ак  не  хватает?  И  потом,
подозревать полковника Логинова в  подготовке  террористических  актов  было
как-то неудобно. Все-таки начальник тыла... Вот контрабанда -  дело  другое.
Олег Ильич был почти уверен, что в цинковых гробах полковник переправляет  в
Москву какие-то найденные в здешних  разоренных  местах  ценности,  а  то  и
что-нибудь  из  военного  имущества:  при  той  должности,  которую  занимал
полковник Логинов, это было бы вполне логично.
   В гробы ни Славин, ни его подчиненные не совались. Полковник Логинов  был
мужчиной серьезным, и ссориться с ним никто не хотел. Оглянуться не успеешь,
как окажешься в траншеях, под огнем, или на  улице  только  что  отбитого  у
какого-нибудь Хаттаба селения - с автоматом поперек живота, в бронежилете  и
опять же под огнем засевших в развалинах снайперов. А то,  чего  доброго,  и
под трибунал  загремишь  -  Логинов  это  организует  в  два  счета.  Платил
полковник  не  скупясь,  хотя  порой  Славину  начинало  казаться,  что  ему
недоплачивают.  Так  что  же  теперь  -   торговаться?   С   ним,   пожалуй,
поторгуешься...
   Аслан вдруг легко, как завзятый спортсмен, поднялся  с  корточек,  бросил
окурок в груду битого кирпича и, подхватив свою  лопату,  молча  удалился  в
неизвестном направлении. Славин проводил его взглядом, с головой уйдя в свои
мысли, и вздрогнул, услышав голос Гуняева:
   - Вот клоун! Приплыл,  помаячил  и  уплыл...  Прямо  тень  отца  Гамлета.
Странный фрукт, да, Ильич?
   - Ты поаккуратнее с ним, - все  еще  глядя  в  ту  сторону,  где  скрылся
чеченец, посоветовал Славин. - Кончай его доставать.
   - Да кто ему виноват, если он, чурка с глазами, шуток не понимает?  Я  же
просто подкалываю...
   - Смотри, как бы он тебя не подколол. Здесь тебе не Рязань, и  шутят  тут
по-другому. Выйдешь ночью по нужде и не вернешься, вот тебе и все шутки.
   Гуняев высморкался в два пальца и,  задрав  голову,  посмотрел  в  быстро
наливающееся темной вечерней синевой небо.
   - Да, - сказал он, - здесь тебе не там, это факт.
   - Вот именно, - сухо подтвердил Славин и тяжело поднялся со скамейки.

***

   В Пятигорске  Слепой  первым  делом  отправился  на  рынок  и  без  труда
обзавелся полным комплектом полевого армейского обмундирования. Этим  добром
была завешана половина рынка, так что никаких проблем с  перевоплощением  не
возникло. Жуликоватый молодой человек, сидевший за складным столиком рядом с
пивным павильоном, продал Глебу кокарду на кепи и набор знаков различия.  Он
предлагал ?для солидности? купить комплект орденов и медалей,  но  от  этого
Сиверов отказался, с некоторым трудом подавив  в  себе  желание  накостылять
молодому человеку по шее. В сущности, злиться на него было не за что:  спрос
рождает предложение, а в городе,  где  давным-давно  нет  никакой  приличной
работы, каждый выживает как умеет.
   Ссыпав звездочки и эмблемы в карман и держа в руке перетянутый  портупеей
тюк с обмундированием, Глеб покинул рынок. Ему нужно было найти  место,  где
можно было бы  не  торопясь  переодеться,  и,  кроме  того,  ему  требовался
транспорт. Можно было попытаться добраться до места с  каким-нибудь  военным
эшелоном, но тогда ему пришлось бы предъявлять свое  удостоверение  капитана
ФСБ, а  делать  это  ему  почему-то  не  хотелось.  Никогда  нельзя  заранее
предугадать,  насколько  широко  разойдется  слух  о  приставшем  к  эшелону
эфэсбэшнике и чьих ушей он в результате достигнет. ?Удостоверение -  это  на
самый крайний случай,  -  твердо  решил  Глеб.  -  Пока  никто  не  пытается
поставить меня к стенке, документами размахивать нечего. Машину бы мне..."
