не: в кабинете Бушлатова есть туалет?
   - Во всяком случае, мой начальник  имел  скверную  привычку  выходить
из-за тех дверей и на ходу застегивать штаны.
   - А может, там укреплен только один писсуар?
   - Да на кой черт тебе все это знать?
   - Не знаешь, когда что может пригодиться, - философски заметил Глеб и
схватил девушку за запястье. Еще несколько па - и музыка кончилась.  Они
стояли, тяжело дыша и не отрываясь глядели друг на друга.
   - Это и впрямь получилось лучше, чем любовь, - улыбнулась Алла.
   - Я так и знал, что тебе понравится.
   - А теперь, - сказала Алла и погрустнела, - мне нужно домой.
   - Я отвезу тебя.
   - Не стоит рисковать, лучше возьму такси.
   Глеб сел за руль, девушка устроилась рядом. "Фольксваген" не отставал
от головной машины. Вскоре они выехали  на  широкую  улицу,  перспективу
которой замыкал многоэтажный жилой дом. Внизу под ним  виднелась  череда
машин.
   - Ну вот и стоянка такси, - спокойно произнес Глеб Сиверов,  открывая
дверцу. - Не забудь, пожалуйста, свой пакет. Я дождусь, пока ты сядешь в
машину, и только тогда уеду.
   Девушка стояла ковыряя носком туфли влажную землю.
   - Нет, я не буду обещать тебе, что мы  встретимся  вновь,  -  добавил
Глеб.
   - Я и не прошу об этом.
   - Чего же ты ждешь?
   Алла криво улыбнулась и протянула мужчине руку, так, как  протягивают
для рукопожатия.
   Глеб взял ее ладонь в свои и поднес к губам.
   - Если бы у меня было сомбреро, я бы раскланялся вот так,  -  и  Глеб
склонился в поклоне.
   - Не забудь о том, что ты мне обещал.
   - Насчет чего?
   - Насчет дезинформации.
   - Она уже запущена, - Глеб взмахнул рукой на прощание и сел за руль.
   Он включил дальний свет, освещая Алле дорогу.  Она  дошла  до  самого
конца и остановилась возле машины такси.  Водитель  ошалело  смотрел  на
сошедшую с телеэкрана героиню латиноамериканских сериалов.
   Уже вполне освоившись со множеством кружевных  юбок,  Алла  подобрала
подол и уселась на заднее сиденье, после чего назвала адрес.
   Глеб погасил и вновь зажег фары.
   "Бывает же такое!" - подумала  Алла,  прижимаясь  щекой  к  холодному
стеклу автомобиля.

***

   Глеб сидел, положив руки на руль, и молча смотрел перед собой.
   Полковник Студинский постучал по крыше автомобиля.
   - С вами все в порядке?
   - Да, - неспешно ответил Глеб  и  принялся  собирать  листки  бумаги,
разбросанные на заднем сиденье.
   - Куда теперь?
   - К дому.
   - В Дровяной переулок?
   - Именно туда.
   - Я поеду с вами, - и, не дожидаясь согласия, полковник сел  рядом  с
Глебом. Сиверов пожал плечами.
   - Как вам будет угодно. Но мы направляемся в места не очень чистые, и
вы испачкаете свой плащ вместе с брюками.
   Полковник пропустил это замечание мимо ушей. Он понял:  Глеб  слишком
шустрый для того, чтобы надолго оставлять его без присмотра.
   "Еще немного, - подумал  полковник,  -  и  он  улизнул  бы  вместе  с
девицей.  А  потом  снова  лови   его   в   какой-нибудь   Абхазии   или
Приднестровье".
   Глеб ехал не по главным магистралям,  а  постоянно  подрезал  дорогу,
сворачивая во дворы, - так что даже  знающий  Москву  назубок  полковник
скоро потерял ориентацию.
   Он очень удивился, когда из какой-то подворотни они выехали  прямо  к
зданию с вывеской "Экспо-сервис Ltd".
