д,
как-никак, фирменный.
   - Значит, так... - официант чуть  наклонился,  чтобы  шум  поезда  не
мешал разговаривать. - Уточним: это шницель, поджаренный  в  сухарях  со
сливочным маслом внутри?
   - Да.
   - Картофель во  фритюре,  зеленый  консервированный  горошек,  зубчик
маринованного чеснока.
   - По-моему - да.
   - И что-то еще было, - задумался официант.
   - То ли немного кислой капусты, то  ли  огурец  маринованный,  то  ли
какой-то болгарский салат с уксусом...
   - Точно! - вспомнил официант. - Но, к сожалению,  болгарского  салата
теперь у нас нет.
   - А какой есть?
   - Немецкий. Но у  них  уксус  не  тот,  -  с  видом  знатока  сообщил
официант.
   - Да уж, так водится: к чему с детства привык, то и кажется вкуснее.
   Взгляд  официанта  упал  на   фарфоровую   горчичницу   с   маленькой
металлической ложечкой, торчащей из-под крышки.
   - И горчица теперь не та. Сам ставлю на стол, а понимаю, польская или
та же немецкая к сосискам не подходит. Помните, какая раньше была?
   - Помню, - улыбнулся Глеб, -  острая,  как  свежерастертый  хрен,  но
подавали ее в страшных зеленоватого стекла баночках с  криво  наклеенной
этикеткой из оберточной бумаги.
   - Да уж, что-то теряешь, а что-то находишь.
   Сделаем вам шницель "по-министерски". Что еще?
   - Какой-нибудь салат из прошлого времени.
   Только спиртного не надо.
   - Это я уже понял. Пиво?
   - Нет. Был бы лимонад, я бы не отказался. Но на такое чудо я даже  не
рассчитываю. "Крюшон", "Дюшес", "Буратино" канули в  вечность,  осталась
лишь кола, - рассмеялся Глеб.
   - Знаете, я, кажется, могу помочь. У нас есть "Тархун".
   - Теперь полный набор.
   Официант отходил от  столика  в  веселом  расположении  духа.  В  его
работе, в общем-то, нудной и не очень веселой,  появился  элемент  игры.
Сиверов сразу расположил к себе официанта, поэтому и заказ был  исполнен
с максимальной скоростью. Глеб за это время даже не успел разгадать, кто
же его соседи, довольно  немногословные,  не  пившие  спиртного,  но,  в
отличие от Сиверова, не собирающиеся  засиживаться  в  вагоне-ресторане.
Ели они быстро, словно намеревались сойти на следующей станции, хотя  по
их разговору Глеб понял, что едут они до Питера.
   "Не спать же они спешат?"
   Шницель "по-министерски" оказался  великолепным,  точь-в-точь  таким,
каким Глеб его помнил, хотя обычно вещи, которые в детстве или в  юности
казались великолепными или вкусными и потом  вспоминались  с  умилением,
разительно меняли свои качества, если вернуться к ним лет через десять.
   Так, например, случилось с сигаретами. Раньше Глеб преспокойно  курил
"Орбиту", "Космос", и они казались ему вполне сносными. Затем  появились
западные сигареты, и он перешел на них. Но изредка приходилось курить  и
отечественные,  когда  засиживался  с  Потапчуком.  Если  пустела  пачка
"Мальборо" или "Кэмела",  приходилось  стрелять  у  Федора  Филипповича.
Генерал во многом был консерватором, курил "Космос".
   - Как вы только курите такую дрянь? - ужасался  Сиверов,  затягиваясь
"Космосом"; казалось, что кроме смолы в сигарете больше ничего и нет.
   - С каких это пор ты, Глеб, стал таким привередливым?
   -  Я-то  прежним  остался,  -  ухмылялся  Сиверов,  -  это   сигареты
испортились, и дым отечества нам больше не сладок и не приятен.
   - Ничего ты не понимаешь. Сигареты какими были,  такими  и  остались,
это ты, Глеб, испортился.
   - Не мог я такую дрянь курить! - возражал Сиверов.
   - Если бы сигареты хуже стали, я бы их не курил,  -  настаивал  Федор
Филиппович. - И вообще, Глеб, не нравится, не кури, бросишь  -  здоровее
будешь.
   - Только после вас, товарищ генерал. Когда вы курить бросите, тогда и
я.
