оял  молча,  склонив  голову  к  правому  плечу,
словно прислушиваясь. Холодной, скептической частью своего разума  Ирина
ждала, что вот сейчас из скрытых динамиков грянет замогильный  голос,  а
потом с помощью хитро упрятанного где-нибудь проекционного  аппарата  ей
покажут размытое пятно света на портьере и предложат пообщаться с ним...
"Убью, - подумала она. - Перегрызу горло  к  чертовой  матери  за  такие
скотские шутки."
   Другая ее половина ждала чуда.
   Волков опустил руки и выпрямился.
   "Чертов клоун, - подумала Ирина. - Проклятая провинциальная обезьяна,
выскочка, наглец.., не верю, этого просто не может быть.., не верю."
   - Я ваш брат, - продолжал Волков все тем  же  будничным  тоном.  -  Я
говорю от имени нашей  сестры,  презревшей  лживые  слова  детей  зла  и
пришедшей к вам, чтобы вы помогли ей найти то, что ей дорого. В одной из
ваших армий недавно появился новый солдат. Его имя  -  Глеб  Сиверов.  К
нему пришли. Позовите его.
   Последние слова прозвучали почти повелительно.
   "Черта с два, - с лихорадочной язвительностью подумала Ирина.  -  Кто
же так шаманит? Ни бубна,  ни  трещоток,  ни  даже  завалящего  жезла  с
горностаевым черепом на конце... Сейчас он скажет, что ничего не  вышло,
повторит все еще пару раз и потребует денег за сверхурочную работу.  Дам
ему денег, пусть отвяжется. Сама приперлась, как последняя дура..."
   Несмотря на эти мысли, она почувствовала, что  начинает  дрожать.  Не
сходи с ума, сказала она себе.
   Достаточно того, что тебя сюда занесла нелегкая.
   Ну, а.., а вдруг?..
   - Я здесь, - сказал вдруг из-за портьеры спокойный бесцветный  голос.
- Я пришел. Кто меня звал?
   Ирина обмерла... Она не могла ни пошевелиться, ни крикнуть, она могла
только слушать этот до боли знакомый голос и смотреть на тяжелые складки
портьеры, на которых и в самом деле начало медленно разгораться  неяркое
пятно холодного зеленоватого света, - Дух земли, - едва слышно прошептал
Волков, и Ирина не сразу поняла, что он обращается к ней. - Это их  цвет
- зеленый... Здравствуй, лишенный плоти брат, - продолжал  он  в  полный
голос, обращаясь к портьере. - К тебе пришла женщина, которую ты знал  в
прежней жизни.
   - Я не помню прежней жизни, -  ответил  из-за  портьеры  бесстрастный
голос Глеба. - Я не помню ни женщин, ни мужчин.
   - Но она помнит тебя, - сказал Волков. Он был доволен: все шло как по
маслу, а Слепой и  вовсе  был  великолепен.  Видно,  засиделся  в  своей
золоченой  клетке,  захотелось  парню  поразвлечься...  -   Она   пришла
издалека, чтобы говорить с тобой.
   - Пусть говорит, - все  также  бесстрастно  уронил  голос,  и  Волков
сделал в сторону Ирины  предупреждающий  жест  -  молчите.  Впрочем,  он
напрасно волновался: Ирина не смогла бы выдавить из себя ни звука,  даже
если бы очень захотела.
   - У меня есть к тебе личная просьба, брат, - сказал Волков совсем уже
панибратским тоном. - Стань на время видимым для наших глаз, чтобы  наше
общение было полным. Надеюсь, для тебя это несложно?
   - Для меня это безразлично,  -  ответил  голос.  -  Я  выполняю  твою
просьбу, "Тысяча и одна ночь, - подумала  Ирина.  -  Сейчас  из  бутылки
повалит дым..."
   Но сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот разорвется.
   Волков шагнул к портьере и широким жестом отдернул ее в сторону.
