омов  от  ее  ответа  вздрогнул  и
принялся ощупывать карманы, словно в них могла лежать зажигалка.
   И тут же он буркнул:
   - Я не курю, - Тогда извините, - девушка поднялась. Вскочил и парень.
   Комов сел на лавку. Парень с девушкой посмотрели на него, переглянулись.
   - Пойдем, - сказал парень, хватая девушку за руку. - Чего застряла?
   - Ему, наверное, плохо стало,  -  кивнув  в  сторону  Комова,  произнесла
девушка и отфутболила  пустую  пивную  банку.  Та  покатилась  по  асфальту,
подскакивая и гремя.
   Комов смотрел на  циферблат  часов.  Секундная  стрелка  делала  круг  за
кругом.
   "Еще пять минут, и ухожу. А может, мои часы идут не правильно?"  -  Комов
вытащил из кармана мобильный телефон, нажал клавишу.
   Часы шли правильно, минута в минуту, не отставая и  не  опаздывая.  Комов
спрятал телефон в карман куртки.
   - Добрый вечер, - услышал он голос, тот самый, из телефона.  -  Позволите
присесть рядом?
   Комов кивнул.
   Мужчина неторопливо расстегнул пуговицы серого пальто и  уселся  рядом  с
полковником ФСБ. Комов смотрел на него. Мужчина  отвел  взгляд,  вытащил  из
кармана пачку сигарет, небрежно закурил, забросил ногу за ногу.
   - Сергей Борисович, это я вам звонил.
   - Я не сомневаюсь в этом, - сказал Комов, глядя на руки  мужчины,  -  что
вам надо?
   - Собственно говоря, не много: у меня есть копия кассеты,  и  я  согласен
отдать ее вам вместе с оригиналом. Это вклад в дело с моей стороны.
   - Да, - произнес Комов.
   - Скажите, вы давно выезжали из Москвы?
   - Почему вас это интересует?
   - Сергей Борисович, вопросы буду задавать я, а вы - отвечать.
   - Два месяца назад, - сглатывая слюну, ответил полковник ФСБ.
   - Вы не волнуйтесь, вы сильно нервничаете. Я вас к этому не вынуждал. Где
же ваша знаменитая чекистская выдержка?
   - Кто вы? - спросил Комов.
   - Я - никто, но меня просили поговорить с вами.
   - Кто просил?
   - Вы слишком любопытны. Есть люди, которым вы интересны.
   - Кто меня снял?
   - Есть  специально  обученные  люди,  которые  этим  занимаются.  Вам  не
понравилась запись?  Ну  да,  извините,  конечно,  разве  может  кому-нибудь
понравиться вторжение в личную жизнь?
   Конкретно против вас никто ничего не имеет. Просто ваши связи пересеклись
с чужими интересами. Я бы, наверное, тоже расстроился, сними  меня  в  таком
виде, - мужчина говорил немного равнодушно.
   "Татарин, - подумал Комов, - а может, с Кавказа. Они все похожи".
   - Что вас интересует?
   - Меня лично ничего не интересует, - мужчина затянулся,  выпустил  тонкую
струйку голубого  дыма,  -  а  вот  моих  знакомых  интересует  ваш  близкий
родственник.
   - Кто? Дочь, жена?
   Мужчина коротко хохотнул и тут же прикрыл рот ладонью.
   - Нет, их интересует ваш брат.
   - Я с ним уже давно не виделся.
   - Не надо делать из меня дурака. Полгода  назад  он  приезжал  в  Москву,
гостил у вас, хотя останавливался в гостинице.
   - Ну и что из того?
   - Сергей Борисович, давайте разговаривать немного по-другому: ведь не я у
вас на  допросе,  мы  вышли  прогуляться,  пытаемся  обсудить  дело,  решить
проблему к обоюдному удовольствию. Вам нужна кассета, а моим знакомым  нужны
определенные услуги, которые может оказать ваш родной брат.
