совались вначале открытыми данными  и  лишь
потом попытались выйти на закрытые разработки. Значит, я должен пойти тем же
путем".
   Когда дело  касалось  компьютерных  поисков,  Сиверов  редко  пользовался
персоналкой, стоявшей у него в углу комнаты, хотя и выходил в Интернет через
мобильный телефон. Как ни маскируйся, при желании  всегда  можно  отследить,
откуда ведутся поиски, а направленность  информации  подскажет,  что  именно
интересует человека. Сиверов старался оставлять поменьше  следов;  возможно,
именно это и позволяло ему так долго держаться на плаву.
   "Если в деле Смоленского задействованы сейчас ФСБ, ГРУ, Уголовный розыск,
то наверняка отслеживаются все  частные  запросы  по  компьютерным  сетям  с
упоминанием имени Смоленского".
   Сиверов избрал самый надежный способ сохранить инкогнито. Он спустился  в
метро и вышел на поверхность в новом районе. Долго искать ему  не  пришлось,
компьютерный клуб располагался неподалеку от станции на первом этаже  жилого
дома. Длинное,  узкое  помещение,  сплошь  заставленное  столами,  множество
мерцающих экранов. У входа за стойкой сидела миловидная девушка, на голове у
нее покоились огромные наушники. Она в такт  музыке  барабанила  ногтями  по
пластику стола.
   Глеб облокотился на стойку и,  сдвинув  солнцезащитные  очки  на  лоб,  с
улыбкой посмотрел на девушку. Та сбросила наушники на  шею  и  улыбнулась  в
ответ.
   - Свободные машины есть? - поинтересовался Глеб.
   - Целых три штуки.
   - С меня хватит и одной, Со  слов  Глеба  девушка  записала  его  данные,
естественно имеющие мало  общего  с  действительностью,  приняла  оплату  за
первый час работы и назвала номер столика, а затем вновь погрузилась  в  мир
музыки.
   Зал компьютерного клуба заполняли подростки. В каждом компьютере шла своя
жизнь. Сиверов почувствовал себя сильно отставшим  от  жизни.  Компьютерными
играми он перестал интересоваться уже лет пять  назад.  Из  колонок  неслись
душераздирающие  крики,  выстрелы,  электронная  музыка.  Игры  по  сети   -
увлекательное занятие. Подростки даже  не  смотрели  по  сторонам:  некогда,
зазеваешься - и твой герой лишится жизни.
   Глеб пробирался среди этого бедлама к  своему  компьютеру.  Тот  стоял  в
самом дальнем углу зала. Маленький стол, даже локти на  нем  не  разместишь,
разбитая клавиатура, грязный,  в  разводах,  как  стекло  окна  в  подъезде,
монитор. Впритык к столику стоял второй. За компьютером сидела  женщина  лет
тридцати. Она испуганно глянула на Сиверова и торопливо повернула монитор  в
сторону.
   - Извините, если помешал, - Глеб занял свое место.
   Пока загружался интернетовский поисковик, Сиверов краем глаза  следил  за
женщиной, чисто из спортивного интереса пытаясь понять,  что  привело  ее  в
компьютерный клуб, не игра же в  стрелялки  по  сети?  По  смущению  соседки
Сиверов почти сразу определил: женщине стыдно, она боится быть узнанной.
   "Конечно!,  -  усмехнулся  Сиверов,  -  времена  писем  на  почтамт   "до
востребования" ушли безвозвратно, теперь  с  любовниками  переписываются  по
сети. Вот почему она повернула монитор: чтобы я не мог прочесть текст".
   - Я не любопытен и не навязчив, - сказал Сиверов, - но столы здесь  стоят
так близко, что  поневоле  вторгаешься  в  чужую  жизнь.  Это  как  ехать  в
общественном транспорте - поневоле вместе.
   Женщина кисло улыбнулась:
   - Вы совсем мне не мешаете.
