, не забывая постоянными вспышками стоп-кадров отслеживать пейзаж вокруг - ущелья и лабиринты "планеты товаров". Наконец, добрался до Ильяса - тот едва не нажал спусковой крючок, только в последний момент идентифицировал Глебову личность.
     - Рискуешь. Надо было договориться об условном знаке.
     - Змеи. Не прислоняться, глядеть под ноги!
     Ингуш не поверил:
     - Какие змеи, откуда?
     Глеб посмотрел так выразительно, что Ильяс невольно подался в сторону, отлип от боковой стенки дубового шкафа.
     Не было времени уточнять что к чему, каждая секунда была дорога. Глеб сделал еще два больших шага по направлению к стоянке и вдруг увидел черный блестящий шнур. Шнур свисал с ручки дверцы - снятые с петель дверцы шкафов были связаны друг с другом и проложены гофрированным картоном.
     Шнур вдруг скрутился в кольцо, потом развернулся снова. Дулом винтовки Сиверов сбросил ползучего гада на землю и припечатал подошвой.
     Будь на нем другая обувь, давления хватило бы с избытком, чтобы расплющить змее голову.
     Но подошва кроссовок была слишком мягкой, пружинистой.
     Хвост змеи активно шевелился, задираясь вверх, норовя просунуться под брючину. Сиверов рывком убрал ногу и прищемил крошечную плоскую головку прикладом британского "Энфилда".
     Оружие есть оружие, оно против всякого гада должно сработать.
     Блестящий шнур отчаянно задергался.
     - Здесь змеи.
     Он подавил желание крикнуть - ребята находились в двух шагах, и обеспокоенное лицо Витька уже выглядывало из-за стопки поролоновых подушек.
     - Все на ноги - только без паники. Ни к чему не прикасайтесь.
     Предупреждение прозвучало вовремя. Отвратительные блестящие шнуры поползли отовсюду - если б не тревога, обязательно пролезли бы кому-то за шиворот, кому-то в рукав.
     - Что за дерьмо? - процедил сквозь зубы спецназовец. - У этих абреков хуже, чем у Тараса, крыша поехала.
     Схватившись за нож с широким лезвием, он резким движением полоснул по подушке, отсекая ближайшей змее голову. Остаток шнура свалился на пол и стал там извиваться на месте, закручиваясь в узел и раскручиваясь.
     - Не успеешь ножом махать, - , бросил Глеб. - Гляди, сколько их запустили.
     - Давить надо, - Воскобойников прижал днищем к полу бак, в котором летом варили уху.
     Снова поднял - три раздавленных змеи уже не шевелились, но одна, полумертвая, прилипла к баку и раскачивалась, словно собиралась с силами.
     - Гляди! - выдохнул подоспевший Ди Каприо.
     - В жизни не видел таких. Из питомника, что ли? - майор пытался сохранить присутствие духа.
     - Слишком высоко летал, а я эту нечисть знаю, - своими тяжелыми ботинками с ребристой подошвой спецназовцу удавалось давить ползучих гадов гораздо успешнее, чем Глебу.
     - Нужен рывок, пока еще все на ногах стоим.
     Сиверов теперь работал прикладом "Калашникова", им можно было ударять в полную силу, не опасаясь повредить хитроумную оптику.
     - Только все разом, на счет три. Кто задержится, пусть пеняет на себя.
     Витек успел забраться в центр круга товарищей, и теперь ему меньше всех остальных хотелось совершать рывок. Правда, возражений своих он высказать не успел. Одна-единственная змейка заползла на потолок. Не удержавшись там, свалилась точно на белобрысую голову.
     Парень даже не завопил, захлебнулся собственным ужасом. Мигом обвившись вокруг шеи, шнурок скользнул на спину. Сиверов быстро разорвал майку, стряхнул змею прикладом и припечатал.
     - Два, три! - дернул Витька за собой.
     Люди уступили поле боя холоднокровным созданиям, и в этом ничего зазорного не было. Вырвались на чистое место, метрах в двадцати пяти от стоянки. Кто-то озирался, высматривая поблизости чеченскую засаду. Кто-то проверял свои подошвы, снимал и встряхивал куртку.
     - Не слабо, - выдохнул Самойленко. - Оказывается, я еще могу чего-то испугаться.
