з
пачки сигарету, щелкнула зажигалкой, и вдруг ужас сковал ее:
отворилась балконная дверь, качнулась занавеска, а вслед  за
ней качнулся язычок пламени над зажигалкой. Спокойно, словно
он  давно  находился  в  квартире и  лишь  вышел  на  балкон
покурить, в гостиную зашел Сиверов. Женщина стояла с горящей
зажигалкой, как стоят со свечкой в церкви.
      -  Извините,  что не предупредил. Но  вы  бы  вряд  ли
открыли дверь.
     - Что вам надо? Я ничего не сделала!
     - Успокойтесь. Это не я убил Данилова.., и не Ленский.
     - Уйдите, слышите! - истерично крикнула Лия.
     Глеб приложил палец к губам:
     - Тише!
     - Вы...
     - Ленский с охраной все равно не вернется.
     Они уехали.
     - Уйдите, молю вас.
      -  Спартак Иванович, наверное, рассказывал вам ужасные
истории,  будто я взорвал машину с Даниловым и  теперь  хочу
убить вас.
      Женщина  кивнула. Глеб задул зажигалку в ее руке.  Лия
почувствовала, что у нее не осталось сил стоять, и  медленно
опустилась в кресло.
      -  Я  вам  попробую объяснить, что случилось на  самом
деле.  Вы вправе поверить мне или посчитать, будто я вру.  В
любом случае я уйду, не причинив вам вреда.
     - Мне нужно выйти, на минутку. Можно?
      -  Вы  у  себя дома, - усмехнулся Глеб, -  но  мне  не
хотелось бы, чтобы вы совершили еще одну ошибку в отношениях
с Ленским. Вы тоже вправе считать, что я вас обманываю.
      -  Кажется, я вновь вам доверяю. Лия бросила  на  стол
незажженную  сигарету  и вышла в коридор.  Глеб  внимательно
следил за каждым ее движением, но вслед за ней не пошел.

                             ***

      Ленский,  вернувшийся от Лии, уже около  часа  пытался
расслабиться,   чтобы  хоть  как-то  восстановить   силы   к
завтрашнему  дню. За целый день Прохоров  так  ничего  и  не
добился.
      -  Вас,  Спартак Иванович, - вошел охранник с  сотовым
телефоном в руке.
     - Кто?
     - Лия.
      "Неужели она так расчувствовалась, что решила пожелать
мне  спокойной ночи?" - подумал Ленский и приложил трубку  к
уху.
     - Слушаю тебя.
      И тут же быстрый шепот женщины заставил его вскочить с
кровати.
      -  Он  у меня, - шептала Лия. - Залез в квартиру через
балкон.
     - Ты говоришь при нем?
      -  Нет,  я вышла в туалет. Он не знает, что у  меня  с
собой  сотовая трубка. Присылай скорее своих людей. Я боюсь!
Все, не могу больше говорить - рискую.
     Спартак напоследок услышал, как шумит вода в унитазе, и
связь  прервалась. Ленский выбежал из спальни и  нос  в  нос
столкнулся с охранником.
      -  Прохоров!  Быстро! Он у Лии.  Мчитесь,  летите,  вы
должны его захватить!
     - По машинам! В Москву! - кричал Прохоров.
      Лишь садясь в джип, он сообразил, что оставил дом  без
прикрытия.
     - Двоим остаться! - крикнул он двум молодым охранникам,
в нерешительности стоявшим возле автомобиля.
     Два джипа понеслись по узкой, хорошо заасфальтированной
дороге к шоссе.
     Ленский перекидывал из ладони в ладонь трубку телефона,
словно  та  была  горячей и жгла ему руки. "Кажется,  теперь
удача  на  моей стороне! Умных женщин обманывать  нельзя.  С
ними лучше жить в мире".
     Олигарх вернулся в спальню.
      Глеб  Сиверов наблюдал за суетой во дворе  загородного
дома,  укрывшись  за живой изгородью. Он  проводил  взглядом
машины,  уносившиеся на бешеной скорости к Москве  и,  когда
затих шум моторов, подошел к ограде. Он приставил к высокому
кирпичному  забору  загодя  принесенную  лестницу,   которую
позаимствовал  на  соседних дачах, и спокойно  взобрался  на
четырехметровую  высоту.  Там  он  осмотрелся  -  ни   камер
слежения, ни фотоэлементов. Телекамеры располагались у ворот
и  над  входом  в  дом. Сиверов спрыгнул  на  мягкую  землю,
подобрался к углу дома и затаился.
      Внутри  здания  практически не чувствовалось  никакого
движения.  Охранники расположились в креслах  неподалеку  от
входной двери, Ленский же отдыхал в спальне.
