листа словно взорвалась, брызнув во все стороны красным. Шум от его падения был поглощен тяжелым треском, с которым медленно завалилась, содрогаясь в предсмертных конвульсиях, огромная туша подстреленного зверя. Поодаль кто-то издал радостный вопль, который был подхвачен еще дальше.
     Глеб быстро отполз метров на двадцать назад и замер, прислушиваясь.
     - Есть! - орал кто-то. Похоже, это был тот самый бородач в пограничной панаме. - Митька, есть! Не пойму только, кто его завалил - ты или я. Слышь, Шуляк? Клиент созрел! Где ты там? Мужики, сюда, мы с Митькой его завалили! Ух, здоров! Ух, силен! А рога! Здоров сохатый!
     Глеб отполз еще на пару метров, но остановился, решив дослушать до конца. Уверенность бородача в том, что они подстрелили именно лося, поколебала его собственную уверенность в обратном.
     Послышались треск веток, голоса других охотников, одобрительные восклицания с оттенком черной зависти, и вдруг чей-то насмешливый голос громко и отчетливо произнес:
     - Это, что ли, ваш сохатый? Закусывать надо, ребята.
     - Мать твою, это ж корова! - с веселым удивлением произнес другой. - Ну, Серега, ты снайпер!
     - Да это не я, это Митька, - мгновенно пошел на попятный бородач. - Эй, Шуляк, ты где? Совсем одичал в своей Америке, корову от лося отличить не можешь! Митька, выходи, не стесняйся, здесь все свои!
     Некоторое время все звали Шуляка, активно хрустя ветвями, - видимо, искали. Потом кто-то придушенно охнул и сказал сдавленным голосом:
     - Серега, а Серега... Если в корову стрелял Шуляк, то куда, спрашивается, стрелял ты?
     - Чего? - переспросил бородатый Серега и вдруг замолчал так резко, словно в глотку ему с размаха загнали кляп.
     Слепой, пятясь, отполз еще дальше в лес, осторожно поднялся на ноги, повернулся спиной к месту трагедии, которая еще до наступления темноты будет занесена в милицейские сводки как несчастный случай на охоте, и пустился бежать размеренной рысью, легко огибая деревья и перепрыгивая через замшелые, черные от влаги пни. Он остановился всего один раз, чтобы быстро засунуть ружье в присмотренную заранее барсучью нору. После этого он каблуком обрушил нависавший над норой земляной козырек, бросил сверху охапку хвороста и побежал дальше, пытаясь убедить себя, что не слышал душераздирающего вопля, который издал бородатый истребитель колхозного скота, детально разглядев тело своего приятеля.
     Добежав до дороги, он остановился, немного подышал носом и только после этого неторопливо пересек грунтовку, на всякий случай поддергивая штаны, словно отлучался в лес по нужде. Возвращаясь, он ни разу не взглянул на компас, но палатка и "виллис" оказались точно перед ним. Глеб не спеша спустился с откоса, вынул из палатки бушлат, набросил его на плечи и вернулся к удочкам. Через десять с небольшим минут темно-серый "шевролеблейзер", натужно ревя двигателем, на бешеной скорости пронесся мимо, направляясь в сторону Москвы. Никто из пассажиров внедорожника не обратил внимания на чудака в потрепанном офицерском бушлате, который сидел над заброшенными в реку удочками и курил, методично окутываясь густыми облаками табачного дыма.
     Выждав некоторое время, Слепой неторопливо залил костер, смотал удочки, свернул палатку и погрузил все свое добро в помятый кузов "виллиса". Выбросив из-под колес фонтан травы и песка, старый вездеход рывком преодолел подъем, козлом выпрыгнул на дорогу, рыкнул, выплюнув из выхлопной трубы сизое облако дыма, и через несколько секунд скрылся за поворотом.

***

     - Чистая работа, - сказал полковник Малахов, выключая телевизор, по которому только что передали сообщение о трагической гибели репортера радио "Свобода"
     Дмитрия Шуляка, случайно застреленного во время охоты на лося.
     - Жалко парня, - сказал Глеб, внимательно наблюдая за реакцией полковника. Они все еще присматривались друг к другу, хорошо зная, что личная симпатия - плохой советчик в их профессии.
