енском. Время от
времени он запрокидывал  голову,  рассеянно  разглядывая  высокий  шатер
колокольни.
   Лишь тонкий аромат  благородного  парфюма  выделял  незнакомца  среди
гуляющих по старинному парку.
   Запах дорогого изысканного одеколона был  единственной  отличительной
чертой, которую мужчина мог себе позволить.  Во  всем  же  остальном  он
должен был сливаться с толпой. В левой  руке  незнакомец  нес  портфель,
судя по всему, не тяжелый. Его владелец иногда перекладывал свою ношу  в
правую руку, а левую прикладывал  козырьком  к  глазам,  всматриваясь  в
бесконечную,  теряющуюся  в  дымке  голубовато-белесую   панораму,   что
открывалась с высокого берега реки. Этот жест не мог не выдать в  "самом
обыкновенном" мужчине левшу.
   Незнакомец отдернул вязаный манжет куртки, бросил взгляд на запястье.
Его часы были достаточно хорошие,  но  не  очень  дорогие,  к  ним  тоже
подходило определение  "неприметные".  Стрелки  приближались  к  четырем
часам пополудни. Мужчина хранил спокойствие, ничем не выдавая  волнения.
На первый взгляд, он походил па командированного, который решил провести
выходной  в  бывшей  царской  вотчине:  свежим  воздухом  подышать,   на
знаменитый храм поглазеть, чтобы потом было о чем дома порассказать.
   На мгновение мужчина приостановился, скосил глаза и  увидел  в  конце
аллеи хрупкую фигурку женщины. Идущая тоже  ничем  не  выделялась  среди
прочих: короткая кожаная куртка, черные джинсы, на ногах кроссовки. Руки
она держала в карманах. Черная кожаная  сумочка  покачивалась  на  плече
так, словно бы владелица совсем забыла о ее  существовании.  На  тонком,
точеном лице с небольшим изящным носиком поблескивали  очки  в  стальной
оправе с чуть тонированными стеклами. Ветер, залетавший в аллею, шевелил
коротко постриженные светлые волосы.
   Мужчина и женщина увидели друг друга, но он не поспешил ей навстречу,
а лишь остановился. Женщина сама подошла к нему и сказала:
   - Вот и я.
   - Я очень рад, - кивнул мужчина и посмотрел по сторонам, явно выбирая
укромное место.
   - Я знаю, где можно присесть, - предугадав его намерения  и  желание,
сказала женщина, - когда шла, присмотрела.
   - Ну что ж, - мужчина говорил с чуть заметным  иностранным  акцентом,
но таким легким, что даже сложно было определить, какой  из  европейских
языков является его родным.
   Женщина взяла спутника под руку,  и  они  нога  в  ногу  зашагали  по
аллейке. Мужчина и женщина  были  одинакового  роста,  где-то  под  метр
семьдесят. Минут пять шли молча.
   Наконец женщина свернула с аллеи, указывая на деревянную скамейку  за
кустами боярышника.
   - Подходит? - спросила.
   - Да, вроде бы место укромное.
   Землю возле скамейки устилали  блестки  пивных  пробок  и  скомканные
пачки от сигарет.  Мужчина  и  женщина  устроились,  взгромоздившись  на
спинку, поскольку сиденье было перепачкано землей.  Женщина  осмотрелась
по сторонам, быстро, по-птичьи, вертя головой.
   - Никого.
   - Будем надеяться.
   Мужчина поставил свой портфель на колени, расстегнул замки,  запустил
руку вовнутрь. Женщина еще раз огляделась.
   - Зря вы нервничаете, место  тихое.  Если  бы  за  нами  следили,  то
высмотрели бы и здесь. Итак к делу. Вы  знаете,  почему  я  обратился  к
вам?
   - Догадываюсь.
   - Ну, тогда не будем вдаваться в подробности. Раз вы пришли,  значит,
согласны. Цена, надеюсь, вас устраивает полностью?
   - Цена, к сожалению, никогда не устраивает, всегда  хочется  получить
больше, если продаешь свою работу, и меньше, если покупаешь чужую.
   - Но дело-то пустяковое.
   - Что ж, давайте.
   Мужчина на ощупь вытащил из портфеля три фотографии, снятые из машины
при помощи телеобъектива - в кадре постоянно маячила расплывшаяся, не  в
фокусе, стойка крыши и спинка переднего сидения.
   Женщина внимательно смотрела на снимок.
   - Нравится? - улыбнулся мужчина тонкими бескровными губами.
   - Мне - без разницы, - пожала плечами его собеседница. - Мне же с ним
не под венец идти и не  в  постель  ложиться.  Так  что  ваше  замечание
неуместно.