   - Удачи вам и устойчивой связи.
   Глеб ввел в окно для поиска слова  "Смоленский,  вирусология"  и  включил
поиск. Ссылок оказалось так много, что они не уместились на одной  странице.
Сиверов просматривал названия сайтов. В основном  шли  ссылки  на  программы
медицинских  университетов,  национальных  академий   наук.   Что   касается
последних лет, то  Смоленский  в  основном  выступал  в  прессе  в  связи  с
программой уничтожения химического оружия. К  удивлению  Глеба,  в  сети  не
нашлось ни  одной  полной  работы  академика  Смоленского,  лишь  ссылки  на
названия и короткие цитаты из научных работ.
   Наконец  отыскался  персональный  сайт  самого  Смоленского.   Фотография
оказалась той же самой, что и принесенная Потапчуком.
   "Да, ребята из  ФСБ  не  утруждают  себя  лишними  поисками",  -  подумал
Сиверов.
   Короткая  биография,  читая  которую  и  последний  дурак   поймет,   что
Смоленский занимался закрытыми разработками. Сайт давно  не  обновлялся,  по
нему выходило, что Смоленский еще жив,  участвует  в  программе  уничтожения
химического оружия.
   "А вот и то, что мне надо",  -  Глеб  загрузил  список  работ  профессора
Смоленского.
   Соседка Сиверова  сидела,  вплотную  приблизившись  к  монитору,  и,  как
отличница в классе, прикрывала написанное ладошкой, чтобы сосед по парте  не
мог прочесть его.
   "Боже мой, - подумал Глеб, - все-таки в  каждом  из  нас  живет  ребенок.
Солидная женщина, замужем, спроси у  нее,  чего  ей  не  хватает?  Наверное,
остроты ощущений. Как и мне, впрочем..."
   - Я бы хотел распечатать список.
   - Что? - очнулась девушка за стойкой и неохотно сбросила наушники.
   - Хочу список распечатать. С такими просьбами к администратору обращались
не часто.
   - Сейчас попробуем.
   Ожил, защелкал принтер, и вскоре Глеб уже держал в  руках  три  странички
убористого текста.
   - Счастливо оставаться, - бросил Сиверов и вышел на улицу.
   И вновь: тоннели, перестук колес вагонов метро, людные улицы центра. Глеб
перелопатил  огромные  стеллажи  в  четырех  самых  крупных  букинистических
магазинах и -  ни  одной  находки.  В  книжные  магазины,  торгующие  новыми
книгами, Сиверов даже не  заходил.  Последний  учебник  Смоленский  издал  в
девяносто шестом году.
   Наконец, совсем уже разуверившись в том,  что  сегодня  сумеет  раздобыть
хоть одну  книжку  академика,  Сиверов  зашел  в  маленький  букинистический
магазинчик, размещавшийся в  бывшем  пивном  павильоне-стекляшке.  На  Глеба
прямо-таки дохнуло атмосферой  прошлого.  Стальные,  десятки  раз  крашенные
дешевой масляной краской стойки, толстое витринное стекло, потолок, подшитый
простеньким  пластиком,  деревянные,  видавшие   виды   стеллажи.   Половина
магазинчика  была  отведена  под  литературу   по   философии,   психологии,
этнографии и мифологии, другую  же  половину  занимали  книги  по  точным  и
естественным  наукам.  Старые,  потрепанные  тома,   сменившие   не   одного
владельца, затертые надписи, выведенные перекисью библиотечные штампы.
   Весь магазин обслуживал один человек - усатый старик  с  абсолютно  седой
шевелюрой, чем-то похожий на Эйнштейна. Он неприметно сидел в  уголке  перед
кассовым аппаратом и просматривал старую подшивку  журнала  "Радиолюбитель".
Глеб уже покончил со стеллажом,  к  верхней  полке  которого  кнопками  была
приколота вырезанная из ватмана табличка "Химия", и  перешел  к  стеллажу  с
надписью "Медицина".
