очке лежало несколько  фотографий  недостроенного
коттеджа. Рядом со стенами лежали плиты перекрытия, кирпич. Что  удивило
Глеба, так это размах - три автомобильных крана на строительстве  одного
здания. Их стрелы торчали на фоне синего неба, по которому плыли  белые,
похожие на пушечные взрывы, кучерявые облака.
   "Да, с размахом", - хмыкнул Глеб, разглядывая следующие фотографии.
   Там  оказались  эскизы  интерьера,   сделанные   фломастером   поверх
фотографии.  За  время  общения  с   Ириной   Глеб   поднаторсл-таки   в
архитектурном дизайне, а также  в  оформлении  интерьеров.  Слава  Богу,
всевозможных проспектов в их доме валялось полным-полно, и  чуть  ли  не
каждую неделю из почтового ящика Глеб доставал  в  коричневых  конвертах
новые проспекты, очередные журналы.
   "И когда она, -  подумал  Глеб  о  Быстрицкой,  -  все  это  успевает
просмотреть, запомнить, переварить?"
   Самое странное, ребенок пока спал крепко, словно бы и ему  дали  пару
ложек вина. Глеб отложил бумаги, постоял  над  колыбелью,  посмотрел  на
сына.
   "Спи, спи, чем больше спишь, тем быстрее растешь. И чем дольше спишь,
тем меньше хлопот родителям. Хотя ты, парень, и так что надо, хлопот  от
тебя почти никаких", - подумал Сиверов, прекрасно понимая лживость своих
мыслей.
   Да, это ему хлопот никаких, ведь все их приняла на свои плечи  Ирина.
Она и гуляет, и варит кашу, и  стирает,  в  общем,  делает  все.  Вот  и
сорвалась.
   "А я, - Глеб подумал о себе с легким презрением, -  как  посторонний.
Приду, посмотрю, поношу на руках, подброшу пару раз к потолку,  поцелую,
поглажу. Подам  палец,  ты  в  него  вцепишься,  привстанешь,  покачаешь
головой, поморгаешь своими голубыми глазенками, улыбнешься.  Вот  и  вся
моя забота. Даже кашу варить для тебя  мне  не  доверяют.  Ладно,  когда
подрастешь, я тебя приберу к рукам, наставлю на путь истинный".
   В своих отцовских чувствах Сиверов не отличался от миллионов  мужчин.
Пока ребенок маленький, он им не интересен,  а  когда  подрастет,  время
упущено, повлиять на него сложно... Как говорили в старину,  воспитывать
надо, пока поперек лавки умещаются.
   - Ну, ладно, - глядя на ребенка, тихо-тихо произнес  Глеб,  -  завтра
пойдем с тобой гулять.
   "Посажу тебя в коляску и поедем далеко-далеко, -  мысленно  обращался
он к сыну. - Доедем до ВДНХ, поговорим. Я тебе буду рассказывать  сказку
про курочку Рябу. Конечно, могу и не про курочку, могу  рассказать  тебе
пару умных легенд. И это все ерунда, когда говорят, что  маленькие  дети
ничего не понимают. Никто не знает,  что  останется  у  тебя  в  памяти,
может, легенду о хлопке одной ладонью ты вспомнишь через двадцать лет, и
она тебе пригодится. Это пока ты лежишь, сопишь и никаких снов  тебе  не
видится. Уже через год ты будешь большим парнем, и я стану  тебе  читать
серьезные книжки. Будем вместе слушать хорошую  музыку.  Ведь  почему  я
люблю классику? Еще когда я был маленьким, моя  мать,  а  твоя  бабушка,
играла на фортепиано. Я и сейчас, дружок,  слышу  тот  звук  и  вижу  ее
пальцы, хотя лица вспомнить не могу. Вот так-то, брат. Готовься,  завтра
в любую погоду  пойдем  на  улицу  и  будем  гулять  три  часа.  Возьмем
бутылочку с молоком, а мама пусть отдыхает, завтра ей будет тяжело.
   Это сегодня она разошлась, а завтра ей будет плохо".
   И Глеб Сиверов вначале поправил одеяло малышу, укрыл потеплее,  затем
достал из шкафа плед и укрыл Ирину. Она что-то пробормотала.
   - Спи, спи, -  прошептал  Глеб  и  отправился  на  кухню  подогревать
молоко. - Хоть так я поучаствую в твоем воспитании.
   Но разогреть молоко он не успел - появилась заспанная Ирина.
   - Ребенка надо кормить.
   - А я что делаю? - сказал Глеб.
   - Ты сделаешь еще что-нибудь не так, а потом я себе этого не прощу.
