а Калининский и минут через двадцать был  у
"Праги". "А  может,  следовало  бы  поступить  проще  -  пойти  пообедать  в
ресторан?
   Ну нет, там шум, гам, гульба... Да к тому же я обещал Ирине. "Прага"... -
вдруг сработала мысль. - Это здесь пьянствовал Аркадий Геннадьевич Шанкуров,
это отсюда он помчался на своем "мерседесе". И вот эта  его  пьяная  выходка
привела к страшной трагедии. Ну и сволочь! Убить  двух  детей  и  старика...
Отъявленный негодяй. Ясно, он не остановится ни перед чем и  его  сообщников
тоже не сможет остановить никто.
   Как это никто? - тут же сказал себе Глеб. - А я? Меня вызвали  из  Парижа
именно  для  того,  чтобы  разобраться  с  мерзавцем   Шанкуровым,   с   его
друзьями-приятелями, для того, чтобы сделать Россию чище.  И  если  даже  на
одного мерзавца  станет  меньше,  то  тысячам  простых  людей  станет  легче
дышать...  Как-то  я  странно  рассуждаю,  словно  всю   жизнь   состоял   в
коммунистической партии и прилежно читал  передовицы  в  "Правде",  а  также
статейки на тему социалистической морали и нравственности".
   - К черту, к черту, - пробормотал Глеб, подходя к такси.  -  Насколько  я
понимаю, вы свободны? - он сел на переднее сиденье.
   - Да-да, конечно, - ответил таксист, молодой парень в бейсболке.  -  Куда
едем?
   - В район ВДНХ, Берингов проезд.
   - Понятно.
   Вопроса, сколько Глеб заплатит, даже не возникло.
   К приезду Глеба Ирина уже накрыла на стол, и не. в кухне, а в гостиной.
   Она обняла Глеба прямо в прихожей,  прохладными  пальцами  поправила  его
русые волосы.
   - Когда расстались в аэропорту, я даже  предположить  не  могла,  что  ты
появишься так скоро.
   - А я появился. Ты же знаешь, я люблю делать тебе сюрпризы.
   - На этот раз, - Ирина грустно вздохнула, - твой сюрприз приятен.
   - Ну что ж, тем лучше, - ответил Глеб, снимая куртку и  направляясь  мыть
руки.
   Ирина бросилась на кухню, там уже что-то подгорало. Когда Глеб  вышел  из
ванной, она чуть виновато посмотрела на него и не к месту чертыхнулась.
   - Что-то случилось? - принюхиваясь, весело улыбнулся Глеб.
   - Как всегда, твое любимое мясо сгорело, - ответила Ирина, - и не надо на
эту тему шутить.
   - Плакать будем или как?
   - Я уже плакала, когда резала лук.
   - Странно, по тебе не видно, - Глеб обнял Ирину за плечи.
   Они прошли в комнату. Мясо, хоть и подгорело слегка, все равно  оказалось
ароматным и сочным, Глеб с аппетитом ел, а Ирина сидела напротив и  смотрела
на него с нескрываемой радостью. Ей не так часто доводилось вот так  просто,
буднично, заботиться о любимом  человеке.  И  тут  неожиданно  представилась
такая возможность.
   - Что ты на меня так смотришь? - спросил Глеб.
   - Как "так"?
   - Будто год не видела и не чаяла увидеть.
   - Мне нравится, когда ты дома, когда все хорошо, спокойно.
   - Не совсем уж все спокойно, - не выдержал Глеб, и  Ирина  почувствовала,
что его что-то тревожит, хотя он и пытается это скрыть. От чуткого  женского
сердца скрыть что-либо почти невозможно. Оно как барометр, который реагирует
на малейшее изменение погоды и даже предсказывает ее.
   И действительно, не прошло и четырех минут, пока они  сидели  за  столом,
как резко и настойчиво зазвонил телефон.
   - Сиди, я сама подойду.
