ную, нашли...
   - Что там?
   Капитан шепотом пояснил:
   - Обнаружили спрятанное оружие.
   - Что?
   - Винтовку с оптикой.
   - Это уже кое-что, - Потапчук вздохнул и быстро  зашагал  по  широкой
ковровой дорожке.
   Капитан забежал вперед, открывая перед генералом массивную филенчатую
дверь.
   - Вот здесь, Федор Филиппович, через балкон, и вход в проекционную.
   - Вы же показывали мне план, капитан.
   Вдвоем они поднялись к обитой железом невысокой двери.  В  помещении,
облицованном белым  кафелем,  стояло  два  поста  проекторов  и  черная,
размером с большой чемодан, звуковая  колонка,  повернутая  динамиком  к
стене. Задняя крышка была  отвинчена  и  стояла  рядом,  прислоненная  к
электрическому шкафу.
   Прямо в колонке виднелась снайперская винтовка Драгунова  со  съемным
прикладом, внизу лежали тонкие кожаные перчатки.
   - Мы пока ничего не трогали, как нашли, так и стоит.
   - Молодцы, ребята, - генерал присел  возле  колонки  на  корточки.  -
Оружие хорошее,  винтовка  безотказная,  -  проговорил  он.  -  Уже  лет
шестьдесят ей  пользуются.  Хоть  и  напридумывали  Бог  весть  чего,  а
старушка из обихода никак не выходит. А  что  это  за  оптика  такая?  -
поинтересовался генерал, склонив голову к  плечу.  -  Никогда  такой  не
видел.
   - Гэдээровская оптика, Цейс с лазерной наводкой.
   - Серьезно... И когда же ее сюда поставили?
   - Скорее всего, вчера. Сегодня тут повсюду были наши люди.
   "Вчера? - задумался генерал. - Вчера о  смерти  Лебедева  знали  лишь
единицы".
   - Что будем делать? - спросил капитан.
   Потапчук осмотрелся, затем довольно улыбнулся.
   -  Надо  сделать  так,  чтобы  из  этой  винтовки   невозможно   было
выстрелить. Это раз. Затем поставить ее на то же самое место, все шурупы
в колонке завернуть.
   Короче, сделайте так, чтобы киллера можно было взять  с  поличным  на
месте и тем самым максимально оттянуть время. Разберитесь  с  замками  -
чтобы вы могли ворваться в любой момент.
   - Скорее всего, убийца хотел воспользоваться этой дверью,  -  капитан
показал па низкую железную дверцу в углу.
   - Откройте.
   Пахнуло свежим  ночным  воздухом.  Дверь  выходила  на  металлическую
площадку, от которой вниз по стене  шла  сварная  из  прутьев  лестница.
Такой  лестницей  снабжена  каждая  кинопроекторная,  где  бы   она   ни
находилась - в доме культуры, в  сельском  клубе  или  же  в  президиуме
Академии наук.
   - Возможно, он задумал по этой лестнице скрыться, а войти  вместе  со
всеми. Так что люди должны стоять и там и там, но так, чтобы не  маячили
на глазах, под видом пришедших на  похороны.  Взять  его  нужно  внутри,
когда он будет доставать винтовку, и, желательно,  чтобы  в  зале  никто
ничего не услышал и не заметил. Где сейчас полковник Баталов?
   - В крематории. Он уехал, когда здесь мы уже все заканчивали.
   - Ладно, он сам мне позвонит.
   Ехать в крематорий генерал Потапчук не хотел, он уже знал от Кленова,
что тот собирается присутствовать только здесь, в актовом зале  Академии
наук: знал об этом и полковник Баталов. Но  охрану  выставляли  повсюду:
во-первых, Кленов мог передумать, а во-вторых, так легче сбить  с  толку
противника.  Ведь  если  он  ведет   наружное   наблюдение,   то   видит
приготовления и здесь, и в крематории, а значит, распылит свои силы.
   - Об этой находке, - бесцветным голосом сказал генерал, - пока никому
не сообщайте. Я хочу, чтобы о ней знали только мы  четверо.  Вы  сможете
привести в негодность винтовку?
   - Конечно! Это несложно: спилю боек, и она  будет  давать  осечку  за
осечкой.
   Потапчук вздохнул  с  облегчением.  Алекса  взяли,  хотя  и  мертвым,
позицию второго киллера обнаружили.
   Теперь главное - не спугнуть, нейтрализовать его в последний  момент.