   - Это не замечание, а вопрос, - уточнил мужчина.
   - Тогда ваш вопрос неуместен. У мясника, как правило, не  спрашивают,
мило  ли  выглядит  теленок,  привезенный  на  забой.  И  у  палача   не
спрашивают, красива ли жертва.
   - Точно, точно, - вновь улыбнулся мужчина. - А вот адрес, - он  подал
белую карточку, на которой было всего лишь четыре строчки,  отпечатанных
на принтере.
   Женщина, не прикасаясь к карточке, пробежала ее глазами и кивнула.
   - Она вам не нужна?
   - Нет, я запомнила.
   -  Прекрасно,  -  в  пальцах  мужчины  как  по  волшебству  появилась
зажигалка.
   Язычок пламени лизнул уголок бумаги, вскарабкался по ней, и  мужчина,
почти уже обжигая пальцы,  дождался,  пока  весь  текст  не  рассыплется
пеплом; когда сгорел даже уголок, зажатый в кончиках пальцев, он  растер
подошвой ботинка то, что осталось от карточки с адресом, и ухмыльнулся.
   - Ну, вот и все.
   - Нет, еще не совсем, - на этот раз улыбнулась женщина.
   - Ах, да, аванс...  И  любите  же  вы  авансы.  -  В  голосе  мужчины
появились игривые нотки.
   - Кто ж их не любит? Авансы всегда греют, обязывают и вас, и меня.
   - Да-да, - он потянул язычок молнии своей  серой  стеганой  куртки  и
достал  из  внутреннего  кармана  конверт  без  марки,   без   штемпеля,
примечательный лишь  своей  безликостью  и  девственной  белизной.  Даже
уголки были не заломаны, словно в его кармане имелся маленький сейф.
   Женщина  заглянула  внутрь  и  длинным  ногтем  указательного  пальца
принялась  сосредоточенно  пересчитывать  купюры,  не  извлекая  их   из
конверта.
   - Все правильно, - наконец сказала она, небрежно засунула  конверт  с
деньгами в маленькую кожаную сумку и перебросила ее через  плечо,  снова
забыв о ней.
   - Времени у вас  две  недели,  то  есть,  четырнадцать  дней.  Каждую
субботу он приезжает к себе домой, это квартира его родителей,  она  ему
почему-то  очень  дорога.  В  квартире,  кроме  мебели  и  книг,  ничего
интересного не найти.
   -  Наверное,  это  не  ваши  деньги,  -  сказала  женщина,  слушавшая
собеседника с улыбкой,  предназначенной  для  посторонних,  окажись  они
рядом.
   - Ясное дело, не мои, это деньги американские - доллары, - рассмеялся
мужчина.
   - Со своими бы вы так легко не расстались.
   - Я привык платить. Или вы считаете, что-то прилипло по дороге к моим
пальцам?
   - Это меня абсолютно не  интересует,  -  женщина  улыбнулась  немного
грустно, - меня сумма устраивает, и это главное. Скажите еще  что-нибудь
о нем, - женщина показала глазами на фотографии, которые  ее  собеседник
все еще держал в руке.
   - В какое время он выезжает из  дому  с  утра  в  понедельник,  никто
толком не знает, день на  день  не  приходится.  А  вот  возвращается  в
пятницу аккуратно.
   - Его дом мне не совсем  подходит,  лучше  бы  знать,  где  он  может
появиться в городе. Подъезд... лишние свидетели...
   - Нигде, - покачал головой  мужчина.  -  В  рестораны  не  ходит,  на
концерты тоже.
   - Трудоголик?
   - Возможно.
   - К нему приходят друзья, гости, женщины?
   - На этот вопрос я не готов ответить.
   - Его привозят, или он приезжает сам?
   - Как правило, сам. Но иногда его привозят.
   - Машина всегда одна и та же?
   - Да, его личная.
   - Какая?
   - Белая "Волга" - комби, - и мужчина, абсолютно не  напрягая  память,
словно сообщал дату своего рождения, тут же назвал номер.
   - Это мне и нужно было знать.
   Мужчина протянул фотографии, но женщина остановила его взмахом руки.
   - Не надо, оставьте их себе. Их я тоже запомнила, как и адрес.
   - С вами приятно иметь дело, не торгуетесь...
   - Пока работа не сделана, рано расточать комплименты.
   - Вам требуется еще информация?
   - Погодите, я немного подумаю. У вас же есть время подождать?
   - Если не час и не два, то пожалуйста.
   - Я думаю, пару минут.