   - Это невозможно, он другой, не такой, как я, - глухо произнес Комов.
   - Тогда до  свидания,  -  мужчина  резко  поднялся,  застегнул  пуговицы,
посмотрел на Комова сверху вниз, Комов тоже вскочил.
   - Погодите! - полковник ФСБ стал бледен, его глаза  слезились,  словно  в
них попал песок. Комов рукавом куртки вытер глаза.  -  Мой  брат  -  честный
человек, он ученый. Я не имею на него влияния.
   - О его честности мы знаем, иначе бы  не  обращались  к  вам.  Зачем  нам
посредник? Мы хотим, чтобы вы с ним договорились.
   - Какие гарантии, что я  получу  кассету,  что  ее  никто  и  никогда  не
увидит?
   - Честное слово, - равнодушно  сказал  мужчина,  потер  крепкий  небритый
подбородок, Сергей Борисович даже услышал хруст щетины. - А какие вы  хотите
гарантии?
   - Не знаю. Я хочу быть уверенным.
   - Если  хотите  -  будьте.  Вы  подумайте,  Сергей  Борисович,  над  моим
предложением. Если вам нужны деньги, то и это не вопрос. Я  вам  позвоню,  -
мужчина быстро покинул сквер.
   Комов долго смотрел ему в спину, видел, как высокий мужчина перешел улицу
и потерялся, смешавшись с толпой, на противоположной стороне.
   - Ну вот, - сказал Сергей Борисович, - вот я и попал, а точнее, попался.
 
*** 
 
   Екатерина Маслицина в свои тридцать четыре года успела блестяще  защитить
кандидатскую  диссертацию.  Заведующий  лабораторией  доктор  наук   Николай
Матвеевич Горелов был доволен своей ученицей, чем мог, помогал, подсказывал,
направлял. В последние полгода с ней произошли  перемены.  Если  раньше  она
первой приходила в лабораторию и  последней  покидала  стены  института,  то
теперь это случалось не так уж и часто, но  Горелов  стремился  не  замечать
перемен в ней. Трудно разочаровываться в любимых учениках.
   Вот  уже  полгода  обычно  сосредоточенное  выражение  миловидного   лица
изменилось, Маслицина часто и счастливо улыбалась, громко хохотала. На левой
руке блестел перстень  с  бриллиантом,  одежда  была  из  лучших  магазинов,
неброская, но очень дорогая. В лаборатории она задерживалась  редко,  работу
над докторской  диссертацией  забросила,  хотя  все  поручения  своего  шефа
выполняла, как и прежде, в срок и  очень  аккуратно,  не  допуская  досадных
промахов и ошибок.
   "Что ж, женщина есть женщина,  -  глядя  на  Екатерину,  однажды  подумал
Николай Матвеевич Горелов. - Я сам  ей  советовал  переключиться  на  личную
жизнь."
   Как-то днем, когда Екатерина с бумагами вошла к нему  в  кабинет,  доктор
Горелов внимательно взглянул на женщину, приподняв очки с толстыми стеклами,
устало улыбнулся:
   - Екатерина, вы выглядите на пять с плюсом. У меня такое впечатление, что
вы сделали великое научное открытие.
   - Нет, что  вы,  Николай  Матвеевич,  -  улыбнулась  женщина,  -  никаких
открытий я пока не сделала.
   - Значит, что-то нашли.
   - Может быть, - задумчиво произнесла Маслицина.
   - И что же это, дорогая моя?
   Екатерина на какое-то мгновение замешкалась,  затем,  положив  бумаги  на
стол шефа, загадочно улыбнулась и, потупив взгляд, произнесла:
   - Я встретила мужчину.
   - И что, Екатерина, он красив, умен?
   - Да, Николай Матвеевич, и то и другое.
   - Ученый, из нашего круга?
   - Нет, - сказала женщина, - он умен, но не ученый.