   Старик вздохнул, захлопнул подшивку и, кряхтя, выбрался из-за кассы. Стал
за спиной у Глеба и сухо кашлянул в кулак.
   - Молодой человек, - обратился он к Сиверову, - что-то  ищете?  -  Старик
бегло осмотрел список  работ  доктора  Смоленского  и  отрицательно  покачал
головой:
   - Этих книг вы здесь не найдете.
   Трудно было поверить в то, что  старик  в  состоянии  удержать  в  голове
названия и фамилии авторов книг, наполнивших магазин. По  пыли,  покрывавшей
тома на верхних полках, можно было предположить: туда не  залезали  уже  год
или два.
   - Это точно, абсолютно. Я каждую книгу знаю.
   - Что ж, если вы  гарантируете,  -  Сиверов  пожал  плечами,  -  придется
воспользоваться библиотекой.
   - Вы, молодой человек, из тех, кто не любит пользоваться библиотеками,  -
выцветшие глаза старика не мигая смотрели на Сиверова.  -  Вы  предпочитаете
иметь книгу при себе. Дочка в медицинский поступила? - спросил букинист.
   - Племянница попросила.
   Старик внимательно оглядел Глеба, словно приценивался к нему,  определял,
хороший человек перед ним или плохой. Чуть заметная улыбка тронула его губы.
Сиверов ему понравился.
   - Что ж, придется помочь вам, - старик,  не  дожидаясь  согласия,  поднял
трубку старого телефона, уверенно набрал номер. - Слушай, Борис, сюда  нужен
учебник профессора Смоленского по вирусологии.
   - Как это ты не уверен, есть он у тебя или нет? Третья  полка  во  второй
секции от окна, - старик говорил так уверенно, будто видел  книжный  стеллаж
перед собой. - Смотри не убейся, твоя стремянка должна была развалиться  уже
год тому назад.
   - Нашел? Отлично, вези сюда, - старик, не  прощаясь,  повесил  трубку.  -
Если подождете с полчасика, то получите то, что  хотите.  Он  попробует  вам
втюхать книжку за двадцать долларов,  но  красная  ее  цена,  даже  учитывая
безвыходность вашего положения, -  десятка.  Кроме  вас,  он  ее  никому  не
продаст, - и старик потерял к Сиверову всякий  интерес,  вновь  забрался  за
кассу и принялся  изучать  радиосхемы  тридцатилетней  давности,  к  которым
сегодня и деталей-то не найдешь.
   Не  прошло  и  четверти  часа,  как  в  букинистический   магазин   вошел
розовощекий старик с толстой темно-синей книжкой. Продавец за  кассой  молча
указал пальцем на Сиверова и тут же вновь углубился в чтение.
   -  Вам  повезло,  -  затараторил  розовощекий.  Глеб  взял  том  в  руки.
"Смоленский  и   Горелов.   Вирусы,   вирусоподобные   формы   существования
органической материи и среды их обитания".
   - Сколько? - спросил Глеб.
   - Это лучшее, что только издавалось в Союзе  по  вирусологии,  -  закатил
глаза старик, и щеки его порозовели пуще прежнего. - Двадцать долларов.
   - Десять, - спокойно назвал свою цену Глеб. Розовощекий быстро глянул  на
букиниста, но тот сделал вид, что происходящее его не касается.
   - Пятнадцать.
   - Я не торгуюсь просто так, я  покупаю.  Зеленая  десятка  зашелестела  в
руках Глеба. Вид денег на некоторых людей действует  магически.  Розовощекий
глубоко вздохнул и звонко хлопнул ладонью по твердой обложке.
   - Десять так десять. Наверное, сегодня ваш день, молодой человек.
   Сиверов сунул том под  мышку  и  положил  российскую  сотню  на  кассовый
аппарат.