   Ирина увидела Глеба.
   Ошеломленная, почти теряя сознание, она  поднялась  на  подгибающихся
ногах и нетвердо шагнула вперед. Волков загородил  ей  дорогу  вытянутой
рукой, и она ударилась в эту руку грудью и остановилась.
   - Говорите, - сказал ей Волков.
   Глеб был одет во что-то черное,  сливавшееся  с  темнотой,  и  только
лицо, казалось, светилось собственным зеленоватым светом... Да  нет,  не
светилось, а было освещено извне, потому что Глеб  слегка  щурился,  его
чувствительные глаза не  переносили  прямого  освещения,  и  он  даже  в
пасмурную погоду носил слегка притененные очки. Теперь очков на  нем  не
было. В самом деле, зачем призраку очки? В самом деле, зачем? Чтобы свет
не резал глаза...
   Ей внезапно стало все ясно. Ей стало так  хорошо,  как  не  было  уже
давно. Глеб смотрел на нее, равнодушно щуря глаза, явно не  узнавая,  но
это была сущая ерунда по сравнению с главным: он был жив.  Эти  мерзавцы
похитили его, отобрали у него память, но он был жив, и значит, все можно
было исправить, все начать сначала...
   - Глеб! - крикнула она так, что Слепой вздрогнул и посмотрел  на  нее
более внимательно. - Это я, Ирина! Ты жив, Глеб! Пусти, мразь! - сказала
она пытавшемуся удержать ее Волкову, оттолкнула его и бросилась  вперед.
Портьера упала, скрывая нишу, и она, добежав, рванула ее изо всех сил, с
треском и шумом обрушив тяжелую ткань на пол, но ниша  уже  была  пуста,
лишь светилось на ее задней стене расплывчатое пятно зеленоватого  света
да чернела в углу узкая щель приоткрытой двери. В нише пахло  табаком  и
одеколоном, а с  расположенной  за  дверью  лестницы  доносились  быстро
удаляющиеся шаги.
   Ирина ринулась туда, но крепкая рука ухватила ее  за  ворот  плаща  и
рывком вытащила из нищи.
   - Я же говорил: не надо ничего делать без моего разрешения,  -  почти
спокойно, но с издевательскими нотками в голосе сказал Волков. -  Вы  же
все испортили.
   Позади него уже стояли три женские фигуры.
   Двое из них были Ирине знакомы: заведующая библиотекой и ее подруга с
лошадиным лицом.
   Третью, молодую рыжеволосую девушку, она видела впервые.
   - Убрать, - жестко сказал Волков, толкая Ирину им в  руки.  -  Умыть,
привести в порядок, объяснить, во что она себя втравила,  и  запереть...
пока.
   Ирина попробовала вырваться, но Светлана, которая  вчера  угощала  ее
мамиными пирожками с чаем, хлестко ударила ее по лицу, сразу разбив нос,
рыженькая незнакомка, схватив за волосы, отогнула  ее  голову  назад,  а
шатенка с лошадиным лицом нанесла короткий  режущий  удар  в  живот,  от
которого Ирину согнуло пополам. В ушах у нее зазвенело, и перед  глазами
поплыли белые мерцающие искры.
   - Не здесь, - как сквозь вату донесся до нее голос Волкова.  -  Опять
весь  ковер  кровью  заляпаете,  как  будто   здесь   целый   кордебалет
менструировал. Волоките эту подстилку в подвал.
   Когда дверь за ними закрылась,  он  в  ярости  перевернул  зеркальный
столик с остатками еды. Бутылка опрокинулась, и красное  вино,  булькая,
полилось на ковер, которым так дорожил Волков, но проповедник этого даже
не заметил.

