вчера вызывал шеф, разговор состоялся - не из приятных.
   - Судя по вашему лицу, да, - улыбнулся Глеб.
   - Тебе бы все подкалывать, ничего от тебя не утаишь.
   - Вы и не пытались.
   - Это  точно.  С  тобой  следует  быть  откровенным,  как  с  врачом  или
адвокатом, а может, еще более, - Потапчук держал портфель на  коленях  и  не
спешил его открывать.
   Глеб налил себе еще кофе.
   - Где ваш портсигар?
   - Портсигар на месте, но он пуст.
   - Почему?
   - В моем возрасте от вредных привычек  приходится  отказываться.  Не  пью
кофе, стараюсь не курить...
   - Наверное, правильно, - поддержал генерала Сиверов.
   - Но портсигар в кармане ношу. Это привычка: засунешь руку в  карман,  и,
если нет портсигара, начинаю нервничать, хотя знаю, сам его выложил...
   - В верхний ящик стола, - подсказал Сиверов.
   - Откуда знаешь?
   - Несложно догадаться.
   - Может, тебе известно, что еще лежит в ящике? Ты же у  меня  в  кабинете
никогда не был.
   - Могу попытаться отгадать: карандаши, точилка, резинка.
   Генерал возился с замочком.
   Наконец, чертыхаясь, Потапчук открыл портфель:
   - Замок новый, привыкнуть к нему не могу.
   - Вижу.
   Потапчук вытащил толстую серую папку со старомодными тесемками, аккуратно
завязанными на бантики.
   - Федор Филиппович, зачем вы столько бумаги с собой носите?  Сбросили  бы
все на дискету и принесли. Места много не занимает...
   - Это вы, молодежь, привыкли к компьютерам, а я люблю старомодную пишущую
машинку, люблю писать  чернильной  ручкой.  Ваши  дискеты,  диски  лазерные,
стриммеры-шминнеры - не для меня. Я человек другой формации,  я  из  племени
динозавров, которые постепенно вымирают.  Таких,  как  я,  осталась  дюжина,
может чуть больше, во всей нашей конторе.
   Глеб молчал, глядя на толстую серую папку в руках генерала.
   - Посмотри, потом поговорим.
   - Лучше на словах в курс дела введете, чтобы я знал, что смотреть, на что
внимание обратить, а что можно пропустить.
   - Пропускать ничего нельзя,  я  отсортировал,  принес  лишь  необходимое,
главное. Все документы в десять моих портфелей не влезут, гора  бумаг,  будь
здоров, вот такая, - и Потапчук показал рукой от пола до крышки стола.  -  И
со мной бумаг немало, смотри, Глеб.
   Сиверов развязал  тесемки,  подошел  к  большому  столу  в  дальнем  углу
комнаты, зажег свет и  принялся  разбирать  документы.  Он  просматривал  их
бегло, скользя взглядом по строчкам, графикам, картинкам, кое-что прочитывал
внимательно. Дольше всего задержался на фотографиях. Не досмотрев  документы
до конца, повернулся к Потапчуку.
   - Я сразу подумал, что не все так просто с академиком Смоленским.
   - Вот и я, Глеб, подумал так же. Только ты просто подумал, тебе  интуиция
подсказала, а у меня появились факты. Ты дальше смотри.
   Больше четверти часа Глеб стоял над бумагами, затем аккуратно сложил  их,
завязал тесемки, вернул папку Потапчуку.
   - Что я должен делать? Генерал передернул плечами.
   - Академик Смоленский был серьезной фигурой,  под  его  программы  давали
большие  деньги.  И  правительство  России  выделяло,  но  больше  всего   -
американцы. Уже получено от американцев и истрачено  четырнадцать  миллионов
долларов на  утилизацию  и  переработку  химического  оружия,  строятся  два
крупных завода. Теперь Смоленского нет, а все замыкалось  на  нем,  он  всем
руководил.
   - Нет достойной замены?
   - Незаменимых, Глеб, как говорили и говорят, не бывает,  хотя  я  с  этой
истиной не согласен. Надеюсь, ты тоже так считаешь?
   Глеб кивнул.
   - Всякая потеря невосполнима.
   - На Урале была  совершена  попытка  хищения  с  опытного  склада  оружия
массового уничтожения.  Там  хранится  и  химическое,  и  бактериологическое
оружие - пробные партии, - произнес генерал, глядя в глаза  Глеба.  -  Я  не
берусь утверждать, что это была первая попытка и до нее подобных действий не
предпринималось. Сейчас там работают мои люди, я послал трех спецов.
   - Что они выяснили? - уточнил Сиверов.