     Сиверов опустил Витька на пол. Шея у парня раздулась, глаза закатились. Но в отличие от чеченца-"почтальона" лицо и руки побелели. Глеб стал делать ему массаж сердца.
     - В жизни не видел ничего омерзительнее, - майор ВВС присел на корточки и заглядывал во все щели, не веря, что где-то на складе есть еще свободное от змей место.
     - Чего встали? - осведомился спецназовец. - Мы, вроде, не кролики, а там не удавы.
     Еще один бросок - и оторвемся с гарантией.
     Глеб настойчиво продолжал массаж.
     - Оклемается, - уверенно пообещал Самойленко. - Знаю я этих тварей ползучих. Бабы есть такие - лягут с тобой, прижмутся и всю силу выкачают. Целый день потом еле ноги волочишь.
     - Умер он, - Сиверов вытер ладонью лоб и на секунду прикрыл глаза.
     - То есть как? - возмутился Самойленко. - От этого яда не умирают.
     - Не от яда, от страха. Разрыв сердца.
     - Посыпалась наша команда, - пробормотал Воскобойников.

***

     Информация о трупе Тарасова в дорогом, красного дерева гробу своевременно поступила Федору Филипповичу Потапчуку. Генерал ФСБ распорядился сообщить родственникам. Если хотят, пусть забирают, если никто не проявит инициативы - похоронить бывшего замкомполка на Митинском кладбище.
     Сержант армейского спецназа понятия не имел о задуманной ФСБ операции, поэтому не мог предвидеть, с какой оперативностью будут исследованы последние происшествия в районе складов. Уже через сутки после того, как Костромина отпустили восвояси, его привезли с "почетным эскортом" в здание на Лубянке.
     Несмотря на просьбу Сиверова, недавний заложник раскололся быстро. Рассказал генералу обо всем, что видел на складе.
     - За вычетом этого ненормального.., они называли его Тарасом.., остальные отнеслись по-человечески. Прошу вас учесть смягчающие обстоятельства: если б его не застрелили, он... - человек с двойным подбородком поежился, вспоминая, как твердый ствол ввинчивался в левый бок.
     - Понимаю. Расскажите, как там вообще обстановка, что вы успели ухватить.
     - За старшего там... На меня он, честно сказать, произвел сперва впечатление настоящего убийцы, хладнокровного. Так и случилось - он не стал брызгать слюной и вращать глазами. Никто толком ничего не заметил, все было кончено в течение одной секунды... Но прошу вас учесть, он реально спас мне жизнь.
     - Русые волосы, рост примерно метр восемьдесят пять, тонкие губы, глаза серые?
     - Совершенно верно. Когда я его увидел...
     Подумал про себя: деньги вытянут до последней копейки и все равно потом убьют. Слава Богу, ошибся. Но этого сдвинутого... Без малейших колебаний... Никогда я не думал, что бывает именно так.
     "Что творит Сиверов? - недоумевал генерал. - Беречь надо людей всеми правдами и не правдами, а он самосуд устраивает. "Проблем больше не будет", - вот, оказывается, что он имел в виду. Хорош, гусь. Неужто не мог по-другому? Если так дальше дело пойдет, Халилу незачем будет сниматься с места".
     - Еще раз прошу учесть, это был вынужденный шаг. Если бы меня освобождала милиция или ваши люди, без крови тоже не обошлось бы.
     - Ладно, учтем. Как там - все нормально проглотили факт? Никто не кидался по горячим следам? Или, может быть, смолчал, но вы заметили явное неодобрение?
     - Я находился в таком состоянии... Да еще этот подонок чуть глаз мне не выбил... Судя по разговору... Хотя, конечно, люди могут говорить одно, а про себя думать другое.
     Выжав из Костромина максимум сведений, Потапчук отпустил его, строго предупредив о молчании. Бывший пленник вспомнил об аналогичной просьбе Сиверова, вспомнил серо-стальные глаза своего спасителя. Такой человек не забудет, не простит.
     - Я вас очень попрошу. Если устроите облаву, не дайте никому уйти. Они поймут, что это я рассказал. Если даже один выскочит...
     - Не беспокойтесь. Можете идти.