   - Что ж, пожалуйста, - Глеб уступил  место  у  плиты  над  маленькими
кастрюльками.
   Ирина разогрела молоко и тут  же  заспешила  в  гостиную.  Она  сняла
портфель  со  стола  и  посмотрела  на  Глеба.  Тот  напустил  на   себя
безразличный вид. Портфель исчез в платяном шкафу.
   - Пойду будить, пусть поест. И так режим на десять минут сбил.
   Глеб почувствовал себя виноватым, будто это именно из-за него ребенок
поест на десять минут позже. А что там в его организме,  какие  процессы
там идут, Глебу было непонятно. Уже через пару  минут  Сиверов  услышал,
как Ирина ласково разговаривает с ребенком и как тот сосет соску, громко
причмокивая.
   "Сплошная идиллия, какое-то святое семейство!"
   Итак, у Глеба появилось дело: с утра погулять  с  ребенком,  а  после
обеда он направится на  мансарду  и  там  займется  тем,  чем  следовало
заняться - таинственным Галкиным  Сергеем  Львовичем.  Но,  естественно,
Ирина Быстрицкая об этом знать ничего не будет. И Клара тоже.
 
Глава 3 
 
   Пятница для Светланы Жильцовой выдалась исключительно хлопотной, хотя
все хлопоты и были приятными, в  отличие  от  того,  чем  ей  предстояло
заняться в субботу. В пятницу утром,  созвонившись,  она  отправилась  в
турагентство, где истратила час своего драгоценного времени на то, чтобы
уладить все формальности и получить на руки паспорт с визой и  авиабилет
на перелет Москва-Париж. Вернувшись домой, Светлана  еще  раз  тщательно
перебрала свой чемодан, забраковывая одну вещь за другой.
   "Нет, это я не возьму, в таком дерьме в Париже  уже  не  ходят.  А  я
должна быть хоть и  не  очень  приметной,  но  одетой  со  вкусом,  ведь
средства-то мне позволяют.
   Хотя на фиг мне все это барахло? - и она, подняв  чемодан,  вывернула
все его содержимое на диван. - А может вообще обойтись спортивной сумкой
и все нужное купить там? Денег у меня хватит..."
   Ей удалось - за  определенную  мзду,  разумеется,  -  договориться  в
турагентстве, что ей продадут билет только в один конец, а второй  будет
с открытой датой вылета, и она сможет им воспользоваться в любой удобный
для нее день. Ее не расспрашивали,  зачем  ей  это  надо,  просто  пошли
навстречу. Конечно, пришлось переплатить, ведь летела она туда чартером,
а назад предстояло возвращаться регулярным рейсом Париж-Москва.
   Все вроде бы складывалось как нельзя лучше. Сложив чемодан, она пошла
на почту и оплатила все счета, которые скопились  в  почтовом  ящике,  а
потом в сберкассе заплатила за квартиру и коммунальные услуги  на  месяц
вперед, понимая, что в Париже, скорее всего, пробудет не меньше  месяца.
Она вернется тогда, когда схлынет первая волна поисков, хотя в том,  что
она  сработает  безупречно,  не  оставив  никаких  улик,   Светлана   не
сомневалась. Дело было не первым и, как она рассчитывала, не последним.
   Жильцова понимала, что работать в одиночку  намного  сложнее,  чем  с
напарником, но, с другой стороны,  в  этом  были  и  свои  преимущества:
всегда лучше рассчитывать только на себя.  Да  и  деньгами  делиться  не
приходится, все остается ей.
   Напарник у нее до поры до времени  был,  причем  такой,  что  она  не
променяла бы его ни на кого другого.
   Они работали вместе целый год. Но уже прошел одиннадцатый месяц,  как
его не стало. Вспоминать о  том  случае,  единственном  неудачном  в  ее
работе киллера, Светлана не  любила.  Начнешь  восстанавливать  картину,
анализировать, и сразу пропадает уверенность в собственных силах.
   А что если опять случится прокол, как тогда, в подъезде  Кутузовского
проспекта?
   Жильцова почти не расставалась  со  своим  напарником  и  любовником,
которого звали Вадим - они были  знакомы  еще  со  студенческой  скамьи,
вместе  учились  в  институте  физкультуры.  Они  любили   друг   друга,
собирались пожениться... Почти год назад, в подъезде дома на Кутузовском
проспекте  и  случился  тот  прокол,  на  который  ни  она,  ни   Вадим,
естественно, не рассчитывали.  Казалось,  все  продумано  до  мельчайших
деталей, не учли лишь  одного:  бизнесмен,  армянин,  которого  заказали
конкуренты, появится не с одним телохранителем, а с двумя.
