удийная башня линкора, провожая суетливого  прораба  стволом
пистолета. Кацнельсон начал сноровисто снимать ящики со штабеля и отставлять
их  в  сторону.  Руки  у  него  тряслись,  и  бутылки  в  ящиках   мелодично
позванивали.
   - Что ты делаешь, идиот? -  спросил  Губанов,  решивший,  что  Кацнельсон
просто спятил от страха.
   - Достаю ваш проект, - ответил прораб,  со  сноровкой  бывалого  грузчика
растаскивая штабель.
   Когда последний ящик был сдвинут в сторону, Яков Семенович поднял доску в
самом углу, запустил руку в образовавшуюся щель и вытащил тяжелую папку.
   - Вот, - сказал он, протягивая папку Губанову и стараясь не  смотреть  на
пистолет.
   - Жги, - сказал майор, носком ботинка придвигая к прорабу жестяное ведро.
   Кацнельсон трясущейся рукой нашарил на столе спички и  принялся  один  за
другим жечь листы проекта. Вагончик  быстро  наполнился  удушливым  дымом  и
отвратительной вонью горящего ватмана.
   - Быстрее, - сказал Губанов, покосившись на часы. -  Скоро  твои  ?турки?
проснутся, а ты тут ползаешь в одних кальсонах.
   Он вышел в тамбур и  приоткрыл  дверь  на  улицу,  чтобы  дым  вытягивало
наружу. Густые белые клубы устремились в щель. Губанов подумал, что  снаружи
это, должно быть, здорово смахивает  на  настоящий  пожар.  Мысль  о  пожаре
показалась ему не лишенной некоторой привлекательности.
   Почему бы и нет, решил он и вернулся в вагончик.
   Кацнельсон все еще суетился вокруг  ведра,  кашляя  в  дыму  и  судорожно
комкая плотную бумагу, чтобы лучше горела. Он был настолько занят, что  даже
не взглянул на Губанова, когда тот снова появился в дверях.  Майор  не  стал
произносить прощальных  слов,  а  просто  поднял  пистолет  и  выстрелил.  В
блестящей круглой лысине прораба вдруг появилось черное  круглое  отверстие,
потом оттуда хлынула кровь, и мертвый архитектор мягко  завалился  на  левый
бок.
   Губанов  ногой  перевернул  ведро,  высыпав  горящую   бумагу   на   пол.
Рассыпавшиеся  вокруг  страницы  немедленно  занялись,  и   правая   штанина
прорабских кальсон тоже  задымилась,  распространяя  удушливую  вонь.  Майор
закашлялся и быстро вышел из вагончика, плотно закрыв за собой дверь.
   На ступеньках он остановился и закурил. Холодный ветер пополам с  секущим
снегом хлопал длинными полами его незастегнутого пальто и трепал  волосы  на
непокрытой голове. Губанов неторопливо двинулся к  главному  корпусу,  держа
пистолет с глушителем  в  опущенной  руке.  Снег  скрипел  под  его  модными
ботинками, сигарета дымилась в углу оскаленного рта, и ветер высекал из  нее
длинные красные искры, которые быстро гасли в темноте. Майор ухмылялся, и  в
его ухмылке сквозило безумие.
   Он поднялся по широким мраморным  ступеням,  пересек  широкое  крыльцо  и
открыл тяжелую стеклянную дверь. Ветер громко хлопнул ею у него  за  спиной.
Губанов подумал, что доктор мог услышать этот звук,  но  это  уже  не  имело
значения: вряд ли Маслов успеет сообразить, в чем дело, и спрятаться.
   Все так же неторопливо он  пересек  просторный,  погруженный  в  полумрак
вестибюль. Снег таял у него на волосах и на плечах его черного пальто. Капли
талой воды стекали по его щекам, и со стороны могло  показаться,  что  майор
Губанов плачет.