Пусть противник думает, что у него  все  идет  гладко.  Беспокоило  лишь
одно: винтовка оказалась в проекционной раньше,  чем  стало  известно  о
смерти академика Лебедева, или, может быть, в это самое  время.  Но  это
было второстепенным вопросом, и его  стоило  задать  человеку,  которого
возьмут завтра с поличным - в этом сомневаться уже не приходилось.
   Потапчук спустился в актовый зал и, сев на краю  сцены  с  планом  на
коленях, принялся его внимательно изучать, проверяя,  не  пропустили  ли
чего.  Но  его  подчиненные  учли  каждую  мелочь.  Крестики  на   плане
обозначали  места,  где  расположится  охрана.  Все  было  продумано  до
мелочей.  Уже  привинчивали  на  место  решетки,  прикрывавшие   батареи
парового отопления...
   Но генералу Потапчуку и в  голову  не  могло  прийти,  что  полковник
Баталов сейчас, вернувшись  из  крематория  в  Москву,  разговаривает  с
полковником Брауном, и тот дает ему последние указания, объясняет, каким
способом тот покинет пределы России после того, как доктор Кленов  будет
убит в актовом зале президиума Академии наук.
   Уже выйдя на улицу  и  вдохнув  свежий  прохладный  воздух,  Потапчук
вспомнил о своем обещании держать Сиверова в курсе дела. Он взглянул  на
часы - половина третьего ночи.
   "Пусть спит, - решил Федор Филиппович, - ведь он пообещал  поспать  и
за меня. Зачем тревожить?"
   Телефон так и остался в  кармане  плаща.  А  генерал  сел  на  заднее
сиденье своей машины и устало откинул голову на округлую спинку сиденья.
   Но он ошибался. Глеб Сиверов в этот момент не спал, он сидел, держа в
пальцах зажженную сигарету, и смотрел в  одну  точку  на  стене,  словно
медитировал. По его лицу невозможно было бы  понять,  о  чем  он  сейчас
думает. То на его губах появлялась улыбка, то уголки губ  опускались,  и
лицо становилось грустным, немного похожим на маску Пьерро.
   Не отрывая взгляда от воображаемой точки на стене, Сиверов глубоко  и
нервно затягивался, и тут же рука с сигаретой безвольно опускалась.
   Слепой решил оставшееся время использовать с максимальной пользой. Он
все время ставил себя на место предполагаемого убийцы, просчитывая  один
вариант за другим. В отличие от Потапчука, у него не имелось плана зала,
но ему однажды случилось побывать в президиуме Академии наук.  А  с  его
цепкой памятью он мог восстановить в деталях все хоть раз виденное. Глеб
даже вспомнил, какая обивка на креслах, какого цвета задник на  сцене  и
из какого материала он сделан. Это был вишневый бархат, обивка кресел  -
коричневая, подлокотники - дубовые. Он словно ходил по  залу,  ему  даже
казалось, он слышит гулкие шаги в пустом помещении.
   "Надстройка над сценой - место, конечно, подходящее для снайпера.  Но
маловероятно, что им воспользуются. Потапчук перекроет выходы на  крышу,
расставит охрану. Нет,  с  этой  стороны  опасаться  нечего...  Остается
проекционная. Она хороша тем, что  связана  с  залом  лишь  амбразурами,
отгорожена  толстой  стеной  и  после  выстрела  можно  быстро  опустить
противопожарные металлические заслонки. И выхода из  нее  всегда  два  -
один в фойе, другой пожарный. Но, ясное дело, Потапчук учел и это, и там
перекроют все выходы. Запасные выходы из зала тоже  будут  под  охраной.
Остается только парадный вход. Киллер наверняка придет вместе со  всеми.
Не поставишь же арку металлоискателя на входе, не  прогонишь  через  нее
всех, пришедших на похороны? Да и много ли  толку  с  арки,  если  ее  и
поставить? Не тормошить же людей, пришедших на  похороны,  из-за  связки
ключей, портсигара, металлических пряжек? Этого никто не сделает.
   Одного человека, пытающегося пробраться в здание через  крышу,  через
черные ходы, заметить легко, но когда приходит толпа, затеряться в ней -
плевое дело, особенно для профессионала. И какие  списки  не  составляй,
всех посетителей не учтешь. Да и наверняка приедут  члены  правительства
со своей охраной, это внесет  лишнюю  сумятицу,  люди  Потапчука  станут
отвлекаться... Еще остаются квартира академика и крематорий..."
   Но эти варианты Глеб тут же отбросил, как и вариант с рестораном, где
намечалось провести поминки.