     Седоватые брови полковника удивленно поползли вверх и застряли там, казалось, навсегда. Некоторое время они так и торчали посреди собравшегося гармошкой полковничьего лба, совершая там какие-то неуверенные движения, а потом резко нырнули вниз - полковник понял, о ком идет речь.
     - Ах, этого, - сказал он. - Как его? Сергея Гусятникова, кажется? А что его жалеть? Его ведь выпустили - еще вчера, насколько я понял. Двенадцати часов не просидел. Даже по телевизору сказали: несчастный случай. Чистая работа, молодец.
     - Гусятникову от этого не легче, - упрямо сказал Глеб.
     - Перестань, капитан, - сказал Малахов. - Твоя совесть чиста.
     - Чиста ли?
     - Чиста, чиста. Устранить Шуляка было жизненно необходимо, причем так, чтобы никому и в голову не пришло, что это убийство.
     - Так уж и не пришло, - фыркнул Глеб.
     - Только не надо кокетничать. К ордену я тебя все равно не представлю, не имею такой возможности. А что касается любителей строить версии, то им совершенно не во что запустить зубы. Они могут сколько угодно кричать, что Шуляка убили, а что толку? Они ведь и сами в этом не уверены. Никаких сенсационных журналистских находок у него не было уже давным-давно, а о его смежной специальности знали очень немногие в Штатах и только несколько человек в Москве, причем все они работают в нашей конторе. Так что работа действительно проделана мастерски. Спасибо.
     - Не за что, - проворчал Глеб. - Хозяину коровы хотя бы заплатили?
     - Дважды, - ухмыльнувшись, сообщил полковник. - Сначала наш человек, а потом эти горе-стрелки. Так что наш фермер наверняка третий день не просыхает.
     - Хоть кому-то радость, - заметил Глеб. - У меня есть просьба... - продолжал он после паузы.
     Полковник озабоченно почесал в затылке.
     - Извини, - сказал он. - Я знаю, ты привык жить гораздо шире, чем сейчас, но я в данный момент испытываю временные затруднения с...
     Глеб остановил его, выставив перед собой ладонь.
     - Обижаете, гражданин начальник, - голосом прожженного урки сказал он. - Зря вы меня, честного фраера, за быка держите.
     Полковник не смог сдержать улыбки.
     - Нечего улыбаться, - строго сказал ему Глеб. - Я к вам как к человеку, а вы про деньги. Конечно, на то, что вы мне выдали, не откроешь конный завод, но я слышал, что Рокфеллер-старший начинал с гораздо меньшей суммы.
     - Я слышал, что Рокфеллер-старший начинал вообще С голой задницей, - поддержал его полковник. - Так что у тебя за просьба?
     - "Виллис", - сказал Глеб.
     - Это некротическое явление? - удивился полковник. - Зачем он тебе?
     - Да черт его знает, - честно признался Слепой. - Чем-то он меня купил.
     - Ладно, - пожал плечами полковник. - На днях заеду, занесу документы. Надо поспрашивать в гараже - может, там и запчасти найдутся.
     - Обязательно, - рассмеялся Глеб. - В нашем гараже что угодно найдется, если как следует поискать.
     - Слушай, - вдруг оживился полковник. - Я знаю одно местечко, где стоит почти новый "фордзон-путиловец" с навесной сеялкой. Не интересуешься?
     - Это вы своему знакомому фермеру предложите, - рассмеялся Глеб, - взамен коровы.
     - Облезет, - проворчал полковник. - И неровно обрастет.
     Заперев за Малаховым дверь, Глеб протиснулся в свою микроскопическую кухню, проделал сложные манипуляции с газовой плитой и наконец разжег одну из конфорок, в очередной раз счастливо избежав ожогов. Поставив на огонь джезву с водой и засыпав в нее точно отмеренную порцию кофе, он закурил и стал смотреть в окно, краем глаза наблюдая за плитой. Когда кофе запузырился и пополз вверх, как лава, пытающаяся вырваться из жерла вулкана, он перекрыл газ и снял джезву с плиты. За окном жил своей размеренной, несуетной жизнью Кривоколенный переулок, и Глебу вдруг стало интересно, как обстоят дела на Старом Арбате, в его бывшей конспиративной квартире, разрушенной во время штурма спецназом.
     Он так и не выбрал времени сходить туда: слишком много неприятных воспоминаний было связано с той уютной мансардой под крышей старого дома.