      О том, что в доме всего двое охранников, Сиверов знал.
Прохоров   выдал   себя  с  головой  перед  самым   отъездом
опрометчиво  брошенной впопыхах фразой. Уже который  раз  он
попадался, поддавшись азарту погони.
      Глеб приложил ладони ко рту и протяжно завыл так,  как
воет пес на полную Луну. Терпения Ленского хватило ровно  на
сорок секунд. Он выскочил из спальни и крикнул охраннику:
      -  Какого хрена возле моего дома воет собака?! Кто пса
притащил?  Мало того, что воет, так у меня еще  аллергия  на
шерсть.
     Оба охранника вскочили с кресел. Ленский хлопнул дверью
спальни  и с отвращением прислушался к протяжному  вою  пса.
"Как на похоронах воет", - подумал он.
      Молодые охранники переглянулись и улыбнулись. Один  из
них взял газовый пистолет, второй тут же остановил его:
      -  Ты  что,  не  знаешь,  на собак  и  пьяных  газ  не
действует, только разозлишь.
     - Что же тогда?
      - Электрошоке?, классная штука, сунешь в нос, и пес  с
копыт долой.
     - А как за руку хватит?
      -  Возьми длинный электрошоке?, с дубинкой.  Для  того
чтобы   справиться  с  бродячей  собакой,  пробравшейся   на
участок, больших сил не требовалось. Один охранник остался в
доме,  другой, вооружившись дубинкой с электрошокером, вышел
на крыльцо. Пес выл за углом.
     - Я тебе сейчас задам.
      Охранник, крадучись, боясь спугнуть собаку,  двинулся,
прижимаясь спиной к стене. Шокер он держал наготове. Вой  не
прекращался, наоборот, как показалось молодому  парню,  стал
душераздирающим. Ему даже захотелось перекреститься.
      Глеб  чувствовал приближение противника,  изготовился.
Охранник  резко  выскочил из-за угла  и  ткнул  перед  собой
дубинку,  на  конце которой полыхнул электроразряд.  Сиверов
/%`%e"  b(+ его руку, дернул на себя. Охранник упал лицом  в
густую траву, так и не поняв, как это пес умудрился схватить
его  лапами  за  руку. Встать Глеб ему  не  позволил.  Ткнул
электрошокер  в  шею  и дал два коротких разряда.  Наручники
оказались у охранника на ремне. Один браслет защелкнулся  на
лодыжке, второй - на кране для поливки газона. Глеб забрал у
охранника пистолет и абсолютно спокойно зашагал к дому.
      Он  открыл дверь, и, когда второй охранник повернулся,
чтобы  узнать,  что  именно сделал коллега  с  псом,  разряд
электрошокера  пришелся тому прямо на грудь.  И  вновь  Глеб
пристегнул молодого охранника к трубе отопления.
      Ленский  наконец  отнял подушку от  уха.  Собачий  вой
прекратился. "Если Прохоров поймает долбанного агента, я его
сам допрошу, лично, с пристрастием".
       Дверь  в  спальню  тихо  отворилась.  Ленский  лениво
перевернулся с боку на бок. Свет в комнате был погашен, зато
горел  в гостиной. Спартак Иванович увидел в дверном  проеме
силуэт  мужчины  с пистолетом в руке. То,  что  это  не  его
человек, Ленский сообразил мгновенно и потянулся к тумбочке,
в выдвижном ящике которой лежал заряженный пистолет.
      -  Руки,  - тихо произнес мужчина. От этого  короткого
слова  внутри  у  олигарха  все  похолодело.  Его  буквально
парализовал страх. Сердце билось где-то около горла.
      Глеб  оставил дверь открытой, обошел большую  кровать,
сам выдвинул ящик и, разрядив пистолет, бросил его хозяину.
      -  Добрый вечер, Спартак Иванович, - холодно  произнес
он.
      -  Добрый, - заикаясь, отозвался олигарх и прижался  к
спинке кровати, прикрываясь подушкой.
       -   Если   в  детстве  вам  рассказывали,  что   пуля
заворачивается в перья и ее полет можно остановить подушкой,
то вы зря этому поверили. Профессионалы стреляют в голову, а
не в грудь или живот. Но это так, к слову.
     Ленский сообразил, кто перед ним.
     - Лия - сука, - пробормотал он.