   -  На  свадьбу,  Екатерина,  надеюсь,  меня,  старика,  пригласите?  Я  с
удовольствием потанцевал бы с невестой.
   - Конечно же приглашу, - сказала женщина. - Вот результаты, я разнесла их
по времени, просмотрите, пожалуйста.
   - Хорошо, просмотрю, - Горелов даже не взглянул на бумаги.  -  Зайдите  в
конце рабочего дня, переговорим.
   Екатерина учтиво кивнула и удалилась, покинув шефа в одиночестве.
   Он подвинул к себе бумаги, водрузил на переносицу очки и принялся изучать
результаты.  Он  просматривал  цифры  быстро,   иногда   карандашом   что-то
отчеркивал, ставил вопросы и улыбался.
   "Соображает, чертовка, как компьютер! Погрешность минимальна, почти равна
нулю. Ну дает Екатерина!"
   В лаборатории сотрудники Екатерину Маслицину недолюбливали, особенно  это
стало заметно в последние полгода. Если раньше она выглядела как серая мышка
в дешевых очках, то в последнее время женщина изменилась разительно. Дорогие
духи, шикарная косметика, одежда, обувь, украшения, а  тут  еще  и  шуба,  в
которой она пришла  накануне  восьмого  марта.  Легкая  норковая  шуба  всех
добила. Но сколько у нее ни пытались расспросить и выведать, что за  спонсор
завелся у кандидата наук, Екатерина лишь улыбалась в ответ и  молчала,  а  в
крайнем случае отшучивалась, говоря простую фразу: "Я встретила принца,  мне
повезло".
   Но даже без этого дежурного для красивой женщины объяснения все понимали:
Екатерине действительно повезло и она встретила принца, красивого, богатого,
умного. У нее появился мобильный телефон  и  маленький  автомобиль  -  новый
"Фольксваген гольф".
   Разгадка женского  счастья  была  простой.  Полгода  назад,  осенью,  она
случайно познакомилась с мужчиной, и он оказался именно таким, о  каком  она
мечтала: умный, красивый, богатый, предупредительный и галантный - настоящий
рыцарь. О таких мужчинах раньше она лишь читала в женских журналах и даже не
верила в их существование.
   Но журнальные статьи оказались не выдумкой досужих журналистов, Екатерина
Маслицина встретила воплощение своей мечты. С  Ренатом  Ахмедшиным  ей  было
хорошо не только в постели или в ресторане, с ним  можно  было  говорить  на
любую тему. Хорошо образован, много читает, свободно  говорит  по-английски,
знает фарси.
   И теперь, глядя на свое  отражение  в  зеркале,  вспоминая  свою  прошлую
жизнь, Екатерина удивлялась: как это так, она не знала  стольких  интересных
вещей! Нет, она не охладела к науке, не бросила ее, просто наука заняла свое
место, отошла на второй  план,  а  на  первый  вышла  личная  жизнь.  Каждая
женщина, даже самая амбициозная, мечтает в первую очередь не о карьере, а  о
простом женском счастье, о семье, о благополучии, о доме, детях.
   Пока ее избранник не сделал ей  предложения,  они  просто  встречались  и
интересно проводили время. Ренат любил расспрашивать ее о том, что  делается
в институте, кто  и  чем  занимается.  Слушал  ее  рассказы  с  нескрываемым
интересом, задавал вопросы - они с каждой встречей становились все  более  и
более толковыми.
   - Ренат, тебе надо было стать  биологом,  химиком,  математиком.  У  тебя
ясный ум, ты очень хорошо схватываешь и соображаешь, - восхищенно  глядя  на
мужчину, говорила Екатерина.
   - Брось! Наука меня  интересует  ровно  настолько,  насколько  ты  с  ней
связана, - отмахивался Ренат Ахмедшин и сразу же переходил на другую тему. -
Я не люблю, когда меня хвалят. Лучше ты меня ругай, лучше говори, что я глуп
и ничего не понимаю в современной науке.