     Переливая кофе в чашку, Слепой едва заметно пожал плечами: ему было не впервой отсекать свое прошлое, чтобы запереть его на огромный висячий замок. Прошлое просто обязано умереть, если оно мешает настоящему, - в настоящем и без того хватает проблем.
     Он успел не спеша, со вкусом выпить кофе и выкурить еще одну сигарету, прежде чем в дверь позвонили. Глеб удивленно посмотрел в сторону прихожей: он никого не ждал. Может быть, полковник вернулся? Но звонок был совсем не тот, о котором они условились с Малаховым.
     Не мог же, в самом деле, полковник ФСБ забыть о правилах конспирации, которые сам же и установил!
     Слепой бесшумно выдвинул ящик стола и вынул тяжелый армейский кольт. Звонок повторился. Засунув пистолет за пояс брюк сзади, Глеб вышел в прихожую и осторожно заглянул в глазок.
     На лестничной площадке стоял незнакомый мужчина.
     Выпуклое стекло глазка искажало черты его лица, и тусклый свет горевшей в подъезде пыльной лампочки нисколько не облегчал Глебу задачу. Человек, стоявший за дверью, мог оказаться кем угодно - от водопроводчика до наемного убийцы, причем ни тому, ни другому совершенно нечего было делать в квартире Глеба Сиверова. Краны у него не текли, а причин отправить его на тот свет у полковника Малахова, насколько понимал Глеб, пока что не было.
     Незнакомец поднял руку и снова позвонил в дверь.
     "Знаешь, приятель, - мысленно обратился к нему Глеб, - а не пошел бы ты куда подальше. Я тебя не знаю и знать не желаю. Если ты ошибся дверью, то позвонишь и уйдешь, а если у тебя за спиной прячется штурмовой отряд, то я вовсе не обязан облегчать вам задачу, отпирая дверь."
     Подумав про штурмовой отряд, он быстро оглянулся, но в комнатах было тихо. Никто не высаживал окна, никто не влетал в них в вихре стеклянных осколков, спустившись по веревкам с крыши, никто не палил по нему из снайперских винтовок...
     Он снова посмотрел в глазок. Незнакомец нерешительно топтался под дверью, явно собираясь уйти. Только теперь Слепой обратил внимание на то, что незваный гость одет только в белую рубашку со свободно распущенным галстуком и расстегнутым воротником. Теперь он узнал его: это был сосед снизу, которого Глеб пару раз мельком видел в подъезде.
     - Черт, - невнятно донеслось до Глеба сквозь дверь, - странно. Куда он подевался?
     Незажженная сигарета, торчавшая в губах визитера, подпрыгивала в такт словам, и Глеба осенило: вполне возможно, что у соседа просто-напросто кончились спички.
     Бежать в магазин только потому, что тебе нечем зажечь сигарету, ясное дело, не хочется, а день будний, в квартирах, наверное, никого нет.., а сосед сверху вроде бы ходит по квартире, и кофейком от него тянет... Его рука потянулась к барабанчику замка, но он заколебался: соседа могли заставить разыграть этот спектакль, угрожая оружием.
     "Черт бы меня побрал, - с горечью подумал он, - ну что за жизнь? Как провести черту, которая отделяет осторожность от паранойи?"
     Пока он колебался, сосед снизу пожал плечами, печально вынул сигарету изо рта и направился к лестнице. Глеб отпер дверь и выглянул на площадку, заведя правую руку за спину и положив ладонь на рукоятку пистолета.
     Услышав щелчок замка, сосед обрадованно обернулся.
     Глебу не почудилось: на нем действительно была белоснежная сорочка со свободно приспущенным галстуком, черные брюки и мягкие домашние туфли из коричневой кожи. На левой руке мягко поблескивал браслет дорогих часов, и только припухшая верхняя губа и ссадина на левой щеке несколько портили картину.
     - Здравствуйте, - сказал сосед. - А я звоню, звоню... Думал, дома никого нет.
     - Я спал, - коротко ответил Глеб, разглядывая его и не давая себе труда хотя бы притвориться приветливым.
     - Ох, извините, - огорчился сосед. - Ну и свинья же я.
     - Да что там, - немного оттаивая, отмахнулся Глеб. - Пустое. Мне все равно пора вставать. Что, спички вышли?