   И Федор Филиппович начинал злиться. Долгое время Сиверов считал,  что
прав он, а не Потапчук, что "Космос" действительно  стал  хуже,  и  если
раньше его делали из табака, то теперь  туда  сыплют  чуть  ли  не  одну
подгнившую солому. Но однажды, когда дома закончились  сигареты  и  Глеб
среди ночи принялся шарить по шкафам  в  надежде  отыскать  завалившуюся
куда-нибудь пачку с  остатками  сигарет,  под  коробкой  с  неисправными
замками на антресолях он обнаружил в небольшом свертке серой  оберточной
бумаги чудом сохранившуюся твердую картонную пачку "Космоса". В том, что
это раритет, сомневаться не  приходилось:  на  пачке  была  выбита  дата
изготовления и нереальная цена - шестьдесят копеек.
   "Ну вот теперь-то я сумею переубедить  Потапчука",  -  подумал  тогда
Глеб, спускаясь со стремянки и закрывая дверь на кухню.
   Под легкое гудение вытяжки он в предчувствии удовольствия  распаковал
пачку и щелкнул зажигалкой. Затянулся и поначалу даже не  поверил  своим
ощущениям, сделал еще одну затяжку, задержал дым и медленно выпустил его
через нос, чтобы лучше разобрать вкус.
   "Хорошо, что я не поспорил с Пртапчуком на что-нибудь существенное, а
то проиграл бы", - резюмировал тогда Сиверов.
   "Космос" оказался таким же отвратным, как и тот, что Глеб  стрелял  у
генерала.
   "Да, к хорошему привыкаешь быстро и навсегда", - еще раз убедился  он
в непреложности вечной истины.
   К счастью, в вагоне-ресторане проблем с хорошими сигаретами не  было.
Глеб покончил со шницелем  и,  попивая  ярко-зеленый  напиток  "Тархун",
старался не слушать то, что за его спиной говорили друг другу  парень  и
девушка. А обсуждали они, как лучше всего уединиться, ибо в купе  у  них
объявился сосед. Проблема состояла в том,  стоит  ли  давать  проводнику
взятку, чтобы он переселил  их  в  пустое  купе,  или  же  перейти  туда
самостоятельно.
   - Лучше дадим деньги, - не очень уверенно предложила девушка.
   - Зачем?
   - Чтобы не выгнали.
   - Ну выгонят, и что?
   - А вдруг проводник придет в самый интересный момент?
   - Мы же закроемся изнутри, а постучит, затаимся.
   - Да, и  он  подумает,  будто  все,  что  он  слышал  до  этого,  ему
померещилось. Не такой он идиот.
   - Нет, конечно... Но мы оденемся,  откроем,  скажем,  не  знали,  что
нельзя занимать пустующее купе.
   - Дверь-то изнутри не  запрешь,  да  он  и  стучаться  не  станет,  у
проводников ключи есть специальные. Откроет и войдет, а мы...
   Наконец-то  Глебу  удалось  вынырнуть  из  плоскости  разговора,   он
перестал воспринимать смысл, потонувший в  неразборчивом  гуле  голосов.
Мужчины, сидевшие через проход, уже поужинали и торопливо рассчитались с
официантом, причем каждый заплатил за себя сам.
   Когда официант отошел, один из них запустил руку в карман  пиджака  и
извлек футляр. Достав из футляра очки в тонкой позолоченной  оправе,  он
водрузил их на нос, хотя Глеб мог бы поклясться, что  зрение  у  мужчины
хорошее. Очки сразу же придали ему  более  интеллигентный  вид,  и  если
раньше он немного походил на бандита, то теперь мог сойти, как  минимум,
за кандидата технических наук.
   Футляр вернулся в карман, вместо него появилась  новая  колода  карт.
Мужчина вытолкнул карты на стол, тут же разделил их  на  две  стопки  и,
ловко приподняв уголки, свел обе стопки вместе.
   Карты шелестели, ложась одна  на  другую.  Даже  не  глядя  на  стол,
мужчина сдвинул две стопки, подхватил,  а  затем,  высоко  подняв  руку,
перепустил колоду. Она сверкнула атласной змейкой и исчезла в  картонной
пачке. Проделано все это было виртуозно и в то же время  как-то  походя,
обыденно, будто в подобном умении не было ничего сверхъестественного.
   "Так  вот  оно  что!  -  подумал  Сиверов.  -  Теперь  ясно,   почему
длинноволосый  постоянно  разминал  пальцы   почти   детским   по   силе
эспандером.
   Ему не сила нужна в пальцах, а ловкость.  С  мощной  пружиной  он  не
достиг бы нужного результата.
   Картежники, скорее всего, шулера. Промышляют по поездам, ищут  лохов,
которых можно обыграть.