***

   Глеб сел за руль и  совсем  по-мальчишески  пару  раз  подпрыгнул  на
мягком сиденье. Он положил руки на руль  и  понял,  как  стосковался  по
скорости.  Руль  был  с  удобными  резиновыми  накладками  для  ладоней,
сиденье, казалось, лишало его веса, как вода Мертвого моря,  и  Глеб  на
секунду закрыл глаза, с наслаждением впитывая каждой клеточкой тела едва
уловимую вибрацию мощного двигателя, работавшего на  холостых  оборотах.
Похожая снаружи на танк устаревшей конструкции, а внутри - на реактивный
истребитель, серебристо-серая "Вольво" представляла собой овеществленную
скорость и мощь. Глеб представил себе, как эта ракета будет  нестись  по
шоссе, и немедленно открыл глаза,  строго  себя  оборвав:  с  фальшивыми
правами, фальшивыми номерами и кучей вполне настоящего оружия  в  салоне
не следует лихачить не то что на шоссе, но даже и где-нибудь  на  лесной
дороге или на заброшенном военном аэродроме. Во избежание.
   Скрупулезное соблюдение правил, внимательность  и  добропорядочность,
сказал себе Глеб, водружая на нос притененные очки и захлопывая дверцу.
   С крыльца в сопровождении Волкова спустилась Мария,  как  всегда,  на
таких высоченных каблуках, что непонятно было, как она  до  сих  пор  не
переломала себе ноги. Они остановились на ступеньках и  снова  о  чем-то
заговорили, время от  времени  бросая  косые  взгляды  на  машину.  Глеб
демонстративно  включил  радио  погромче  и  отвернулся.  Что-то  не  то
творилось сегодня с его настроением, и смотреть на эту парочку ему  было
невмоготу с самого утра.
   Они  подошли  к  машине.  Мария  забралась  на  заднее  сиденье,  как
королева, чересчур сильно хлопнув дверцей, а Волков наклонился к окну со
стороны водителя и постучал в стекло согнутым пальцем.
   "Дятел чертов", - подумал Слепой, опуская стекло.
   - Все помнишь? - спросил Волков.
   Глеб молча кивнул, не глядя на него.
   Волков немного помолчал, старательно дыша  через  нос:  надо  думать,
успокаивал нервы, но Глебу на его нервы было плевать.
   - Постарайся, чтобы сегодня не вышло, как  вчера,  -  сказал  наконец
Волков.
   - А как вышло вчера? - повернув к нему заинтересованное лицо, спросил
Глеб.
   - Вчера ты лоханулся  по  полной  программе,  -  мрачно  сообщил  ему
Волков. - Тоже мне, кандербильское привидение.., щуриться вздумал.
   - Знаешь что? - сказал Глеб. - Пошел ты в...
   Добрый  волшебник.  Во-первых,  не   кандербильское   привидение,   а
кентервильское, а во-вторых, обгадился вчера при всем честном народе  не
я, а ты. Если уж затеял цирк, то мог  хотя  бы  предупредить,  что  свет
будет прямо в глаза. И вообще, не понимаю, зачем  тебе  вся  эта  бодяга
понадобилась. Свидетельство тебе было нужно? Вот будет  теперь  тебе  от
нее свидетельство.
   - Не будет, - проворчал Волков. - Я ее уговорю.
   - Уговори... - теряя к нему интерес, сказал Глеб. - Кто она?
   - А вот это не твоего ума дело... По крайней  мере,  пока,  -  сказал
Волков. - И вообще, будешь много спрашивать и высказывать  свое  мнение,
долго не проживе...
   Он не договорил, потому что в подбородок ему уперся ствол пистолета -
того самого, который он лично выдал Слепому полчаса назад.
   - Ну, договаривай, - сказал Слепой. - Давай выясним все до конца, раз
уж нам представился такой случай. Позади него щелкнул  взводимый  курок,
и, бросив быстрый взгляд в зеркальце заднего вида,  он  увидел  холодные
глаза Марии.
   - Эх, Маруся, - игривым тоном сказал он, поднимая вверх левую руку, в
которой блеснуло что-то металлическое. - Что ж ты делаешь-то, а?