   - Попытка пресечена,  охрана  убила  троих  в  перестрелке.  Их  фамилии,
биографии пока выводят на Чечню и Дагестан. Учет на опытном складе хреновый,
вообще никакой. Последний раз хранилище вскрывали и  производили  опись  год
назад. Мы пытаемся свести все воедино и выяснить, совершались ли хищения  до
того злополучного раза.
   - Почему им не дали похитить? Знали бы, что именно им надо. Вышли  бы  на
цепочку и выяснили, кто стоит за похитителями.
   Потапчук улыбнулся и сделал движение  руками,  более  красноречивое,  чем
любая фраза:
   - Если бы мы занимались этим делом с  самого  начала,  то  тогда,  вполне
возможно, нам удалось бы спланировать и провести операцию, прихватить концы.
Но охрана расстреляла посетителей.
   - Что они хотели взять?
   - Мы с точностью не можем этого сказать. По-видимому,  бокс  со  штаммами
или возможно, химическое оружие.
   - На хрена им зараза? Или все же они рвались к химическому оружию?
   Генерал передернул плечами, уже в который раз за вечер.
   - Слишком много, Глеб, неясного.  Коллеги  из  ГРУ  говорят,  что  Восток
оживился. В Афганистане вновь  проявляют  интерес  к  нашему  биологическому
оружию. В свое время они пытались добыть уран,  но  уран  требует  серьезной
работы. Чтобы из обогащенного урана сделать  оружие,  промышленность  должна
быть на подъеме, необходимы  ученые,  специалисты  высочайшей  квалификации,
лаборатории. А вирус не требует серьезной подготовки: пара-тройка инженеров,
биологов,  иммунолог,  вирусолог  -  и  оружие  готово,  главное,   получить
"затравку". Времени на его изготовление много  не  надо,  а  эффект  жуткий,
почище ядерного взрыва. То же касается и химического оружия, только  масштаб
поменьше - отравят пассажиров на станции метро, как это было в Японии,  и  о
них вновь заговорит весь мир.
   - Фантасмагория какая-то! - произнес Сиверов, садясь к  столу  и  наливая
себе в чашку уже остывший кофе. - Я, с вашего позволения, Федор  Филиппович,
закурю.
   - А если меня, старика, угостишь, то буду тебе благодарен - Не  угощу,  -
отрезал Глеб, - воспитывайте силу воли, Федор Филиппович.
   - Ты садистом становишься, Сиверов, стариков не уважаешь.
   - Насчет старика - сильно сказано!
   - Я не прикидываюсь, здоровье пошатнулось.
   - Надо бегать по утрам, в бассейн ходить, вести здоровый образ жизни.
   - Эх, Глеб, любишь ты надо мной подшучивать. В  твои  годы  я  бегал  как
рысак, мог на перекладине раз двадцать подтянуться, а сейчас... - и  генерал
хлопнул ладонью по груди.
   - Если вы твердо решили, что эти успехи в прошлом, вот сигареты,  -  Глеб
подал пачку, щелкнул зажигалкой, поднес огонек.
   Генерал затянулся, блаженно откинулся на спинку кресла:
   - Дерьмовое это дело, я тебе скажу честно. На своих я надеюсь не  сильно.
Они, конечно, накопают. Всю информацию, которую буду иметь я, получишь и ты.
Но найти концы, раскрутить цепочку...  Мне  кажется...  -  генерал  не  стал
продолжать, резко оборвал фразу.
   - Вы думаете, Федор Филиппович,  за  похищениями,  за  смертью  академика
Смоленского стоят афганцы?
   - Может, не стоят, но маячат серьезно. Что-то  у  них  там,  на  Востоке,
затевается: статуи  взрывают...  Да  что  я  тебе  рассказываю,  сам  небось
телевизор смотришь, все без меня знаешь.
   - Видел, - признался Глеб, - жалко скульптуры. Стояли тысячу  лет  и  еще
столько простояли бы.
   -  Им  показать  надо,  что  они  -  сила,  что  им  плевать  на  мировую
общественность. Они сами по себе, свой мир, своя цивилизация.
   - Думаете, там опять заваруха начнется?
   - Кто его знает, Глеб, вполне может быть. Я не владею всей информацией по
этому вопросу, но, думаю, там... Кстати, где у тебя Восток?
   - У вас за спиной.
   Генерал большим пальцем ткнул себе за спину:
   - Назревает  что-то  серьезное.  Слишком  запущена  проблема,  чтобы  все
закончилось тихо и, как говорят врачи, само без операции рассосалось. Так не
получится.
   -  Федор  Филиппович,  вы,  конечно,  мне  документы  не  оставите.   Это
оригиналы?