   Мужчина глянул на часы, вытащил пачку сигарет и предложил закурить.
   - Спасибо, не курю.
   От цепкого взгляда блондинки не укрылось, что сигареты куплены  не  в
Москве: на пачке не просматривалось даже следов  от  акцизной  марки,  а
надпись свидетельствовала, что сигареты  оригинальные  и  произведены  в
Соединенных Штатах. Мужчина курил, стараясь  выпускать  дым  в  сторону,
чтобы не обкуривать замолчавшую соседку.
   Женщина задумчиво смотрела на реку, но ее взгляд был словно устремлен
внутрь нее самой. Когда сигарета ее спутника сгорела до самого  фильтра,
она поднялась, одернула куртку и легко спрыгнула со спинки  скамейки  на
утрамбованную, усыпанную блестящими пробками землю.
   - У меня одно условие.
   - Только одно?
   - Да, всего одно, - повторила  женщина.  -  Полный  расчет  я  должна
получить на следующий день после выполнения заказа.
   - Это несложно, если заказ будет выполнен качественно.
   - Вы поверите мне на слово?
   - Нет, проверю.
   - За день проверить успеете?
   - Надеюсь, что да.
   Женщина чувствовала какую-то неискренность, сквозившую во всей манере
поведения се собеседника.
   Слишком уж быстро он соглашался, слишком уж легко  он  расставался  с
деньгами.
   "Это как его акцент, - подумала она, - вроде говорит чисто и слов  не
коверкает, а речь у него все же неживая".
   Разговаривать больше было не о чем.
   - Ну, что ж, до встречи. Как только работа будет сделана, я вам сразу
позвоню.
   - Я буду ждать этого звонка.
   Мужчина и женщина, простившись коротким кивком,  двинулись  в  разные
стороны.
   Минут через пятнадцать хозяин коричневого портфеля  с  двумя  замками
уже садился в зеленый "Шевроле", стоявший у ворот парка. Еще через  пять
минут в эту же машину, открыв заднюю дверь, сел без приглашения  высокий
парень с волевым лицом, одетый в джинсовую куртку.
   - Ты видел се? Запомнил?
   - Да, видел и запомнил, - парень снял с шеи бинокль и положил его  на
сиденье рядом с собой. - Я бы  с  удовольствием  ее  сфотографировал  на
память, - признался он.
   - Что ж, хорошо. Люблю, когда ты работаешь профессионально.
   - Ты мне платишь за это деньги, а я делаю свою работу и ни о чем тебя
не спрашиваю.
   Машина тронулась.
   - Я тебя высажу у метро.
   - Хорошо, согласен.
   Парень в  джинсовой  куртке  покинул  "Шевроле",  оставив  на  заднем
сиденье тяжелый бинокль.
   Мужчина в стеганой куртке с портфелем, конечно  же,  знал  поговорку,
что мир тесен, но не  подозревал,  до  какой  степени  она  применима  к
сегодняшнему дню. Его рослый  собеседник  с  биноклем  знал  женщину,  с
которой он  беседовал  на  берегу  Москвы-реки  в  Коломенском,  и  знал
достаточно давно.
   Но кому в голову может прийти, что двое случайно  выбранных  людей  в
многомиллионном городе уже встречались раньше? Кто бы мог подумать,  что
рослый мужчина знал даже ее имя - Светлана, знал и фамилию  -  Жильцова?
Но ни взглядом, ни словом он не выдал себя.  Профессия  есть  профессия,
призвание есть призвание.  Пусть  встречи,  знакомства  были  в  прошлой
жизни, с которой ты порвал, но все равно - это твоя жизнь, тебе  от  нее
никуда не деться.
   Тем временем блондинка, уносившая в маленькой  сумочке  десять  тысяч
долларов  в  безликом  конверте,  остановила  такси  и,  устроившись  на
переднем сиденье рядом с водителем, сказала лишь одно слово:
   - Поехали.
   Водитель, привыкший ко  всяким  причудам  пассажиров,  пока  не  стал
спрашивать, куда ехать - ведь из Коломенского вела лишь одна дорога.  Он
понимал, что на перекрестке получит указание, куда ехать дальше, и  даже
включил музыку, чтобы угодить пассажирке.
   Блондинка поморщилась:
   - Слушай, можно сделать потише эту ерунду?
   - Можно. А что, не любите музыку?
   - Такую не люблю, - жестко ответила блондинка.
   Водителю нравились такие женщины, немного нервные и  самостоятельные.
Чувствовалось, что она сама зарабатывает себе на  жизнь  и  зарабатывает
неплохо.