   В  дороге  у  людей  всегда  есть  с  собой  деньги,  пуст  тот,  кто
возвращается домой, а куда едет человек, можно  выяснить  из  разговора.
Точно я рассудил, редкая у них профессия. Не  инженер,  не  сантехник  и
даже не музыкант, можно сказать,  профессия  вымирающая.  Все  меньше  и
меньше людей увлекаются картами, появилось много новых забав.  Наверное,
шулера вымрут вместе с моим поколением".
   И Сиверов вспомнил, как во  время  войны  в  Афганистане  иногда  сам
проводил ночи напролет за картами. Они помогали ему  оттачивать  остроту
ума, зрительную память. Он не считал игру пустой тратой времени, ведь за
карточным столом даже мельком брошенный взгляд,  ничтожное  подрагивание
лицевых мускулов  могли  сказать  о  человеке  очень  многое.  По  самым
незначительным деталям становится понятно, какие карты у  противника  на
руках, что он замыслил. В карточной игре, как и в поединке, важно  уметь
предугадать следующий ход человека, противостоящего тебе,  и  не  только
предугадать, но и достойно ответить  ему.  Именно  карты  научили  Глеба
Сиверова выигрывать, находясь в худшей ситуации, чем противник,  научили
блефовать, научили бесстрастному взгляду, когда в холодном  блеске  глаз
невозможно прочесть ни одной  мысли,  в  то  время  как  мозг  продолжал
напряженно работать.
   Поначалу с Глебом охотно  садились  играть,  но  когда  узнавали  его
получше,  желающих  заметно  убавлялось.  Сиверов   практически   всегда
выигрывал. Обладая чрезвычайно  острым  зрением,  он  мог  разглядеть  в
глазах противника отражение его карт, читал их, словно книгу,  набранную
крупным шрифтом.
 
Глава 4 
 
   Допив кофе и расплатившись с официантом,  Сиверов  почувствовал,  что
хочет спать. При желании он мог бы не спать еще  сутки,  двое,  сохраняя
при этом ясность ума и быстроту реакции.  Но  это  -  если  мобилизовать
волю, настроиться. А сейчас Сиверов  намеревался  расслабиться  -  стать
самым  обыкновенным  человеком,  одним  из  многих,  что  едут  поездом,
переносящим за одну ночь из Москвы в Питер.
   Зайдя в тамбур своего вагона, Глеб увидел одного из недавних  соседей
по ресторану - худощавого, длинноволосого. Он стоял, глядя  в  окно,  за
которым ничего не было видно, и курил. Стоял неподвижно, лишь  в  правой
руке позвякивал, сверкая никелем,  пружинный  эспандер.  Мужчина  вертел
эспандер так быстро, что за его  пальцами  практически  невозможно  было
уследить. Цилиндрик то совершал несколько оборотов по  часовой  стрелке,
то замирал, а затем резко поворачивался в другую сторону, почти  тут  же
изменяя плоскость вращения.
   Длинноволосый даже не взглянул на Глеба.  Он  умудрялся  затягиваться
без помощи рук, причем сигарета  в  его  губах  оставалась  неподвижной.
Сиверов точно помнил, что погасил свет, когда покидал купе, но теперь из
приоткрытой двери в коридор пробивался луч.
   "Неужели кого-то подселили?" - подумал Глеб, недовольно морщась.
   Ему  не  хотелось  сейчас  никого  видеть,  не  хотелось  ни  с   кем
разговаривать, даже если придется обменяться всего несколькими  фразами.
Когда Глеб отодвинул дверь, то увидел, что в его купе сидят трое мужчин:
двое запомнившихся ему еще в ресторане, те, чей приятель курил сейчас  в
тамбуре, и третий, разительно отличающийся от них.
   Это  был  довольно  приятный,  добродушной  внешности  немолодой  уже
командировочный, в костюме, при  галстуке.  Перед  ним  на  столе  лежал
пухлый бумажник. Картежник, сидевший у окна, уже сдавал  карты,  неловко
разбрасывая их на три одинаковые кучки.
   Первым желанием Сиверова было сказать "пошли вон!", но он моментально
оценил обстановку.
   "Произошло, скорее всего, так,  -  восстанавливал  последовательность
событий Глеб. - Мои соседи по ресторану, трое  картежников,  из  другого
вагона. Отследили лоха, едущего в командировку, оценили  -  при  деньгах
ли, потом представились, мол, познакомились друг  с  другом  в  купе,  а
соседкой оказалась старая занудливая бабка. Есть колода карт, а  во  что
играть вдвоем? Не дурака же раскидывать двум интеллигентным людям! Вот и
пошли искать третьего. А у командировочного  в  соседях,  скорее  всего,
женщина с ребенком или бабуля-пенсионерка, у него играть не сядешь,  вот
и нашли пустое купе, где ни багажа, ни одежды, в картишки  перекинуться.