   Он поднялся на второй этаж по главной лестнице и толкнул  дверь  кабинета
главврача. В кабинете по-прежнему горел  свет,  под  потолком,  как  всегда,
зависло облако табачного дыма, на столе стояла  грязная  чашка  с  остатками
кофе. Простыни на широком кожаном диване были  смяты,  в  изголовье  валялся
один из столь любимых доктором романов в бумажной обложке, но самого Маслова
в кабинете не было.
   Губанов заметил в потолке прямо над  столом  зияющую  квадратную  дыру  и
сразу понял, в чем дело. Проклятый Айболит как-то догадался, что  он  пришел
по его душу, и решил удрать, прихватив с собой проект. Видимо, ценой проекта
этот трусливый очкастый мозгляк надеялся купить себе прощение.
   Майор грязно выругался и, не зная, как еще выразить душившую его  ярость,
выстрелом из пистолета  вдребезги  разнес  стоявшую  на  столе  чашку.  Звон
разлетевшихся во все стороны осколков немного отрезвил его, и  он  опрометью
выскочил из кабинета.
   Доктор не мог уйти далеко. Вряд ли он способен, не  имея  ключей,  угнать
?ауди? или ?жигули? Кацнельсона. Пешком ему было не уйти, и  значит,  доктор
мог пока подождать. Нужно было еще проститься с женой.
   Прыгая через две ступеньки, Губанов взлетел на  четвертый  этаж  и  издал
оглушительный матерный  рык,  увидев  всего  в  нескольких  метрах  от  себя
Маслова, который возился у дверей одной из палат.
   Доктора Маслова подвела память. За всеми волнениями этой безумной ночи он
ухитрился начисто  позабыть  код  электронного  замка.  Несколько  минут  он
бестолково и отчаянно молотил пальцами по кнопкам, но дверь палаты  даже  не
думала открываться. Наконец он заставил себя успокоиться, и  код  немедленно
всплыл в его  памяти,  словно  только  того  и  дожидался.  Сергей  Петрович
прерывисто вздохнул и быстро набрал  его.  На  встроенном  табло  загорелись
красные цифры, замок щелкнул, и тут со стороны лестницы донесся страшный рык
майора Губанова.
   - Стоять, сволочь! - закричал майор и бросился к  доктору  Маслову.  Полы
черного пальто развевались у него за спиной, как крылья.
   Не вполне соображая, что делает, Сергей Петрович распахнул  дверь.  Ирина
Бородач стояла прямо за ней.
   Доктор не стал размышлять о том, что  она  тут  делает,  а  просто  молча
рванул ее за рукав и толкнул  между  лопаток,  направляя  вдоль  коридора  в
сторону служебной лестницы.
   Ирина оглянулась через плечо, увидела мужа и бросилась бежать.
   Губанов вскинул пистолет и быстро выстрелил четыре  раза  подряд.  Вместо
пятого выстрела раздался сухой металлический щелчок. Светлые волосы Ирины  в
последний раз мелькнули в полосе света, падавшего из  окна,  и  скрылись  за
поворотом коридора.
   - Беги,  беги,  -  пробормотал  Губанов,  меняя  в  пистолете  обойму.  -
Посмотрим, далеко ли ты убежишь.
   Он неторопливо двинулся к доктору  Маслову,  который  мучительно  пытался
уползти, волоча по полу  простреленную  ногу.  На  полу  оставалась  широкая
кровавая полоса. Маслов  поднял  на  майора  побелевшие  от  ужаса  глаза  и
последним усилием втащил вдруг ставшее непослушным тело в палату.
   Дверь за ним захлопнулась с сытым металлическим щелчком.
   Губанов не стал тратить время на подбор комбинации, а  просто  расстрелял
замок в упор и  сильно  рванул  дверную  ручку.  Внутри  замка  что-то  сухо
хрустнуло, скрежетнуло, и дверь распахнулась. Майор Губанов вошел в палату.