 
Глава 19 
 
   Гражданская  панихида  по  академику  Лебедеву  была   назначена   на
четырнадцать ноль-ноль. К  этому  времени  все  было  уже  готово.  Гроб
установили на подиум, вдова, дочь  и  родственники  заняли  свои  места.
Зазвучала тихая музыка. Свет в зале горел на одну треть, лишь яркий  луч
театрального софита светил на подиум с гробом, в  котором  с  загадочной
улыбкой на лице лежал академик Лебедев. Лицо было таким, словно  старику
лишь перед самой кончиной открылась тайна бытия, он ее узнал,  улыбнулся
и покинул этот мир, так и не успев никому сообщить о своем  удивительном
открытии.
   Ко входу в Академию  подъезжали  машины,  очень  медленно,  никто  из
водителей не  позволял  себе  резко  тормознуть  или  просигналить.  Все
происходило в почтительной тишине. Даже двери открывались и  закрывались
без щелчков и  хлопков.  Как  правило,  сначала  из  машины  на  асфальт
ставилась одна нога и лишь через несколько секунд вторая. Затем медленно
выбирался  очередной  уважаемый  известный  академик   преклонных   лет,
очередной претендент на гражданскую панихиду.
   Старые люди  сдержанно  кивали  друг  другу,  ведь  они  давным-давно
встречались только на похоронах и смотрели друг на друга, словно говоря:
сегодня он, а завтра, может быть, я или ты. А затем, поддерживаемые  под
руку родственниками, ученые с  цветами  в  руках  медленно  тянулись  по
широкому проходу к сцене.
   Многие подходили к гробу, шептали Надежде Алексеевне и Вере  Ивановне
слова утешения, специально приготовленные к этому случаю, положив цветы,
замирали у гроба, чтобы затем так же медленно отойти, слиться с толпой и
освободить место для других. Молодежи было  не  очень  много.  Никто  не
покидал зал, люди лишь прибывали и прибывали.
   Через полчаса зал оказался полон - человек двести пятьдесят.  Кое-кто
курил, негромко переговариваясь в вестибюле  и  в  курительной  комнате.
Кое-кто спускался прямо в президиум. Нетрудно было догадаться,  что  эти
люди в строгих костюмах работают здесь, имеют кабинеты.
   Люди генерала  Потапчука  старались  не  выделяться  из  толпы,  хотя
наметанным глазом их можно  было  заметить.  Они  не  стояли  на  месте,
прохаживались. Присматриваясь к находящимся в зале.
   Потапчук тоже был в зале. Как он ни пытался отыскать  взглядом  Глеба
Сиверова, это ему не удалось.
   "Может, он подойдет попозже?" - решил генерал.
   Но Глеб прошел в зал одним  из  первых.  Он  стоял  за  спинами  двух
высоких женщин. Свой берет он сунул в  карман,  чтобы  освободить  руки.
Оружие было спрятано недалеко - все тот же его любимый тяжелый армейский
кольт в кобуре под мышкой.
   Генерал Потапчук оживился лишь тогда, когда,  пройдя  через  фойе,  в
зале появился доктор Кленов в сопровождении двух  офицеров  ФСБ.  Виктор
Павлович  был  в  черном  костюме;  на  его  печальном   лице   читалось
недовольство: ученого явно раздражал эскорт.
   Глеб с первого взгляда определил, что под черным; пиджаком у  Кленова
надет бронежилет.
   И он внутренне улыбнулся:
   "Молодец, Федор Филиппович, уговорил-таки своего подопечного  принять
хоть какие-то меры предосторожности".
   Недалеко от генерала Потапчука, шагах в десяти  за  Сиверовым,  стоял
полковник Баталов с сотовым телефоном в  руке  и  с  рацией  в  кармане.
Теперь следовало держать ухо востро. В том, что Кленов  здесь  долго  не
задержится, Глеб не сомневался.
   "Ему Потапчук не позволит!"
 
*** 
 
   А в это  самое  время  неподалеку,  на  соседней  улице,  неприметный
мужчина в дешевой болоньевой куртке и в вязаной шапочке присматривался к
мужикам, тусовавшимся на крыльце гастронома.
   Наконец он выхватил взглядом одного парня, который явно хотел выпить,
но не мог отыскать знакомых.
   Мужчина подошел к нему и тихо поинтересовался:
   - Что, душа горит? Принять на грудь не мешало бы?
   Тот тут же оживился:
   - А что, можешь налить?
   - Могу.
   - Так в чем дело?
   - Бутылка не с собой, - мужчина развел руками.
   - Близко, что ли?
