досягаемости.  А  тут  ждать  ему
предстояло в худшем  случае  пару  минут.  Единственное,  чего  опасался
Сиверов, так  это  появления  других  бандитов.  Но  игра  стоила  свеч.
Мысленно он просчитал возможное поведение бандита.
   "Да, скорее всего, он задумал, - решил Глеб,  -  что  я  пройду  чуть
вперед по коридору, а он выйдет из своего укрытия и всадит мне  в  спину
длинную, насколько хватит патронов, автоматную очередь".
   Сиверов почти не дышал, глаза его превратились в две  узкие  щелочки,
сжатые губы нервно кривились.
   "Ну, давай же, давай же, - мысленно приговаривал Глеб, -  сколько  ты
будешь тянуть? - То, что преступник медлит,  выводило  его  из  себя.  -
Значит, он опытен, - решил Глеб, - и не желает рисковать зря. А может, я
все-таки ошибся и это случайный пассажир?"
   И вот когда уже Глеб почти решился двинуться вперед, дверь  чуть-чуть
повернулась на петлях, и из-за угла показался ствол автомата.  Не  теряя
драгоценных мгновений, Глеб резко ударил  ногой  в  дверь,  ударил  так,
насколько хватило у него  сил.  Лысый  от  удара  потерял  равновесие  и
отлетел к окну. А Глеб уже успел схватить автомат рукой и  резко  дернул
его  на  себя.  Но  не  так-то  легко  оказалось  одолеть   Лысого.   Он
предусмотрительно обернул ремень вокруг запястья и пропустил  его  между
пальцами. Единственное преимущество Глеба сейчас состояло в том, что его
правая рука была свободна, а Лысому приходилось орудовать левой.
   Свет на какое-то мгновение померк в глазах Глеба,  когда  он  получил
удар в шею.
   Перехватило дыхание, но он все-таки смог устоять на ногах и попытался
коленом ударить в пах своему противнику. Тот увернулся. Удар пришелся  в
бедро.
   Поток грязной ругани обрушился на Глеба, и  Лысый,  скрежеща  зубами,
навалился на него. Глеб почувствовал у  себя  за  спиной  жесткое  ребро
полотенцедержателя. Он понял, что, если будет держать в  руке  пистолет,
то ему не одолеть Лысого. Оружие полетело в угол, и Глеб нанес  короткий
молниеносный удар под самое левое ухо. Не теряя времени,  Глеб  выпустил
ствол автомата и схватил Лысого за шею.  Он  сдавил  пальцы  на  его  не
правдоподобно огромном кадыке, а затем несколько раз лбом ударил  своего
противника  в  лицо.  На  зеркало  полетели  кровавые  хлопья.  Автомат,
болтавшийся на ремне, грозил в  любую  секунду  от  неосторожного  удара
выстрелить. Но на раздумье времени  не  оставалось,  на  осторожность  -
тоже, и Глеб спешил закрепить свой успех.  Руки  от  усталости  уже  еле
слушались его. Но противник был измотан еще больше.
   Глеб сумел вывернуться и немного пригнуть  Лысого,  а  затем  тут  же
навалился на него. Не давая опомниться, Глеб ударил  бандита  головой  о
край унитаза и схватил его рукой за ремень.  Напрягшись,  он  сумел-таки
оторвать его от земли, и ноги Лысого беспомощно замельтешили в  воздухе.
Еще мгновение - и бандит уже стоял на голове, всунутый  в  унитаз.  Глеб
нажал педаль. Послышалось журчание воды.  Лысый  начинал  захлебываться,
вода заливала ему ноздри. Глеб потянулся за пистолетом,  и  Лысый  решил
использовать  последнюю  возможность,  которая  у  него  оставалась.  Он
схватил автомат и вслепую  выпустил  длинную  очередь.  Глеб  еле  успел
прижаться к стене, вскочив на ведро для  мусора.  Лишь  только  каким-то
чудом он остался жив. Проверять, кончились или не  кончились  патроны  в
магазине автомата Лысого не было  времени,  и  он  выстрелил.  Бульканье
прекратилось.