   Видимо,  небо  услышало  его  молитвы,  потому  что,  не  пройдя  и  двух
кварталов, он увидел припаркованную у тротуара старенькую ?ниву?  с  помятым
передним крылом. Белые борта  машины  потемнели  от  грязи,  сквозь  которую
кое-где проглядывали рыжие пятна ржавчины, передний бампер бессильно  обвис,
как оттопыренная губа старой заезженной клячи, но резина на высоких  колесах
выглядела не слишком изношенной. На забрызганном заднем стекле с  внутренней
стороны  был  укреплен  написанный  от  руки  плакатик.  Неумело  выведенные
шариковой ручкой огромные печатные буквы складывались в слово ?Продам?. Ниже
был записан номер телефона, но Глеб решил, что звонить не станет,  поскольку
водитель сидел за рулем, покуривая в приоткрытую форточку.
   Глеб подошел к передней дверце и постучал в стекло. Водитель  повернул  к
нему широкое усатое лицо, немного поморгал глазами, словно  пытаясь  понять,
чего от него хотят, и нерешительно опустил стекло.
   - Да?
   - Вы действительно продаете эту колымагу? - спросил Глеб.
   - Кому колымага, а кому машина, - проворчал  водитель.  Это  был  грузный
мужчина лет пятидесяти, уже начавший седеть и покрываться морщинами, но  еще
довольно крепкий с виду. - А ты купить хочешь или просто языком почесать?
   - Как получится, - честно сказал Глеб. - Если тележка еще бегает, а  цена
подходящая, то почему бы и не купить? Мне как раз требуется что-то похожее.
   Мужчина за рулем заметно оживился.
   - Машина - зверь, - сказал он. - На ней еще ездить и ездить. А цена...
   - Да, - сказал Глеб, - что там у нас с ценой?
   - Шестьсот.., пятьсот долларов, - поспешно поправился водитель.
   - Дешево, -  сказал  Глеб.  -  Слишком  дешево  для  машины,  которая  не
разваливается на ходу.
   - Деньги нужны до зарезу, - признался хозяин ?нивы?. - Пятьсот  баксов  -
капля в море, но все-таки лучше, чем ничего.
   - Долги? - с деланным сочувствием спросил Глеб. Финансовые проблемы усача
его не волновали.
   - Можно сказать и так, - кивнул мужчина. - Понимаешь, парень, сына у меня
за Терек увели. Выкуп требуют. Сто тысяч. А где их взять, эти тысячи?
   Глеб покачал головой.
   - Извини, друг, - сказал он. - Это в  корне  меняет  дело.  Только  таким
макаром ты сто тысяч не наберешь.
   - Сам знаю, что не наберу, - безнадежно откликнулся усач. - Одна  надежда
на армию. Может, отобьют.
   - Может быть, - сказал Глеб. - Очень  может  быть.  В  конце  концов  они
сошлись на тысяче долларов, потому что Глебу показалось, что усач  не  врет.
Сделку оформили совсем просто: Слепой передал хозяину деньги, получив взамен
ключи от машины. Он знал, что старенькая ?нива? не прослужит ему долго, и не
стал забивать голову всякой чепухой наподобие документов и регистрации.  Ему
нужны были колеса, и он их получил.
   Выехав за город, он загнал машину в укромное место и переоделся в военную
форму. Это  было  довольно  рискованно,  но  гробы  с  фальшивыми  долларами
поступали в Москву по официальным каналам Министерства обороны,  и  начинать
следовало  именно  с  этих  каналов.  Генерал  Малахов  сообщил  Глебу,  где
базируется часть, в которой служил  младший  сержант  Садриев  -  тот  самый
солдатик, в могиле которого были похоронены три миллиона фальшивых денег.
   Тяжелый длинноствольный кольт ни в какую не влезал в стандартную  кобуру,
рассчитанную на ?Макарова?, и Глеб засунул его за отворот  бушлата,  оставив
расстегнутыми две  верхние  пуговицы.  В  приобретенном  на  том  же  базаре
планшете лежала подробная карта местности, привезенная  из  Москвы,  и  Глеб
расстелил ее на руле, прикидывая маршрут. На  всех  дорогах,  насколько  ему
было известно, стояли блокпосты, а времени на то, чтобы искать проводника, у
него уже не оставалось.  Кроме  того,  он  подозревал,  что  здесь  вряд  ли
отыщется проводник, способный провести по горным тропам автомобиль.
   Он решил попытаться сделать это самостоятельно. На самый крайний случай у
него оставалось его удостоверение - с этой корочкой можно было  рассчитывать
прорваться через какой-нибудь не слишком оживленный блокпост на  территорию,
где велись военные действия, Глеб сложил  карту,  засунул  ее  в  планшет  и
тронул машину с места, направляясь в сторону Моздока.
   К утру  он  вышел  на  потрескавшийся,  испещренный  глубокими  выбоинами
асфальт шоссе немного северо-западнее  Моздока.  Машины  при  нем  не  было.