   - Да вот, незадача...  Понимаешь,  я  тут  киномехаником  работаю,  в
кинопроекторной бутылку заначил... А тут  похороны  у  нас  в  Академии,
ментов понаехало, да и начальник косится... Уже раз меня по пьяному делу
поймал. Сам не могу пойти. Вот ключи, пошли, я тебе по дороге  расскажу,
где  бутылка  стоит.  Возьмешь  в  проекционной  и  спустишься,   вместе
раздавим.
   Парень почесал затылок. Предложение было какое-то странное, но вместе
с тем, соблазнительное: не каждый день предложат на халяву выпить. А чем
он, собственно, рискует?
   - Пошли, - решился парень.
   Мужчина в болоньевой куртке дошел до угла, но на  улицу  соваться  не
стал.
   - Вон мой начальник стоит, падла! - он указал на первого  попавшегося
ему па глаза человека в строгом  черном  костюме.  -  Дальше  не  пойду.
Видишь, лестница металлическая и дверь наверху? Вот ключи,  замок  легко
открывается. А этот от будки. Только не сорвись - скользко, не  дай  Бог
бутылку разобьешь. В  левом  углу  аппаратной  колонка  звуковая  стоит,
старая, черная... Снимешь заднюю стенку, там и бутылка. Ну,  пошел,  что
ли!
   Парень полез наверх по металлическим ступенькам, а мужчина,  проводив
его взглядом, резко развернулся и быстрым шагом пошел в глубь  квартала.
Затем свернул во двор, подошел к трансформаторной будке, спокойно открыв
металлическую  дверь,  прошел  внутрь  и  включил  свет.  Одну  стену  в
трансформаторной будке занимали рубильники. Сверяясь со списком, мужчина
отыскал нужный и положил руку на старомодную  черную  эбонитовую  ручку.
Затем из внутреннего кармана достал сотовый телефон, посмотрел на часы.
   Тем временем парень, посланный им за бутылкой, уже добрался до самого
верха и, опасливо поглядывая на сшивавшегося  внизу  человека  в  черном
костюме, которого киномеханик представил ему как начальника, сунул  ключ
в  замочную  скважину.  Дверь  поддалась  на  удивление  легко.   Парень
проскользнул в киноаппаратную и тут же  в  углу  увидел  большую  черную
звуковую колонку, о которой говорил ему мужик на  улице.  Он  подошел  к
амбразуре, заглянул в зал.
   -  Точно,  похороны,  -  пробормотал  он,  увидев  выхваченный  лучом
театрального софита подиум, заваленный цветами, и гроб с  покойником.  -
Ну, вот и выпьем за упокой.
   Парень  присел  на  корточки  возле  колонки  и  взялся  пальцами  за
картонную заднюю стенку колонки.
   - А, бля, шурупы!
   Он  поискал  взглядом  и  на  столе  для  перемотки   пленки   увидел
универсальную отвертку со сменными  наконечниками.  Тихо  насвистывая  в
предвкушении выпивки, принялся выкручивать шурупы. А когда снял  стенку,
остолбенел: внутри колонки  вместо  бутылки  его  поджидала  винтовка  с
оптическим прицелом.
   "Ой, бля!" - только и успел выдохнуть парень, и  тут  сзади  на  него
навалились, заломили руки, наручники защелкнулись на запястьях.
   - Мужики, вы че, охренели? - он пытался  обернуться,  но  его  ткнули
головой в стенку и принялись обыскивать. - Да я только.., вы что?
   Незадачливый выпивоха с  ужасом  смотрел  на  спецназовцев  в  черных
шапочках с прорезями для глаз. Откуда они тут взялись, он понять не  мог
- когда заходил, было пусто, и даже не услышал, как открывалась дверь.
   - Да я за бутылкой, меня мужик попросил...
   - В другом месте расскажешь! - бедолагу схватили под руки и поволокли
по темному коридору.
   Один из спецназовцев  что-то  быстро  говорил  по  рации,  докладывая
начальству.  Парень  только  и  успел  разобрать:  "киллер",  "взяли   с
поличным". "Во, бля, влип!" - подумал он.
   К Потапчуку, лавируя между тесно стоявших людей, пробирался  капитан,
чтобы доложить о том, что  киллера  взяли  в  кинопроекторной.  Потапчук
издали увидел его, кивнул и сам двинулся к выходу.
   Он уже находился у выхода из зала,  когда  полковник  Баталов  набрал
номер на  телефонной  трубке.  Он  ничего  не  говорил,  выжидал,  когда
прозвучит  пара  гудков,  нажимал  сброс,  а  затем,  пользуясь  кнопкой
повтора, снова вызывал того же абонента. Полковник проделал эту операцию
трижды, а затем пробрался на несколько  шагов  вперед,  чтобы  оказаться
поближе к гробу.