   Постепенно, исподволь Ренат Ахмедшин начал внушать Екатерине  мысль,  что
хорошо бы им уехать из  России  за  границу.  Если  она  захочет  продолжать
научную деятельность, заниматься вирусами и средами их  обитания,  то  может
это делать и за границей. А в родной стране у нее  нет  никаких  перспектив,
потому что фундаментальная наука здесь уже никому не нужна.
   -  Ты  можешь  преподавать  в   университете,   а   я   буду   заниматься
юриспруденцией. Знание законов нужно во всех странах, которые ведут  дела  с
Россией, так что без работы мы не останемся, и средства у нас будут, и  жить
мы будем лучше, чем здесь.
   Екатерина не верила в  собственное  счастье.  А  Ренат  раззадоривал  ее,
рассказывал  о  Франции  и  Англии,  об  Америке  и  Канаде,  об  Испании  и
Португалии, о Северной Африке и Новой  Зеландии.  Екатерина  слушала  его  и
улыбалась. Об открывшихся перед ней перспективах она  прежде  и  мечтать  не
могла. Ренат снял для нее хорошую квартиру, обставил дорогой мебелью. Иногда
Ренат уезжал по служебным делам на неделю  или  на  две,  а  возвращаясь  из
заграницы, привозил Екатерине  дорогие  подарки.  Она  с  нетерпением  ждала
нового свидания.
   Вот и перед праздниками он на несколько дней уезжал в Грецию и привез  ей
в подарок  дорогую  шубу.  Она  боялась  упустить  возлюбленного,  прекрасно
понимая, что другого такого шанса устроить свою жизнь у нее никогда  уже  не
будет. Екатерина забыла о прошлых  увлечениях,  безжалостно  вычеркнула  их,
жила днем сегодняшним и широко открытыми глазами смотрела  в  будущее.  А  о
том, что любовь и преступление часто идут рука об  руку,  она  старалась  не
думать.
   Иногда Ренат Ахмедшин показывал  Екатерине  фотографии:  море,  маленький
уютный дом, пальмы, терраса с колоннами.
   - Нравится? - спрашивал он.
   - Конечно! - отвечала Екатерина.
   - Но этот дом тебе нравится больше? Знаешь, после знакомства  с  тобой  я
стал присматриваться к недвижимости за границей и всегда думаю,  дорогая,  о
том, как ты будешь выглядеть на фоне очередного дома, удобно ли  тебе  будет
жить в нем. И ни один из них мне не нравится, хочется лучшего.
   - А где это? - спрашивала женщина.
   - Это Испания, а это Франция. Я  не  люблю  холодные  страны,  -  говорил
Ренат, захлопывая альбомчик. - Думаю, через полгода мы будем жить на  берегу
моря, вблизи большого города, и нам будет хорошо. Ты согласна?
   - Да, - говорила Екатерина, и тут же в мыслях она переносилась на морской
пляж.
   Она уже была готова на все, и Ренат это понимал. Он  добился  того,  чего
хотел. Теперь эта женщина будет служить ему верой и правдой, а когда  придет
время и она станет не нужна для его целей, он ее бросит или уничтожит. Он не
любил оставлять свидетелей своих грязных дел.
 
Глава 7 
 
   В последнее время полковнику ФСБ Сергею Борисовичу Комову в голову  лезли
ужасные мысли. Перед глазами возникали страшные картины: суд, он за решеткой
в клетке, военный прокурор  зачитывает  обвинение,  рядом  с  клеткой  стоят
вооруженные охранники.  Он  видел  это  так  явно,  картины  были  настолько
навязчивыми, что полковник не мог спокойно есть, ушел сон, его руки дрожали,
а лицо то и дело покрывалось холодным потом. Одна и та же мысль вертелась  в
голове: "Что-то надо делать!"