   Глеб отпустил левую руку, и тело Лысого  с  грохотом  упало  на  пол.
Голова так и  осталась  торчать  в  унитазе.  Сиверов  переступил  через
поверженного противника и выглянул в коридор. И тут до его слуха долетел
истошный визг.
   Сиверов прекрасно умел ориентироваться, откуда именно  идет  звук.  И
сейчас сомнений не оставалось: кричали не внутри вагона,  а  снаружи,  к
тому же крик донесся сверху.
   "Наталья! - мелькнула у него в голове догадка, и он выругался.
   - Наверное, не смогла высидеть тихо! А теперь мне расхлебывай!"
   Вдалеке уже слышался топот по меньшей мере трех пар ног "Еще немного,
и мне придется тут задержаться надолго", - подумал  Глеб,  становясь  на
подножку.
   Из темноты с крыши одного из впереди стоящих вагонов вновь послышался
крик девушки. Глеб, не теряя времени, принялся карабкаться на крышу.  Но
уставшие  руки  плохо  слушались  своего  хозяина.  Пальцы  то  и   дело
срывались.
   Наконец Глеб сообразил: прямо из вагона  он  забраться  на  крышу  не
сможет.
   Глеб перебрался на буфер и уже  легко,  цепляясь  за  выступающие  из
корпуса  вагона  кабели,  шланги,  вскарабкался  на  крышу.   Внизу,   в
прямоугольнике желтого света, падающего из окна вагона,  мелькнула  тень
вооруженного человека. Глеб  выстрелил  навскидку,  и  еще  один  бандит
полетел в кювет. А Глеб уже бежал, не  пригибаясь,  по  крыше  вагона  -
туда, где слышалась возня.
   Глеб сделал то, чего никогда не делал:
   - Наталья, держись! - крикнул он.
   И  в  самом  деле,  какой  смысл  подбадривать  борющегося  за  жизнь
человека, если ты спешишь к нему на помощь? Он уже  мобилизовал  остаток
своих сил. Глеб прикидывал, не лучше ли сейчас выстрелить? Но он не  мог
с точностью определить, зацепит пуля Наталью или нет.
   И тут раздался страшный крик, на этот раз уже не женский, а мужской.
   Бандит, взревев, схватился руками  за  лицо,  и  Наталья  вывернулась
из-под него.
   Глеб сначала даже не понял, что произошло. Он  держал  свой  пистолет
нацеленным на стонущего Дружка. А того уже явно мало занимало, останется
он жив или нет.
   Глеб в ужасе посмотрел на лицо девушки. Ее губы, нос и  щеки  были  в
крови.
   Но он не заметил ни одной раны. Наталья наклонилась  и  выплюнула  на
крышу вагона что-то окровавленное и скользкое. И тут Глеб понял, что это
было - нос Дружка.
   Глеб подхватил теряющую сознание Наталью на руки. Бандит, ослепленный
болью, размазывая кровь, катался по крыше. Одно неосторожное движение  -
и он с размаху плюхнулся в промежуток между колеями железной дороге.
   Наталья была в ужасе  от  содеянного.  Она  абсолютно  бессмысленными
глазами  взирала  на  откушенный   нос,   лежавший   прямо   на   крышке
вентиляционного люка. Нужно было вывести ее  из  этого  состояния.  Глеб
понимал, еще немного - и Наталья сойдет  с  ума.  И  этот  остекленевший
взгляд больше никогда не станет осознанным.
   Он ударил Наташу по щеке один раз, потом второй...  Но  выражение  ее
лица не менялось. Тогда он схватил ее за плечи и принялся трясти:
   - Да очнись же! Очнись! Все уже позади.
   Девушка тряхнула головой и вышла из оцепенения. В воздухе просвистела
пуля. В конце концов, двух сидевших на корточках людей на  крыше  вагона
не так-то тяжело было заприметить.