     Оставшись в одиночестве, генерал вспомнил короткий телефонный разговор с Сиверовым. Какого черта он не признался, что Тарасова пришлось убрать? Чтобы не вдаваться в лишние объяснения?
     Не так-то просто находиться среди морально надломленных людей, в гнетущей атмосфере - будто в подводной барокамере. Психика у Глеба крепкая, но у каждого свой предел. Может, человеку как воздух нужен был недельный отпуск.
     А его опустили на мрачную глубину.

***

     - Следом явятся люди, - произнес Сиверов. - Придут подобрать всех, как мешки с дерьмом.
     - А что, их яд не берет?
     - Они знают, как обращаться со змеями. Как вернуть туда, откуда выпустили.
     - Одного поля ягоды, с полуслова друг друга поймут.
     - Наверное, уже вернули. Иначе хоть одна да выползла бы в проезд. Абрекам не нужно, чтобы водилы панику устроили, созвали сюда охрану.
     - Думаешь подождать? - спецназовец взглянул в лицо Глебу.
     - Ждать долго не придется.
     Их осталось пятеро. Готовый к любому повороту событий, Ильяс скрестил руки на груди. Николаич по своему обыкновению тоже хранил молчание, смотрел немигающим взглядом. Воскобойников безостановочно крутил головой и, казалось, не слышал последних фраз. Самойленко потуже завязал узел на затылке.
     - Где ты переодеться успел? - спросил он Глеба. - Крутой прикид, только не похож ты на водителя погрузчика.
     - Я и не стремлюсь. Мне главное было свое шмотье пожертвовать.
     - А пол-лимона где? Даже фальшивыми пожмотничали отстегнуть?
     - Да нет, они не жадные. Может, покажу потом издалека. Если обстоятельства позволят.
     - Ну что, двинулись по-тихому назад?
     - Пойду один, - сказал Сиверов. - Пусть думают, что кто-то только случайно уберегся от яда. Всем скопом сюда выползут, чтобы поскорей забрать добычу. Как первого завалю, им придется здорово подсуетиться. Открыть здесь стрельбу совсем не то же самое, что в Богом забытом пионерлагере.
     - Отобьемся, - уверенно пообещал спецназовец всем, в том числе и самому себе.
     - Должны, - согласился Воскобойников. - На три дня, на четыре. А дальше снова обложат.
     - Вы не влезайте, ждите моего сигнала, - предупредил напоследок Глеб. - Вон тот, верхний ящик. Как продырявлю, значит можно - Ждите сигнала. Опять себе хочешь серединку торта отхватить? - нахмурился Самойленко. - Я бы тоже не отказался первым поиметь абреков. Может, жребий кинем? Хотя бы между нами тремя.
     Кивком он указал на Ди Каприо, тот молча подтвердил свое согласие.
     - Только без азарта, - негромко, но жестко ответил Сиверов. - Мочиловки устраивать не будем.
     Почти минуту после его ухода все молчали.
     Потом Воскобойников решил закончить свою мысль:
     - Газом уже пытались усыпить, змей подсылали. Что еще? Сколько лет вели себя смирно, дышали через трубочку. И вдруг как на ладони. Куда ни сунешься, чеченцы тут как тут. Вроде запаха в воздухе после себя не оставляем. Или там у них особый нюхач появился?
     - Они все те же. У нас что-то новое.
     - Меня лично больше устраивает такая жизнь, как сейчас, - пожал плечами спецназовец. - Чем гнить по-тихому, лучше драться до последнего. Теплым меня все равно не возьмут...
     По-вашему, лучше прятаться по углам и ждать, когда крыша, как у Тараса, съедет?
     Разговор велся шепотом. Все понимали, как важно сейчас не подавать признаков жизни.

Глава 32

     Распознали боевики переодетый в джинсы труп или нет, но приближались они осторожно. Сиверов поймал в перекрестье прицела самого левого - скуластого, в черной шапочке. Мягко нажал спусковой крючок.
     Именно в такие, казалось бы, самые важные моменты, он выключался, думал о другом. Вот и сейчас прикинул, как объяснит сотоварищам правду. Механика уничтожения была настолько же привычной, насколько для дальнобойщика привычна езда по трассе. Как опытный водитель может позволить себе ехать на автопилоте, так и у Сиверова с момента появления цели включалась в голове четкая программа. Не стоило вмешиваться в ее работу, она давала гарантированный результат.