   И это после всего, что между нами было. Ну, стреляй. Только учти, что
у меня в кулаке граната.
   Рычаг взрывателя я держу ладонью.  Не  ровен  час,  пистолет  у  тебя
выстрелит, и я ладошку разожму... Эх вы,  террористы...  Что  у  вас  на
складе лежит и то не знаете.
   Мария посмотрела на Волкова, тот кивнул, и она опустила пистолет.
   - Ну вот, - повеселевшим голосом сказал Глеб, тоже опуская  пистолет.
Ему действительно стало немного веселее. Он бросил в угол рта сигарету и
прикурил от зажигалки, которую держал в левой руке.
   - Ты... - Волков никак не мог поверить своим глазам. - Ты это что?
   - Я это я, - честно ответил Глеб. - Да ты  не  пугайся  так.  Это  не
восстание рабов-гладиаторов, а  просто  небольшое  выяснение  отношений.
Запомни, я тебе должен, я на тебя работаю, но ты мне  не  нравишься,  и,
если ты меня разозлишь, я тебя просто  размажу.  Поэтому  будем  взаимно
вежливы. Нет, честно, вы что, испугались?
   Он подбросил зажигалку на ладони и убрал ее в карман.
   - С-с-с... Ну, ты сволочь, - выдавил из себя Волков, глядя  на  Глеба
так, будто хотел прожечь его насквозь.
   - А как же, - развел руками Слепой. - Наемные убийцы  -  они  знаешь,
брат, какие... Если кишка тонка, то с ними лучше не связываться.
   Владевшее им с момента пробуждения дурное настроение понемногу начало
рассеиваться, как утренний туман под лучами  солнца.  Он  не  знал,  что
послужило тому причиной: то ли мощный автомобиль, за рулем  которого  он
сидел, и та иллюзия свободы, которую дарила ему машина, то ли  вытянутые
лица этой парочки. Они явно не ожидали, что он взбрыкнет, тем более  вот
так, неожиданно и всерьез. "Эх, ты, - подумал  он,  -  киллер...  Теперь
спиной к ним не поворачивайся.., а уж  ложиться  в  постель  с  милейшей
Марией Андреевной теперь то же самое, что засыпать в  террариуме.  Ну  и
хрен с ними, - подумал он с отчаянной лихостью. - Что они мне - родные?"
   - Ну что, - спросил он, - мы дело будем  делать  или  вы  еще  хотите
посовещаться?
   Он перехватил взгляд, которым обменялись эти двое, и  усмехнулся.  Он
был прав, ухо следовало держать востро.
   - Поезжайте, - сказал Волков. - И не дури,  Слепой.  Мария  за  тобой
присмотрит.
   - Присмотрит или пристрелит? - спросил Глеб.
   Волков деланно рассмеялся.
   - Ну, хватит чудить, - сказал он таким  голосом,  что  хоть  на  хлеб
намазывай. - Поезжайте, а то опоздаете.
   Глеб нажал на кнопку стеклоподъемника и резко рванул машину с  места.
"А ведь из этой поездки вернется только  один  из  нас,  -  подумал  он,
косясь в зеркало на сидевшую неподвижно,  как  кукла,  Марию.  Медсестра
безучастно смотрела  в  окно,  и  Глебу  была  видна  только  ее  сильно
напудренная щека да часть высокого пепельного парика. -  Жалко.  Хоть  и
тварь, но женщина все-таки."
   В последние дни он начал испытывать к своей сожительнице что-то вроде
брезгливости. Она обожала принимать душ, но грязь была у нее не снаружи,
а внутри, и с каждым проведенным с  ней  под  одной  крышей  часом  Глеб
понимал это все яснее, Конечно, он с первых дней не  сомневался  в  том,
чем вызвана такая  привязанность  этой  женщины  к  подневольному  гостю
волковского особняка, но раньше у него как-то  получалось  закрывать  на
это глаза.