      -  Зря  вы  на  умную женщину клевещете.  И  тут  Глеб
абсолютно  неожиданно для Ленского разрядил  свой  пистолет,
сделал   это  демонстративно,  так,  чтобы  у  Ленского   не
оставалось  никаких  сомнений в том, что  магазин  пистолета
пуст.  Положив  оружие на край кровати,  он  бросил  на  пол
электрошоке?.  Ленскому и раньше в страшных снах  мерещилась
эта встреча. Она представлялась ему по-всякому, но только не
так,  как  случилось  на самом деле.  Глеб  молчал.  Ленский
наконец задышал спокойно.
      -  Вы  пришли  не за тем, чтобы убить меня,  -  сказал
олигарх.
      -  Конечно, профессионал не разговаривает  с  жертвой,
стреляет сразу и уходит.
     - Что вам надо?
      - Вы, Спартак Иванович, человек умный, хотя и попались
на мою удочку. Отгадайте с трех раз, чего я хочу.
     - А если не отгадаю? - прошептал Ленский.
      -  Тогда  я перестану вас уважать и больше никогда  не
скажу, что вы умный человек. Ленский сухо рассмеялся.
     - Можно, я включу свет?
       -   Только   не  делайте  глупостей,  ваши  охранники
нейтрализованы.
     - Надеюсь, они живы?
      -  Я  тоже  надеюсь, парни вроде бы  крепкие.  Ленский
спустил  ноги с кровати, стараясь не делать резких движений,
включил настольную лампу, абажур развернул так, чтобы  лампа
не бросала свет на Глеба.
      -  Вы предусмотрительны, Спартак Иванович. Мне в самом
деле не хотелось бы сидеть на свету.
     - Вы пришли поговорить со мной. Правильно?
     - Конечно.
      -  Я  уточню,  -  в голосе Ленского послышались  живые
нотки, - вы пришли договориться со мной.
     - Несомненно.
      - И мы с вами договоримся, - уже жизнерадостно сообщил
олигарх.
      -  Еле  сдерживаю себя, чтобы не пожать вам  руку.  Вы
действительно умный человек.
     - Что есть, то есть, - самодовольно заявил Ленский.
      Теперь  он  уже  не боялся Сиверова. Зазвонил  сотовый
телефон, лежавший на тумбочке.
      -  Я думаю, это Прохоров, - с улыбкой сообщил Глеб.  -
Как вы понимаете, меня у Лии он не застал.
     - Да уж...
      -  Посоветуйте ему продолжить поиски. Я договорился  с
одним   таксистом,  пусть  он  за  ним  погоняется,   только
предупредите, что "меня" убивать нельзя.
      -  Обижаете, - сказал Ленский, - я хоть  и  не  владею
сейчас  ситуацией,  но  правильное  решение  принять   могу.
Слушаю, - бросил он в трубку.
      -  Ушел!  -  кричал Прохоров. - Прямо  из-под  носа  с
балкона спустился.
     - Ты, твою мать, - незлобиво сказал Спартак Иванович, -
что-нибудь   по-человечески   сделать   можешь?    Я    тебе
нечеловеческие  деньги плачу. Больше, чем  директор  завода,
получаешь.
      -  Там  такси во дворе ждало, но мои ребята за ним  по
пятам идут.
      - Продолжай поиски и без живого агента не возвращайся.
Пристрелишь его - самого порешу.
      - Понял, - сказал Прохоров, сопя так сильно, словно  у
него на плечах сидел Сиверов и коленями сжимал шею.
     - Как там Лия?
     - Испугана, гад ей пистолетом угрожал. Ленский, прикрыв
трубку ладонью, хихикнул.
     - Все, иду по следу, конец связи, - по-военному доложил
Прохоров.
     Ленский бросил трубку на широкую кровать.
     - Ты что, в самом деле Лию пистолетом пугал?
      -  Она,  как  и  вы,  человек неглупый,  мы  обо  всем
Договорились, она позвонила вам через два часа  после  моего
ухода.
     - Кофе она вас угостила?
     - Непременно, кофе она хороший варит.
     - Отвратный, - сообщил Ленский.
     - На вкус и цвет товарищей нет.
      Ленский  слушал Глеба внимательно, не особо  вникая  в
детали.  Он был человеком деловым, схватывал все на  лету  и
придерживался лишь основного направления.
      -  Вы  правы,  -  наконец  пришлось  признать  ему,  -
Кривошеев  жив,  и я не удивлюсь, если Юшкевич  сообщит  мне
завтра, что я арестован, потому что миллионов двадцать может
не  дойти до государственной казны, и самое гнусное, что  ни
вы,  ни  я ничего не сможем доказать. И еще скверно то,  что
перед  арестом  мне  придется выложить  эти  самые  двадцать
миллионов,  украденные Кривошеевым.  Как  говорят  на  зоне,
веером растопырив пальцы: "За мои же сухари и я же пидар".
