напастями,  даже
обещали  перекрыть вентиль на газовой трубе. Кому  от  этого
будет хуже, политики стыдливо умалчивали.
      Чиновники понимали: перекрыть газовую трубу не решится
даже  президент.  Себе  дороже, откуда  еще  возьмешь  живые
деньги на войну в Чечне, на пенсии обнищавшему народу  и  на
северный  завоз.  Денег  у  государства  катастрофически  не
хватало.
       Естественно,   в   бюджет,  который   уже   утвержден
парламентом,  возвращение  старых долгов  австрийской  фирме
никто  не закладывал. Да что там какая-то Австрия со  своими
двумястами миллионами, когда долг бывшего Советского  Союза,
который   Россия   взвалила  на   свои   плечи,   измеряется
миллиардами.
     На погашение долга австрийской фирме у России оставался
месяц,  и  ни днем больше. Задержка грозила новыми санкциями
и,  естественно, неприятностями для правительства.  В  таких
случаях  прибегают  к  самому  быстрому  решению,  действуют
пожарным   способом,   не   особо   обращая   внимания    на
законодательство. Погасим долг, а потом разберемся. Закон  -
он   ведь  "что  дышло  -  куда  повернул,  туда  и  вышло".
Чиновники,  которые обязаны неукоснительно  следовать  букве
закона,  прекрасно  усвоили это  правило,  и,  когда  приказ
исходит  с самого верха, он беспрекословно выполняется,  так
как  всегда будет потом на кого кивать: мол, заставили, мол,
был негласный приказ, не себе же я деньги в карман клал.
     С деньгами расставаться не любит никто: ни попрошайка с
церковной  паперти,  ни  миллиардер.  Деньги  словно   клеем
намазаны, и оторвать их можно лишь с руками.
      На  этот  раз Ленский и Данилов поняли, что откупиться
малой кровью не удастся. Чиновники взяток не возьмут, раз за
них  взялось  государство. Что ж, платить так  платить!  Два
олигарха были приперты к стенке.
      Основная  их  собственность  находилась  в  России,  и
государство могло, заняться тем, чем так любит заниматься  -
переделом и экспроприацией. Найти нарушения в схеме недавней
приватизации  не составляло труда: они были заложены  в  нее
изначально, чтобы было потом к чему придраться.
      Два  часа  длилась  закрытая встреча  в  администрации
президента.  Именно  столько  времени  понадобилось,   чтобы
доходчиво  объяснить двум олигархам: у них есть только  один
выход  -  закрыть  своими деньгами государственный  долг,  и
сделать  это  надо быстро, так как времени на  это  осталось
чуть меньше месяца.
      Договоренность - вещь хорошая, но слово еще не деньги.
Доверия  между  государством и  олигархами  быть  не  может,
поэтому   в  Кремле  Данилову  и  Ленскому  был  представлен
полковник  налоговой  полиции  Кирилл  Андреевич  Кривошеев,
который  со  стороны государства будет осуществлять  перевод
денег  так,  чтобы  все  выглядело  абсолютно  чистым  и   у
австрийцев не возникло ни малейшего подозрения в том, что их
потчуют грязными деньгами.

                             ***

       Несколько   раз  генерал  Потапчук  интересовался   у
директора ФСБ дальнейшей судьбой документов. Если бы им дали
настоящий ход, то уже разразился бы большой скандал, а  пока
на   поверхности  появлялись  лишь  пузырьки.  Пару  раз  по
телевизору показали Ленского и Данилова. Они нагло улыбались
с  экрана  и пытались внушить зрителям, что все у  них  идет
хорошо и с государством они дружат.
      Когда  же  генерал Потапчук увидел съемку протокольной
встречи в Кремле, то расстроился вконец.
     - Опять, сволочи, договорились между собой, - пробурчал
он и записался на прием к директору.
      Встречаться и объясняться с ним директор ФСБ не  стал,
ему  было противно отказываться от собственных обещаний.  Он
позвонил Потапчуку и сказал:
       -   Никуда   не  лезь.  Можешь  считать  это   устным
распоряжением.
      -  А  можно  получить  письменное?  -  поинтересовался
Потапчук.
      -  На бездействие приказов не отдают. Когда надо будет
что-то сделать, ты получишь письменное распоряжение.
       Разговор  получился  столь  же  коротким,   сколь   и
неприятным.
     "Обложили", - решил Потапчук.