   - И ваши комиссионные. Старик не возражал.
   - Если понадобится  книжка,  приходите,  любая  отыщется.  Даже  если  вы
попросите прижизненное издание Шекспира, я  знаю,  у  кого  его  достать,  -
старик  приподнял  очки,  скептически  оглядел  Сиверова,   облик   которого
абсолютно не вязался с купленной книжкой. Глеб мало походил на студента  или
преподавателя вуза. - Погодите, покупка должна быть упакована.
   Старик все делал не спеша, и Глеб даже подумал:
   "Если за ним придет смерть, букинист заставит ее прождать,  как  минимум,
полдня".
   Из-под прилавка букинист извлек трубку  кичевых  обоев,  темно-красных  с
золотым тиснением.
   "Такими только стены в борделях оклеивать".
   Букинист загнул  уголки  обертки,  книжка  теперь  походила  на  огромную
конфету. Тесемкой телесного цвета, завязанной на бантик,  продавец  довершил
картину.
   - Теперь вам не стыдно и по улице пройтись, все завидовать станут.
   Глеб откланялся. Он чувствовал себя идиотом, книжка была слишком большой,
чтобы спрятать ее под  полу  куртки.  Прохожие  оборачивались:  для  коробки
конфет великовата, для торта маловата. Глеб быстро нашел выход: он сбежал  в
подземный переход и купил  букет  из  пяти  роз  в  шелестящей  целлофановой
обертке.
   - Вы для  любимой  или  жене  покупаете?  -  задала  некорректный  вопрос
торговка цветами.
   - Разве существует разница между букетами для жены и для любовницы?
   - Конечно! Если любимой, я завяжу букет красной ленточкой, а если жене  -
золотой. У вас в руках чудесный подарок, - торговка бросила  быстрый  взгляд
на упакованную книжку.
   - Вечернее платье, - усмехнулся Сиверов.
   - Все-таки жене, - она повязала на букете золотистую ленточку и завила ее
концы легкомысленными спиральками.
   Так Сиверов и пришел домой - с желтыми розами и красно-золотым  свертком.
Ирина Быстрицкая открыла ему  дверь.  На  женщине  был  передник,  на  руках
ярко-розовые резиновые перчатки, в которых Ирина  обычно  мыла  посуду.  Она
настолько привыкла получать от Глеба цветы, что  даже  не  поинтересовалась,
какой сегодня праздник, приняла букет и вопросительно взглянула на сверток.
   - Ирина, этот подарок мне самому. Это еще больше заинтересовало  женщину.
Сиверов в жизни был абсолютно неприхотлив, а  его  единственная  слабость  -
классическая музыка - лишь изредка выливалась в пару компактов  и  билеты  в
оперу.
   - По-моему, ты мне врешь, - прищурившись, произнесла Быстрицкая.
   - Конечно, это подарок для любовницы, я  пришел  и  не  застал  ее  дома,
пришлось нести к себе.  Очень  нужный  подарок,  -  Глеб  развязал  тесемку,
распаковал книжку.
   - Иногда с тобой происходят непонятные вещи, - прочитав название, сказала
Быстрицкая. - Надеюсь, ты не собираешься поступать на медицинский факультет?
   - Все, тема закрыта, - Сиверов сунул книжку под мышку и прошел в комнату.
   Стол был уже накрыт. Обычно Глеб  и  Ирина  ужинали  в  большой  комнате.
Быстрицкая любила и умела сервировать стол.
   - Ты выпьешь или еще куда-нибудь поедешь? - ее рука легла на дверцу бара.
   - Я буду пить то же, что и ты.
   - Тогда мартини.
   В последнее время у Глеба с Быстрицкой не очень-то ладилось.  Посторонний
этого не заметил бы, между интеллигентными, образованными  людьми  настоящих
ссор не происходит. В ход идут нюансы общения, то, каким  тоном  произнесена
фраза, контекст. Слова могут оставаться  прежними:  "милый",  "дорогой",  но
прозвучат они хуже, чем "дурак" или "идиот".