   - Бежим! - крикнул Глеб, хватая Наталью за руку и увлекая за собой.
   Наталья как лунатик последовала за ним, абсолютно не реагируя на  то,
что по ним стреляют. Они добежали до края вагона и упали на  крышу.  Еще
несколько выстрелов вспороли ночь. Глеб поменял в  пистолете  обойму  и,
прищурившись, дважды выстрелил, наверняка зная о  том,  что  цель  будет
поражена. Он сунул руку в  карман  джинсов,  вытащил  носовой  платок  и
протянул Наталье.
   - Да ты хоть кровь вытри.
   Девушка, не скрывая отвращения, принялась вытирать  кровь  с  лица  и
испачканных  рук.  Глеб  осмотрелся,  оценивая  обстановку.  Никого   из
бандитов не было видно.  Скорее  всего,  они  спрятались  в  вагоны,  не
подозревая, что против всей шайки действует он один. Получив  передышку,
Глеб обернулся к девушке.
   - Не думал я, что ты сумеешь вот так.
   Наталью прямо-таки трясло от отвращения и  страха.  Сиверов  понимал:
нужно чем-то  занять  ее  мысли,  иначе  он  вновь  увидит  перед  собой
остекленевшие глаза.
   - Кто тебя научил?
   И тут последовало простодушное признание:
   - Я как-то в автобусе услышала разговор. Одна девица говорила другой,
что если тебя пытаются изнасиловать, то лучший  способ  -  откусить  нос
насильнику. От шока человек перестает соображать.
   - Правильно сделала.
   Глеб прислушался. Вдалеке слышался гул моторов.
   Ехало как минимум три машины, Глеб определил это точно: две  легковые
и одна грузовая.
   "Все. Скорее всего, это ОМОН, - подумал Глеб и тут же добавил:
   -  Рассиживаться  здесь  нечего.  Национального  героя  из  меня   не
получится, лучше всего убираться подобру-поздорову, а медаль "За отвагу"
подождет, пока я буду готов ее получить".
   - Слушай, - обратился он к Наталье, - ты остаешься здесь.
   - А вы?
   - Я ухожу.
   - Почему?
   -  Слышишь,  сюда  едет  милиция,  а  мне  не  хотелось  бы  с   ними
встречаться.
   Все-таки, как-никак, а человек пять я уложил.
   - Но они же убивали!
   - Я не хочу портить себе отдых, давая показания  в  милиции  и  ставя
автограф на подписке о невыезде.
   Глеб подполз к краю крыши и заглянул вниз. В окне их купе ровно горел
свет. Он опустил руку в  узкую  щель  и  нажал  на  планку.  Рама  мягко
опустилась вниз. Оказавшись в купе, Глеб первым делом стащил свою  сумку
с полки, а  затем,  держа  пистолет  наготове,  выглянул  за  дверь.  На
откидном стульчике сидел проводник. Он разинул рот от удивления, завидев
Глеба, ведь только что он заглядывал в купе и там никого не было.
   - Деньги давай, - шепотом сказал Сиверов Проводник не понял.
   - Что?
   - Я же дал тебе на сохранение двести  баксов,  и  вот  настало  время
получить их обратно.
   Проводник так и не сообразил, что от него требуется, пока Глеб сам не
запустил руку в нагрудный карман его форменного  пиджака  и  не  вытащил
скомканные доллары. Он отсчитал ровно  двести  и  засунул  их  в  карман
сумки.
   И тут до проводника дошло. Он криво улыбнулся.
   - А-а...
   - Вот тебе и "а-а", - Глеб хлопнул его по плечу.
   - Сюда едет милиция и, приятель, запомни: ты меня не видел и даже  не
знаешь, как я выгляжу.
   - А где девушка?
   - Она на крыше. Иди и помоги ей слезть.