     Самопальный глушитель снова подтвердил свое качество - на этих вещах боевики уже собаку съели и вполне могли бы отхватить первые премии на любой оружейной выставке. Сейчас звука выстрела никто не расслышал - ни свои, ни противник. Только глухой шум осевшего на пол тела заставил тех и других насторожиться.
     Чтобы среагировать, бандитам хватило пары секунд. Но Сиверову на следующий выстрел понадобилось чуть меньше. Сместив ствол на нужный градус, он снова привел в действие отлаженный британскими оружейниками убойный механизм "Энфилда".
     Бандиты залегли, укрыться на складе не составляло труда. Они уже уяснили: проблем осталось больше, чем просто переноска тяжестей. Сиверов спокойно ждал. Вокруг царила неразбериха, вызванная недавним спешным отступлением. Все пожитки команды, кроме оружия, остались на месте, включая рюкзаки, сигареты, цивильную одежду в пакетах, посуду и бак, очищенный от копоти летних костров.
     Глеб внимательно прислушивался. Бандиты наверняка растянутся в кольцо, попробуют зайти с тыла. Лишь бы никто с погрузчиков не заметил их на свою голову.
     Раздался странный звук. Сиверову не понадобилось долго размышлять, чтобы понять его природу. Это пуля прошла через много слоев поролона, вырвалась на простор и снова погрузилась в упругую среду.
     Обернувшись, Глеб заметил слева от себя темное пятнышко с обгорелыми краями. Дырка осталась только на материи. Сам поролон внутри сжался под тяжестью верхних подушек, и канал, пройденный пулей, почти сразу захлопнулся.
     Как профессионала, Глеба всегда интересовали мелкие подробности соприкосновения смерти со средой человеческого обитания. В памяти навсегда запечатлелись пузырящийся след пули в толще воды, аккуратные, будто на заводе отштампованные отверстия, оставленные свинцом на крыле новенькой иномарки. Это не помогало лучше стрелять, в своей работе он уже достиг потолка. Всего лишь наблюдения - яркие, отчетливые отпечатки реальности.
     Сиверов не очень любил стрелять вслепую, угадывая по звуку местонахождение противника.
     Ползет он или согнулся в три погибели, куда попадет пуля - в шею или в ногу? Ранить врага - убогая, не достойная специалиста работа. Все равно как в оперной арии тенор не вытянет на полтона верхнюю ноту.
     Но все задание с самого начала было непривычным. При всем желании эту партию не просчитаешь до конца, не расставишь однозначные акценты. Хотя бы потому, что пришлось идти на компромисс со своими принципами.
     Глеб выстрелил на шорох, не прикладываясь к прицелу, и услышал короткий вой, больше похожий на волчий, чем на человеческий. Тут вдруг пуля оцарапала нос, содрав тонкий лоскут кожи. Стреляли сверху, Глеб сразу определил откуда.
     По закону подлости противник пристроился как раз за тем ящиком, продырявить который означало подать сигнал своим. Выстрелил и больше не высовывался, ждал. Этот боевик сразу ограничил свободу передвижений Глеба и оттянул на себя значительную часть внимания.
     Сиверов собирался работать в одиночку. У него с "воинами Аллаха" получится почти беззвучный и предельно конкретный диалог. А вот ребята с "калашами" всех на ноги поднимут, и придется опять уматывать, бросать отличное место. Нет уж, все должно закончиться здесь...
     Первым не выдержал Самойленко. Когда-то, в бытность сержантом, он четко знал, как важно досконально выполнять приказ. Но с тех пор утекло много воды. Он больше не состоял на службе, и ни за что не признал бы над собой нового начальника, хоть даже самого Господа Бога. Он готов был принять чужой план, но только до известного предела.
     Сейчас он четко видел затаившегося стрелка, слышал те же шорохи, какие слышал Сиверов.
     Указательный палец зудел, спецназовец уже, казалось, видел, как он расстреливает полный рожок, кроша абреков, как отработанным движением вставляет второй...
     Пора. Он стал выбрасывать пальцы: большой, указательный, средний. Николаич сразу догадался, что это не счет врагам, а секунды до "старта".
     Ильяс и летчик догадались чуть позже.
     - Мать вашу!
