ва оказался  пистолет  с  глушителем.
Прозвучали два выстрела.
   Потом еще два контрольных. Гаишники лежали на полу в лужах крови.
   Коровин стоял у двери и трясся мелкой дрожью.
   - Чего дрожишь, урод? Не тебе же пулю в лоб пустили. Но  из-за  тебя,
учти. Ты за их смерть в ответе.
   - Отвечу, отвечу... - пробормотал Коровин.
   Бутаков толкнул его в спину  и  негромко  приказал  одному  из  своих
людей:
   - Погасить свет, залить  бензином  и  поджечь.  А  потом  поедешь  на
"опеле" вместе с ним. Понял, Николай?
   - Понял, Григорий Германович.
   - Ну и лады.
   Документы Бутаков крепко прижимал к груди рукой. Черный джип отъехал,
и минут через десять вспыхнула будка поста ГАИ. "Опель" рванул  от  нее,
словно сзади вот-вот должен был прогреметь взрыв.
   Коровин, сидевший рядом с водителем, с ужасом оглянулся на зарево.
   - Закурить есть?
   - Не курю, -  Николай  низко  пригнулся  к  рулю,  как  велосипедист,
рвущийся к финишу.
   Минут через десять они свернули на неширокую асфальтированную дорогу.
Черный джип уже стоял впереди, у самой кромки леса.
   - Садись за руль, - остановив машину, сказал Николай.
   - Я же пьян.
   - А мне плевать, Бутаков приказал.
   - Бутаков так приказал? -  Валерий  Павлович  покорно  вылез,  обошел
машину и забрался за руль.
   - Вот и все. Будешь ехать за нами, и не вздумай обгонять. Понял?
   - Понял, понял, - Коровин с некоторым облегчением вздохнул.
   Николай подошел к джипу, мотор которого уже работал,  и  забрался  на
заднее сиденье.
   - Ну, что наш урод?
   - Вроде бы сел за руль.
   - Метров двести проедет?
   - Да он и до Москвы может доехать, - криво усмехнулся Николай.
   - Может. Только кто ему даст? Трогай!
   Джип резко рванулся с места и помчался вперед.  Бутаков  посмотрел  в
заднее стекло. "Опель" несся следом, еле поспевая.
   - Ну давай, чего тянуть?
   - Давай, так давай.
   Дождавшись поворота, Николай  нажал  красную  кнопку  на  миниатюрном
пульте дистанционного управления, который можно было принять за  брелок.
Сидевшие в джипе взрыва не услышали, они лишь увидели  яркую  вспышку  в
темной   ночи,   слепящую   на   пустынной   ночной   дороге.   "Опель",
перевернувшись через бампер, исчез в глубоком кювете.
   - Как ты думаешь, все?
   - Все, - подтвердил Николай.
   Бутаков достал телефон и сообщил:
   - Все улажено, бумаги у меня, минут через пять-десять буду с бумагами
на месте.
   - ...
   - Завтра я должен быть в Питере на похоронах.
   А тем временем у будки гаишников уже стояли  пожарная  машина  и  два
патрульных автомобиля.
   Дорогу на Москву и на аэропорт перекрыли. Скоро  пришла  и  еще  одна
новость: километрах в десяти, на съезде обнаружен  сгоревший  "опель"  с
трупом мужчины в салоне.
 
*** 
 
   Юная служительница древнейшей профессии считала, что ей, в  общем-то,
повезло, хотя о настоящем своем везении даже  не  подозревала.  Останься
она у поста ГАИ, ее постигла бы та  же  участь,  что  двух  гаишников  и
Коровина. А так проститутка, которую звали Аллой,  добралась  до  Москвы
раньше, чем перекрыли дорогу. Водитель оказался мужчиной бойким,  дважды
они останавливались, дважды приходилось делать минет, подсовывая  голову
под руль.
   Ну да ничего, ей обломилось  пятьдесят  баксов,  тогда  как  тип,  от
которого она  сбежала,  обещал  всего  двадцать  пять  за  "кругосветное
путешествие".