   Глеб, даже не поворачиваясь в сторону строения, Миновал его, заехал в
какой-то двор и остановил  машину.  Несколько  котов  с  леденящим  душу
мяуканьем бросились врассыпную от контейнеров с мусором.
   Полковник вышел и вдруг услышал  страшное  урчание  и  чавканье.  Оно
доносилось  из   ближайшего   контейнера.   Присмотревшись,   Студинский
разглядел в призрачном ночном свете, падавшем из окон  дома,  огромного,
наполовину плешивого кота, который сидел на груде мусора и  рвал  зубами
полиэтиленовый  пакет,  из  которого  вываливались  аккуратно  очищенные
кости. Кот не выказал никакого  страха.  Огромное  животное  размером  с
младенца лишь стало злобно бить облезшим хвостом по краю контейнера.
   "Еще чего доброго и на меня бросится, - подумал полковник и  негромко
прошипел сквозь зубы:
   - Брысь!"
   Кот заурчал сильнее, схватил в пасть одну из костей и,  сев  на  край
контейнера, развернулся к полковнику задом. А затем произошло уже совсем
невероятное: котяра поднял  хвост  и  пустил  вонючую  струю  в  сторону
полковника.
   Студинский еле успел отскочить.
   - Ну не любят у нас сотрудников  органов,  -  раздался  за  спиной  у
Студинского вкрадчивый голос Глеба Сиверова.
   - Что поделаешь, служба такая.
   Глеб уже успел  вооружиться  монтировкой,  извлеченной  из  багажника
автомобиля, и кивнул полковнику:
   - Владимир Анатольевич, нас ждут великие дела.
   Они отошли к самой стене, и Глеб, пошарив в кармане, извлек маленький
электрический фонарик. Узкий сноп  света  ударил  в  крышку  тротуарного
люка.
   - Нам сюда, - Сиверов указал пальцем в землю и, подцепив  монтировкой
край чугунного диска, легко сдвинул его в сторону.
   Под первой крышкой оказалась вторая, сделанная из листовой  стали,  с
проволочной ручкой. Глеб, стараясь не шуметь, вынул и ее.  Луч  фонарика
высветил из темноты ржавые металлические скобы.
   - Я же говорил, нам предстоит побывать в местах не  очень  чистых,  -
произнес Глеб, спускаясь первым.
   Полковник,  передернув  плечами,  тоже  полез  вниз.  Когда  он   уже
нащупывал ногой скользкий от сырости пол,  вверху,  в  люке,  показалась
голова его помощника.
   - Владимир Анатольевич, - шепотом сказал он, - что мне делать?
   - Жди наверху.
   - Есть.
   Луч  фонарика  плясал  по  стенам,  выхватывая  то  полурассыпавшуюся
кирпичную кладку, то жгут кабелей, привязанных к металлическим скобам.
   Наконец, из темноты возникла шестидюймовая стальная труба.
   - Вот ты где, родная, - рассмеялся Сиверов, радуясь  этому  открытию,
словно встрече с любимой женщиной,  и  быстро  зашагал  вперед,  пригнув
голову.
   Низкие своды бетонного тоннеля не давали двигаться в полный рост.
   Студинский, проклиная Глеба, поплелся следом.
   Между тем  запустение  кончилось  довольно  быстро.  Теперь  Глеба  и
Студинского  окружали  недавно  возведенные  бетонные  стены,   и   если
принюхаться,  можно  было  различить  характерный   запах   битума.   От
шестидюймовой трубы отходило  ответвление.  Глаза  Сиверова  сияли,  как
будто перед ним простирались самые прекрасные в мире пейзажи.
   - Не думал, что вы когда-то работали сантехником.
   - Я работал и электриком, и мастером телефонной  связи,  -  улыбаясь,
ответил Глеб. - Никогда не следует, полковник, забывать, что город - это
не только то, что находится наверху. Под  землей  можно  отыскать  много
интересного.