     Заработал один автомат, сразу же подключились другой, третий.
     Не мариновать себя год за годом в безделье, не огрызаться отступая, как в последний месяц.
     Самим напасть - внезапно и безжалостно. Дырявить врагов, как сито, всаживая каждому по пять пуль.
     Тех боевиков, кто не попал под убийственный огонь, окатило контрастным душем - обжигающе-горячая кровь прилила к голове, но выступила наружу каплями ледяного пота. Кто-то попробовал отстреливаться. Кто-то разнес ближайший светильник на потолке, надеясь хоть немного сбавить суммарный накал, безжалостный, как в операционной.
     Эта пуля перевыполнила план. Наверху заискрило, законтачили "ноль" и "фаза". Тут же сработала защита, и весь этаж погрузился в кромешную тьму.

***

     Как только грянули первые очереди, паника концентрическим кругом распространилась по этажу. Кто-то из водителей резко разворачивался к съезду вниз, кто-то бросал погрузчик, рассчитывая больше на быстроту ног. Последние поступили правильно - возле съезда мгновенно образовалась пробка. От столкновений и крутых виражей товар сыпался на пол. Но это уже никого не волновало, в том числе менеджеров, посланных фирмами для контроля.
     Все орали друг на друга, срывая голоса, но продолжалось это полминуты, не больше. Как только погас свет, народ мигом замолк. Стало ясно, что сматываться нужно любыми средствами, хоть по потолку.
     Кроме боковых съездов вниз имелись еще двухмаршевые трапы, но ими никто никогда не пользовался и не вспомнил о них сейчас. Только несколько человек, оказавшиеся совсем рядом, кинулись к небольшим квадратным проемам, откуда слабо лучился свет нижнего этажа. Один попытался быстро сбежать, но споткнулся и покатился по металлическим ступеням. Двое других повисли на поручнях и спрыгнули вниз.
     Невидимая волна распространялась не только на уровне третьего этажа, но и сверху вниз. Из-за огромных масштабов здания у ворот плохо расслышали отдаленный треск, но паника докатилась и сюда.
     Стали отъезжать грузовики и трейлеры - бросив кто разгрузку, кто погрузку. Засуетилась охрана, таможенники заперлись и сами погасили у себя свет. Пошли звонки со множества мобильников. Никто не знал точно, что происходит, и сообщали самое разное: пожар из-за короткого замыкания, бандитская разборка, нападение террористов.
     Генерал Потапчук, конечно же, держал под контролем общую ситуацию на складах. Он с самого начала не исключал такого поворота событий.
     По логике вещей боевики не должны были поднимать шума в пределах Московской области, где подобные инциденты отслеживаются гораздо чет-" че, чем в глухой провинции. Но оставалось еще и другая сторона - команда изгоев.
     Конечно, эти люди не испытывают к спецслужбам доверия. Они не станут просить о помощи.
     Но если почувствуют себя окончательно загнанными в угол, могут сознательно поднять шум, чтобы помощь эту спровоцировать.
     Сейчас важно все рассчитать, действовать взвешенно. Слишком вялая реакция вызовет у руководства боевиков такое же подозрение, как и слишком оперативная. Крупную рыбу в складах не отловишь, ее там просто нет. Лучший вариант - согнать к месту всех, кого можно, соорудить неразбериху и бардак. Для боевиков это будет выглядеть самой правдоподобной реакцией - пусть они еще раз убедятся, что команду изгоев никто не держит в качестве приманки на крючке.
     Главное, полностью отсечь журналистов и телевизионщиков. Для них любой бардак как порция допинга, к нему они присасываются радостно, со сверкающими от возбуждения глазами. Где им знать о тщательно продуманных операциях - только следующее поколение раскопает скрытые подробности и пружины. Только допусти их к складам на пять минут. Будут гонять потом пленку с утра до вечера и без конца поливать "генералов" за "некомпетентность" и "непрофессионализм".
     Высший профессионализм иногда состоит в том, чтобы до поры до времени его не демонстрировать.
     ...Через полчаса возле складов собрались пожарные машины и реанимобили "скорой помощи", милицейский СОБР в бронежилетах и большая группа сотрудников МЧС. Фээсбэшники тоже не скрывали своего участия - представитель их пресс-центра выдавал скупую информацию журналистам,