   - Подлинники. Что тебя интересует?
   - Смоленский: круг его общения, ученики, коллеги.
   -  Ты  представляешь,  что  значит  в  нашей  стране  академик  советской
закваски, сколько  у  него  знакомых,  друзей,  коллег,  учеников,  в  конце
концов?
   - Много. Но меня интересует  узкий  спектр.  Кто  еще  у  нас  занимается
биологическим оружием?
   - Я тебе дам информацию.  Ее  надо  собрать,  а  это  не  просто,  многие
программы засекречены. Даже я со своей конторой  многого  не  знаю.  ГРУ  не
подпускает. На мой взгляд, биологическое оружие, в случае со Смоленским,  не
фигурировало, он уже давно им не занимался.  Все  свои  силы  он  отдавал  в
последнее время уничтожению химического оружия. По нему у него был выход  на
самую свежую информацию. Он знал, где и что хранится.
   - Понимаю. Но мне для дела надо и первое, и второе направление.
   - Профильтровать придется тысячи  специалистов,  представляешь,  Глеб,  -
тысячи!
   - Почему академика не охраняли?
   - Старый  он  был,  надежный,  проверенный,  потому  и  не  охраняли.  От
секретных программ отошел. Недосмотр. Другое ведомство охраной занимается. Я
только нейтрализую, охраняют другие.
   - Я впервые встречаю термин - биохимическое оружие. Или  это  опечатка  в
документе?
   - Покажи.
   - Папка у вас, я по памяти цитирую. Зашуршали бумаги, Глеб  расправил  на
столе лист.
   - Даже не знаю, что и  ответить.  В  документе  ошибки  быть  не  должно.
Глазастый ты. Я внимания не обратил, прочитал, как "биологическое".
   - Уточните при случае. Вернемся к афганцам.
   - Афганцы они или иранцы, может быть арабы, может оказаться, китайцы  или
корейцы. А может, и  свои,  чеченские,  ребята,  им  тоже  не  терпится  шум
поднять, и они стремятся запугать, шантажировать. Но пока ничего стоящего им
в руки не попадало. Бог миловал.
   - Им выгоднее заполучить биологическое или химическое оружие?
   - Ты бы на их месте стремился к чему?
   - Я бы в любом случае стремился создать информационный повод.
   - Вот видишь, ты сам и  ответил  на  вопрос.  Генерал  докурил  сигарету.
Фильтр обжигал пальцы, но Потапчук не хотел с ней расстаться.
   - Федор Филиппович, - Глеб  с  укором  посмотрел  на  генерала,  -  палец
сожжете.
   - Да, -  пожилой  мужчина  с  сожалением  погасил  окурок  в  хрустальной
пепельнице.
   - Что говорят патологоанатомы?
   - Они ничего подозрительного не нашли.
   - Тогда что же вас беспокоит? Почему вы думаете, что это убийство,  а  не
несчастный случай? - - Я прожил на свете немало и  в  конторе  работаю  черт
знает сколько, еще те времена застал... Так вот, на моей памяти еще ни  один
академик, который работал бы на военные программы, не падал  с  балкона.  Ты
представь, семьдесят лет, все у человека есть, он осторожен, уверен в  себе,
зарабатывает хорошие деньги, пенсия приличная, все у него в  порядке.  Разве
может такой человек свалиться с балкона? Говорят, Смоленский  имел  привычку
курить трубку, и каждый вечер, за час до того как лечь спать, он выходил  на
балкон, садился в  кресло-качалку  и  выкуривал  одну-единственную  за  день
трубку. Затем смотрел  новости  и  ложился  спать,  не  забыв  принять  пару
таблеток.
   - Он ничем не болел?
   - Как все старики. Печень пошаливала, желудок иногда, радикулит мучил. Но
ничего серьезного в истории болезни академика я не обнаружил.
   И патологоанатомы в заключении ничего о смертельных болезнях не писали, -
Потапчук поднялся. - Я полагаюсь на интуицию и  на  свой  опыт.  Я  увязываю
хищение, попытку хищения и смерть Смоленского. Возможно, через  него  хотели
получить доступ к складам.
   - Федор Филиппович, - остановил рассуждения Потапчука Сиверов, -  а  если
академик покончил жизнь самоубийством?
   -  Это  исключено,   серьезный   человек,   склонности   к   суициду   не
зафиксировано.
   - Но вы же помните академика-ядерщика, он застрелился? Тоже  был  человек
серьезный.