   Доктор Маслов лежал на полу в тамбуре, вытянув  неестественно  вывернутую
правую ногу. Вокруг нее уже натекла  темная  лужа.  Под  майорским  ботинком
жалобно хрустнули свалившиеся с переносицы  доктора  очки.  Губанов  услышал
тихие всхлипы и понял, что Маслов плачет.
   - Такие дела, Серега, - сказал он. - Что ж ты, дурень, наделал-то?  Отдай
папку, и я пойду.
   - Ты мне голень перебил, сволочь, - простонал Сергей Петрович и с  трудом
сел, привалившись плечом к стене и обеими руками  придерживая  простреленную
ногу. - Ты спятил, Лешка. Тебя посадят.
   - Зато тебя положат, если сейчас же не  отдашь  мне  проект,  -  спокойно
сказал Губанов. - Что это ты выдумал? Решил записаться в рыцари без страха и
упрека? Поздно, Серега. Начинать нужно было лет  тридцать  назад,  а  теперь
поздно. Ну, где бумаги?
   - Поздно, - сказал доктор Маслов. - Это ты верно  подметил.  -  Он  вдруг
рассмеялся сухим лающим смехом. - Нету бумаг, Алеша. Вернее, есть,  но  тебе
до них уже не дотянуться.
   - Не понял, - с угрозой произнес  Губанов,  но  тут  внизу,  под  окнами,
взвыла сигнализация ?ауди?. Майор перешагнул через Маслова и подошел к  окну
как раз вовремя, чтобы увидеть скособоченную фигуру  в  спортивном  костюме,
которая, прихрамывая, бросилась от его машины к ?жигулям?  Кацнельсона.  Под
мышкой у незнакомца был зажат  пухлый  прямоугольный  сверток.  Майор  сразу
понял, что это, и изо  всех  сил  хватил  рукояткой  пистолета  по  оконному
стеклу.
   Каленое стекло лопнуло и водопадом кривых осколков хлынуло вниз. Оно  еще
звенело, падая с высоты четырех этажей на  жестяной  кожух  стоявшего  внизу
компрессора, а майор уже просунул ствол пистолета между прутьями  решетки  и
открыл огонь. Он срезу  понял,  что  не  попадет:  расстояние  было  слишком
велико, пули ложились с большим  недолетом,  вздымая  безобидные  фонтанчики
снега, но все равно палил до тех пор, пока не опустела обойма.
   - Ни хрена ты не попал, - с  удовлетворением  констатировал  сидевший  на
полу в тамбуре доктор Маслов.
   - Черти, - с неожиданно добродушной интонацией сказал Губанов и с  лязгом
загнал в  рукоятку  пистолета  новую  обойму.  -  Плодитесь,  как  тараканы,
патронов на вас не напасешься.
   Он торопливо вышел из палаты, задержавшись всего  лишь  на  секунду.  Эта
секунда понадобилась ему для того, чтобы прострелить голову доктору Маслову.
***
 
   Когда на четвертом этаже с треском и  звоном  лопнуло  оконное  стекло  и
вокруг запрыгали снеговые фонтанчики, Глеб понял, что что-то пошло не так, и
доктор, скорее всего, попался. О его судьбе и участи  Ирины  Бородич  теперь
было нетрудно догадаться, и Слепой бессильно скрипнул зубами:  он  ничем  не
мог помочь этим людям. Он сам остро нуждался в помощи, а помощь все не  шла.
Глеб прикинул, сколько времени потребуется Малахову  на  то,  чтобы  поднять
своих людей и добраться сюда, и понял, что надежды на полковника нет.