   Не предвидели они и того, что бизнесмен,  человек  осторожный  и  уже
напуганный, опасаясь покушения, окажется в бронежилете,  незаметном  под
пальто, а в кармане у него заряженный пистолет. Все  дела  с  заказчиком
вел Вадим, о своей невесте-напарнице никому не говорил, и вообще  никого
не посвящал в свою "кухню". Он, например, никогда и не называл заказчику
точной даты, на которую запланировал убийство,  называл  только  отрезок
времени - выполню заказ за неделю, за десять дней или за месяц. Этого же
правила старалась придерживаться теперь и Светлана, правда,  без  Вадима
было тяжело, некому было подстраховать.
   Хотя в тот раз и страховка не помогла. Светлана наблюдала на улице и,
когда машина бизнесмена остановилась у самого подъезда  и  первым  вошел
телохранитель, передала по рации:
   - Охранник входит.
   Вадим уже стоял на верхнем этаже в кабинке лифта,  придерживая  ногой
раскрытые створки. Из-за  зеркальных  тонированных  стекол  Светлана  не
могла видеть, все ли вышли из салона. Она  лишь  отметила,  что  армянин
выбрался из шестисотого "Мерседеса", и не сразу увидела, как  следом  за
ним с переднего сиденья соскочил еще один приземистый охранник в  черном
берете.
   Светлана заметила его только тогда, когда тот поднялся на  крыльцо  и
уже входил в подъезд.
   - Охранников двое! - крикнула она по рации.
   Но Вадим не ответил: он уже спускался в  лифте  на  площадку  первого
этажа, с пистолетом наготове, ожидая, когда створки разъедутся,  увидеть
перед собой двух противников.  Как  потом  поняла  Светлана,  с  первого
выстрела он уложил охранника, стоявшего прямо у лифта. Армянин-бизнесмен
бросился назад на улицу.
   Вадим дважды выстрелил ему вдогонку, но тут же выстрелили и в него  -
тот низкорослый коротышка. Вадим, падая на  пол  лифта  с  простреленной
грудью, все же успел нажать курок своей "беретты" и всадить пулю  в  лоб
второму охраннику. Бизнесмен тоже успел выхватить оружие и  выстрелил  в
самый последний момент, когда створки двери уже сходились. У Вадима  был
пистолет  с  глушителем.  Охранники  же  и  сам  бизнесмен  пользовались
обыкновенными пистолетами системы Макарова, их выстрелы были  слышны  на
весь двор.
   Последним прозвучал выстрел из пистолета Макарова.
   "Неужели его убили?" - выскочив из автомобиля, в котором она  сидела,
Светлана бросилась к подъезду.
   В дверях она нос к носу столкнулась с вооруженным армянином. Тот чуть
было с испуга не выстрелил, но, увидев перед собой женщину, промедлил, и
это промедление стоило ему жизни. Светлана  дважды  выстрелила  в  упор,
бизнесмена отбросило к стене. Только тогда она сообразила,  что  на  нем
бронежилет, и что сейчас он может выстрелить в нее. Реакция  не  подвела
Жильцову, она дважды выстрелила в лицо: одна пуля вошла в глаз, вторая в
висок над самым ухом. Бизнесмен был мертв.
   В полумраке подъезда мерцал красный огонек на панели лифтовой  шахты.
И Светлана догадалась, что лифт с Вадимом где-то  наверху.  Но  шум  был
поднят изрядный, надо было убираться поскорее, промедление могло  стоить
ей свободы.
   Она выскочила из подъезда и, уже садясь в машину, запуская двигатель,
несколько раз попыталась связаться с  Вадимом  по  рации.  Ответом  была
тишина.
   "Да черт подери, что там такое?! Будьте вы все неладны!"
   На угнанной со стоянки белой "девятке" Жильцова покинула несчастливый
двор. И лишь на следующий  день  ей  стало  известно  о  гибели  Вадима,
который скончался в кабине лифта, застрявшей на  седьмом  этаже.  Смерть
бизнесмена-армянина и  двух  его  телохранителей  новостью  для  нее  не
являлась.
   Вадим  перед  делом  успел  получить  лишь  аванс  -  двадцать  тысяч
долларов.  О  существовании  Светланы  никто  не  знал.   Понимая,   что
раскрыться - значит нарваться на неприятности, она даже не стала  искать
заказчика для того, чтобы потребовать всю причитающуюся сумму.