   Но что именно, Сергей Борисович решить не мог.  Он  перестал  общаться  с
женой  и  дочерью,  чувствовал,  что  постепенно  сходит  с  ума.  Мысль   о
самоубийстве возникала в  голове  все  чаще  и  чаще.  А  когда  он  пытался
проанализировать ситуацию, пальцы тотчас сжимались в кулаки, и он  до  крови
кусал губы. Как ни пытался полковник Комов скрыть внутреннее волнение,  свой
страх перед будущим, это выходило наружу. Сослуживцы заметили, что с Комовым
происходит что-то неладное. Они пытались его разговорить, предлагали выпить,
начальство советовало съездить в отпуск. Но  Сергей  Борисович  понимал:  не
поможет, а лишь усугубит его и без того ужасное состояние.
   Если ему и удавалось заснуть с помощью сильных  снотворных  таблеток,  то
сны приходили один страшнее другого: суд,  тюрьма  и  веско  звучащие  слова
военного прокурора, зачитывающего обвинение.
   - Нет, я не могу подставить брата, он ни в чем  не  виноват.  Но  я  хочу
жить, я еще молод, полон сил. Я так хочу жить! - шептал  пересохшими  губами
полковник ФСБ, глядя в окно на весенний город. - Что-то надо делать.  Я  сам
во всем виноват. Я - конченый негодяй. Но кто-то же виноват  в  том,  что  я
стал мерзавцем, полным дерьмом? Я офицер ФСБ, меня шантажируют, и  я  ничего
не могу с этим поделать. Могу, - вскакивая с кресла, произнес Комов. -  Могу
и сделаю!
   Он написал рапорт,  в  котором  просил  отпуск.  Начальство  его  просьбу
удовлетворило, предоставив три недели отпуска. Комов провел бессонную  ночь.
Под утро он смог успокоиться, в  его  голове  созрело  решение,  и  оно  его
абсолютно не пугало.
   - Правильно, - сказал сам себе Сергей Борисович, - все верно. Именно  так
я и должен поступить, так и никак иначе. Источник зла следует уничтожить.
 
*** 
 
   Викентий Федорович Смехов  готовился  к  завтраку.  Он  сварил  два  яйца
всмятку, намазал бутерброд красной икрой, заварил зеленый чай. Принял теплый
душ, тщательно побрился и  сидел  на  кухне  в  роскошном  шелковом  халате,
благоухающий дорогим  дезодорантом.  Глядя  на  экран  телевизора,  медленно
помешивал горячий чай серебряной ложечкой. Иногда по  его  гладко  выбритому
лицу пробегала судорога, Викентий Федорович  морщился,  покусывал  губы.  Он
поглядывал на часы. Завтракал Смехов всегда в одно и то же время -  ровно  в
половине восьмого.
   Вот и сейчас он следил взглядом за  тонкой  секундной  стрелкой,  которая
должна была пробежать еще два круга по фарфоровому циферблату,  и  тогда  он
приступит к трапезе. На столе лежали таблетки, которые Викентий Федорович на
протяжении последних лет неизменно выпивал каждое утро. За  своим  здоровьем
он следил так, как следит за ним топ-модель.
   Каждое утро после душа перед завтраком он становился на весы,  придирчиво
поглядывал на подрагивающую стрелку. И сегодня  вес  был  в  норме.  Новости
Викентия  Федоровича  неизменно  приводили  в  хорошее  настроение.   Он   с
одинаковым  интересом  смотрел  кадры  авиакатастроф,   пожаров   и   сводки
метеопрогноза. После того, что случилось с его  клиентом,  бывшим  учеником,
полковником ФСБ Комовым, Викентий  Федорович  немного  сбросил  обороты,  на
время отошел от дел.
   "Все-таки надо быть  немного  осторожнее,  осмотрительнее,  внимательнее,
аккуратнее, и тогда все будет хорошо", -  Викентий  Федорович  посмотрел  на
часы и довольно улыбнулся.