     - Ого, - с уважением сказал сосед и посмотрел на свою сигарету. - Вот это способности. Вы, часом, не в криминальной милиции служите?
     - Нет, - не моргнув глазом ответил Глеб. - Я вольная птица. Так принести вам спички?
     - Извините, - спохватился сосед. - В самом деле, что это я? Я ведь тоже... В общем, конечно, если вас не затруднит. Я непременно верну, как только выберусь в магазин. А то зажигалка сдохла, я сунулся на кухню, а спичек тоже нет. А в магазине сейчас обед...
     - Знакомая картина, - кивнул Глеб, впуская его в прихожую и стараясь не поворачиваться к гостю спиной. - У меня такое бывает редко, но уж если случается, то непременно посреди ночи, когда бежать уже некуда.
     - И что вы тогда делаете? - с интересом осведомился сосед. Он смотрел на Глеба, не пытаясь пялиться по сторонам, и Глебу это понравилось. Сосед вообще производил довольно приятное впечатление. "Старею, - иронически подумал Слепой, - Все подряд начинают производить на меня приятное впечатление - от полковника ФСБ до соседа по подъезду. Возлюби ближнего..."
     - Терплю, - ответил он на вопрос соседа и спиной вперед нырнул в кухню, благо та была недалеко.
     Скрывшись из вида, он первым делом переложил пистолет в карман и только потом достал из кухонного шкафчика коробок спичек.
     - Вот, - сказал он, вернувшись в прихожую и протягивая гостю спички левой рукой. Правую руку он держал в кармане, прикрывая ею торчащую наружу рукоятку пистолета.
     - Огромное вам спасибо, - поблагодарил сосед, бросив странный взгляд на правую руку хозяина. Судя по всему, у этого парня тоже был полный порядок и с дедуктивным мышлением, и с наблюдательностью.
     - Не стоит благодарности, - сказал Глеб, открывая перед ним дверь.
     Он запер дверь только после того, как внизу щелкнул замок и хлопнула дверь соседа. Теперь он наверняка знал, что квартира соседа расположена в точности под его берлогой.
     Дав себе слово в ближайшее время разузнать, кто такой этот вежливый молодой человек со следами побоев на лице и чем он зарабатывает на хлеб, Глеб посвятил два с половиной часа тщательному осмотру квартиры, начав с прихожей, где его гость некоторое время оставался один.
     Осмотр не был чересчур утомительным: прежний хозяин не слишком загромождал квартиру мебелью, и Глеб полностью поддерживал его в этом плане, так что ему не пришлось двигать шкафы и сворачивать в рулоны пыльные паласы, чтобы добраться до углов и плинтусов. Никаких "жучков" в квартире не обнаружилось, зато, сняв решетку с вентиляционной отдушины в крохотном совмещенном санузле, Глеб вытащил на свет божий пыльный, обросший мохнатой паутиной тяжелый сверток. Он отнес сверток на кухню, обтер его тряпкой и осторожно развернул.
     Под пожелтевшей газетой скрывался полиэтилен, под полиэтиленом - какая-то тряпка. Увидев на ткани желто-коричневые пятна масла, Глеб все понял. Его предшественник был запасливым парнем, и Слепой решил, что ему следует более тщательно осмотреть квартиру - здесь могло обнаружиться что-нибудь еще.
     В промасленную ветошь был завернут парабеллум, наверняка принадлежавший в свое время какому-то немецкому генералу. При всей своей грозной убойной мощи это была изящная игрушка - никелированная, с прозрачными плексигласовыми накладками на рукоятке, позволявшими видеть обойму. Правда, плексиглас изрядно потерся и почти потерял прозрачность, но, с одной стороны, и так было отлично видно, что обойма полна, а с другой - потускневший плекс ничего не стоило заново отшлифовать.
     Глеб хмыкнул, вертя в руках сверкающую безделушку девятимиллиметрового калибра. Генерал, по заказу которого была изготовлена эта вещица, явно был изрядным фанфароном с сорочьей любовью ко всему блестящему. Для работы это оружие не годилось - оно выдало бы стрелка своим сверканием даже в пасмурный день, - но в качестве сувенира его можно было оставить, тем более что способности стрелять этот сувенир, похоже, все-таки не утратил.