   Под вой и улюлюканье автомобильной сигнализации он добрался  до  стоявших
за углом прорабской тронутых ржавчиной ?жигулей?. Изо всех  щелей  вагончика
ленивыми клубами выползал густой белый дым, и Слепой понял,  что  Упырь  уже
успел навестить Кацнельсона. Дверца  машины  оказалась  незапертой,  но  вот
ключа в замке зажигания не было.  Глеб  бросил  тяжелую  папку  на  соседнее
сиденье, полез под приборный щиток, оборвал провода и замкнул их  накоротко,
вслух  отсчитывая  секунды.   Стартер   древнего   автомобиля   пронзительно
закудахтал, и мотор ожил, заставив всю машину мелко задрожать.
   Прежде чем тронуть машину с  места,  Глеб  на  всякий  случай  сунулся  в
бардачок.  Его  смутная  надежда   не   оправдалась:   Кацнельсон   оказался
пацифистом, и в бардачке не обнаружилось ничего  смертоноснее  отвертки.  Он
хлопнул крышкой бардачка и резко бросил машину вперед.  Бардачок  немедленно
открылся, и из него посыпался хлам, которым  вечно  набиты  бардачки  старых
автомобилей.
   Подъезжая к открытым воротам, Глеб увидел  бегущего  наперерез  Упыря.  В
вытянутой вперед правой руке майора  Губанова  что-то  блеснуло,  и  оконное
стекло со стороны пассажира жалобно звякнуло, разлетевшись  на  куски.  Глеб
пригнулся и резко крутанул руль, подставляя под  выстрелы  багажник.  Машину
занесло, она с грохотом задела крылом створку ворот и  наконец  вылетела  на
дорогу.
   В разбитое окно тянуло ледяным  сквозняком,  вместе  с  которым  в  салон
залетали целые пригоршни снега. Глеб включил на  всю  катушку  тарахтящую  и
лязгающую печку и вдавил педаль газа в пол. Все шло не так, как должно  было
идти, и шансов уйти от стремительной иномарки на этой бренчащей развалюхе  у
Глеба почти не было.
   Мимо промелькнул поднятый шлагбаум, похожий на колодезный журавль. Опасно
вильнув задом, старые ?жигули? выскочили на  укатанный  проселок.  С  трудом
удерживая скользящую из стороны в сторону машину на дороге, Глеб  поглядывал
в зеркало заднего вида, и вскоре  заметил  позади  фары  преследователя.  Он
вдруг понял, в чем  заключается  его  шанс  на  спасение,  и  когда  впереди
показалось шоссе, повернул не направо, в сторону Москвы, а  налево  -  туда,
откуда приехал несколько дней назад.
   Поворот налево здесь был запрещен, и Слепой чудом избежал столкновения  с
несшейся навстречу заснеженной фурой. Тяжелый грузовик ракетой  промчался  в
сантиметре от него, ревя клаксоном и сияя многочисленными огнями.
   Кое-как перевалив через заметенную  снегом  разделительную  полосу,  Глеб
влился в попутный транспортный поток. Терзая педаль  газа,  он  увидел,  как
выскочившая из леса белая ?ауди? без  колебаний  повторила  его  рискованный
маневр.
   Упырь шел  ва-банк  и  не  собирался  отступать.  Асфальт  на  шоссе  был
относительно чистым и сухим,  и  старенький  ?жигуленок?  начал  мало-помалу
набирать скорость. Ветер свистел в  разбитом  окне,  выводя  одну  и  ту  же
бесконечную  высокую  ноту,  дорога  стремглав  неслась  навстречу,  стрелка
спидометра медленно, неохотно, но  все-таки  ползла  вправо.  Слепой  и  его
машина делали все, что могли,  но  ?ауди?  Губанова  была  мощнее,  и  через
какую-то минуту Глеб увидел слева от себя ее сигарообразный  белый  нос.  Он
резко вильнул вправо, спрятавшись за тентованный  грузовик,  но,  когда  тот
остался позади, белая иномарка по-прежнему была рядом.
   Глеб увидел, как тонированное стекло со стороны пассажира стало  медленно
опускаться, и понял, что последует за этим.  Он  бросил  машину  влево  и  с
грохотом впечатался бортом  в  переднюю  дверцу  ?ауди?,  заставив  Губанова
бросить пистолет на сиденье и схватиться обеими руками за руль.