   Он сделал несколько глотков чая и принялся за завтрак. Викентий Федорович
аккуратно разбил первое яйцо, подковырнул кончиком ложечки скорлупу, и тут в
дверь позвонили. Яйцо выскользнуло из пальцев Викентия Федоровича, с хрустом
разбилось о пол.
   - Будь ты неладен, - пробормотал Смехов, оставаясь сидеть  на  месте.  Он
смотрел, как растекается желток по паркету.
   В дверь снова позвонили. Судорожно вскочив, Викентий Федорович заспешил в
прихожую, припал к глазку.
   - Комов Сережа, - прошептал он, но на всякий случай спросил:
   - Кто там?
   - Свои, - услышал он сдавленный, негромкий голос полковника ФСБ.
   "Какого черта в такую  рань?"  -  подумал  Смехов,  сбрасывая  цепочку  и
поворачивая ключ в нижнем замке.
   Металлическая дверь открылась. На пороге стоял мокрый Сергей Комов, дождь
стекал с зонтика прямо на ботинки, но полковник не обращал на это  внимания.
Викентия Федоровича передернуло, когда Комов вошел в прихожую.
   - Что-то случилось? - спросил он, подавая гостю холеную руку.
   Но Комов руку не пожал. Он отодвинул Викентия Федоровича, спиной  толкнул
дверь, та с мягким щелчком захлопнулась.
   - Почему в такую рань? Мог бы позвонить.
   - Не мог, - сказал Комов.
   - А я завтракаю.
   - Знаю, - сказал Сергей Борисович, с ног до головы оглядывая Смехова.
   - Проходи, Сереженька, я тебя чаем угощу, бутерброд  вкусный  приготовлю.
Выглядишь ты, ну прямо-таки... - Смехов хотел сказать "в гроб кладут краше",
но сдержался: зачем обижать человека. Он смотрел на своего бывшего  ученика,
и ему становилось не  по  себе.  Смехов  плотнее  запахнул  шелковый  халат,
затянул потуже пояс. - Проходи, дорогой, гостем будешь.
   - Я не в гости пришел, - сказал  Комов  и  двинулся  на  кухню.  От  вида
разбитого яйца полковника ФСБ начало мутить. Он  схватил  со  стола  стакан,
наполнил его минералкой и, жадно давясь, принялся пить.
   Викентий Федорович молчал, прислонясь плечом к дверному косяку.
   - Так ты скажешь, зачем пожаловал? - наконец  произнес  он,  когда  Комов
осушил стакан.
   - Зачем я пришел? - словно сам у себя  спросил  Сергей  Борисович,  ставя
стакан в мойку. -  Пришел  спросить  у  тебя,  Викентий  Федорович,  как  ты
поживаешь? Хорошо ли спишь?
   - У меня все в порядке, я слежу, Сереженька,  за  своим  здоровьем.  Хотя
годы берут свое, реакция уже не та, да и сердечко пошаливает;
   Присаживайся, сейчас чаек приготовлю, свежий, только заварил...
   - Чаек, говоришь? - кусая губы, выдавил из себя Комов.
   - Хочу тебя обрадовать, Сереженька, с мальчишкой уже покончено.
   - С каким?
   - Что ты, Сергей, святошей прикидываешься? Неужто неясно  тебе,  с  каким
мальчишкой, - с Андрюшей. Хороший был мальчик, только жизнь его не  удалась,
мало годков ему Бог отмерил, - все это Смехов говорил с абсолютно  спокойным
выражением лица, словно бы его ничего не волновало. -  Мальчик,  знаешь  ли,
погиб, и теперь он ничего не скажет ни-ко-му, - по слогам произнес  Викентий
Федорович, садясь на свое место. - Ты своим звонком  напугал  меня,  я  даже
яйцо уронил. Неприятно получилось, скажу тебе.
   - Да уж, неприятно.
   С зонтика вода стекала  прямо  на  дорогой  паркет.  Вскоре  образовалась
небольшая лужица, от нее