     Глеб рассмеялся, этой тюремной шутки он не знал, но она
пришлась как нельзя к месту.
      -  Если мы не найдем Кривошеева, то за ваши сухари вас
же и опустят.
      -  Сплюнь, - сказал Ленский. - Надеюсь, ничего, что  я
перешел на ты?
      -  Оно,  может,  и  ничего, я могу исчезнуть  в  любой
момент,  а ты, Спартак Иванович, - человек видный,  даже  на
Гибралтаре не спрячешься.
      - Все деньги.., все они проклятые. Не поверишь, но все
самые большие неприятности, случавшиеся со мной, были именно
из-за  денег, а самые счастливые годы я провел  в  должности
завлаба.  И  водка  по три шестьдесят две  была  вкусной,  и
килька  в  банках - куда вкуснее осетрины с семгой.  Что  ты
посоветуешь сделать?
      -  Самый  дельный совет, который я могу  дать,  -  это
оставить  меня в покое, и генерала Потапчука тоже, -  сказал
Глеб. - Не тратьте попусту время и силы.
      -  Я  человек немстительный, хотя неприятностей  из-за
тебя у меня уже полные карманы.
     - Не из-за меня, - уточнил Глеб, - из-за денег.
     Ленский подался вперед:
     - Согласен, послушай, переходи работать ко мне. Хочешь,
начальником охраны вместо Прохорова поставлю?
     - Спартак Иванович, ты столько заплатить не сможешь.
     И двое мужчин рассмеялись, каждый понял иронию другого.
      - Хорошо тебе, - Ленский сглотнул слюну, - заляжешь на
дно, а мне пропадать.
      -  Ты  можешь  что  угодно  рассказывать,  -  произнес
Сиверов,  -  но  судьба Кривошеева тебя мало  волнует.  Тебе
самому выплыть надо.
     Спартак Иванович с охотой согласился.
      -  К  альтруистам  и филантропам я  не  отношусь.  Мне
действительно  надо  свою  шкуру  спасать.  А  то,  что   ты
рассказал,  -  единственный козырь. Урод Кривошеев  мне  всю
жизнь испортил. Такой прокол со мной случается впервые. Лишь
бы он украл по-божески. Если же у него в мозгах закоротит  и
он сопрет неподъемную для меня сумму, я пропал.
      - Поднимай, Спартак Иванович, всех, кого можешь, всех,
кто   способен  тебя  спасти.  С  Прохоровым  через  полчаса
a"o&%hlao.  Не хочу с ним по дороге встретиться. Человек  от
злости глупостей наделать может.
     - Понимаю, ты не за себя беспокоишься, а за него.
       Глеб   преспокойно   покинул  загородную   резиденцию
Ленского.  Олигарх в халате вышел проводить  его  до  двери.
Охранник уже пришел в себя и с удивлением созерцал хозяина и
ночного гостя, мирно прощающихся в полумраке холла.
     - Второй - в кустах за углом, - сообщил Сиверов.
     Ленский махнул рукой.
       Он  вернулся  в  спальню,  взял  сотовый  телефон   и
всмотрелся  в  него, как всматриваются в чудотворную  икону,
которая  вот-вот готова замироточить. Нажатием одной клавиши
он  соединился  с Юшкевичем. Тот взял трубку  после  второго
гудка и заспанным голосом сообщил:
     - Юшкевич слушает.
     - Это Ленский.
     - Ты думаешь, я бы ответил кому-то другому?
      - Положим, президенту ответил бы. Дело государственной
важности, - сказал Ленский.
      - По телефону государственные дела не решаются, - вяло
ответил Юшкевич.
      -  Приходится пользоваться телефонным правом. Я  прямо
сейчас к тебе еду. Только пиджак надену.
      -  Галстук не забудь, - зло отозвался Юшкевич.  -  Что
стряслось, можешь сказать?
     - Могу: Кривошеев жив.
      -  Ты с ума сошел?! Его же похоронили. "Восставший  из
ада", часть третья?
      -  Хуже. Он может наши деньги... - и Ленский выругался
матом.

                          Глава 18

      Государственный человек даже в три часа ночи в постели
у  любовницы  остается  государственным  человеком,  готовым
стать  по  стойке смирно, лишь только в кармане его пиджака,
аккуратно повешенного на спинку стула или брошенного на пол,
зазвонит заветный телефон, номер которого известен единицам,
особенно когда дело касается больших денег или политики.
       И   даже   будь   он   в  стельку  пьяным,   инстинкт
самосохранения  сработает. Трубка - в  руках,  жвачка  -  за
щекой, машина - под парами у подъезда.