?Нива? осталась там,  где  он  ее  бросил,  -  на  песчаной  отмели,  клином
вдававшейся в русло одного  из  притоков  Куры.  Эта  отмель  выглядела  как
радушное приглашение пересечь реку вброд,  но  когда  автомобиль  на  первой
скорости вкатился на казавшийся  твердым  и  слежавшимся  желтый  песок,  он
предательски раздался в стороны, засасывая бешено вращающиеся колеса.  Когда
машина окончательно  опустилась  на  брюхо,  прочно  засев  в  предательском
песчаном киселе,  Глеб  прекратил  бесполезное  сопротивление,  выбрался  из
кабины и зашагал вперед, ориентируясь по звездам,  которые  в  эту  ночь,  к
счастью, не были закрыты облаками. Он шел, досадуя на то, что впустую теряет
время, и едва не наскочил на пост, который блокировал тропу.  Далеко  обойдя
сложенное из валунов и  укрепленное  мешками  с  песком  укрытие,  затянутое
поверху маскировочной сетью, он двинулся дальше, время от  времени  запуская
руку за пазуху, чтобы проверить, на месте ли пистолет.
   Ему  было  о  чем  подумать  в  дороге.  Ведя  машину  по   пришедшим   в
окончательный упадок горным серпантинам, он крутил радио и дважды  прослушал
сообщение о том, что минувшей ночью где-то под Воронежем взорвался в воздухе
и упал  на  колхозное  поле  военно-гранспортный  самолет.  Радиокомментатор
осторожно намекал  на  вероятность  диверсии  и  утверждал,  что  количество
погибших уточняется, самолет, по его словам, направлялся  в  Чечню,  и  Глеб
порадовался  тому,  что  при  нем  нет  сигарет:  желание  закурить  вопреки
собственным правилам в этот момент достигло небывалой остроты. Он представил
себе, как Малахов звонит Ирине, и пробормотал короткое ругательство.  Ирина,
конечно, будет убита  горем,  но  что-то  подсказывало  Глебу,  что  она  не
перестанет надеяться и ждать до тех пор, пока собственными глазами не увидит
его тело. Не чьи-то обгорелые кости и фрагменты черепной коробки,  а  именно
тело, которое можно опознать. Ничего  подобного  ей,  конечно,  не  покажут,
просто не смогут показать,  но  если  тот,  кто  взорвал  самолет,  метил  в
Слепого,  он  должен  успокоиться.   Неужели   все-таки   случилась   утечка
информации? Или все это - ужасное совпадение? В совпадения Глеб верил, но не
до такой  степени.  Более  вероятным  ему  казалось  то,  что  некто  весьма
осведомленный и решительный, узнав о потенциальной угрозе своему налаженному
бизнесу, решил  перестраховаться  и  раздавить  опасность  в  зародыше.  Это
наводило на очень неприятные размышления: получалось, что кто-то, занимающий
очень высокий пост либо в ФСБ, либо в самом  Кремле,  работал  на  чеченцев.
Кто-то, могущественный настолько, что был осведомлен о планах  первого  лица
государства и имел возможность препятствовать выполнению этих планов. Кто-то
очень крупный и заинтересованный в том, чтобы бандитская Ичкерия  продолжала
существовать под боком у Москвы как плацдарм для международного терроризма и
торговли наркотиками. Кто-то, кому очень хорошо заплатили.
   Эти мысли вертелись у Глеба  в  голове  всю  дорогу,  и  ему  приходилось
уговаривать себя не делать глупостей. Все-таки источник  заразы  был  где-то
здесь, в этих горах, уже полтора  столетия  собиравших  с  российской  армии
богатую дань убитыми и искалеченными. Где-то  здесь,  тяжело  ухая,  днем  и
ночью работал печатный станок, десятками выбрасывая из своей железной утробы
фальшивые деньги. Купленный на эти деньги московский чиновник мог подождать.
Уничтожать его сейчас было бесполезно: купили одного - купят и  другого.  Уж
что-что, а продаваться российские чиновники умеют легко и  сладострастно,  и
равных им в этом умении надо еще поискать.
   Глеб продвигался вперед волчьей рысью - сто шагов шагом, сто шагов бегом,
- рискуя сломать себе шею на  темных  горных  тропах.  Где-то  очень  далеко
стреляли из пулемета, взахлеб строчили автоматы. Не будь горный воздух таким
чистым, Глеб ни за что не услышал бы  звуков  этой  отдаленной  перестрелки.