   Теперь это у него получаться перестало.
   "Да что я голову ломаю, - подумал  он,  выводя  машину  на  шоссе.  -
Просто я выздоравливаю. Уже, можно сказать, выздоровел. Если  бы  не  та
дрянь, которой накачал меня Волков, я давно был бы в полном порядке. Зря
я дал ему это понять."
   - За кем мы едем? - спросил он у Марии. -  Чья  голова  нужна  твоему
Учителю?
   - Что-то ты и в самом деле разговорился,  -  не  поворачивая  головы,
ответила та. - Правда, что ли, на тот свет захотел?
   - Не будь идиоткой, - миролюбиво сказал Глеб. - Поверь, я  никого  не
хотел обидеть. Просто мне надоело молча глотать то дерьмо, которое вы  с
вашим Волковым скармливаете мне каждый день.
   А к кому мы едем, я узнаю и так. То, что я Слепой, не значит,  что  я
не увижу человека, в которого буду стрелять.
   - А ты будешь? - поворачиваясь к  нему  и  криво  улыбаясь,  спросила
Мария.
   - Буду, буду... Куда же мне деваться? - легкомысленным тоном  ответил
Глеб. - Допустим, оторвусь я от тебя... Ну и что дальше? Нет, меня такой
вариант не устраивает. Трения с  начальством  бывают  всегда..,  ты  как
считаешь?
   - Ты имеешь в виду Волкова? - спросила она.
   - Кого же еще... Не главврача, конечно.
   - С Волковым у меня трений не бывает, - холодно отрезала Мария.
   - Ну да? - удивился Глеб. - А мне почему-то показалось,  что  вы  все
время норовите друг о друга  потереться...  Кстати,  -  словно  вдруг  о
чем-то вспомнив, спохватился он. - Ты можешь убрать  пистолет  с  колен.
Если он у тебя на  предохранителе,  то  толку  тебе  от  него  не  будет
никакого: не успеешь выстрелить, а если нет,  то  ты  можешь  выстрелить
случайно. Сама поранишься,  машину  попортишь...  И  потом,  стрелять  в
водителя на полном ходу... Не знаю, конечно, но, на мой  вкус,  проще  и
безболезненнее выстрелить себе в лоб. А то вдруг не сразу загнешься...
   "Много говорю, - подумал он, краем глаза наблюдая  за  тем,  как  она
убирает пистолет в сумочку. - Слишком много болтаю, хотя результат,  как
говорится, налицо. Насчет пистолета я угадал, и теперь, по крайней мере,
ствол в затылок не смотрит. До чего же трогательно они все верят в этого
своего Волкова."
   Ведь вот же сидит сзади баба... Не  будем  говорить  о  том,  что  до
появления здесь этого волосатого придурка была она женщина как  женщина,
а теперь просто упырь какой-то... Ведь далеко  не  дура,  но  все  равно
уверена, что, сколько бы я ни брыкался и ни трепал  языком,  действовать
все равно буду в рамках заложенной Волковым программы, сделаю  все,  как
надо, а потом она меня либо сама кончит, либо подставит  под  ментовскую
пулю. А ведь, казалось бы, среднее специальное медицинское образование у
человека, должна бы хоть что-нибудь понимать... Нет, не понимает. Потому
не понимает, что, опять же, Волковым не ведено. Вот ведь бедняга. Ему же
за них за всех думать приходится, а  у  него  и  за  себя-то  через  раз
выходит... А болтаю я сегодня действительно много. Что-то будет.
   И все-таки, что это была  за  женщина,  перед  которой  я  вчера  так
неудачно разыгрывал "тень отца Гамлета"? - подумал Глеб,  законопослушно
проползая  мимо  затаившегося  у  обочины  милицейского  "Мерседеса"  на
установленной скорости в семьдесят километров в час. - Зря  я,  конечно,
щурился, но что-то уж больно захотелось посмотреть, что из этого выйдет.