   Виктор Павлович Кленов уже обнялся  с  вдовой  и  дочерью  академика,
сказал слова утешения, уже положил цветы и с траурной повязкой на рукаве
занял свое место у изголовья.
   Новую позицию полковник присмотрел себе заранее - ведь он один в зале
знал, что должно сейчас произойти. Мужчина, стоявший в  трансформаторной
будке, после того, как телефон в его левой руке прозвонил трижды, правой
рукой опустил рубильник и тут же покинул  помещение,  заперев  за  собой
железную дверь на ключ.
   И без того не очень яркий свет погас  мгновенно.  Зал  погрузился  во
тьму, лишь возле гроба мерцало несколько свечей,  совсем  незаметных  до
этого. Их слабый свет вырывал из темноты лица стоявших у подиума.
   Все замерли, боясь шелохнуться, боясь сделать шаг.
   Все смотрели на эти мерцающие огоньки, как путешественник смотрит  на
путеводные звезды или моряк на далекий огонек  маяка,  указывающий,  где
спасительный берег.
   И только один человек смотрел в другую сторону.
   Агент по кличке Слепой мгновенно понял, что именно так поступил бы  и
он, доведись ему стрелять в зале. Все эти мысли  мелькнули  в  голове  у
Сиверова в считанные мгновения. Он даже не успел подумать, что только он
один из всего зала может видеть в темноте. Вот тут-то и пригодился  этот
редкий природный дар, которым Бог наделяет единицы из миллионов. Сиверов
не сразу сумел понять, кто же сейчас будет стрелять, но зато он знал,  в
кого целится убийца,  и  знал,  что  выстрелы  прогремят  прямо  сейчас,
возможно, он даже опоздал...
   ...Отталкивая  стоящего  перед  ним  мужчину,  который   вскрикивает,
взмахивает  руками  и  отпрыгивает  в  сторону,  Сиверов  одним  прыжком
оказывается  возле  доктора  Кленова  и,  ударив  его  рукой  в   спину,
заставляет согнуться. В тот же миг сзади звучит сухой  хлопок  выстрела.
Глеб слышит свист пули совсем рядом, та проходит ровно в том месте,  где
мгновение  тому  находилась   голова   Кленова.   Разворачиваясь,   Глеб
выхватывает пистолет и видит невысокого мужчину, у  которого  на  голове
надет прибор ночного видения, похожий на маску аквалангиста. Пистолет  в
поднятой руке еще дымится.
   И Сиверов понимает, что сейчас прозвучит второй выстрел. Он  стреляет
сам, ранив в плечо мужчину, которого до этого  считал  сотрудником  ФСБ.
Нет, Глеб не ошибается, посчитав так - стрелял полковник Баталов.
   Тот дергается, но пистолет не выпускает.
   Сиверов пригибается, подхватывает под руку Кленова, шепчет:
   - Уходим! Бежим! - и буквально волочет его за собой.
   Ученый не сопротивляется, явно не понимая, что происходит.
   В  зале  между  тем  начинается  паника.   Тишину,   уже   нарушенную
выстрелами, заполняют крики, топот, вопли. Люди рвутся к выходу,  сбивая
соседей с ног, сметая охрану.
   Полковник Баталов даже не успевает понять, попал он в Кленова или нет
- после выстрела тот исчез, как будто упал. Он перехватывает пистолет  в
левую руку и делает то, что было задумано: стреляет  в  сотрудника  ФСБ,
стоящего рядом с ним, прямо в голову.  Тут  же  срывает  прибор  ночного
видения, бросает его возле упавшего тела  и  присев,  быстро  вкладывает
мертвецу в руку свой пистолет.  Теперь,  когда  зажгут  свет,  не  сразу
разберутся  кто  стрелял,  будет  похоже  на  то,  что  стрелял  убитый.
Подумают, что при падении прибор ночного видения слетел с  головы,  и  у
полковника будет несколько минут, чтобы покинуть Академию наук.
   Лишь заслышалась стрельба, охранник,  дежуривший  у  двери  пожарного
выхода, заглядывает в  зал.  Перепуганный  народ  бросается  к  открытой
двери, и охранник с пистолетом наизготовку  никакими  силами  не,  может
остановить толпу, даже начни он стрелять поверх голов - ведь только  что
стреляли и сзади, да еще темнота.
   Вместе с толпой, держа Кленова под руку, Глеб бежит к лестнице...
   Это  мгнове