   После гибели любимого Светлана решила  больше  в  подобных  делах  не
участвовать.  Но  благие  намерения  молодой   женщины   остались   лишь
намерениями. Она уже привыкла жить ни в чем себе не отказывая, и как  ни
старалась ограничивать себя в тратах, это ей практически не удавалось, и
деньги текли, как сухой песок сквозь пальцы. Вскоре ей стало  ясно:  еще
месяц-два, и она окажется на мели. Вот тогда она и решила, что  все-таки
деньги, заработанные Вадимом и ею, - а ведь это  она  лично  пристрелила
бизнесмена-армянина - должна получить сполна.
   Она отыскала заказчика, переговорила с ним. Ничего хорошего из  этого
не получилось: заказчик попросту послал ее, сказав, что не  знает  ни  о
каком армянине и с Вадимом  Васильевым  не  знаком.  А  если  она  будет
продолжать настаивать, то он обратится в ФСБ.
   - И там с тобой, крошка, так поговорят, что никаких денег не захочешь
и даже забудешь свою фамилию, - добавил он, мерзко хохотнув.
   - Ну, что ж, воля ваша, - сказала Светлана, - на нет и суда нет..
   Она даже не стала пугать,  не  стала  сотрясать  воздух  угрозами,  а
просто удалилась, понимая, что если человек открыто пугает, то навряд ли
применит силу. Она ушла. А через две недели  на  обочине  Волоколамского
шоссе в кювете, в грязной траве  гаишники  обнаружили  труп.  Автомобиль
бизнесмена нашли метрах в четырехстах  от  мертвого  хозяина,  в  густом
кустарнике.
   Следователю было непонятно, как он там оказался, не по воздуху же его
туда забросили? И как так  получилось,  что  труп  владельца  автомобиля
находился метрах в четырехстах от машины? Портфель, с которым  бизнесмен
покинул свой офис и в котором,  как  потом  выяснилось,  лежала  крупная
сумма денег, исчез бесследно. Исчезли так же дорогие  часы  и  перстень.
Убит бизнесмен, как выяснили криминалисты из МУРа, был  с  довольно-таки
приличного расстояния - метров с двадцати, причем не из винтовки,  а  из
пистолета. Вот это наводило на определенные размышления. Было ясно,  что
убийца - профессионал, прекрасно стреляющий из пистолета. Следователь не
сомневался в том, что убийство заказное, но так и не  ухватил  ни  одной
ниточки. Дело осталось нераскрытым...
 
*** 
 
   Недели  оказалось  вполне  достаточно  для   того,   чтобы   Светлана
разработала жесткий сценарий, по  которому  она  собиралась  действовать
против, в общем-то, глубоко  безразличного  ей  Кленова.  Но  одно  дело
разработать, а совсем другое  дело  -  реализовать.  Ведь  жизнь  всегда
подкидывает всевозможные сюрпризы.
   Не был исключением и этот день. Во-первых, на улицах как  назло  было
полно машин,  и  Светлана,  сидя  за  рулем,  нервничала,  уже  начинала
волноваться, что может  опоздать,  и  тогда  реализацию  плана  придется
отложить еще на неделю, что  ее  совсем  не  устраивало.  Лицо  Светланы
оставалось бесстрастным, но когда  ее  новый  "Фольксваген"  застрял  на
перекрестке, она прикусила нижнюю губу и сжала руль  так,  что  костяшки
пальцев побелели.
   Впереди маячила длинная  череда  машин,  ожидающих,  когда  загорится
стрелка, разрешающая поворот направо. Стрелка вспыхивала уже дважды,  но
машины ползли как караван тяжело груженых верблюдов.
   - Уроды! - ругнулась Светлана и,  резко  вывернув  руль,  выехала  из
потока на встречную полосу,  а  затем,  едва  вспыхнула  стрелка,  резко
повернула руль направо, подрезая троллейбус.
   Вот здесь и случилась  неприятность.  Гаишник  возник  словно  из-под
земли,  она  видела,  что  еще  несколько  секунд   назад,   когда   она
выворачивала руль, на обочине  никого  не  было,  лишь  торчал  одинокий
рекламный щит. А тут - здрасьте, стоит мент, свистит и зло  машет  своей
полосатой палкой,  дескать,  поворачивай,  подъезжай  ко  мне.  Светлана
выругалась, вздохнула и подъехала к обочине,  упершись  правым  передним
колесом в бордюр. Она не спешила выходить, лишь открыла  правую  дверцу,
чтобы инспектор мог ее хорошенько рассмотреть. А гаишник не спешил к ней
подходить, чувствуя свою власть.