   На дальнейшие разговоры времени не оставалось, и  Глеб  выпрыгнул  на
пыльный щебень. Он тут же сбежал в кювет и, прячась в темноте,  бросился
к дороге, на которой все еще стоял командирский "уазик".
   - Поспеши, Глеб, - торопил он самого себя, хоть и бежал из  последних
сил; тяжелая сумка била его по бедру.
   Когда до автомобиля оставалось метров семьдесят, Глеб заметил, что он
не один желает воспользоваться машиной. От головного вагона к ней бежали
еще двое.
   Пассажиры или бандиты? Глеб  прищурился.  Он  видел  только  силуэты.
Мужчины свернули на дорогу, и тогда в свете фонаря Глеб  четко  различил
оружие в их руках. Больше он  не  раздумывал:  вскинутый  пистолет,  два
выстрела. Не успел еще и дым стечь со ствола, как Глеб прыгнул в машину.
Он только усмехнулся, посмотрев на замок зажигания - такую  штуку  можно
было открыть и монетой.
   Он выхватил из кармана  перочинный  нож,  отщелкнул  самое  маленькое
лезвие и вставил его  в  замочную  щель.  Хотя  машина  и  была  старой,
двигатель завелся с пол-оборота. Не включая фар, Глеб свернул с дороги и
помчался по степи. Он нырнул за полосу лесопосадки как раз в тот момент,
когда из-за поворота уже вылетали две милицейские  "волги"  и  грузовик,
крытый брезентом. Бойцы ОМОНа перепрыгивали через борт еще на ходу и тут
же исчезали в темноте кювета.
   Лишь только одна Наталья, сидя на крыше вагона, видела, как мчится за
низкими густыми елками лесопосадки крытый брезентом джип.

Глава 7

   Мужчина всматривался в темноту  за  ветровым  стеклом  автомобиля.  А
когда на стекло падали отблески, он высовывался  в  окно  и,  щурясь  от
горячего ветра, пытался рассмотреть дорогу.  Дороги  в  классическом  ее
понимании впереди не было.
   Тянулась степь, и небо можно было отличить от предгорий  лишь  только
тем, что на нем горели редкие звезды.
   Глеб остановил машину, включил освещение приборной панели.
   "Если двигаться по бездорожью, - решил Глеб, - то бензина еще  хватит
часа на два".
   Он уже не беспокоился о погоне, скорее всего, Наталья не выдала  его,
а может быть - на это и надеялся Сиверов, - никто и не заметил,  как  он
угнал бандитскую машину.
   Еще через полчаса впереди  замаячили  огни  ночного  города,  и  Глеб
Сиверов наконец-то рискнул выехать на  дорогу.  До  рассвета  оставалось
немного, и нужно было как можно скорее заканчивать  свое  путешествие  в
одиночестве. Сиверов выжимал из автомобиля все, на что тот был способен.
Натужно ревя мотором, командирский "уазик" летел по серой предрассветной
ленте шоссе, оставляя большой город справа. Дорога пролегла возле  самых
гор, еще не высоких здесь,  поросших  густым  лесом.  Впереди  открылась
заболоченная  долина.  Сверху,   с   насыпи,   Глеб   даже   залюбовался
серебристыми извивами реки. Но тут же трезвый расчет вернулся к нему.
   "Все, хватит, - решил мужчина. - Нужно надежно похоронить автомобиль,
чтобы его не обнаружили ни сегодня, ни завтра".
   Он переехал мост и  немного  сбавил  скорость.  Вскоре  насыпь  стала
поменьше.
   Вдоль шоссе с двух сторон плотной стеной возвышался камыш -  высокий,
словно заросли  бамбука.  Глеб  миновал  участок,  огороженный  сплошным
металлическим  брусом.  Замелькали   выбеленные   известью   придорожные
столбики.
   - Вот здесь... вот здесь, - уже несколько раз повторил для себя  Глеб
Сиверов, но каждый раз проезжал мимо.