   Однако, как понял водитель такси, не  древнейшей  профессией.  Вполне
возможно, переводчица, которая  работает  с  приезжающими  иностранцами,
возит их по Москве, по Подмосковью,  показывая  достопримечательности...
Он заметил на поясе пассажирки коробочку пейджера.
   Водителю захотелось разговорить женщину, хотя он уже  понял:  эта  не
про него, она его в упор не видит.
   Впереди показался перекресток.
   - Направо, - сказала пассажирка, даже не глянув на водителя.
   - Хорошо.
   Тот послушно включил поворот,  ожидая,  что  она  назовет  адрес.  Но
женщина вела себя как-то странно, адреса все не называла, лишь говорила,
где нужно сворачивать.
   "Наверное, сама машину водит, - подумал  таксист,  -  обычно  женщины
поздно говорят, где свернуть надо, а эта заранее предупреждает".
   - Вы машину имеете? Угадал?
   - А что-нибудь приличное из музыки у тебя есть? - вопросом на  вопрос
ответила пассажирка.
   - А вам какая  нравится?  -  водитель  правой  рукой  открыл  ящичек,
качнувшись в сторону так, чтобы коснуться плечом женщины.
   Перед ней открылись три стопки кассет с записями.
   Она несколько  брезгливо,  двумя  пальцами  брала  коробочки,  читала
надписи и, поморщившись, откладывала в сторону.
   - Лучше уж радио слушать.
   На Таганке блондинка распорядилась свернуть налево и сказала:
   - К Парку Культуры.
   Пока ехали по Садовому кольцу, она не проронила  больше  ни  слова  и
только возле входа в парк произнесла:
   - Стоп.
   Щелкнув замком сумочки пассажирка расплатилась, ни поблагодарить,  ни
попрощаться даже не подумала и покинула машину, оставив в салоне  тонкий
запах дорогой туалетной воды. Таксист проводил женщину взглядом. Она шла
легким, пружинистым  шагом,  как  ходят  люди,  привыкшие,  что  на  них
смотрят.
   "Спортивная баба", - подумал таксист, пряча деньги в  черную  кожаную
сумку на поясе.
   Когда же поднял голову, чтобы еще раз посмотреть ей вслед,  блондинка
уже растворилась среди немногочисленных прохожих.
   "Как сквозь землю провалилась, - подумал таксист и вздохнул, вспомнив
свою толстую, обрюзгшую жену, вечно ноющую, что  ей  не  хватает  денег,
завидующую всем поголовно, даже соседям по лестничной  площадке,  жившим
еще беднее, чем они сами. - Эх, день не  заладился,  ни  одной  толковой
ходки!"  Таксист  с  тоской  посмотрел  на  длинную   очередь   моторов,
выстроившихся на стоянке: становиться в хвост ему не  хотелось.  Но  как
это часто бывает, рано он грешил на неудачный  день.  В  боковое  стекло
постучали. Двое хорошо одетых подвыпивших мужчин влезли в машину и,  уже
устроившись, осведомились:
   - Эй, шеф, в Свиблово завезешь? А там минут сорок подождешь или  час,
может быть, потом назад? Короче, не обидим.
   - Поехали, - отозвался таксист, всем своим видом  давая  понять,  что
ему не очень-то хочется пилить через весь город в Свиблово да еще  ждать
там целый час.
   Но в душе он ликовал. Редко когда удается день, чтобы обломился такой
заказ -  через  всю  Москву  и  обратно  в  центр,  где  довольно  легко
подхватить пассажиров.
   - И что это ты радио  слушаешь,  шеф?  На  хрена  нам  эта  политика!
Музончик включи повеселее, - гоготнул один из мужиков.
   - Чего-нибудь для души, - подхватил второй.
   Таксист, проработавший в городе не один год, прекрасно ориентировался
во вкусах пассажиров и  зарядил  кассету  с  душещипательными  лагерными
песнями. Хриплый баритон запел про то, как  зек,  получивший  письмо  от
старушки   матери,   решился   бежать,   как   его   травили   собаками.
Кульминационным  моментом  этой  песни  была  встреча   зека   с   серым
волком-одиночкой. Мужчины слушали, затаив дыхание, было видно,  что  эта
песня пробирает их до пьяного пота в пятках.
   - Душевно поет,  -  мечтательно  произнес  пассажир  с  красным,  как
свежесваренная свекла, лицом и пятерней взъерошил седые редкие волосы.