   Наконец он догадался, что если женщина не  вышла  из  машины,  значит
что-то там не в порядке, сделал несколько шагов, вяло  приложил  руку  к
фуражке, назвал свою фамилию и звание.  Лишь  после  этого,  нагнувшись,
заглянул в салон. Увидел он такое, что  черные  редкие  брови  сложились
домиком на середине лба. Женщина в сером  плаще  сидела,  почти  касаясь
животом руля, по щекам ее бежали  слезы,  губы  были  искусаны  почти  в
кровь, глаза моргали, руки судорожно сжимали баранку.
   - Ваши документы, - по инерции бросил сержант и осекся.  -  Вам  что,
плохо? - он не смотрел на лицо женщины, его взгляд  прилип  к  огромному
животу, который еле вмещался в зазор между баранкой и спинкой сиденья.
   - Мне плохо, - выдавила из себя Светлана каким-то осипшим  бесцветным
голосом. - Вот только вы свистнули, я испугалась и началось...
   - Что началось? - гаишник заморгал бесцветными ресницами, которые так
не вязались с  черными  бровями,  присел  на  корточки  и  действительно
увидел, как живот под плащом подрагивает.
   - Видите? Видите? - прохрипела Светлана. - Он шевелится!
   - Да уж...
   Сержант на своем веку навидался всяких штучек,  знал  все  уловки,  к
которым  прибегают  и  мужчины,  и  женщины,  когда   их   останавливает
инспектор, и провести этого сержанта было почти невозможно.  Но  тут  уж
испугался даже он.
   "Черт подери, эта дуреха прямо здесь родить может!
   Тогда возни будет... А что если я ее и на самом деле напугал?"
   - Какого черта за руль села!
   - А что, мне троллейбусом к врачу ехать? -  выдавила  из  себя,  цедя
каждый звук, Светлана.
   - Это точно, с таким брюхом  в  троллейбусе  не  поедешь,  -  хмыкнул
сержант многозначительно и в растерянности оглянулся по сторонам, словно
бы ища помощи. - Послушайте, может, мне вас подкинуть  куда-нибудь,  или
"Скорую" вызвать по рации?
   - Не надо, сама доберусь. Не  бросать  же  машину  па  улице.  Только
что-то он расходился, как ненормальный. Весь в отца, у  него  и  папашка
такой же! - она большим пальцем прикоснулась к животу и тут же  ойкнула,
словно от нестерпимой боли.
   - А ты, это.., доедешь сама? Может, все-таки...
   - Доеду, доеду, вот только пару минут посижу, воздуха свежего  глотну
и тогда.., все нормально.
   Спасибо за заботу, сержант, извините, что правила нарушила. Если бы я
на повороте еще немного постояла, то уже не тронулась  бы,  пришлось  бы
вам меня вытаскивать. А так отпускает уже, видите... - она положила руку
на переключатель скоростей и посмотрела прямо в глаза сержанта.  Тот  не
возражал. - Спасибо вам большое!
   Светлана хотела потянуться, чтобы закрыть дверь, но  сержант  замахал
рукой:
   - Сиди, сиди, дуреха! А то еще как наклонишься...
   А про себя подумал:
   "...а ребенок как полезет, вот делов-то будет! Ребята потом  засмеют,
скажут,  повитухой  стал.  Говорят,  в  Америке  полицейских  учат  роды
принимать... Вот умора-то!"
   Красный как свекла сержант заботливо закрыл дверь,  обошел  машину  и
тут же зло махнул  жезлом,  показывая  серебристой  "Тойоте",  чтобы  та
немедленно стала рядом с  ним.  А  затем,  пока  "Тойота"  подъезжала  к
тротуару, подошел и сказал в приоткрытое окно:
   - Осторожнее езжай.
   - Спасибо, дорогой, спасибо,  -  Светлана  отпустила  сцепление  и  с
облегчением вздохнула, точно на самом деле схватки у нее кончились.
   "Фольксваген" тронулся с места, набирая скорость.
   Она еще видела в зеркальце, с  каким  злым  лицом  сержант  отчитывал
водителя "Тойоты" за такой  же  самый  маневр,  который  совсем  недавно
совершила она  сама.  Улыбка  появилась  па  лице  Светланы,  когда  она
увидела, как гаишник изымает права у незадачливого водителя.
   "Где же он прятался?"
   И  только  сейчас  Жильцова  поподробнее  рассмотрела  рекламный  щит
"Путешествие в Америку с LM", поставленный на самой обочине. На щите был
изображен городской пейзаж, который практически растворялся среди домов,
людей и машин.
   "Хитер инспектор, - подумала она, - чистый хамелеон. Небось, стоял на
фоне щита, на котором люди изображены  в