   Это помогло Глебу  выиграть  несколько  метров.  Он  воспользовался  этой
форой, чтобы снова нырнуть под прикрытие мчавшейся  в  попутном  направлении
фуры с немецкими номерами. ?Вот будет этому немцу, о чем порассказать, когда
вернется  в  фатерлянд,  -  подумал  Глеб,  вплотную  притираясь  к   бешено
вертящимся огромным колесам полуприцепа и начиная  понемногу  протискиваться
вперед. - Скажет, что видел, как два медведя устроили  гонки  на  корытах  в
честь наступающего Рождества?.
   Сзади раздался глухой металлический лязг, машина подпрыгнула  и  едва  не
очутилась под колесами полуприцепа. Глеб посмотрел в  зеркало  заднего  вида
как раз вовремя, чтобы увидеть, как капот белой  ?ауди?  снова  стремительно
надвигается на смятый багажник его ?жигулей?. Он напрягся в ожидании удара и
резко крутанул руль в тот самый момент, когда Губанов снова  протаранил  его
машину. Маневр получился удачным: ?ауди? швырнуло  влево,  она  ударилась  о
заднее колесо полуприцепа  и  боком  отскочила  на  обочину.  Ее  закрутило,
понесло, и она скрылась из глаз в вихре снежной пыли.
   "Вот так, - подумал Глеб. - Объем двигателя -  это  еще  далеко  не  все,
товарищ Упырь. Есть еще такие серьезные вещи, как объем черепной  коробки  и
количество содержащегося в ней серого вещества,  а  также  совокупная  длина
извилин... Однако неужели это все? Неужели отстал?"
   В это очень хотелось верить, но спустя пару минут в зеркале заднего  вида
снова возникла исковерканная решетка радиатора с чудом  уцелевшим  фирменным
знаком ?ауди? - четырьмя расположенными в ряд  кольцами.  Над  изуродованным
капотом поднимался  горячий  пар,  единственная  уцелевшая  фара  неуверенно
мигала, но Упырь упорно продолжал преследование.
   - Ничего, приятель, - вслух сказал ему  Глеб,  -  уже  недалеко.  Потерпи
чуток, скоро приедем.
   Он шарил глазами по проносившейся  мимо  обочине,  боясь  пропустить  тот
единственный поворот, который мог его спасти. Справа мелькнул  указатель  со
знакомым названием, и, посмотрев вперед, Глеб коротко, резко  рассмеялся  от
радости: похоже, у него действительно появился шанс.
   Прямо  перед  поворотом  стоял,  тяжело   накренившись   влево,   большой
замызганный автобус. В сереньком утреннем свете были видны валявшееся позади
него колесо и уныло слонявшаяся вокруг фигура водителя с монтировкой в одной
руке и кувалдой в  другой.  В  двух  шагах  от  колеса  чадно  горел  жалкий
костерок, топливом для которого послужили какие-то  промасленные  тряпки,  а
еще дальше торчал жестяной треугольник  знака  аварийной  остановки.  Слепой
надавил на клаксон,  заставив  водителя  испуганно  шарахнуться  под  защиту
высокой кормы своего закопченного чудовища, резко принял вправо,  сшиб  знак
аварийной остановки, проехался левым передним  колесом  прямо  по  костерку,
пробуравился, стиснув зубы, сквозь глубокий снег на  обочине  и  вылетел  на
проселок, еле-еле справившись с заносом.
   Не ожидавший такого поворота событий Губанов  по  инерции  пролетел  мимо
автобуса и только тогда обнаружил,  что  преследуемый  исчез.  Ему  пришлось
проехать задним ходом метров двадцать, чтобы свернуть на лесную дорогу,  где
скрылись ?жигули? Кацнельсона. Колея, оставленная в наметенном за ночь снегу
только что проехавшей машиной, была хорошо заметна, и  майор  повел  по  ней
свою полумертвую ?ауди?. Он больше не ухмылялся. С таким трудом  выстроенное
здание трещало по всем швам,  разваливаясь  на  глазах  из-за  цепи  нелепых
случайностей.