Приятель на стреме стоит, в тамбуре курит,  но  чуть  что  -  вмешается.
Обыграют  лоха,  деньги   третьему   передадут.   Если   командировочный
скандалить начнет, милицию искать, с них и взятки  гладки  -  почудилось
ему, что в карты играл. Где  доказательства?  Где  колода,  где  деньги.
которые он спустил? Или же по-другому рассчитали: втроем играть  начнут,
мужик у них немного выиграет, а потом, как  бы  случайно,  длинноволосый
подойдет, подсядет. Включится в игру и  всех  троих  облапошит.  Заберет
деньги и уйдет. Эти двое, конечно же, командировочного  утешать  станут,
мол, не тебе одному не повезло, мы тоже все спустили".
   - Что вы смотрите так на нас? - довольно дружелюбно спросил  один  из
картежников. - Только начали, первая раздача.
   - На деньги играете? - поинтересовался Глеб.
   Мужчины переглянулись. Больше всех засмущался командировочный.
   - Оно понятно, вроде бы и запрещено в поездах на  деньги  играть,  но
какой интерес попусту карты бросать? Люди мы интеллигентные,  даже  если
кто и проиграет, за нож хвататься не станет,  -  командировочный  весело
рассмеялся.
   - Да и я не из полиции нравов.
   Глеб  не  стал  объяснять,  что  это  его  купе,  взглянул   на   уже
разграфленный, но еще не заполненный столбцами цифр лист бумаги,  поверх
которого лежала ручка, и спросил:
   - А мне можно присоединиться?
   Быстро, так, что это мог заметить только Сиверов  с  его  обостренным
вниманием, двое картежников переглянулись.  Один  едва  заметно  кивнул,
мол, пусть садится.
   - Присаживайтесь, отчего партию не расписать.
   На четверых даже интереснее получится.
   Лысоватый мужчина в очках стал собирать карты, несколько штук уронил,
умело изображая неловкость.
   "Почти как у Гоголя в "Мертвых душах", - подумал Сиверов:
   - "...Давненько я не брал в руки шашек". "Знаем мы, как вы  давно  не
брали в руки шашек".
   - Дверь, наверное, прикрыть стоит и защелкнуть, - предложил Глеб, что
сам и проделал, после чего подсел к командировочному.
   Посмотрев на него, Сиверов сразу же понял, что объяснять  ему  сейчас
что-либо бесполезно, не поверит. Ну как ему  втолкуешь,  что  его  хотят
облапошить, что двое добродушных мужчин, сидящих  напротив  -  карточные
шулера?
   - Много ставить не будем, по пять долларов на кон, - сказал  один  из
шулеров, вытаскивая из кармана пятидолларовую банкноту.
   "Умен, -  подумал  Сиверов,  -  вместо  "баксов"  сказал  "долларов".
Интеллигентности себе добавляет не только очками в золотой оправе, но  и
манерой говорить".
   - У меня зеленых нет, - предупредил командировочный, - я по курсу,  -
и отсчитал рублями.
   Глеб вытащил из внутреннего кармана бумажник  и  развернул  его  так,
чтобы сидевшие напротив шулера увидели, что денег там довольно много.
   "Пока все мои деньги не  выиграют,  не  успокоятся,  так  что  момент
окончания игры и то, какой кон будет последним, зависит только от меня".
   Он положил в банк, в роли которого выступало  чайное  блюдце,  десять
долларов и взял пять сдачи.
   - Начали.
   Командировочный играл довольно хорошо, не сделал  ни  одного  глупого
хода, хотя карты у него  были  неважные.  К  концу  первого  кона  Глеб,
прекрасно помнивший карты шулеров, пришел к выводу, что выиграть  должен
один из них. Но они поддались, сдали командировочному банк с  небольшими
деньгами, воодушевляя его на дальнейшие подвиги.
   "Азарт разжигают, - мысленно усмехнулся Глеб. - Следующий банк сдадут
мне, нужно постараться не  проиграть  и  изобразить',  будто  меня  тоже
захватила игра".
   Вновь зашелестели карты. Ставки немного поднялись,  ровно  настолько,
насколько разогретым показался шулерам азарт игроков.
   "Посмотрим, что вы нам дальше предложите", - и  Сиверов  почувствовал
азарт, но не тот, на который рассчитывали противники, а другой  -  азарт
охотника, выследившего дичь, пока еще не подозревающую об опасности.