   - - Помню, - сказал Потапчук, - прыжок с балкона и выстрел в висок -  они
из разных жанров. Со Смоленским ситуация иная. Это не добровольный  уход  из
жизни. Тридцать  процентов  из  ста  -  несчастный  случай,  а  семьдесят  -
академику помогли.
   - Кто-нибудь из домашних?
   - Зачем? - с горечью произнес Потапчук.  -  Кто  станет  убивать  курицу,
несущую  золотые  яйца?  Академик  кормил  многочисленную  родню,   помогал,
устраивал, никому не мешал жить. Детей у него с женой  не  было,  а  у  всех
остальных его родственников жизнь вполне благополучная. Правда, многие живут
не в России, а  за  границей,  но  это  дела  не  меняет.  Я  сталкивался  с
академиком несколько раз, могу сказать,  что  Смоленский  не  был  подвержен
каким-либо стрессам. Я заберу документы, - генерал взял  увесистую  папку  и
засунул ее в новенький портфель. - Я-то рассчитывал,  что  вместе  со  своим
старым портфелем и уйду на пенсию, а видишь, как  сложилось:  на  пенсию  не
пустили, портфель пришлось новый заиметь. Ничего  в  этой  жизни  просчитать
невозможно, предполагаешь одно, а получается... - генерал хмыкнул и похлопал
по портфелю.
   - Я подумаю, Федор Филиппович, над тем, что увидел.
   - Подумай, Глеб, хорошенько подумай.  В  деле  две  составляющие,  и  обе
крайне неприятны. Если оружие попадет в  чужие  руки,  то  им,  естественно,
могут распорядиться самым неожиданным способом -  неизвестно  где  всплывет.
Вторая  составляющая  -  политическая,  и  она  может  оказаться  еще  более
неприятной. Выяснить, чье оружие, откуда оно - на сегодняшний  день  не  так
сложно, и политический скандал - вторая часть вопроса.  Получится,  что  мы,
Россия, способствуем терроризму. Плохо и  первое  и  второе.  И  лучше,  сам
понимаешь...
   - Понимаю, - произнес Сиверов. Он  подал  генералу  плащ.  Потапчук  вяло
протянул руку, Глеб пожал ее. Они несколько мгновений пристально смотрели  в
глаза друг другу.
   - Хочу верить, что все обойдется, но хотения мало. Буду  держать  тебя  в
курсе.
   - Крепитесь, Федор Филиппович, не курите больше одной сигареты в день.
   - И желательно не на балконе!
   Дверь закрылась. Глеб слышал, как генерал медленно спускается вниз.
   "Совсем постарел Федор Филиппович, пора ему службу  бросать.  Спит  мало,
работает много, не отдыхает, вот и пошатнулось здоровье".
   Наконец шаги стихли, даже чуткий слух Глеба их уже не улавливал.
   Генерал в это время стоял на площадке третьего этажа, прижимал  ладонь  к
груди и тяжело дышал. Сердце билось не так ровно, как ему хотелось бы.
   "Надо проверить мотор, - решил генерал. - Завтра пойду по  врачам,  пусть
сделают  кардиограмму,  пусть  посмотрят,  повертят,  может  каких  таблеток
дадут".
   К собственному здоровью  генерал  относился  наплевательски,  как  и  все
смолоду здоровые и занятые любимой неотложной работой самоуверенные мужчины.
   Он добрался до машины.  Водитель  дремал.  Потапчук  постучал  костяшками
пальцев по стеклу, водитель встрепенулся. Генерал сел на заднее сиденье.
   - Надеюсь, домой, Федор Филиппович? - с надеждой произнес водитель.
   - Нет, в контору, - мстительно ответил  генерал.  Водитель  был  молод  и
силен.
   Потапчуку надо было оставить документы в сейфе, и только после  этого  он
мог  позволить  себе  отправиться  домой.  Нарушать  единожды  установленные
правила Потапчук не любил, привычка - она вторая натура.
   "Волга" зашуршала покрышками по асфальту и выехала на  освещенную  улицу.
Генерал уже не смотрел по сторонам,  он  прикрыл  глаза  и  прислушивался  к
прерывистому, сбивчивому ритму сердца.
   К черту! - сказал он.
   Что, Федор Филиппович?
   Я говорю, не торопись, езжай спокойнее.
 
*** 
 
   Николай Матвеевич Горелов и зимой и летом вставал в одно и то же время. В
половине седьмого он был уже на ногах, сам варил себе кашу,  заваривал  чай,
неспешно  завтракал  и   отправлялся   на   работу.   Привычные,   ежедневно
повторяющиеся действия.
   Николай Матвеевич уже наливал себе в чашку чай, когда позвонили в дверь.
   "Кто бы это мог быть?" - подумал Горелов.