   - За то, что теперь ты чаще бываешь дома, - Ирина  сняла  с  края  бокала
дольку лимона и пригубила мартини. Сказанное означало, что,  по  ее  мнению,
Глеб уделяет ей мало времени.
   - Сегодня я в твоем распоряжении.
   - На большее я и не претендую.
   Легкий ужин закончился быстро. Женщина собирала со  стола,  а  Сиверов  с
книгой на коленях сидел на диване. Когда Быстрицкая вернулась из  кухни,  то
застала Глеба в той же самой позе. Он с самым серьезным видом изучал главу о
кристаллической природе вирусов. Обычно Глеб читал очень быстро, на страницу
уходило несколько секунд, пробегал глазами строчки сверху вниз и после этого
мог произнести несколько дословных цитат. Но  труд  Смоленского  и  Горелова
изобиловал латинскими словами, химическими формулами  и  прочей  дребеденью,
наткнувшись на которую  даже  натренированный  для  быстрого  чтения  взгляд
Сиверова буксовал.
   Ирина пару раз пробовала заговорить с Глебом, но тот односложно отвечал:
   - Да... Да, дорогая.., слушаю.
   Ирина обиженно замолчала. Через пять минут, увлекшийся  чтением,  Сиверов
вновь брякнул:
   - Да, я тебя по-прежнему слушаю. Незаметно для Глеба прошли четыре  часа.
Быстрицкая зевнула, ощутила, как ее клонит в сон,  хотя  было  еще  довольно
рано - одиннадцать вечера (обычно она  ложилась  после  часа),  на  цыпочках
прошла в спальню. Не раздеваясь, прилегла.  Когда  Ирина  проснулась,  то  с
ужасом обнаружила, что на часах половина четвертого. Глеба рядом  с  ней  не
было. Первой мыслью было: "Неужели он ушел?"
   Прислушалась. В квартире полная тишина. Прошла минута, и послышалось, как
перелистывается страница. Обычно сдержанная Быстрицкая выругалась про себя.
   Сиверов сидел с ровно наполовину прочитанной книгой на коленях.
   - Это так интересно? - спросила Ирина.
   - Неинтересных вещей не бывает, - не отрываясь от страницы, отвечал Глеб,
- как не бывает и неинтересных людей.
   - Она  интереснее,  чем  я?  -  Ирина  стояла,  опустив  руки  в  карманы
расстегнутого халата. Сиверов вскинул голову:
   - Который, собственно говоря, час? Почему ты еще не спишь?
   - Я жду тебя.
   - Извини, - Глеб захлопнул книгу и задвинул  ее  в  угол  дивана.  -  Как
только ты меня еще терпишь?
   - Если ты думаешь, что я тебя ревную, то напрасно. Невозможно ревновать к
вирусам.
   - Как сказать. Мне кажется, для Смоленского и Горелова нет  ничего  более
важного в жизни.
   - Кто они - Смоленский, Горелов?
   - Авторы. Один покончил жизнь самоубийством, второй здравствует. Вот я  и
пытаюсь понять, почему так произошло. Два человека,  неглупых,  талантливых,
занимались одним и тем же делом. Одного уже нет,  а  второй  вовсю  проводит
исследования.
   - Тебя удивляет, почему один из них мертв?
   - Да.
   - Наверное, его убила жена.
   - Не смешно, - Сиверов  улыбнулся,  -  хотя  некоторые  думают,  что  это
возможно. Кажется, я нашел выход.
   - Какой?
   - Пойду и спрошу у нее сам.