   На этот раз оба шулера, игравшие в одну руку, сделали все, чтобы банк
взял Глеб. Как он ни старался испортить игру, ему это не удалось.
   "Да, ребята, у вас класс довольно высок, играете в поддавки на уровне
мастеров спорта".
   Сон как рукой сняло.
   - Ваша очередь сдавать.
   Глеб хотя и умел перепускать карты из рук в руки не хуже  заправского
шулера, потасовал колоду как обычный лох, а затем раздал карты. Ставки в
банке пока не повышали.
   - Успеется, - рассмеялся шулер в маскарадных очках, - дорога длинная,
к тому же, я по собственному опыту знаю, что поспать  удается  только  в
двух случаях.
   - В каких же? - поинтересовался Глеб, заранее зная ответ.
   - Когда или вы все деньги выиграете, или они.
   Мне сегодня что-то не везет. Ну да ладно, все-таки домой еду, можно и
с пустым кошельком заявиться.
   - А вот я в командировку, - забеспокоился лох, но,  взглянув  в  свои
карты, не смог скрыть довольной улыбки.
   Сейчас шулера  разительно  отличались  от  тех  невозмутимых  мужчин,
которых Глеб приметил еще в ресторане. Теперь их лица лучились улыбками,
свои притворные чувства они выражали довольно бурно.
   "На мой взгляд, они переигрывают, но для командировочного -  в  самый
раз. Интересно, кто-нибудь из них хотя бы для  приличия  разочек  сорвет
банк полностью или же будут играть как против полных идиотов?"
   По коротким  вопросительным  взглядам,  которыми  обменялись  шулера,
Сиверов понял,  что  именно  это  они  в  данный  момент  и  решают.  По
отставленному мизинцу одного из них он понял, что банк  решили  все-таки
забрать для приличия. Затянут время, зато выиграют психологически.
   Игра продолжалась  бурно,  командировочный  разошелся,  у  него  даже
подрагивали руки. Шутка ли, едва сел за стол,  а  уже  выиграл  столько,
сколько лежит в кошельке. Можно позволить себе и гульнуть в командировке
на деньги, о которых не знают ни жена, ни начальство.
   Сиверов  аккуратно  подсчитывал  в  уме  суммы  всех   проигрышей   и
выигрышей.
   "Игра приближается к  развязке,  -  понял  Глеб,  когда  его  кошелек
опустел  на  две  трети.  -  Сейчас  дадут  выиграть  мне,  потому   что
командировочный теряет голову и готов ставить на кон практически все. Но
они не дожмут его до конца, оставят ему  ровно  столько,  чтобы  он  мог
поднять ставки в банке в следующем кону  -  так,  чтобы  своей  неумелой
игрой он заставлял меня  повторять  и  повторять  ставки.  Вот  тогда  в
последний момент они и рванут  банк  с  моими  и  его  деньгами.  Может,
оставят по десятке или двадцатке долларов, чтобы мы не умерли с  голоду.
Ну, ребятки, вы просчитались. Кажется, мне удалось убедить  вас,  что  я
полный лох в картах, так что вы не готовы к сюрпризам".
   Пока игра оправдывала предсказания Глеба.
   Банк отдали ему.
   - Увы, два снаряда в  одну  воронку  не  падают,  -  засмеялся  Глеб,
складывая деньги аккуратной пачкой. -  Раз  сейчас  я  выиграл,  значит,
следующий банк возьмет кто-то другой.
   Сквозь узкую щель приоткрытой двери купе он увидел, как  по  коридору
прошелся длинноволосый, поигрывая эспандером.
   "Заждался. Вы-то надеялись, что будете играть вдвоем против одного, а
получилось два на два, хоть командировочный и  не  подозревает  о  таком
раскладе".
   - Ух, - выдохнул сосед Глеба, немного  побледнев.  Только  сейчас  до
него дошло, что кошелек его изрядно  истощился  и  оставшихся  денег  на
прожитье не хватит. А значит, есть только один шанс - выиграть.
   - Ставки повышаем или  играем  на  фиксированной?  -  поинтересовался
шулер.
   -   Конечно,   повышаем,    -    воскликнул    желающий    отыграться
командировочный.
   Сиверов даже восхитился,  с  каким  умением  шулер  в  очках  повышал
ставки. Делал он это так тактично, что противиться ему было  практически
невозможно. А его напарник подыгрывал, то и дело качая  головой,  хлопая
себя по ляжке:
   - Разорите вы меня, ребята, ой, разорите! Хоть