   На ходу, застегивая верхние пуговицы  рубашки,  он  направился  к  двери.
Открыл, даже не спрашивая, кто пришел, не припал к глазку. За дверью  стояли
двое мужчин, в руках у одного из них была папка.
   - Доброе утро, - учтиво произнес моложавый мужчина в фирменной  бейсболке
с эмблемой автосервиса, - нам нужен господин Горелов -  Мы  не  ошиблись?  -
уточнил другой.
   - Я вас  слушаю,  -  улыбнувшись,  сказал  Николай  Матвеевич,  -  вы  не
ошиблись, это я.
   - Фирма приветствует вас и  желает  всего  наилучшего.  Мы  пригнали  ваш
автомобиль, он внизу, во дворе. Распишитесь, пожалуйста, - мужчина  протянул
Николаю Матвеевичу папку и указал место, где тот должен поставить роспись.
   Без очков Николай Матвеевич видел скверно. Он  отнес  папку  подальше  от
себя - на расстояние вытянутой руки, прочел строку: "Фамилия заказчика".
   - Я  вам  что-то  должен?  -  размашисто  расписавшись,  спросил  Николай
Матвеевич.
   - Нет, Николай Матвеевич, деньги уже внесены. Вот ваши ключи, - моложавый
мужчина в фирменной бейсболке протянул ключи.
   - Спасибо, - с недоверием в голосе обронил Горелов.
   - Всего вам наилучшего.  Если  возникнут  проблемы,  обращайтесь  в  нашу
фирму, всегда будем рады. Извините за ранний визит, но нас уверили,  что  вы
поднимаетесь рано, боялись не застать дома. Всего доброго!
   Мужчины удалились.
   Николай Матвеевич вошел в квартиру и тотчас же бросился к окну.  Вымытый,
натертый воском и отполированный автомобиль стоял на том самом месте, откуда
его забрали.
   - Ничего себе сервис!
   - Что случилось, Николай? - услышал Горелов заспанный  голос  супруги  из
спальни.
   - Чудеса происходят, а ты спишь.
   - Я уже давно не сплю, я слышала,  как  ты  встал,  -  появилась  жена  в
халате, из-под него выбивался край ночной рубашки.
   - Смотри!
   - Что случилось? - немного испуганно произнесла женщина, подходя к мужу.
   - Взгляни, Зиночка.
   - Машину привезли?
   Николай Матвеевич даже не допил чай, он помолодел, словно сбросил десяток
лет. Быстро сбежал по лестнице во двор, замок легко  открылся,  хотя  раньше
заедал. Бак был полон, машина завелась с первого раза.  Хозяину  этого  было
мало, он несколько раз обошел "Жигули", потрогал новую фару,  новый  бампер,
новенькое крыло.
   - Ну и дела! - уже садясь в машину, Горелов  сообразил,  что  от  радости
забыл портфель дома. - Глупая башка, - хмыкнул Николай Матвеевич,  глядя  на
окна квартиры. На кухне у окна стояла жена и махала ему  рукой.  -  Портфель
забыл, - сказал Горелов, направляясь к подъезду.
   Жена встретила, прижимая двумя руками к груди старый портфель.
   - Ты стал рассеянным, Николай!
   - Такая радость, немудрено и голову забыть.
   Жена улыбнулась. Хорошее настроение мужа радовало и ее., - У тебя сегодня
лекции?
   - Да, две лекции, все во второй половине дня. Я тебе позвоню.
   - Буду ждать, - сказала супруга, передавая мужу портфель.
   Машина вела себя изумительно. Она ехала так, будто месяц тому назад сошла
с заводского конвейера. Все было отрегулировано, мотор работал мягко, тихо.
   "Умеют же  делать!  -  размышлял  Горелов,  с  гордым  видом  поворачивая
баранку. - Вот молодцы! И во сколько же мне это  обойдется?  Надо  позвонить
Ренату Ибрагимовичу, обязательно поблагодарить его, пригласить  в  ресторан.
Деньги или подарок он от меня не возьмет. Придется снова пить вместе".
   Горелов приехал в институт немного раньше  обычного.  В  лаборатории  уже
собрались трое сотрудников. Первой к шефу подошла Екатерина  Маслицина,  она
улыбалась, возбужденная улыбка украшала и лицо Горелова.
   - Что  это  вы,  Николай  Матвеевич,  сияете,  будто  Нобелевскую  премию
получили?
   - - Ох, Катя, я бы, наверное,  Нобелевской  премии  так  не  обрадовался.
Машину отремонтировал.
   В лаборатории все знали, что последние два дня шеф  добирался  до  работы