Потом в той стороне, но уже гораздо ближе, один за другим глухо  ахнули  два
взрыва, а примерно через полчаса Глеб увидел  на  восточном  краю  горизонта
розоватое зарево, которое можно было принять за рассвет,  если  бы  не  дым.
Здесь, на малой высоте, воздух был холодным и свежим, и  Глеб  дышал  полной
грудью.
   Уже перед самым рассветом, когда небо  на  востоке  действительно  начало
наливаться жемчужно-серым сиянием, в ноздри Слепому  ударил  незабываемый  и
отвратительный запах гари. Это была не печная копоть, не дым костра  и  даже
не то, чем пахнет на пепелище. В этом запахе  смешались  воедино  кисловатый
дух раскаленного металла, резкая вонь горелой резины и краски, удушливый дым
тлеющих тряпок, тяжелый аромат пролитой солярки и отвратительный, вызывающий
тошноту сладковатый запах подгоревшего мяса. За поворотом тропы  обнаружился
горелый, тяжело завалившийся на бок бронетранспортер,  из  открытых  настежь
люков которого все еще поднимался ленивый дымок, казавшийся  в  предутреннем
полумраке совсем белым. Глеб дотронулся ладонью до закопченной брони. Железо
было теплым, словно машина  пару  часов  простояла  на  ласковом  апрельском
солнце. Чуть  дальше  на  обочине  валялись  останки  развороченного  прямым
попаданием из гранатомета командирского УАЗика. Глеб наклонился, вглядываясь
в дорогу, и увидел у себя под ногами россыпь стреляных гильз. На минуту  ему
даже показалось, что он не успел совсем чуть-чуть и что перестрелка, которую
он слышал совсем недавно, происходила гораздо ближе, чем ему  показалось,  а
именно здесь, на  этом  самом  месте.  Впрочем,  это  была  ерунда:  колонны
передвигаются днем, а в этих машинах уже сгорело все, что  могло  гореть,  и
даже железо почти успело остыть. Нет, бой происходил гораздо раньше.  Просто
здесь были такие места. ?Надо привыкать?, -  сказал  себе  Глеб  и  двинулся
дальше, борясь со странным ощущением сдвига во времени. Ему казалось, что он
помолодел почти на двадцать лет и что  вокруг  него  не  отроги  Кавказского
хребта, а предгорья Гиндукуша.
   Он еще дважды обходил  армейские  блокпосты,  с  одного  из  которых  его
заметили и пальнули ему вслед из автомата. Куда попала пуля, Глеб не  видел,
но сразу же упал и полз до тех пор, пока блокпост не скрылся  из  виду.  Это
оказалось  неожиданно  легко:  тело  ничего  не  забыло,   а   сообщение   о
взорвавшемся в воздухе самолете окончательно убедило Глеба  в  том,  что  он
поступил правильно, решив действовать на свой страх и риск.
   Двигаясь вдоль шоссе, он добрался  до  места,  где  ночью  видел  зарево.
Теперь оно было заметно издалека по высокому султану густого черного дыма, а
подойдя поближе, Глеб увидел и огонь. Горела, судя по всему, нефть. Огромные
цистерны уже выгорели дотла, и теперь  их  закопченные  туши  торчали  среди
догорающих  обломков  перегонной  установки  на  фоне  бьющего  из  открытой
скважины огненного фонтана. На сырой земле Сиверов  без  труда  нашел  следы
колес  тяжелого  армейского  грузовика  и  отпечатки   подошв,   оставленные
солдатскими сапогами. Глядя на эти отпечатки, он подумал о  том,  что  через
какой-нибудь месяц большинство солдат переобуется в кроссовки, как  когда-то
делал это он сам в Афганистане.
   Стоя на возвышении возле  подорванной  нефтяной  скважины,  он  посмотрел
вперед, в долину, и увидел внизу россыпь белых домиков, заборы и голые ветви
фруктовых деревьев. Между строениями тут и там виднелись  брезентовые  крыши
тентованных грузовиков и пятнистые туши бронетранспортеров,  отсюда  похожих
на натуралистично выполненные детские игрушки. На  окраине  селения  ровными
рядами стояли брезентовые десятиместные палатки,  из  жестяных  труб  лениво
струился дымок. Между палатками  бродили  крошечные  фигурки,  разрисованные
камуфляжными пятнами, и поднимающееся солнце тусклыми  вспышками  играло  на
автоматных стволах.