                           Глава 6

      Кирилл Андреевич Кривошеев с трудом выкроил на  службе
свободный   день.  Для  этого  пришлось  туманно   объяснять
начальству,  что  по семейным обстоятельствам  ему  придется
отсутствовать  целый день, до самого вечера,  поэтому  лучше
его не искать и ему не звонить.
       Словосочетание   "семейные   обстоятельства"   Кирилл
Андреевич  произносил таким тоскливым, замогильным  голосом,
что  даже начальники не решились расспрашивать - может, умер
у  человека кто-нибудь или при смерти находится, а может,  с
ребенком случилось что-то из ряда вон выходящее.
      Полковнику отказать не могли, тем более что он  больше
месяца  работал без выходных и с утра до позднего вечера,  а
иногда  даже прихватывал часть ночи и при этом  ни  разу  не
возмутился.
      -  Можешь  быть свободен. Мы уж постараемся  без  тебя
обойтись.
     - Может так случиться, что я все-таки появлюсь.
      - Нет, нет, не надо, мы на один день займемся и твоими
делами.
      - На работе у меня своих дел не бывает. Это наши дела,
-  веско  произнес  Кирилл Андреевич, -  государственные,  -
добавил он, захлопывая дверь кабинета начальника.
      Своих сотрудников он загрузил работой так, что те и за
двое суток, сидя по двадцать четыре часа перед компьютерами,
не  смогли  бы  выполнить весь объем  работ  и  изучить  все
документы.  Своей же супруге Ольге Павловне он  позвонил  на
дачу  и поинтересовался, как яблоки, не натворили ли большой
беды  ветер и дождь. Как всегда, ответы его не интересовали,
но он их вежливо выслушал. Затем сообщил:
     - Меня завтра не ищи, я отлучусь по работе.
      В последние несколько лет Кирилл Андреевич не объяснял
своей  супруге, куда и зачем уезжает. Она к этому  привыкла,
давным-давно запутавшись в его служебных делах.  Спроси  ее,
чем  занимается  муж,  вряд  ли  женщина  смогла  бы  внятно
ответить на этот вопрос.
      Поздним вечером Кирилл Андреевич извлек из-под обложки
блокнота  заветный  кусочек картона - визитку  главврача  из
городского поселка Пырьевск. Он повертел картон  в  руках  и
подумал: "Может, его не окажется на месте".
      Он  еще  долго, как карточный шулер, вертел  в  тонких
узловатых   пальцах  заветную  визитку,   зажав   ее   между
указательным  и  большим  пальцами и  поворачивая  то  одной
стороной,   то   другой.  Затем  дунул   на   визитку,   она
завращалась.  Кирилл  Андреевич загадал:  "Если  остановится
номерами ко мне, то звоню. Нет - значит, не судьба".
     Пока визитка вертелась, Кривошеев понял, что позвонит в
любом  случае - слишком велик соблазн. Визитка замерла,  как
флюгер в штиль. Телефонный номер оказался перед глазами.
      Кривошеев  помнил  его наизусть. С трубкой  мобильного
телефона  Кирилл Андреевич вышел на балкон в  душные  летние
сумерки.  Одна  за  другой с писком  зажигались  кнопки,  на
дисплейчике   высветился  номер,  длинный,  с  междугородним
кодом.  Гудок следовал за гудком-. Сам Кривошеев подходил  к
аппарату всегда после третьего гудка. Если человеку не очень
надо,  то после второго длинного гудка он положит трубку,  а
вот  если  зуммер срабатывает три или четыре  раза,  значит,
человеку необходимо пообщаться.
     - Слушаю, - послышался на удивление бодрый для позднего
времени голос.
     - Алло, это Виктор Феликсович?
     - Да. Кто говорит?
     - Вы были у меня недавно в Москве.
     - А-а, - обрадовался, как родному брату, психиатр, он и
не  надеялся, что ему позвонит столь важный человек,  -  чем
могу быть полезен, Кирилл Андреевич?
      -  Если  я  завтра подскочу в Пырьевск, вы  будете  на
месте?
      -  Могли  бы  и  не звонить. Куда я с подводной  лодки
денусь? Мои больные без меня жить не могут. Я каждый день  с
ними  общаюсь,  а  если  я в отпуск  ухожу,  то  они  всегда
интересуются,  куда это Виктор Феликсович подевался.  Уж  не
c".+(+( ли меня?
     - Приятно слышать, что вас ценят, - сказал Кривошеев.
      -  Что  ж  это  я с вами просто так болтаю,  деньги-то
щелкают. Приезжайте, тогда и поговорим.
      - Не переживайте, - успокоил психиатра Кривошеев. -  Я
завтра к десяти у вас буду. Вас устроит? Не сильно напрягу?
      -  Что вы, что вы... Как насчет небольшого пикничка на
природе?  -  обрадовался главврач.  -  Если  задержитесь  до
послезавтра, то я все организую. У меня здесь все схвачено.
      - Пикник отложим до лучших времен. Никого, пожалуйста,
не предупреждайте. Я вас настоятельно об этом прошу.
     - Понял, не вопрос.
     - Спокойной ночи, - попрощался со словоохотливым врачом
Кирилл Андреевич и тут же отключил переносной телефон.
     Его рука, сжимавшая трубку, вспотела, ухо тоже.
      -  Черт  подери,  - произнес Кирилл Андреевич,  швыряя
трубку  на  диван, - тяжело все это, аж нутро  выворачивает,
знаю, что без греха не покаешься, а все-таки тяжело.
     И Кирилл Андреевич направился прямиком в столовую, где,
взяв с буфета бутылку коньяка, налил себе изрядную порцию  в
широкий  низкий стакан и в три глотка выпил, затем  закурил,
закинул  ноги  на круглый стол и принялся тупо  смотреть  на
телевизор,  экран которого был погашен. На экране  Кривошеев
видел свое отражение - отражение растерявшегося человечка.
      Этой  ночью  Кирилл Андреевич спал крепко и  спокойно,
хотя  и недолго. Проснулся на удивление бодрым и полным сил.
"Хороший знак. Я уже давно не высыпаюсь. Значит, нахожусь на
правильном пути. Делай то, что созвучно твоей душе, и  тогда
будешь счастлив", - подытожил он.
      Двести  километров до Пырьевска он  преодолел  за  два
часа,  оставив  себе небольшой запас времени,  он-то  ему  и
понадобился. "Все-таки я предусмотрительный человек".
      Пырьевск  вряд  ли  можно  бы  назвать  городом,  даже
городским    поселком.   Местные    "небоскребы"    -    три
четырехэтажных  дома  -  воспринимались  в   Пырьевске   как
пирамиды на берегу Нила. Все остальное - пыльные сады, серые
тополя и одноэтажные, преимущественно деревянные, дома.
      Казалось, что город обильно посыпали цементом, который
ни  дождь, ни ветер не смогут истребить. После Москвы  с  ее
бешеным дви