   Все-таки насыпь была довольно высока или же внизу  нее  шел  глубокий
кювет, что никак не подходило для его замысла.
   Наконец  ему  удалось  отыскать  старый,  заброшенный   съезд.   Глеб
остановил автомобиль и с сумкой на плече вышел на  дорогу.  Прислушался.
До него долетал лишь далекий  рокот  тракторного  двигателя,  но  не  со
стороны шоссе, а со стороны деревни. Дорога же  оставалась  пустынной  и
безжизненной.
   Глеб, даже  не  забираясь  в  кабину,  включил  пониженную  скорость,
передний мост, а педаль газа подпер заводной  ручкой.  "Уазик"  медленно
покатился по дороге. Глеб бежал  рядом  и,  дождавшись,  когда  проселок
сравняется  с  поймой  реки,  принялся  выворачивать  руль  влево.  Чуть
качнувшись, "уазик" съехал с  дороги,  и,  шурша  камышами,  покатил  по
осушенному болоту. Глеб отскочил в сторону, камыши качнулись, но тут  же
вновь поднялись плотной  стеной.  Лишь  только  пристально  вглядевшись,
можно было заметить, что кто-то заезжал на  болото.  Пройдет  час,  два,
ветер пригладит камыш, и никто не заметит следов.
   Глеб ногой подправил смятую кромку дороги.  Все  еще  слышалось,  как
работает мотор, как шуршат  камыши  под  автомобилем.  Вскоре  раздалось
хлюпанье воды. Мотор чихнул и затих. Глеб прекрасно понимал, что в таких
гиблых  местах  люди  появляются  чрезвычайно  редко.  По  шоссе   могут
проезжать сотни, тысячи машин в день, но никто не удосужится  пробраться
в камыши дальше, чем метров на сто. Ему довелось слышать о случае, когда
машину с двумя трупами спрятали  на  болоте,  в  камышах,  и  обнаружили
случайно, через два года, когда уже и опознать их было  невозможно.  Это
были два обглоданных скелета, над которыми усердно потрудились  воронье,
болотные шакалы и ветер с солнцем.
   Глеб отряхнул руки, испачканные в пыли, и присел  на  корточки  возле
отстоявшейся лужи с немного ржавой водой. Умылся. Это освежило его, и он
бодро зашагал по пыльному проселку.
   Солнце  уже  поднималось  над  холмами,  небо  порозовело,  и   Глеб,
счастливо улыбаясь, смотрел на него. Его всегда  привлекали  перемены  в
природе,  будь  то  облетающая  листва  на  деревьях,   восход,   закат,
предгрозовой сумрак. Тогда ему казалось,  что  вот-вот  -  и  его  жизнь
изменится, станет лучше, чище... Перемены наступали, но никогда  они  не
приводили к тому, чтобы на душе у Глеба  становилось  спокойнее.  Обычно
одни несчастья сменяли  другие,  неприятности  перерастали  в  беды.  Но
только сегодня к призрачному чувству счастья подмешивалась еще и надежда
если не круто изменить  свою  жизнь,  то  хотя  бы  отдохнуть,  побыв  в
одиночестве.
   Сиверов дошагал до развилки. Дорога, уходившая влево, вела к деревне.
Та, что направлялась к югу, скорее всего, кончалась морем.  Глеб,  долго
не раздумывая, зашагал  направо.  Он  шел,  и  ему  казалось,  что  дни,
проведенные в Москве, остаются где-то очень-очень  далеко  за  пределами
досягаемости, не только физической, но даже  и  в  мыслях  ему  не  дано
вернуться в прошлую жизнь. Все вокруг него становилось  другим:  запахи,
цвета, звуки. Даже солнце и то светило совсем по-другому, не так, как  в
городе. Дышалось и шагалось легко.
   Позади него послышался далекий  звук  работающего  мотора,  и  вскоре
из-за холма показалась грузовая машина. Пустая, она сильно раскачивалась
на выбоинах.