   Потом над его головой с ревом  и  медным  клекотом  прошло  звено  боевых
вертолетов, и  он  на  всякий  случай  нырнул  в  дым,  чтобы  ненароком  не
схлопотать пулю. Когда вертолеты ушли в сторону гор, он начал спускаться  по
пологому склону, держа курс прямиком на окраину селения и стараясь идти  под
прикрытием жидкой, еще не успевшей покрыться листвой ?зеленки?.  Этот  спуск
напоминал  попытку  удержать  в  одной  руке  два  арбуза:  голые  кусты   и
низкорослые деревца  прятали  Глеба  от  взглядов  часовых,  которых  вокруг
наверняка было полным-полно, но они же закрывали обзор, мешая  наблюдать  за
тем, что происходило внизу. Кроме того, Слепой был почти  на  сто  процентов
уверен, что ?зеленка? заминирована - если  не  вся,  то,  по  крайней  мере,
петлявшие по ней тропинки. Ему  уже  давно  не  приходилось  разгуливать  по
минному полю, и потому Глеб  ступал  с  удвоенной  осторожностью,  обшаривая
взглядом путаницу мокрых ветвей,  прошлогодней  травы  и  камней  в  поисках
усиков и растяжек.
   На полпути он остановился, вглядываясь в то, что происходило внизу. Возле
одного из домов затормозил крытый ?Урал?, и вокруг него сразу же засуетились
люди, что-то выгружая.  Это  ?что-то?  имело  вид  продолговатых  ящиков  из
светлого металла,  весело  блестевшего  на  солнце,  и  Глебу  потребовалось
некоторое время, чтобы догадаться, что именно он  наблюдает.  ?Урал?  привез
свежую  партию  цинковых  гробов  -  вероятно,  на  этом  участке  ожидалась
активизация боевых действий. Глеб покачал головой: местные  божедомы  совсем
потеряли совесть. Такие вещи принято делать  ночью,  под  покровом  темноты,
потому что они не лучшим образом воздействуют на боевой дух войск и  наводят
на разные неприятные раздумья. С другой стороны, для него лично все пока что
складывалось  на  редкость  удачно:  смерть  снова   прошла   стороной,   он
благополучно добрался до места и сразу же, без труда и расспросов, нашел то,
что искал.
   Глеб внимательно осмотрелся по сторонам, забрался поглубже в  заросли  и,
отыскав местечко посуше, стал устраиваться на дневку. Заявляться  в  деревню
среди бела дня не стоило: его форма вряд ли была  способна  защитить  его  в
расположении воинской части, где полно патрулей и все  друг  друга  знают  в
лицо и по фамилии. Кроме того, теперь он точно знал, с чего начинать,  и  не
было никакого смысла рисковать, разгуливая днем по деревенским улицам.
   Устраиваясь поудобнее в оборудованной им норе,  Глеб  невольно  вздохнул:
все-таки существовало кое-что, ради чего стоило рискнуть и спуститься  вниз.
Он непременно рискнул бы, если бы точно знал, что  где-то  там,  внизу,  его
поджидает чашечка крепкого, умело заваренного кофе. Честно говоря, бутерброд
тоже очень не помешал бы. Большой такой бутерброд,  увесистый..,  килограмма
на полтора.
   Глеб усмехнулся, прогнал мысли о еде и смежил  веки,  поскольку  смотреть
все равно было не на что, кроме густого  переплетения  голых  веток,  сквозь
которое проглядывало на удивление ясное небо.  Через  минуту  он  уже  спал,
набираясь сил перед ночной вылазкой.

Глава 6

   В хозяйстве старшего прапорщика Славина не спешили ложиться  спать,  хотя
на дворе  давно  стемнело,  а  чудом  уцелевшие  ходики  на  стене  в  кухне
показывали начало двенадцатого ночи. В штукатурке чуть правее мирно тикавших
ходиков зиял оставленный влетевшим в окно снарядным осколком рваный шрам, но
часы продолжали как ни в чем не  бывало  отсчитывать  часы  и  минуты.  Одна
гирька куда-то запропастилась, и изобретательный Гуняев подвесил на ее место
трофейную ?лимонку?, скрупулезно уравновесив самодельную  гирю  с  настоящей
при помощи нескольких дополнительных грузиков, роль  которых  играли  ржавые
гайки и автоматные патроны.
   Сейчас эта замысловатая  конструкция  висела  высоко,  почти  упираясь  в
нижний край корпуса ходиков.  Заметив  это,  белобрысый  медлительный  Лыков
лениво встал со своего места и, тяжело ступая, подошел к стене,  на  которой
висели часы. Он осторожно подтянул  гирьку