 
*** 
 
   Викентий Федорович Смехов, облаченный  в  шелковый  халат  цвета  луковой
шелухи, сидел в глубоком кресле  напротив  огромного  аквариума  и  созерцал
рыбок, их плавные и ленивые движения в  толще  голубоватой  воды.  Его  лицо
выражало  умиротворение,  он  покачивал  ногой,  иногда  подавался   вперед,
постукивал указательным пальцем в стекло,  и  две  золотистые  рыбы  тут  же
подплывали к стенке, тыкались в нее носами.  Их  уродливо  выпученные  глаза
отражали пожилого мужчину в золотом переливающемся халате.
   - Ну что, мои маленькие?
   Викентий Федорович услышал, как во дворе резко затормозил автомобиль.  От
визга тормозов Смехов вздрогнул. Рыбки метнулись в водоросли, замерли в них.
   - Спать людям не дают, - недовольно подумал Смехов и забарабанил пальцами
по стеклу. Рыбы в ответ дружно зашевелили плавниками. - Ко мне, сюда. Я  ваш
хозяин, в обиду не дам.
   Комов выскочил из машины и только потом сообразил, что в подъезд  попасть
не сможет: на двери дешевый кодовый замок без  переговорного  устройства.  У
самого подъезда на скамейке сидела парочка. Девушка курила, а  парень  жевал
резинку. Он с абсолютно тупым выражением лица  выдувал  розовые  пузыри.  Те
лопались, девушка молча вздрагивала, парень хохотал. У парня на  ногах  были
домашние тапочки.
   - Встать! - грозно приказал Комов, обращаясь к парню.
   Лопнул очередной пузырь, но любитель жвачки со скамейки не поднялся.
   - Я кому сказал! - прошипел Комов. - Какой здесь код?
   Парень хотел было пожать плечами, но по  выражению  лица  мужчины  понял:
шутить не стоит, больно уж зол незнакомец.
   - Два, три, семь, - сказал он и тронул девушку за локоть. - Пошли отсюда!
- прошептал он.
   Девушка  отшвырнула  недокуренную  сигарету,  та,  прочертив  в   темноте
огненную дугу, упала в траву, брызнула искрами.
   Комов дрожащими пальцами набрал код  -  ошибся.  Ползунок  замка  остался
заблокированным. Полковник зло оглянулся. Парень и девушка  неторопливо  шли
вдоль автомобильной стоянки.
   - Код? - надрывно закричал Комов.
   - Два, три, семь, - хихикнув, произнесла девушка.
   - Два, три, семь, - вдавливая кнопки, произносил Сергей Борисович.
   Щелкнул механизм блокировки. Комов дернул ручку,  и  металлическая  дверь
бесшумно открылась. На полковника ФСБ пахнуло запахом  старого  дома,  сырой
штукатурки, кошачьей мочи и  хлорки.  Комов,  скрежеща  зубами,  взбежал  по
лестнице, остановился у двери квартиры Смехова, перевел  дыхание  и  яростно
вдавил кнопку. Тонкая трель звонка завибрировала за двойной дверью. Комов не
убирал палец с кнопки.
   - Кто там? - услышал он мягкий тенор Викентия Федоровича Смехова.
   - Открывай, я.
   - Кто?
   - Открывай! - ударил кулаком в дверь Комов.
   Дверь  приоткрылась  на  несколько  сантиметров,  в  проеме  поблескивала
цепочка.
   - Сереженька! - послышался голос Смехова.
   Звякнула цепочка. Комов влетел в квартиру.  Хозяин,  не  ожидавший  столь
позднего визита, отшатнулся к стене, запахнул полы халата.
   - Что, не ждал? - выдавил из себя Комов.
   -  Нет...  Так  неожиданно,  без  звонка,  без  предупреждения...  Что-то
случилось, Сереженька?
   - Ты один? - полковник ФСБ обращался к своему бывшему учителю на "ты".
   - Проходи, проходи, дорогой, - ласково бормотал Смехов, но в  его  глазах
уже читался испуг.
   Викентий Федорович сглатывал