   Она вышла к телефону и, прежде чем поднять трубку, крикнула:
   - Если что - ты дома?
   - Конечно, дома, - твердо сказал Глеб, шестым чувством понимая,  что  это
по его душу. Он оказался прав. Из  прихожей  послышался  чуть  взволнованный
голос Ирины:
   - Тебя.
   Глеб не спеша поднялся, прошел к телефону, взял трубку:
   - Да, слушаю.
   - Это Судаков. Есть срочная информация, нам надо  встретиться  как  можно
скорее. Я сейчас посылаю машину, будьте готовы.
   - Хорошо, - буркнул Глеб и опустил трубку на рычаги аппарата.
   - Что-нибудь серьезное? - спросила Ирина, хотя знала, что Глеб  на  такой
вопрос честно не ответит. Но ей хотелось услышать  что-нибудь  утешительное,
пусть даже не правду.
   Глеб улыбнулся:
   - Пока еще сам не знаю. Может быть, серьезное,  а  может  быть,  какие-то
пустяки.
   - Кто звонил?
   - Один мой старый знакомый.
   - Кто он?
   - Ты слишком много задаешь вопросов, Ирина. Мы же с тобой договаривались,
о работе - ни слова.
   - Хорошо, я все помню. Но кофе, надеюсь, ты успеешь выпить?
   - Успею.
   Они вернулись в гостиную. Ирина подала кофе, очень  крепкий,  такой,  как
любил Глеб. Себе в кофе она плеснула немного  сливок,  Сиверов  пил  черный.
Кофе был выпит в полной тишине. Ирина боялась  задавать  лишние  вопросы,  а
Глеб думал о  своем.  "Что  же  там  за  пожар,  если  генерал  Судаков  так
торопится?" Ведь Глеб пообещал ему за эти двое суток попытаться вникнуть  во
все подробности предстоящей работы. А то, что от работы ему  отвертеться  не
удастся, было ясно уже там, в кабинете трехэтажного  особняка,  напичканного
электроникой.
   - Что ты говорила об Ане? - улыбнувшись, спросил Глеб. - Она загорела?
   - Да, загорела и ходит в лес. А на лугу ловит бабочек. У нее все  хорошо,
только она скучает.
   - Отлично, - сказал Глеб с отсутствующим видом.
   - Ты спрашиваешь так, словно тебя это  очень  интересует,  а  глянешь  на
тебя, сразу видно, что твои мысли очень далеко отсюда.
   - Да, - признался Глеб, - мысли мой действительно далеко.
   - Интересно, где же они? Я хотела бы знать, о чем ты  так  сосредоточенно
размышляешь.
   - Ирина, лучше об этом тебе ничего не знать.
   - Не буду больше мучить тебя расспросами.. Хочешь еще кофе?
   - Нет, не хочу, - сказал Глеб, поднимаясь из-за стола. Он взглянул в окно
и увидел подъехавшую и свернувшую во  двор  черную  "волгу"  с  затемненными
стеклами и двумя антеннами на крыше.
   - Что там? - поинтересовалась Ирина.
   - Машину прислали.
   Ирина осталась сидеть. Он подошел к ней, обнял за  плечи  и  поцеловал  в
волосы.
   - Ты уж извини, что так все получилось, что к черту полетел наш  отдых  и
что сейчас я должен уйти.
   - Надолго? - не глядя на Глеба, спросила Ирина.
   - Если бы я знал, то смог бы ответить.
   - Ну хоть примерно...
   - Я позвоню.
   - Вот всегда так. Я вынуждена ждать, надеяться.
   - Женская доля такая, - сказал Глеб, понимая, что  его  шутка  не  совсем
уместна. - Спасибо за обед. Мясо получилось восхитительное.
   - Да перестань ты! Мясо подгорело.
   - Я все равно сыт.
   - Ну и прекрасно. Хоть этим я смогла тебя порадовать.
   - Ане передай привет. Скажи, что я ее очень люблю и когда мы  встретимся,
мы вместе наловим замечательных бабочек, а потом выпустим их.
   - Хорошо, передам. Думаю, она будет рада.
   - И знаешь что? В Париже я видел замечательную куклу, хотел купить ее, но
как-то не получилось. Это было в  первый  день.  Я  думал,  когда  мы  решим
возвращаться, я вновь ее увижу. Но того торговца  уже  не  было  на  обычном
месте.
   Так что, Ирина, купи ей что-нибудь и скажи, будто это мы привезли  ей  из
Парижа.
   - Хорошо.
   - Кстати, наверное, у тебя нет денег? - Глеб взял  свою  куртку,  вытащил
бумажник -  тот  самый  бумажник,  из-за  которого  ему  в  Париже  пришлось
ввязаться в драку, - вынул все, что лежало в одном из отделений,  и  положил
деньги на тумбочку рядом с телефоном. - Я постараюсь позвонить.
   Глеб, не прощаясь, боясь, что прощание может затянуться, покинул квартиру
и сбежал вниз. С водителем он столкнулся на площадке второго этажа.
   - Поехали, поехали, - поторопил его Глеб.
   Черная "волга" коротко взвыла сигналом и понеслась, обгоняя машины, слепя
прохожих  яркими,  солнечными  отражениями  в  зеркальных   стеклах.   Глебу
нравилось смотреть, как водитель легко  и  уверенно  управляет  автомобилем.
Казалось, шофер и его тяжелая "волга" одно целое и он чувствует ее так,  как
человек чувствует свое тело. И Глеб подумал: "Наверное, если бы этот  парень
проехал по брошенной на асфальте монете, он смог бы  определить,  орлом  или
решкой она лежит".
   - Больше всего в жизни мне нравится, - сказал шофер, словно угадав  мысли
Глеба, - водить машину. Люблю до безумия. Как ни стараюсь, не могу научиться
ездить медленнее.
   - Да тебе, наверное, и не надо медленнее.
   - В общем-то да. Редко когда  бывает,  чтобы  мои  пассажиры  просили  не
гнать.
   Они, как правило, спешат, опаздывают. И при этом, самое интересное, никто
меня никогда не торопит.
   "Куда уж торопить? - подумал Глеб. - И так мчится как на пожар".
   Вновь открылись и закрылись  двойные  ворота.  Во  дворе  особняка  Глеба
встретил полковник Крапивин, словно был он начальником протокола, только что
дверцу не открыл. Глеб быстро выбрался из машины. Крапивин  сунул  магнитную
карточку в замок, и дверь в  одном  из  подъездов  открылась.  "Любят  здесь
всякие прибамбасы, - мысленно усмехнулся Сиверов,  -  а  вдруг  им  отключат
электричество, что они тогда станут делать?"
   - Послушай, Крапивин, вы тут так хорошо устроились, -  уже  вслух  сказал
он, - а если, например, отрубят электричество?  Вы  же  и  выйти  отсюда  не
сможете.
   Пуленепробиваемые стекла, решетки, даже из окон не выпрыгнете.
   - Здесь автономное энергоснабжение, - спокойно ответил Крапивин, вертя  в
пальцах пластиковую карточку.
   - Это хорошо. Может, и котельная у вас своя?
   - Нет, водоснабжение обычное, от магистрали. А не собрался ли ты  грабить
нашу контору?
   - А что у вас возьмешь? Денег нет, информация вся прошлогодняя. Нечего  у
вас тут брать. А всевозможные досье меня не интересуют, ни на политиков,  ни
на бандитов.
   - Знаю-знаю, - буркнул  Крапивин,  досадуя,  что  не  может  ответить  на
шуточки Глеба.
   - Что за срочность?
   Ответ Крапивина оригинальностью не поражал:
   - Генерал объяснит.
   - Не дали даже подумать, - пробормотал Глеб.
   - А вот думать не надо, это лишнее. Надо выполнять приказы.
   - Ты их и выполняй.
   - Я и выполнил. Мне сказали найти...
   - А чего меня искать? Я вот он...
   - А мне не тебя надо было искать.
   - Понятно.
   Судаков сидел за столом на  стуле  с  жесткой  спинкой.  Ненавистное  ему
мягкое кресло он откатил в угол. Стул был самый обыкновенный, вроде тех,  на
которых сидят школьные учителя. Да и сам Судаков больше походил на  учителя,
чем на начальника управления важного  ведомства.  А  экран  за  его  спиной,
задернутый шторой, напоминал школьную доску, скрытую от глаз учеников  перед
контрольной работой. Казалось, вот  сейчас  седовласый  генерал  поднимется,
раздвинет шторки и скажет: "Контрольная по алгебре. Кому первый  вариант,  а
кому второй - выбирайте".
   Почти так и произошло. Только за спиной генерала  оказалась  не  школьная
доска, а подробная карта, склеенная наспех из отдельных листов.  Карта  была
военной, последнего выпуска - это Глеб  определил  мгновенно  сколько  таких
карт прошло через его руки.
   - Садись, Глеб. Крапивин, принеси кофе.
   Полковник бросился выполнять приказание.
   - Это очень важно. Нам стало известно, где находится этот долбаный фугас.
   Глеб посмотрел на карту за спиной генерала и сказал:
   - Я так и думал.
   - Мы тоже примерно так рассуждали. Но наша  версия  теперь  подтвердилась
фактами.  Мы  засекли  разговор  жены   Шанкурова   -   предположительно   с
террористами.
   Их запеленговать  не  удалось.  Разговаривали  из  движущейся  машины,  и
разговор был недолгим.
   - Понятно. Я бы на месте этих мерзавцев поступил так же, - сказал Глеб. -
Где можно прятать ядерный  фугас?  Лучше  всего  в  чернобыльской  зоне.  До
атомной станции недалеко, поэтому никакими приборами его  там  не  засечешь.
Там же всюду фон повышенный.
   - Да, фон довольно высок. Так что дело опасное.
   - Так может,  генерал,  послать  туда  какой-нибудь  спецотряд,  и  пусть
разбираются? Пусть перестреляют всех этих болванов.
   - Если было бы так просто, мы бы так и поступили.  Но  ты  же,  наверное,
представляешь, там, скорее всего, действует не один человек. Их  может  быть
десяток, а может быть и больше. Они сидят и следят за малейшим передвижением
в зоне. Днем - в бинокли, ночью - в приборы ночного видения. И в случае чего
они могут взорвать фугас, им терять нечего.
   - Все так, - кивнул Глеб, - но ведь  и  я  не  мышь,  которую  невозможно
заметить.
   - Но ты один. У тебя есть опыт в проведении подобных операций. Тебе  надо
лишь обнаружить их. Если будет нужна помощь, то можешь рассчитывать на нас.
   Что тебе понадобится для этой операции? - генерал  Судаков  требовательно
взглянул на Глеба Сиверова. Тот немного задумался.
   - Во-первых, мне нужна будет машина. Но такая, чтобы она не  бросалась  в
глаза.
   - Какая именно?
   - Я имею в виду военный "уазик" с лебедкой. Нужны, конечно  же,  средства
связи, оружие.
   - Ты собираешься действовать в одиночку? - поинтересовался генерал.
   - Да, я предпочитаю действовать в одиночку. Я привык отвечать  только  за
себя.
   Генерал понимающе закивал:
   - Да-да, так будет лучше, наверное. Крапивин займется  и  обеспечит  тебя
всем необходимым. Звонить мне можно по тому  же  телефону.  В  твоей  машине
будет установлена спутниковая связь.
   - Желательно, чтобы ваши люди, генерал, были где-то неподалеку, чтобы они
по моему сигналу смогли быстро выдвинуться.
   - Сделаем. Мы пошлем самых лучших, самых надежных и проверенных.
   Глеб хмыкнул. Ему неоднократно приходилось сталкиваться с людьми, которых
называли проверенными и от которых было больше хлопот и  неприятностей,  чем
пользы. Правда,  иногда  попадались  и  настоящие  профессионалы.  Но  такое
случалось редко. Крапивин уже стоял с колбой, полной черного густого кофе, и
чашками.
   - Полковник, будете работать с  Глебом  Петровичем.  Все  его  просьбы  и
распоряжения должны быть выполнены. Тебя, Глеб, перебросят в Белоруссию,  на
военный аэродром, вместе с машиной и грузами. Я уже договорился с военными.
   - Это хорошо. Но мне надо заехать на Арбат.
   - Да, пожалуйста.
   - Насчет моего "свидания" с Штякуровым - оно отменяется. По-моему, он  не
контролирует ситуацию. Лишь станет набивать себе цену.
   - Им займутся мои люди...
   Уже через час Глеб Сиверов снова был на Арбате. Войдя в свою  мастерскую,
он сел на диван. Затем  встал,  бесцельно  послонялся  от  стены  до  стены,
задумался. Минут пять он стоял, глядя в окно.
   "Ну вот, опять нужно уезжать", - подумал он без сожаления, подумал, как о
чем-то привычном и будничном. Вся его жизнь за последние  годы  состояла  из
сплошных сборов, отъездов, возвращений, поездов, самолетов,  автомобилей.  И
он уже привык к подобному положению вещей.
   Он привык чувствовать себя  независимо,  во  всем  полагаться  только  на
самого себя, только на свои собственные силы. Сейчас перед ним вновь  стояла
непростая задача: найти террористов, прячущихся где-то  возле  Чернобыля,  и
попытаться их обезвредить. "Почему всегда я? - размышлял Сиверов.  -  Почему
именно мне приходится быть на острие событий, приходится балансировать между
жизнью и смертью? И чаще я нахожусь ближе к смерти, нежели к жизни.  Меня  в
любой момент могут схватить, могут застрелить, я могу подорваться  на  мине.
Со мной может произойти все, что угодно".
   - Почему же именно я? - спросил себя уже в  который  раз  Глеб.  Подобные
мысли он старался отгонять и обычно приказывал себе: "Не думай об этом.  Это
слишком сложные вопросы, и ответ на них непрост. Наверняка есть еще  десятки
таких же, как и я, людей. Взять, к примеру, того же генерала  Судакова...  А
генерал Малишевский... Да и все те остальные,  кому  не  безразлична  судьба
России, кому не безразлична жизнь сограждан, сами, как  правило,  подвергают
собственную жизнь опасности. Обязательно есть такие  же  смельчаки,  как  я,
готовые  в  любой  момент  двинуться  навстречу  опасности  и   вступить   в
смертельную  схватку  с  отъявленными  негодяями.  Просто  я  не  знаком   с
профессионалами, работающими на ФСК, на Главное разведывательное управление,
на внешнюю разведку. Хотя, может быть, я -  единственный  в  своем  роде,  -
усмехнулся Глеб и  тут  же  спохватился,  что  чересчур  увлекся  лирическим
отступлением.  -  Все,  пора  заняться  делом!  Мне  необходимо   собраться,
необходимо все продумать, ничего не забыть. Я иду не на  прогулку.  Человек,
собирающийся на шашлыки, и тот все продумывает до мелочей. Вот и мне  нельзя
забыть какую-нибудь мелочь, ведь в моей работе мелочей нет, и  любая  ошибка
может оказаться последней в жизни. Но если погибну  я,  не  страшно,  я  сам
избрал эту нелегкую стезю.  А  вот  если  погибнут  невиновные  люди,  будет
ужасно. Я никогда себе этого не прощу".
   Глеб отпер вторую комнату, вскрыл тайник. Его тайник  под  полом  являлся
настоящим арсеналом. И Глеб, стоя над металлическим ящиком, набитым оружием,
с минуту раздумывал, что же ему  может  понадобиться  там,  в  чернобыльской
зоне, для успешного проведения операции.
   "Прежде всего армейский кольт, без него  я  как  без  рук,  -  Глеб  взял
тяжелый пистолет, четыре обоймы и отложил их в  сторону.  -  Еще  мне  нужен
нож". Ножей у Глеба было несколько. Он выбрал большой,  с  широким  лезвием,
увесистый, с массивной рукояткой. Глеб прекрасно метал этот нож и знал: если
уж нож попадает в цель, то результат предрешен. Глеб вытащил его  из  ножен,
осмотрел лезвие. Оно было безупречно чистым и острым как  бритва.  "С  таким
ножом можно пойти на медведя. И если быть проворным, если этот  нож  вогнать
медведю в горло... Какие к черту медведи?" - одернул себя Глеб.  Он  взвесил
нож на руке, зажал лезвие в пальцах и  широко  размахнулся.  Но  бросать  не
стал. "Сколько раз этот нож выручал  меня?..  Наверное,  я  старею.  Слишком
часто начинаю вспоминать прожитую жизнь, слишком часто..."  Затем  из  ящика
были извлечены гранаты - три американские и две русские, взрыватели  к  ним.
Они легли рядом с кольтом и ножом.
   "Что же еще взять из стрелкового оружия?" В железном ящике хранилось  два
автомата системы Калашникова.  "Автомат,  думаю,  брать  не  стоит.  Хотя...
Оружие надежное, проверенное, испробованное сотни  раз  и  никогда  меня  не
подводившее.
   Возьму",  -  решил  Глеб  и  вытащил   короткий   десантный   автомат   с
подствольником.
   После этого из ящика был извлечен оптический прицел. Осталась мелочевка -
две фляжки, аптечка, камуфляж.
   "Следует подумать об обуви. Хотя лучше  американских  ботинок  ничего  не
придумаешь". У Глеба в гардеробе имелось две пары таких. Одни почти новые, а
вторая пара служила Глебу уже несколько лет. Ее он  и  взял.  Потом  Сиверов
принялся рассовывать  боеприпасы  по  многочисленным  карманам  камуфляжного
жилета.
   Все его движения были выверенными, точными и напоминали движения хирурга,
проводящего операцию.
   Когда с экипировкой было покончено, Глеб достал из шкафа большую  зеленую
сумку, пошитую из армейской плащ-палатки, и все барахло -  оружие,  ботинки,
нож, боеприпасы, фляжки, аптечку - побросал в нее. Держа в руках противогаз,
Глеб заколебался, стоит ли его тащить с собой, но  все-таки  взял:  интуиция
подсказала, что противогаз может понадобиться.
   Сумка получилась увесистой. Глеб встряхнул ее - ничто не звякнуло, металл
нигде не соприкасался с металлом. "Да, паковать вещи я научился, к  этому  у
меня настоящий талант. Хорошо еще, что не надо прыгать с парашютом".
   Он тут же припомнил один из ночных прыжков, когда вдруг налетел  ветер  и
трое из девятерых разбились о скалы. Тот рассвет Глеб запомнил на всю жизнь.
   Потом были перестрелки  и  бесконечные  попытки  уйти  от  преследования.
Душманы их буквально обложили, врагов оказалось раз  в  десять  больше,  чем
рассчитывали.
   Тогда Глеб уже попрощался с жизнью, понимая, что если их возьмут в  плен,
то придется принять страшную смерть. Их стали бы мучить, истязать, стали  бы
глумиться. На той войне не было места милосердию к врагу... "Хватит об  этом
думать, иначе сам себе испортишь настроение".
   Сиверов прикинул: сборы окончены, вроде бы он ничего не  забыл  и  сейчас
самое время пр