   За рулем сидел совсем молодой парень, наверное, даже еще не служивший
в армии.
   Его голубая рубашка надувалась  от  ветра  пузырем.  Ветровое  стекло
старого "газика" было поднято,  в  уголке  губ  у  парня  тлела  плоская
сигарета без фильтра.
   Глеб немного поколебался, а  затем  вскинул  руку  вверх  с  поднятым
большим пальцем. Парень притормозил. Глеб обежал  машину  и  вскочил  на
подножку.
   - Тебе куда? - спросил молодой человек.
   - Пока по дороге, а там будет  видно,  -  уклончиво  ответил  Глеб  и
захлопнул за собой дверцу.
   Заскрипело пружинами старое сиденье. Сиверов поправил сползший коврик
с изображением  трех  богатырей.  Кабина  оказалась  оформлена  по  всем
правилам шоферской  эстетики.  Потертые,  облезшие  переводные  картинки
гэдээровских красавиц в  обрамлении  виньеток,  наклейка  на  английском
языке, предупреждающая об опасности СПИДа пара украинских  купонов,  под
ними грузинские лари.
   - Куда спешишь? - бросил Сиверов, не глядя на  парня  -  Да  вот,  за
кукурузной мукой послали в соседний совхоз, - отвечал шофер.
   - Так решил пораньше выехать, чтобы первым быть в очереди.
   - И почем сейчас кукурузная мука? - задал  абсолютно  не  нужный  ему
вопрос Глеб.
   - По пятьдесят тысяч за мешок.
   Много это или мало, Сиверов не представлял. Он куда лучше  разбирался
в ценах на французские коньяки и шампанское. Но сейчас для  того,  чтобы
поддержать разговор с сельским шофером, этих знаний не требовалось.
   - А вот если ехать прямо, к морю мы попадем? -  спросил  Сиверов,  на
этот раз уже взглянув на парня.
   Тот  все  так  же  спокойно  вел  автомобиль,  все  так  же   изредка
перебрасывая языком плоскую сигарету из  одного  уголка  рта  в  другой.
Видно было, он научился этому хитрому приему недавно  и  был  готов  его
продемонстрировать при первой возможности.
   - Можно ехать, а можно и не ехать.
   - А если я заплачу?
   - Я-то собирался вернуться домой к обеду...  Но  если  речь  зашла  о
деньгах... - парень бросил быстрый взгляд на Глеба, прикидывая, какую бы
цену ему заломить. Но он еще не знал точно,  куда  хочет  тот  ехать,  и
поэтому сумму не назвал.
   - А к кому ты собрался, может, я знаю?
   - Этого не знаю и я сам, - покачал головой Сиверов. - Но думаю, мы  с
тобой общий язык найдем.
   Он вытащил из кармана десятидолларовую бумажку и воткнул ее в прорезь
обогревателя стекла. Шофер, боясь, что деньги сдует ветром, придержал их
рукой.
   - Да ты клади себе, не бойся.
   Бумажка исчезла в бардачке,  и  воодушевленный  шофер  принялся  даже
насвистывать.
   - Меня Василием зовут, - важно объявил он.
   - А меня Федором, - отвечал Глеб.
   Мужчины  обменялись  рукопожатиям,  и  Глеб,  ставший  теперь   вновь
Федором, принялся излагать, что же ему все-таки нужно.
   -  Тут  какой-нибудь   яхт-клуб   или   спасательная   станция   есть
поблизости?
   - И то, и другое, - заулыбался Василий.
   - Ну, такое что-нибудь, с рыбалочкой... чтобы ночью...
   - С девочками? - улыбка шофера сделалась шире.
   - Нет, девочек мне не нужно. Во всяком случае, сейчас. Мне их и  дома
хватает. Я сюда отдыхать приехал.
   - Я и вижу, что отдыхать. Белый вы очень.
   - А ты, можно подумать, негр, - пошутил Гле