      Так  было  и  на этот раз. Несколько звонков  Юшкевича
испортили   людям  остаток  ночи,  но  привели  в   движение
государственную машину, словно по всей столице  враз  завыли
сирены  гражданской обороны. В спящих зданиях,  перепуганные
появлением   начальства,  вскакивали  охранники,  загорались
окна,   лифты   засновали  вверх-вниз.  Были  вызваны   даже
секретарши  для  написания бумаг. Не станет  же  генеральный
прокурор   самолично  печатать  документы!  Он  и  компьютер
включить  не  умеет,  да и не обязан уметь  это  делать.  На
всякую работу должен быть свой мастер.

                             ***

      Генерал Потапчук спал, и снилось ему, что он  сидит  в
ложе  Берлинской  оперы,  а  рядом  с  ним,  облокотясь   на
обтянутый  вишневым  бархатом парапет, наслаждается  музыкой
Вагнера  Глеб  Петрович  Сиверов - в  черном  смокинге,  при
черной  бабочке, в зеркальных черных очках на бледном  лице.
Это   Потапчук  видел  совершенно  четко.  Недавно   Сиверов
объяснял ему, что к фраку всегда надевают белую бабочку, а к
смокингу - непременно черную.
      Когда Потапчук взглянул на свои ноги, то ужаснулся: на
ногах  были  старые домашние тапки. Генерал спрятал  их  под
кресло и подумал: "Как я буду выходить? Все станут смеяться,
пальцами  показывать.  Нет, пальцами показывать  не  станут.
Здесь не Россия, не Москва. Здесь люди приличные собрались -
дипломаты,  банкиры... А вообще-то... Какого хрена  я  делаю
тут,  в  Берлине, в опере? Я и в Москве-то на  спектакли  не
хожу".
      Генерал услышал бульканье за спиной и резко обернулся.
Двое  охранников,  приставленных к  нему  в  последние  дни,
сидели на приставных стульях в глубине ложи и пили прямо  из
горлышка минералку из больших двухлитровых бутылок.  "А  эти
ребята  что  здесь  делают?  Их-то  кто  сюда  пустил?   Без
смокингов,  в одних пропитанных потом рубашках,  с  кобурами
под мышкой? Чушь какая-то!"
      Потапчук тронул Сиверова за плечо, чтобы тот объяснил,
что происходит. Глеб недовольно обернулся и приложил палец к
губам:
      -  Не мешайте слушать, Федор Филиппович. Кончится ария
Валькирии - я все объясню.
     Потапчук, увидев два собственных отражения в зеркальных
очках,  принялся  приглаживать  седые  волосы,  растрепанные
после  сна,  и..,  заворочался в кровати. Охранники,  пившие
минералку  за журнальным столиком в его московской гостиной,
обменялись взглядами.
      -  Беспокойно  спит, - сказал один из  них,  поправляя
кобуру под мышкой, - вскрикивает чего-то.
      Зазвонил  мобильный  телефон.  Охранник  взял  трубку,
представился.
      -  Буди генерала, дай ему трубку. Охранник постучал и,
не  дождавшись ответа, открыл дверь. Потапчук уже  сидел  на
кровати, приглаживая растрепанные волосы. Берлинская опера и
Глеб  Сиверов  остались  в  прерванном  сне.  Охранники   же
существовали в реальности.
      -  Товарищ  генерал, вас директор, -  шепотом  добавил
охранник,  чтобы  спросонья Потапчук не  ляпнул  чего-нибудь
лишнего.
     - Потапчук слушает.
     - Понял, так точно.
     - Конечно.
      С  победным видом Потапчук отложил трубку, быстро, по-
военному, принялся одеваться, ничего не объясняя охраннику.
     Когда он оделся и выпил стакан чая, машина уже стояла у
подъезда. В сопровождении двух охранников он спустился вниз.
     - В контору, - скомандовал он водителю.
     - В которую?
     - На Лубянку.
     Водитель был рад встрече с генералом.

                             ***

      В  шесть  утра,  как  назло, пошел  мелкий  дождь,  но
казалось,  его никто не замечает. Зонтики никто не открывал,
хотя  на  кладбище присутствовали люди солидные. Посторонних
на кладбище не пускали, вокруг него стояло оцепление.
       Могилу  Евгения  Кривошеева  вскрывали  прапорщики  с
ультрамариновыми погонами. Юшкевич угощал генерала Потапчука
кофе,  наливая его из огромного китайского термоса в дешевые
пластиковые   стаканы.  Все  присутствующие  на  эксгумации,
заметно нервничали.
     Ленский позвонил Юшкевичу: