вел Павлович, ты их берешь? - захихикал в трубку Миша.
   - Из воздуха, дорогой, из воздуха.
   - Ладно, мне, в общем-то, один черт.
   - Давай, приезжай в темпе.
   Через полчаса черный "опель"  Шелковникова  остановился  во  дворе  у
входа в подъезд. Сквозь жалюзи бывший майор увидел, как  его  подручный,
небрежно закрыв машину, бегом направился к подъезду.
   Павел Павлович ждал убийцу Скуратовича в прихожей. Он уже надел  свой
серый элегантный плащ и незаметно придерживал его за полу -  так,  чтобы
не отвисал карман с тяжелым пистолетом. Миша лифтом  не  воспользовался.
Он был настолько силен, что взбегал по лестничным пролетам быстрее,  чем
поднимался лифт.
   Шелковников услышал сопение и открыл дверь.
   Когда Миша вбежал в квартиру, Павел Павлович выглянул на площадку.
   - Нет там никого, я же дело знаю, не лох  какой-нибудь.  Пару  кругов
нарезал, прежде чем к тебе приехал.
   - Наверное, выпить хочешь?
   - Не откажусь, если ехать никуда не придется.
   - Пока не надо, поедем часа через три, жду звонка.
   - Значит, все в порядке, полстакана коньяка приму.
   - Идем, - Шелковников кивнул, предлагая своему подручному  пройти  на
кухню,  где  уже  стояла  на  столе  бутылка  дорогого  коньяка  и   два
хрустальных стакана. - Ну, давай, рассказывай.
   - Делов-то было на копейку, но противно. Дед оказался хлипкий, я  его
даже стрелять не стал, стукнул три раза по голове,  череп  проломил  как
скорлупу, затем проверил - мертвый, мертвее не бывает. И давай  ноги  из
этой лечебницы, бегом, бегом, бегом... Через забор, в  переулок,  там  в
машину. Никого за мной не было.
   - А как ты его нашел?
   - Никак я его не искал, в регистратуре по телефону выяснил,  в  какой
палате, на каком этаже, в каком отделении.  Мне  все  и  сказали.  Надел
спецовку, взял ящик с инструментами, кепку старую и пошел по больнице. К
сантехникам там везде  уважение  и  почет,  не  хуже,  чем  к  главврачу
относятся. Нечастые они у них гости. Дал пару сигарет  психам,  они  мне
показали. А когда на этаж поднялся, хотел уж было  спросить,  как  слышу
два психа между собой говорят: "Вон, Скуратовича к заведующему позвали".
Я подождал с полчаса, старик из кабинета вышел, посмотрел на меня как-то
странно и к туалету поплелся - а сам  еле  на  ногах  стоит,  за  стенку
держится. Я за ним. А возле умывальника,  когда  он  руки  мыл,  я  его,
родимого, и того... Заволок в дальнюю кабинку. Грязища там -  хуже,  чем
на вокзале, одно слово - психи. Так все загадили, что  мне  кажется,  от
моих ботинок и сейчас воняет.
   - Тебе не кажется, на самом деле есть вонь.
   - Да бросьте вы, я их помыл.
   Где Миша мыл свои ботинки, Шелковников уточнять не стал. Он налил ему
полстакана коньяка, плеснул немного себе, поднял стакан.
   - Ну, давай, Миша, за удачу, за успех.
   Сам Шелковников пить не стал, лишь помочил губы. А вот его водитель и
подручный проглотил коньяк залпом, даже не поморщившись.
   - Я успею принять душ?
   - Успеешь, только не сейчас. Надо спуститься в подвал, взять деньги.
   - Что? - вскинув брови, переспросил Миша.
   - Деньги у меня в подвале,  -  спокойно  сказал  Шелковников.  -  Мои
деньги, куда хочу, туда и прячу.
   - Вот никогда бы не подумал, что вы,  Павел  Павлович,  деньги  не  в
банке держите, а в вонючем подвале.
   -  Как  раз  в  банке  и  держу,  от  половой  краски,  -  рассмеялся
Шелковников. - Пошли.
   - Деньги - это всегда приятно.
   Они покинули квартиру и спустились  вниз.  Шелковников  своим  ключом
открыл низкую дверь, ведущую в подвалы, и, щелкнув выключателем,  ступил
на грязную лестницу. Тут же с мяуканьем  от  них  бросилась  пара  тощих
облезлых котов.
   Миша осмотрелся.
   - Фу, черт, блох подцепить не хватало!
   - Не бойся, кошачьи блохи на людей не бросаются.
   - Это как посмотреть, -  забеспокоился  Миша  и  стал  спускаться  по
лестнице, стараясь не касаться кирпичных стен.
   Но как он ни старался, все-таки испачкал плечо  в  побелке  и  грязно
выругался.
   - Потом почистишься, к черту! - поторопил его Шелковников.
   Он уже нервничал. Неровен час, еще кто-нибудь в  подвал  заглянет,  и
тогда весь его план рухнет. Павел Павлович проклинал себя за то, что  не
оставил в  своем  подвале  денег  на  всякий  случай,  если  план  вдруг
провалится.
   - Иди, иди, - подтолкнул он Мишу в спину, - а то и в самом деле  блох
наберемся.
   Затем протянул ему связку ключей.
   - Двадцать седьмой.
   Миша повозился с ключами, и наконец навесной замок был открыт.  Дверь
со скрипом распахнулась.
   Шофер заморгал, привыкая к темноте, и пошарил рукой  по  простенку  в
поисках выключателя.
   - Тут у меня по-особому, - Шелковников вошел и  довернул  лампочку  в
патроне.
   Яркий свет залил помещение. Здесь было довольно-таки аккуратно,  хотя
никто давно не убирал, и все покрылось толстым  слоем  пыли  и  плесени.
Миша жадно искал глазами на стеллажах старую банку  от  краски,  но  ему
попадались только стеклянные.
   - Вот здесь, - Шелковников отошел в  сторону  и  указал  на  большой,
сбитый из неоструганных досок ящик,  в  каких  обычно  хранят  картошку.
Крышка ящика была заперта на ржавый висячий замок.
   Шелковников принялся копаться ключом в замке.
   - Черт, не  получается,  заело!  Попробуй  ты,  может,  у  тебя  рука
счастливая.
   Шофер, криво ухмыляясь, принялся открывать замок. Как ни  странно,  у
него тот открылся с первой же попытки.
   - И впрямь рука счастливая, - усмехнулся Павел Павлович.
   - Да уж, сегодня мне масть идет, - повернув голову,  ответил  убийца,
поднял крышку и заглянул в ящик.
   На дне стояло несколько старых, поржавевших банок из-под краски.
   - Ну-ка, угадай, в которой? - спросил Шелковников,  запуская  руку  в
карман и сжимая пальцами рифленую рукоять револьвера.
   - Вот в этой, - указал на крайнюю шофер.
   - Угадал, - сухо рассмеялся Шелковников и добавил:
   - Все деньги твои, бери, заработал.
   Миша навалился животом на край ящика, перегнулся, пытаясь  дотянуться
до жестянки. Шелковников сделал шаг вперед  и,  почти  вплотную  поднеся
глушитель к затылку шофера, нажал на курок. Раздался хлопок, похожий  на
взрыв перегоревшей лампочки.
   Миша даже  не  дернулся.  Ноги  его  медленно  оторвались  от  сухого
бетонного пола, затем мелькнули перед лицом Шелковникова, и шофер  боком
ввалился в ящик.
   Павел Павлович придержал крышку, которая готова была захлопнуться,  и
сделал контрольный выстрел,  точно  поднеся  ствол  пистолета  к  зрачку
открытого глаза.
   - Порядок, - звук второго выстрела  показался  Павлу  Павловичу  куда
тише первого.
   "Нервы расшалились, ни к черту",  -  подумал  Шелковников,  подождал,
пока дым стечет из ствола, и сунул оружие в карман.
   Он аккуратно,  не  спеша,  как  рачительный  хозяин,  закрыл  крышку,
навесил замок, защелкнул его и подергал -  надежно  ли.  Затем  снял  со
стеллажа самую чистую из всех трехлитровых банок, зажал ее под мышкой  и
вышел из подвала, обозначенного черной цифрой "27". Закрыл и этот  замок
и тоже проверил, надежно ли заперто, хотя толку в этом для него не  было
никакого. Он уже наметил для себя план  действий  Я  знал,  что  в  этом
подвале он находится в последний раз в жизни, как и в своей  квартире  -
конечно, если все пойдет удачно и ничто ему не помешает.
   Поднимаясь  по  лестнице,  он  никого  не   встретил   и   совершенно
успокоился. Пустую трехлитровую  банку  Шелковников  некоторое  время  с
удивлением рассматривал, словно не мог понять откуда она взялась.  Затем
открыл дверцу шкафчика под умывальником и сунул ее к пустым  бутылкам  -
туда, где уже стояла опорожненная бутылка  из-под  коньяка,  последнего,
который довелось выпить его шоферу Мише.
   После убийства Миши Шелковников чувствовал себя уверенно. Ему даже  и
в голову не могло прийти, что за его квартирой уже наблюдает Сиверов,  а
телефон  прослушивается  ФСБ.  Прослушивать  телефон  приказал   генерал
Потапчук, хотя после разговора с Глебом Сиверовым у  него  и  оставались
сомнения в причастности отставного майора к пропаже картин.  Шелковников
проходил лишь по одной из версий, которые разрабатывались в  управлении,
и версия эта являлась далеко не главной. Основные силы были  брошены  на
магазины и коллекционеров, которые указал  полковнику  Хохлову  майор  в
отставке Шелковников. У Владимира Адамовича и  в  мыслях  не  было,  что
бывший сослуживец просто отводил ему глаза.
   Глеба никто не уполномочивал вести наблюдение, он  решил  действовать
на свой страх и риск. Интуиция подсказывала ему, что не может  быть  так
много совпадений, в каждом из которых фигурирует Шелковников.
   Несмотря на запрет Потапчука, Слепой отправился к дому, в котором жил
Павел Павлович. Он видел, как подъехал черный "опель", видел,  как  Миша
зашел в подъезд. Как Шелковников со своим шофером спускались  в  подвал.
Сиверов, естественно, разглядеть не  мог.  Он  сидел  на  подоконнике  в
соседнем  подъезде,  словно  поджидая  кого-то,  и  время   от   времени
посматривал в окно.
   "Что-то долго их нет", - решил Глеб, достал телефонную трубку, набрал
номер Потапчука и сообщил ему новости, которые генерал уже знал.
   - Послушай, Глеб, - раздраженно оборвал его Потапчук, - больше ни  во
что не лезь. Я уже занимаюсь этим вплотную, машину  Шелковникова  видели
неподалеку от лечебницы как раз во время убийства.
   - Поняли, что я был прав?
   - Да. Уходи.
   Потапчук  сообразил,  что  Сиверов  засел  где-то  вблизи   от   дома
Шелковникова.
   - Что вы решили, Федор Филиппович?
   - Извини, но я сейчас занят. Поверь, ты  должен  уйти,  -  телефонная
связь прервалась.
   Глеб со злостью защелкнул микрофон трубки и бросил ее в карман.
   "Кажется, Потапчук решил его взять. Вот же черт, зря!"
   Глеб просчитывал варианты быстро, как самый совершенный компьютер,  и
по всему выходило, что люди из ФСБ совершают сейчас крупную ошибку.
   В руках Сиверова опять появился телефон,  и  он  вновь  набрал  номер
Потапчука. Тот ответил незамедлительно:
   - Слушаю! - по звуковому фону  Сиверов  понял,  что  генерал  едет  в
машине.
   - Это снова я. Отменяйте операцию!
   - Ты мне приказываешь?
   - Я советую, прошу, если хотите.
   - Почему? - коротко спросил Потапчук. По голосу было ясно,  что  этот
разговор ему крайне неприятен.
   - Все было бы правильно, - говорил Глеб, пытаясь убедить генерала,  -
только в том случае, если картины у него дома. А если  он  прячет  их  в
другом  месте?  А  если  сейчас   его   застрелят,   или   он   покончит
самоубийством?
   - Такие люди самоубийством не кончают, - уверенно  ответил  Потапчук,
но все-таки голос его в самом конце фразы дрогнул.
   - Вы не хуже меня понимаете, Федор Филиппович, что брать  его  сейчас
нельзя.
   - Ты с ума сошел, ведешь разговор открытым текстом!
   - А что мне еще остается?
   - Я уже ничего не решаю, приказ отдан сверху. Я должен его выполнять.
   - А я - нет! - зло проговорил Глеб.
   - Ты эти штучки брось! - в трубке щелкнуло, генерал отключился.
   И тут произошло нечто такое, чего Федор Филиппович Потапчук не ожидал
и даже представить себе не мог. Об этом ему доложили ровно через  десять
минут, но было  уже  поздно.  Произошло  следующее.  Глеб  набрал  номер
Шелковникова. Павел Павлович уже стоял у двери,  готовый  покинуть  свою
квартиру навсегда. Звонок остановил его.
   "Ответить или нет?" - подумал он и, немного помедлив,  поднял  трубку
радиотелефона.
   - Шелковников, это ты? - нажав кнопку, услышал он  тихий,  незнакомый
ему голос.
   - А кто спрашивает? - вопросом на вопрос ответил Павел Павлович,  уже
жалея, что взял трубку, но, непредвиденность ситуации мешала ему  нажать
кнопку сброса.
   - Неважно кто, потом узнаешь.  Можешь  считать  меня  доброжелателем.
Если не поспешишь уйти, то тебя возьмут.
   - Что за ерунда? - сказал Шелковников, уже открыв дверь и выглянув на
площадку. На лестнице  никого  не  было.  Он  быстро  начал  спускаться,
прижимая телефон к уху.
   - Машиной тебе  лучше  не  пользоваться.  Своей  машиной,  -  добавил
Сиверов, - которая стоит у подъезда, - и он назвал ее номер.
   Шелковников, бегом  спускаясь  по  лестнице,  посмотрел  в  окно.  Он
понимал, что говоривший где-то рядом, видит сейчас машину,  видит  дверь
подъезда.
   Отставной майор не боялся, что его убьют,  ведь  он  один  знал,  где
находятся  картины.  Но  неожиданный  звонок  спутал  у  него  в  голове
буквально все. Именно на это Глеб и рассчитывал.
   Шелковников прикидывал и так, и сяк:
   "Звонок - провокация, доброжелателей при моих занятиях быть не может.
Возможно, этот человек из ФСБ и помогает  мне,  рассчитывая  перехватить
картины,  чтобы  продать  их  самому,  или  хочет  заставить  поделиться
деньгами, будет шантажировать?"
   Перед дверью подъезда Павел Павлович остановился.
   Затем резко рванул ее на себя  и,  пригнувшись,  бросился  к  черному
"опелю". Руки от волнения дрожали, он никак  не  мог  попасть  ключом  в
замок зажигания.
   Наконец двигатель взревел,  и  Шелковников  погнал  "опель"  дворами,
понимая, что выезжать на улицу со стороны фасада сейчас небезопасно. Уже
оказавшись в арке и пропуская длинный трейлер, Шелковников вновь  прижал
телефонную трубку к уху.
   - Да!
   - Я же тебе сказал, не пользуйся своей машиной, - сквозь треск  помех
прозвучал все тот же голос.
   Шелковников уже покидал зону уверенного приема.
   Он  вздрогнул  и  с  отвращением  отбросил  телефонную  трубку:  этот
незнакомый голос преследовал его, звучал в голове, и  ему  не  терпелось
избавиться от наваждения. Бывший майор  чувствовал:  еще  немного  и  он
целиком доверится советчику. Он рванул ручку дверцы и выскочил  в  арку.
Сзади засигналило такси с пассажирами.
   - Ты что, мужик, охренел? Как я здесь  проеду?  -  закричал  таксист,
высовываясь из окошка.
   - Ключи в замке, - крикнул ему Шелковников и бросился на улицу.
   Он бежал, похожий  на  большую  птицу.  Полы  плаща  развевались,  он
перепрыгивал через лужи, расталкивал прохожих.  Увидев  проносящиеся  по
улице машины с тонированными стеклами, Шелковников  повернулся  лицом  к
витрине,  вжал  голову  в  плечи.  В  стекле  он  видел  синие   сполохи
стоп-сигналов, которые возникли и тут же исчезли. Звук сирены  погас  за
углом.
   - По мою душу ехали, - побелевшими  губами  прошептал  Шелковников  и
понял, что человек, звонивший ему, сказал правду.
   "Кто же это? - недоумевал он. - Как так могло случиться,  и  что  мне
теперь делать?"
   Так или иначе, ему не оставалось ничего другого, как довести  начатое
до конца. Вернуться к себе он уже не мог.
 
*** 
 
   "Черт бы тебя побрал, Глеб, - думал генерал  Потапчук,  выбираясь  из
машины. - Это же  надо  такое  устроить  -  предупредить  преступника  о
готовящемся захвате? Что он за человек  несносный,  кто  ему  дал  право
плевать на приказы и действовать на свой страх и риск? Но почти  всегда,
а если быть точным, то действительно всегда Сиверов, рискуя, выигрывает.
Да, он может себе позволить подобные выходки: в отличие от меня, да и от
всех, кто на службе, ему терять нечего.
   Что я ему могу сделать - погрозить пальцем,  помахать  кулаком  перед
носом, пожурить? Да, его положение во многом лучше нашего".
   Генералу Потапчуку уже докладывали, что квартира Шелковникова вскрыта
и в ней никого нет.
   - Проведите обыск. Я сейчас поднимусь.
   "Искать надо картины, может, они все-таки где-то здесь. Возможно,  он
оставил их, понимая, что уже не  сможет  ими  воспользоваться,  торопясь
унести ноги. Мы опоздали на каких-то пять минут, и все из-за Глеба,  все
из-за него. Вот  негодяй,  вот  мерзавец!"  -  мысленно  честил  генерал
Потапчук своего секретного агента.
   Но бранился он беззлобно и даже с отеческой  теплотой  -  так  думает
отец о своенравном и слишком умном сыне.
   "Ладно, Бог с тобой, ты все заварил, тебе и расхлебывать".
   Целый час Федор Филиппович Потапчук провел в квартире бывшего  майора
КГБ Павла Павловича Шелковникова. Его люди искали, но пока безуспешно.
   Со стаканов и  бутылок  были  сняты  отпечатки  пальцев  и  сразу  же
направлены на криминалистическую экспертизу. Может быть, генерал  и  его
люди так и покинули бы этот дом и квартиру майора Шелковникова, если  бы
вновь не зазвонил телефон, номер которого знали лишь немногие.
   Генерал прижал трубку к уху:
   - Алло, слушаю, говорите!
   - Федор Филиппович, вы только не ругайтесь, но мне ничего другого  не
оставалось.
   - Да пошел ты! - сердито бросил в трубку генерал Потапчук.
   - Погодите, погодите, не кричите, я пока у него на  хвосте.  Я  хочу,
чтобы он сам привел меня к картинам. Вы, наверное, их ищите в  квартире?
Так вот, я могу сказать определенно, что их там нет.
   - Откуда тебе это известно? - сказал генерал.
   - Интуиция подсказывает.
   - Знаешь что, засунь ты свою интуицию куда-нибудь подальше.  Если  бы
мы его взяли и тряхнули как следует, то тогда он  сам  бы  их  и  отдал,
если, конечно, они у него.
   - Я убежден, что у него, - сказал Глеб.
   - Опять интуиция?
   - Нет, это уже не интуиция,  генерал,  это  уверенность.  Он  не  мог
успеть вывезти картины. И еще: там должен быть  где-то  второй  человек,
его шофер, и скорее всего, он мертв.
   - С чего это ты взял?
   - Шофер, он же слесарь, который убил Скуратовича. Думаю, он же убил и
Круглякова, и реставратора. Больше Шелковников в  нем  не  нуждался,  он
должен был его убрать, так что ищите.
   - Где искать? -  уже  свирепея,  закричал  генерал  Потапчук.  -  Где
прикажешь искать? Если ты такой умный, все знаешь, почему сам не ищешь?
   - Если бы у меня было время...
   По шуму генерал понял, что Глеб разговаривает на улице.
   - Ты куда сейчас направляешься?
   - Пока не знаю, веду Шелковникова.
   - Ну, смотри.
   - А вы ищите, Федор Филиппович, ищите. Он собирался уйти и убрал всех
свидетелей. Чердак, подвалы...
   Может, ему принадлежит еще какая-нибудь квартира в этом доме.
   - Чтоб ты скис! - беззлобно пробормотал генерал Потапчук.  -  У  тебя
все?
   - Пока все. Ищите, как следует ищите.
   - ..и обрящете, - бросил в ответ генерал. - "Уповальщик" на Бога...
   Глеб рассмеялся весело и беззаботно, так, словно  он  не  преследовал
опасного преступника, а спешил на свидание к любимой девушке.
   - Ну, ты и шельма!
   - Ничего не поделаешь, генерал,  каждый  действует  теми  средствами,
которыми умеет и которые у него под рукой на данный момент.
   - Лучше бы ты купал ребенка.
   Услышав подобное замечание от Потапчука,  Глеб  замолчал  и  отключил
телефон. Генерал еще пару минут в задумчивости держал у  уха  трубку,  а
затем закрыл микрофон и сунул трубку в карман.
   - Майор,  -  подозвал  Федор  Филиппович  Потапчук  одного  из  своих
помощников, который руководил операцией, - группа захвата уже уехала?
   - Да. Какие будут указания, Федор Филиппович?
   Лицо майора было озабочено, и он был явно расстроен.
   - Вот что,  майор,  осмотрите  с  вашими  людьми  чердак  и  подвалы.
Позвоните соседям, узнайте номер его подвала, надо все быстро осмотреть.
Соседей расспросите,  не  снимал  ли  Шелковников  квартиру  в  этом  же
подъезде. Вы меня поняли? Приступайте.
   Генерал сел за стол на то самое место, где  час  назад  сидел  убийца
старика Скуратовича Миша или, если говорить  словами  протокола,  Михаил
Ильич Самсонов.
   Хотя по имени и  отчеству  к  этому  человеку  вряд  ли  когда-нибудь
обращались...
   Генерал потер седые виски ладонями, снял очки, положил  их  на  стол.
То, что в квартире совсем недавно  были  два  человека,  у  генерала  не
вызывало никаких сомнений: два стакана стояли на столе, в одном еще было
немного коньяка, второй был пуст.
   - Ищите, ищите, -  торопил  своих  людей  генерал  Потапчук,  хоть  и
сомневался,  что  удастся  найти  что-нибудь  интересное.  Он  с  трудом
удерживался, чтобы не сказать: "И обрящете", - слово,  въевшееся  ему  в
память после разг