   Почему-то проектировщики даже самых секретных  объектов  пренебрегают
обычно такими мелочами, как туалеты.
   Полковник с недоумением уставился на Сиверова: в своем ли тот уме.
   - Да-да, полковник, самые обыкновенные туалеты с  вечно  протекающими
сливными бачками.
   - Вы не можете не говорить загадками? - осведомился Студинский.
   Глеб присел на толстую чугунную трубу канализации, достал сигарету  и
закурил. Дым, подхваченный сквозняком, быстро улетал в глубину тоннеля.
   - Признайтесь, полковник, наверное, и вы в детстве боялись заходить в
туалет? Боялись, что из унитаза или, если вы родились в деревне, из  так
называемого очка вдруг высунется мохнатая рука с когтями и утащит вас  в
канализацию?
   - Какие глупости! - ответил полковник, но  тут  же  вспомнил,  что  в
детстве он боялся именно этого.
   - Но люди взрослеют, становятся  проектировщиками,  специалистами  по
безопасности режимных объектов и забывают свой детский  страх.  А  когда
собирается  представительная   комиссия   принимать   проекты,   главные
специалисты тоже почему-то стесняются вспоминать об этом  своем  детском
страхе.
   - Вы что, собираетесь проникнуть в дом через канализационную трубу? -
ужаснулся Студинский.
   - Не так просто, полковник. Я все-таки брезглив. И не  опасайтесь,  я
не заставлю вас, извиваясь червяком, ползти по источающей миазмы  трубе.
Все куда более проще и изящнее.
   Студинский замер в растерянности. Ему не хотелось показывать, что  он
ничего не понимает. Но, с другой стороны, Сиверов мог просто  издеваться
над ним, заставляя  думать  о  всяческой  ерунде,  не  имеющей  никакого
отношения к делу.
   - Да не волнуйтесь вы, Владимир Анатольевич, -  Глеб  звонко  хлопнул
себя по колену, - завтра ночью документы будут у вас в руках,  и  вы  со
спокойной совестью сможете положить их на стол начальства.
   Полковник, боясь сморозить какую-нибудь глупость, не отвечал.
   Глеб аккуратно растоптал наполовину выкуренную сигарету и сказал:
   - Завтра вы должны раздобыть мне портативный газовый резак,  заглушку
на трубу вот такого диаметра, - он указал на ответвление водопровода.  -
А главное - баллон с нервно-паралитическим газом средней силы действия -
такой, чтобы нюхнув его, сильный мужчина вырубился минут на  пятнадцать.
И не забудьте, пожалуйста, пару угольных противогазов.
   Кое-что уже смутно прорисовывалось в голове  полковника  Студийского,
но только в общих чертах.  Ему  не  терпелось  расспросить  Глеба  более
основательно, но он боялся показаться смешным.
   - Я раздобуду все, о чем вы просите.
   - Тогда проблем больше не существует. Все остальное я найду  в  своей
мастерской. Так что завтра, полковник, заезжайте за  мной  где-то  около
часа дня.
   Я хочу отоспаться, - и Глеб, уже  не  обращая  никакого  внимания  на
Студийского, пошел назад клюку.
   Единственное, что он сказал на прощанье:
   - Не забудьте закрыть люк, полковник. Все-таки мы  имеем  дело  не  с
такими идиотами, как мне хотелось бы.
   Он вывел машину через узкую арку и, глянув мельком на дом с  вывеской
"Экспо-сервис Ltd", усмехнулся.
   Окна на втором этаже горели.
   - Работай, работай, - подмигнул своему отражению в зеркальце Глеб,  -
чем больше материалов окажется в папке, тем  лучше.  Правда,  я  еще  не
решил окончательно, стоит ли ее отдавать полковнику или лучше придержать
у себя.
   Все-таки какая-никакая гарантия, не чета честному слову офицера ФСБ.

Глава 8

   Бомж по кличке Сиротка, насмерть перепуганный случившимся, задыхаясь,
взбежал на чердак. Он светил себе спичками, обжигая  пальцы,  и  собирал
свои пожитки в дерматиновую сумку. После того, как  вещи  были  собраны,
Сиротка также поспешно покинул свое убежище.
   Перед тем, как уйти, от остановился и посмотрел на диван, на  котором
еще час назад спокойно лежал его приятель,  наслаждаясь  окурком  кем-то
брошенной сигареты и кашляя.
   -  Господи,  спаси  и  помилуй,  -  пробормотал  Сиротка,  и   истово
перекрестился трясущимися пальцами, хотя ни в Бога, ни в черта не верил.
   Он  выбежал  из  подъезда,  и  никто  не  обратил  внимания  на   его
исчезновение.
   Сиротка еще и сам не знал, куда пойдет, но он прекрасно понимал,  что
оставаться в этом доме опасно, ведь во дворе  лежит  зверски  задушенный
телефонным проводом его приятель, а возле  мусорного  контейнера  брошен
целлофановый сверток, в котором находятся четыре детских  руки.  Сиротка
успел разглядеть, что руки детские.
   -  Господи,  Господи,  -  бормотал  бомж  и,  пошатываясь,  уходил  с
проспекта Мира, волоча свою черную дерматиновую сумку.
   Конечно же, он не.  знал,  что  произойдет  далее,  но  понимал,  что
оставаться здесь дальше нельзя. И еще  он  понимал,  что  если  вздумает
делиться с кем-нибудь увиденным, то, скорее всего, тоже будет  не  жилец
на этом свете. Да и не нужно ему все это было, ведь сам-то он остался  в
живых.
   Когда Сиротка был уже далеко, взвизгнула пружина  подъездных  дверей,
они хлопнули, и на крыльцо шаркающей походкой вышла старуха.  У  нее  на
плечи  был  накинут  плащ,  в  одной  руке  она  несла   ведро,   полное
картофельных очисток, арбузных корок и прочего  мусора,  а  в  другой  -
старую обувную коробку.
   Старуха, аккуратно обходя лужи, двинулась к мусорному контейнеру. Она
что-то негромко бубнила в адрес своих внуков-непосед, которых  с  трудом
уложила спать. Она только сейчас смогла прибраться в кухне и  решила  не
оставлять на ночь мусор  -  ведь  и  так  хватало  тараканов,  они  были
настоящим проклятием этого дома. Она подошла к мусорному контейнеру, и в
глаза ей бросился блестящий сверток целлофана.
   - А это что  такое?  -  заинтересовалась  старуха  и  ногой  в  тапке
принялась разворачивать сверток.
   То, что открылось ее взору, повергло старую женщину в дикий ужас. Она
выронила ведро и коробку из-под обуви. Мусор рассыпался.
   - Господи, Господи, что же это такое? - сдавленно прошептала она.
   Но  потом  старуха  подумала:  "Может,  мне   кажется?   Насмотришься
телевизор, потом всякие гадости мерещатся.
   Она наклонилась, отвела край целлофана.
   Нет, ей не померещилось. Из ее рта вырвался странный звук, похожий на
свист, в этом звуке был такой леденящий душу ужас, что  даже  два  кота,
пробавлявшихся У мусорных  контейнеров,  кинулись  наутек,  скользнув  у
старухи прямо под ногами, чем еще больше напугали ее.
   - Свят, Свят, Свят! Что же это творится на белом свете! Ручки, ручки,
маленькие ручки! - старуха, забыв о ведре, бросилась к дому.
   Она почти бежала, нервно переставляя свои старые, опухшие ноги. Прямо
на первом этаже она принялась звонить в двери.
   - Господи, Господи, - причитала она, - да открывайте же скорее! Марья
Ивановна, где ты? Где ты? Дверь открылась.
   - Ты чего? Случилось что?