     Глеб перебрал и заново смазал парабеллум, думая о том, что ему давно пора позаботиться как о пополнении своего арсенала, так и об оборудовании надежного места для его хранения. Кольт в ящике письменного стола хорош для бизнесмена, пекущегося о личной безопасности, но для профессионала, зарабатывающего свой хлеб насущный стрельбой по живым мишеням, этого маловато. Ему пришло на ум испанское словечко "пистолеро", обозначающее стрелка, и он коротко усмехнулся: вот уж, действительно, в огороде бузина, а в Киеве дядька...
     Закончив профилактику и заложив парабеллум обратно в вентиляцию, он вернулся в большую комнату, сел за стол и вскрыл принесенный полковником Малаховым конверт из плотной коричневой бумаги. Полковник оставил пакет на столе без каких бы то ни было комментариев, кроме короткого: "Ознакомься", и теперь, покончив с тем, что можно было с некоторой натяжкой назвать домашними хлопотами, Слепой приступил к процедуре ознакомления.
     В конверте оказались две распечатанных на принтере странички с текстом и несколько фотографий. Бегло просмотрев снимки, на которых был изображен представительный пожилой мужчина с располагающей внешностью рубахи-парня. Слепой отложил их в сторону и стал читать.
     Он перечитал текст дважды, чтобы ненароком не упустить чего-нибудь важного, и снова вернулся к фотографиям.
     Теперь лицо на снимках казалось фальшивым, как неумело слепленная из папье-маше карнавальная маска, а глаза, с веселым прищуром смотревшие сквозь прорези этой маски, напоминали органы зрения доисторической плотоядной рептилии, каким-то чудом пережившей целые геологические эпохи и добравшейся до наших дней. Глебу не впервой было видеть такие глаза, и между делом он подумал, что, несмотря на все его усилия и усилия десятков и сотен таких, как он, людей с подобным взглядом становится все больше с каждым годом.
     Он провел за столом еще час, пытаясь отыскать в недрах компьютерной памяти что-нибудь касающееся изображенного на фотографиях человека. Так ничего и не найдя, он сварил кофе, выпил его, оделся и вышел из квартиры. Спускаясь по лестнице, он столкнулся с поднимавшимся ему навстречу человеком в черном кашемировом пальто и белом шарфе. Разглядеть черты его лица было трудновато из-за пластыря, облепившего его вдоль и поперек, но глаза резанули Глеба чем-то очень знакомым. Только дойдя до первого этажа, Слепой понял: человек с заклеенным пластырем лицом смотрел так же, как смотрит переваривающий пищу в липкой прибрежной тине аллигатор.

Глава 6

     - Как здоровье? - без тени любопытства поинтересовался Одинаковый, привольно раскидываясь на диване и оправляя под собой полы своего драгоценного пальто.
     - Могло быть хуже, - ответил Активист, стоя перед ним с засунутыми в карманы руками. Правая рука лежала на рукояти снятого с предохранителя "вальтера", и Виктор боролся с почти непреодолимым искушением выпалить в ненавистную харю прямо сквозь карман. Поймав себя на этом желании, он мысленно покачал головой: ему еще ни разу не приходилось стрелять в людей, но за последние несколько дней он, похоже, проделал этот длинный путь внутри себя, даже не заметив этого. Сейчас он был готов пристрелить Одинакового не моргнув глазом, и его останавливало только то, что этот поступок лишь ухудшил бы его и без того аховое положение.
     Он уже знал, что у близнецов все-таки есть имена:
     Олег и Иван. После имевшего место на берегу реки стаканоприкладства их стало довольно просто отличить друг от друга: Ивану наложили на физиономию четыре шва, и он был вынужден ходить с заклеенной пластырем мордой, напоминая не то египетскую мумию, не то человека, пытавшегося изнасиловать кошку.
     Сегодня к Активисту явился именно Иван, и, глядя на него, Виктор с удовлетворением подумал, что отныне никто и никогда не перепутает близнецов друг с другом: на лице у Ивана наверняка останутся шрамы, а Олег вряд ли пойдет на то, чтобы резать себе физиономию стеклом только для того, чтобы сохранить фамильное сходство. Таким образом ему, Виктору Шараеву, удалось хоть в чем-то изменить окружающий безумный мир и с Божьей помощью пометить шельму.
     - Могло быт