   Песня напомнила ему молодость - словно бы это  он  сам  лет  двадцать
тому назад бежал из лагерей по глубокому снегу, унося  ноги  от  погони,
словно бы это ему повстречался серый волк, и ему даже почудилось, что на
его  плечах  не  дорогое  кашемировое  пальто,   а   черная,   стеганая,
пропитанная потом телогрейка, в рукаве которой притаился самодельный нож
с наборной разноцветной ручкой и широким, с загнутым острием лезвием.
   - Погромче, шеф!
   -  Можно,  -  ответил  таксист,  поворачивая  до   отказа   регулятор
громкости.
   - Хорошая музыка у тебя, душевная. А то мы ехали сюда, так у частника
долбанного какие-то сплошные вопли, бренчание  и  крики,  хрен  поймешь!
Какие-то "хари кришны"... И так всю дорогу. А придурок говорит, что  эта
музыка его успокаивает, "вегетативная" какая-то, мать его...
   - Случаются такие, - хмыкнул таксист, - У нас в парке один  работает,
не то баптист, не то кришнаит, хрен его знает. Но знаю точно,  мяса  три
года уже не жрет, матом не ругается. Эти, как их, мантры  тибетских  лам
слушает.
   - Да ты че, шеф, в натуре? - изумился пассажир со  свекольным  лицом,
сидевший на переднем сиденье.
   Было непонятно, к чему относятся его слова, то ли он удивляется,  что
можно прожить три года без мяса, то ли недоумевает, как можно  выдержать
день, не ругнувшись матом.
   Пассажиры,  не  спрашивая  разрешения,  закурили  крепкие   сигареты,
окончательно уничтожив тонкий аромат туалетной  воды,  оставшийся  после
молчаливой пассажирки.
   А она в это время уже подходила к  своему  дому  во  Втором  Казачьем
переулке. Ее дом не выделялся ни архитектурой, ни даже цветом.  Объясняя
где она живет, блондинка, как правило, говорила:
   "Это возле церкви Покрова Пресвятой Богородицы".
   И этого пояснения было достаточно для того, чтобы найти ее дом.
   Блондинку, чье имя ни разу не прозвучало в ее разговоре  со  странным
мужчиной в Коломенском, звали Светлана Жильцова, и было ей тридцать  два
года, вернее, неполных тридцать два -  до  дня  рождения  оставался  еще
целый месяц. По дороге она купила туристическую  газету;  сунув  ее  под
мышку, вошла в полутемный подъезд и поднялась на третий этаж.
   У двери запустила руку в ту же сумочку, где лежали  деньги,  извлекла
связку ключей. При этом ей пришлось придержать в  пальцах  баллончик  со
слезоточивым газом, который она всегда носила с собой.
   Хорошо смазанные замки послушно открылись.
   Пропустив хозяйку в двухкомнатную квартиру,  двойная  дверь  бесшумно
захлопнулась.  В  прихожей  вспыхнул  мягкий  свет.  Светлана   сбросила
кроссовки, не развязав шнурки, и, расстегивая на ходу куртку,  прошла  в
большую комнату. Мебель тут была довольно старомодной - не подделка  под
старину. Большой буфет,  инкрустированный  карельской  березой,  пузатый
комод с  застекленной  серединой,  за  стеклом  виднелись  фарфоровые  и
хрустальные  статуэтки,  совсем  не  вязавшиеся  с  современным  обликом
хозяйки квартиры.
   Хозяйка, между тем, присела возле комода и выдвинула нижний ящик. Тот
был почти пуст - необжит, лишь несколько газет и папок  лежало  на  дне.
Сверху поблескивала золотая медаль Спартакиады народов  СССР  с  красной
ленточкой. Щелчком Светлана оттолкнула медаль, и та, звякнув,  упала  за
газеты. Жильцова развязала шнурки скромной папки и бросила туда  конверт
с десятью тысячами долларов, полученный ею  в  Коломенском  от  мужчины,
говорившего с легким акцентом.
   Затем она стянула куртку, бросила ее на стол, приземистый,  на  витых
ножках, с потертой,  уже  давно  нуждающейся  в  полировке  столешницей.
Забралась с ногами на диван, подвинула  маленькую  подушку  под  локоть,
потянулась, взяла  с  буфета  черную  трубку  радиотелефона  с  коротким
отростком антенны, развернула  принесенную  газету  и  принялась  водить
концом антенны по таблице путешествий. Иногда она  улыбалась,  и  по  ее
улыбке нетрудно было догадаться, что в этой стране она уже бывала,  этим
маршрутом уже пользовалась, и воспоминания были приятными.
   Импровизированная   указка    остановилась    на    Франции.    Какой
цивилизованный человек не мечтает побыв