   Эта погоня была последней  каплей,  переполнившей  чашу  терпения  майора
Губанова.  Человек,  сидевший  сейчас  за  рулем  принадлежавших   покойному
прорабу ?жигулей?, не имел права быть живым. Он должен был медленно коченеть
и покрываться трупными пятнами у себя в палате - там,  где  сейчас  валялся,
широко разинув перекошенный ужасом рот, этот безмозглый бугай Вакуленко,  не
сумевший даже справиться с человеком, который  едва  ходил.  Перед  тем  как
покинуть четвертый этаж медицинского центра,  Губанов  заглянул  в  соседнюю
палату, так что теперь отлично понимал, с кем ему приходится иметь дело.
   Он вспомнил свой отъезд со стройки: внезапно и жарко вспыхнувший вагончик
прорабской, бестолковую суету полуодетых людей с ведрами и  топорами,  дикие
вопли сигнализации, крики ?турок?. Когда машина уже выезжала за ворота,  ему
показалось, что на крыльце главного корпуса  возникла,  кутаясь  в  какой-то
мешок, женская фигура с растрепанными светлыми волосами.  И  не  было,  черт
подери, совсем не было времени на то, чтобы остановиться и  пристрелить  эту
крашеную тварь, как она того заслуживала...
   Он  плавно  затормозил,  увидев  впереди  небрежно  брошенные  у  обочины
?жигули? с распахнутой дверцей. От машины в лес  уходила  глубокая  борозда,
оставленная только что прошедшим здесь человеком. Губанов мрачно ухмыльнулся
и выключил зажигание. Поезд хитроумного беглеца прибыл на конечную  станцию,
дальше пути не было. У капитана ФСБ Бесфамильного не было пути вперед,  а  у
майора ФСБ  Губанова  не  осталось  дороги  назад,  так  что  следовало,  по
крайней-мере,  расплатиться  по  счетам.  Самолет  поднимется  в  воздух   в
одиннадцать утра. За это время вряд ли хоть кто-нибудь успеет разобраться  в
том, что произошло под Звенигородом, и сообразить, какую роль во  всем  этом
играл майор Губанов.  А  ему  этого  времени  вполне  хватит  на  то,  чтобы
расставить точки везде, где это требуется.
   Губанов взял с соседнего сиденья пистолет и выбрался  из  теплого  салона
автомобиля на белую утреннюю дорогу.
   ...Глеб не сразу отыскал нужное место. Память все-таки подвела его, и  он
рановато вышел из машины, так что ему пришлось  еще  метров  сто  брести  по
колено в снегу, спотыкаясь о скрытые под ним сучья и пни.  Бок  немилосердно
болел, мороз вгрызался в тело сквозь тонкую синтетическую ткань  спортивного
костюма, а ноги в летних кроссовках мгновенно закоченели и  потеряли  всякую
чувствительность.
   Снегопад прекратился, но Глеб все равно был покрыт снегом с головы до ног
- целые охапки ледяной крупы ежесекундно падали ему, на  голову  и  плечи  с
потревоженных ветвей. Папка с проектом, казалось, весила не меньше центнера,
но Глеб помнил, что бросать ее нельзя ни в  коем  случае,  хотя  уже  забыл,
почему.  Восприятие  сузилось  до  узенькой  полоски   света,   похожей   на
проведенную мелом черту между жизнью и смертью, и только воспитанное  годами
лишений и смертельного риска чутье позволило ему не пройти мимо того  самого
места.
   Поваленную березу почти совсем занесло снегом, но  изгрызенный  осколками
ствол молодого деревца в двух шагах от нее был хорошо замет