   - Случилось, случилось! - кричала старуха. Соседка  стояла  в  теплом
халате, в тапках на босу ногу.
   - Ну что же ты? Говори быстрее.
   Марья Ивановна была когда-то школьной учительницей, и слыла  женщиной
грамотной и умудренной жизнью.
   - Машенька, Маша,  слушай,  -  затараторила  старуха,  -  там  такое,
такое!..
   - Где - там? Что случилось? С внуками что-нибудь? Да  говори  же  ты,
Анфиса Петровна!
   Но у Анфисы  Петровны  словно  язык  отнялся,  она  шевелила  губами,
размахивала руками, но ничего сказать  не  могла.  Тогда  соседка  взяла
Анфису Петровну за локоть, втащила в квартиру  и  принесла  чашку  воды.
Поздняя гостья взяла чашку трясущимися руками и чуть не пролила воду, но
все-таки умудрилась сделать три судорожных  глотка,  и  после  этого  ее
прорвало.
   - Машенька, там такое возле мусорного контейнера! Я,  понимаешь,  как
всегда пошла выбросить мусор, ну, знаешь, чтобы не оставлять на ночь,  и
так от тараканов спасу нет, так я подумала: "Вот сейчас вынесу, выброшу,
в кухне будет чисто". Я  все  прибрала,  хлеб  спрятала  в  пакеты,  все
кастрюли закрыла, сковородки тоже,  ну,  думаю,  еще  и  мусор  выброшу.
Спустилась себе спокойненько.
   На улице темно. Но я каждый день хожу  к  мусорному  контейнеру,  иду
себе смело - а чего мне бояться? Пришла - смотрю, что-то блестит...
   - Так что там? Ты не тяни, - твердым голосом, по-учительски, вспомнив
молодость, строго-настрого приказала Марья Ивановна Анфисе Петровне.
   - Так вот, погоди. Там блестит, блестит, значит. Погоди, забери  свою
чашку, а то я обольюсь.  -  И  старуха  передала  чашку  Марье  Ивановне
Сидоровой. Та взяла ее и поставила на полочку рядом с телефоном.  -  Так
вот, там блестит. Я этак ногой. Раз, раз  развернула...  И  знаешь,  что
там?
   - Да говори же ты! - потеряв терпение, крикнула бывшая учительница.
   - Там... там детские ручки. Четыре или пять рук...
   - Да ты что?! Не может быть! - всплеснула руками  Марья  Ивановна.  -
Сейчас пойдем посмотрим, я только обуюсь.
   - Да нет, не ходи, не надо. Я боюсь. У меня внуки - наверху. Я  пойду
домой.
   - Нет, нет, подожди. Так нельзя. Мы должны сообщить.
   - Куда?
   - Куда следует.
   - Вот ты и сообщи, ты была учительницей, ты у нас грамотная.
   - Да не стой  ты,  присядь,  -  Марья  Ивановна  подвинула  маленький
стульчик, на котором она обычно сидела, когда обувалась.
   Анфиса Петровна Смолянская, когда-то в  молодости  водившая  трамвай,
тяжело опустилась на стульчик и вздохнула. Она вздохнула так, словно  ей
не хватало воздуха и она задыхалась.
   - Ой, я боюсь, ой, я боюсь,  -  выдыхала  Анфиса  Петровна,  прижимая
трясущиеся руки к груди.
   - Сиди у меня, я схожу, гляну.
   Быстро переобувшись  и  набросив  на  плечи  пальто,  Марья  Ивановна
отправилась к мусорным контейнерам. Уже через пять минут она  вернулась.
Ее морщинистое лицо было бледным.
   - Какой ужас, какой кошмар, я чуть  не  умерла  от  страха,  -  Марья
Ивановна, схватив телефонную трубку, собралась вызывать милицию.
   Дверь квартиры все это время оставалась полуоткрытой.