Умная женщина, заметила. И красивая. И, между  прочим,  знает  меня  как
облупленного. Не тень отца Гамлета я там изображал, а свою  собственную.
Как же это я? Что же это со мной такое было, что я просто  повернулся  и
ушел? От неожиданности, что ли? Или от испуга? Мало ли, что еще про себя
узнаешь...
   Погоди-ка, приятель, - сказал он себе. - А что стало с той  женщиной?
Где-то я ее видел... Нет, не помню.  Так  что  с  ней  стало?  Да,  Глеб
Петрович, - сказал он себе, - да. Вчера ты точно был не  в  себе.  Да  и
сегодня, похоже, пришел в себя не до конца. У Волкова мораль  динозавра.
Устраивая этот спектакль, он рассчитывал на  дополнительную  рекламу,  а
получил прямо противоположный результат. И сказал,  что  уговорит  ее...
Интересно, как  он  собирается  это  сделать?  Он  ведь  у  нас  человек
непростой, с затеями.., с мухами, как говорится. Ты хоть понимаешь,  что
он может с ней сделать? Или уже сделал.
   А ведь она пришла в это змеиное  гнездо  из-за  меня,  -  подумал  он
вдруг. - Отчаялась, наверное, совсем, и  пришла.  А  тут  -  "тень  отца
Гамлета". Вот так штука! Как же это я позволил  из  себя  такого  клоуна
сделать?"
   Он оторвал руку от руля и посмотрел на часы.
   Без двенадцати десять. Если она жива, то вряд ли Волков занимался  ею
ночью. Он у нас сибарит...
   И вряд ли начнет заниматься ею раньше чем позавтракает -  по  той  же
причине. Успею. Если, конечно, он не велел убить ее сразу. Хотя это вряд
ли. Чтобы этот жеребец да мимо юбки прошел. При мысли о том, что  Волков
после своих баб может попытаться прикоснуться к этой женщине, вызвала  у
Глеба внезапный и необъяснимый прилив неконтролируемой ярости. "Убью,  -
подумал он. - Разорву в клочья и по ветру развею. Этот боров.., убью".
   Впереди на левой  стороне  дороги  в  сплошной  стене  леса  появился
разрыв. Там в шоссе, как  малый  ручеек  в  полноводную  реку,  вливался
малоезжий проселок, перегороженный новеньким, сбитым из сосновых  жердей
шлагбаумом. Глеб не знал, что  должен  означать  этот  шлагбаум.  Скорее
всего дорога вела на какой-нибудь кордон и была  закрыта  для  случайных
машин, да его это и не волновало. Он еще немного  увеличил  и  без  того
приличную  скорость,  проверил,  чисто  ли  сзади  и,   поравнявшись   с
проселком, резко ударил по тормозам и вывернул руль влево.
   Завизжали покрышки, машину занесло и поставило поперек  дороги,  едва
не  перевернув,  но  широкая,  приземистая  "Вольво"  устояла,  лишь  на
мгновение приподняв в воздух левую пару колес  и  немедленно  с  тяжелым
стуком снова опустив их на асфальт. Глеб отпустил тормоз и вдавил педаль
газа в пол. Машина рванулась вперед, словно ею выстрелили из пушки.
   - Ты что, спятил?! - истерично взвизгнула сзади Мария.  Ее  пепельный
парик сбился на сторону, а холеная  рука  с  накрашенными  перламутровым
лаком длинными ногтями сжимала прыгающий во все стороны  от  волнения  и
тряски "парабеллум". - Убью!
   Машина с ревом  пересекла  разделительный  газон,  выбрасывая  из-под
колес клочья вырванной с корнем травы,  вылетела  на  полосу  встречного
движения,  проскочила  под  носом  у  бешено  сигналившего  трейлера  и,
по-утиному вильнув задом, съехала с шоссе. В тот момент,  когда  похожий
на гигантское зубило капот "Вольво" с грох