   Анфиса  Петровна  услышала,  как  хлопнула  дверь.  Раздались   шаги,
звякнули ключи, и  Анфиса  Петровна  Догадалась,  что  кто-то  открывает
почтовый ящик.
   - Посмотри, Маша, кто там?
   Бывшая учительница выглянула. Внизу у  почтовых  ящиков  рассматривал
корреспонденцию высокий мужчина в черной кожаной куртке. В  его  пальцах
дымилась сигарета, распространяя сладковатый запах.
   - Олег Иванович! - закричала Марья Ивановна, - Олег  Иванович,  можно
Вас на минуточку?
   - Конечно. Добрый вечер, Марья Ивановна.
   Мужчина в кожаной куртке работал на  телевидении.  Марья  Ивановна  и
Анфиса Петровна как могли объяснили ему. Олег Иванович понимающе  кивал,
не особенно веря в то, что рассказывают две старухи. Но он все же  решил
сходить и посмотреть сам. Он вернулся через  две  минуты  и  бросился  к
телефону.
   - Вы звоните в милицию, Олег Иванович? - спросила бывшая учительница.
   - Да, да, да, не отвлекайте, в милицию, в милицию.
   Но он набрал номер не милиции, а телевидения.
   - Говорит Соколов Олег Иванович. Да, срочно приезжайте! Тут у нас  во
дворе такое! Немедленно приезжайте. С камерой, конечно же! И не забудьте
захватить свет. Скорее, пока не приехала милиция. Думаю, это можно будет
показать в ночных новостях да и в утренних... Скорее,  скорее!  Что?  Да
нет же, скорее, я буду здесь и встречу вас во  дворе.  Зачем  милицию  и
"скорую"? К черту, лучше мы сначала снимем, а потом позвоним.  Или  даже
лучше вместе. Хорошо. Через пять минут я позвоню в милицию.
   Олег Иванович положил трубку и вздохнул.
   - Ну, спасибо вам, Марья Ивановна, и вам спасибо, Анфиса Петровна. Вы
меня выручили. Сейчас приедет группа, мы все снимем.
   - Зачем? - спросила Марья Ивановна.
   - Как это - зачем?  Это  будет  новость  номер  один.  Я  думаю,  это
здорово!
   - Олег Иванович, как вы можете такое говорить?
   - Я думаю, мы поможем найти преступника, - уже строгим голосом сказал
журналист.
   Еще минут восемь он расспрашивал женщин, что да  как,  уговаривал  их
сняться в сюжете.
   Анфиса Петровна согласилась сразу, а вот Марья Ивановна - ни в какую.
   Она отказывалась, отнекивалась, но на помощь Соколову  пришла  Анфиса
Петровна.
   Они вдвоем уговаривали соседку, и та в конце  концов  дала  согласие.
Затем они позвонили в милицию и сообщили о своей находке.
   Но ни журналист, ни бывшая учительница, ни  бывшая  вагоновожатая  не
знали о том, что во дворе, за кустами у беседки лежит труп.
   Очередная жертва Григория Синеглазова.
   Вскоре прибыли телевизионщики, следом милицейский  "уазик"  и  машина
"скорой помощи". Услышав, что  во  дворе  что-то  происходит,  сбежались
жильцы.
   Окна в квартирах зажглись, во дворе началась возня.
   Телевизионщики включили освещение,  милиционеры  размахивали  руками,
отгоняли любопытных.
   Лейтенант с капитаном расспрашивали обо всем двух старух,  записывали
их фамилии, когда прибежал какой-; то пацан лет четырнадцати и закричал:
   - Там возле телефона мертвый бомж!
   Интерес сразу же переключился на труп бомжа.
   Соколов Олег Иванович ликовал - вот так удача, в родном дворе поздней
ночью найти целых два сюжета! Да каких! Четыре детских руки, труп бомжа!
Для одной ночи это даже слишком много.
   Он расхаживал, высоко подняв голову, дымил  сигаретой  и  как  хозяин
положения разго