   - Куда тебя теперь? - уже в Москве поинтересовался ее спутник.
   - Некуда, - призналась Алла.
   - Тогда выходи.
   - Холодно... - тянула она время, прикидывая, куда бы податься.
   Таких знакомых, к которым можно заявиться под самое утро,  у  нее  не
водилось. Алла и ее подруга, представительница той же профессии, снимали
комнату на двоих. Но сегодня к подруге подрулил клиент из  Азербайджана.
Приезжал он не впервые, и по прежним визитам Алла знала, трахаться будут
до самого утра, пока не откроется рынок, где азербайджанец контролировал
торговлю фруктами.
   - Тебе что, действительно некуда идти?
   - Подвези меня к вокзалу.
   - С утра там никого не найдешь.
   - А что ты хочешь предложить, может, домой к себе повезешь?
   - Домой не повезу. Но... Есть у меня приятель, недалеко отсюда живет,
правда, отдыха я тебе не обещаю. Думаю, ему захочется...
   - Мне все равно, лишь бы до утра перекантоваться.  А  деньги  у  него
есть?
   - Бедный, но на тебя найдутся, - засмеялся отзывчивый клиент. -  Что,
везти?
   - Давай, - махнула рукой  проститутка  и  взяла  из  пачки  последнюю
сигарету.
   - Вот так всегда, милиция не заберет, значит, баба прихватит.
   Ехали недолго, машина остановилась во дворе, захламленном и грязном.
   - Ой, что-то мне страшно, - поежилась Алла,  -  твой  приятель  не  в
подвале живет?
   - Почти. Цокольный этаж называется, - водитель, выбравшись из машины,
подошел  к  большому,  покрытому  пылью  окну  и  ключами   постучал   в
дребезжащее стекло, поверх которого  шла  нечастая  решетка  с  толстыми
железными прутьями.
   - Тюрьма, что ли, или вендиспансер?
   - Нет, мастерская по изготовлению рамок.
   - Каких еще рамок?
   - Всяких.
   Шторы раздвинулись, и Алла увидела силуэт мужчины, длинноволосого,  в
шапочке. Хозяин мастерской приплюснул нос к стеклу, пытаясь  рассмотреть
незваных гостей, а затем махнул рукой, дескать, понял,  идите  к  двери.
Пришлось спуститься на  четыре  ступеньки  вниз.  Дверь,  обитая  ржавым
железом, отворилась. Потянуло теплом, запахом стружек и опилок,  лака  и
клея.
   Мужчина в синем халате с перепачканными руками проскрипел:
   - Какого черта тебя принесло? Трахаться ты у меня не будешь.
   - А что, топчан занят?
   - Нет, не занят. Кстати, твоя жена звонила.
   - Что ты ей сказал?
   - Сказал, что тебя  не  видел,  но  знаю,  что  ты  повез  клиента  в
аэропорт, а вернешься, как получится.
   - Правильно сказал.
   - Так ты отвез его?
   - Его отвез, а ее привез, в качестве бесплатного приложения. Попутный
груз.
   - На хрена она мне?
   - Ей негде перекантоваться.
   - А у меня, по-твоему, ночлежка? - абсолютно не обращая  внимания  на
девушку, зябко ежившуюся у двери, возмутился хозяин мастерской. - Ладно,
заходите. Коль уж приперлись, делать нечего.
   - Я домой поехал.
   - А с ней мне что делать?
   - Что хочешь, то и делай. Кстати, минет делает хорошо.
   - Зовут-то ее как?
   - Алла меня зовут.
   - Алла Борисовна, что ли?
   - Была бы я Аллой Борисовной, делала бы минет Филиппу, а  не  вам.  -
Мужчины рассмеялись. - Но за бесплатно я не работаю.
   - А за ночлег?
   Алла передернула плечами:
   - У меня такса двадцать пять баксов.
   - Надо же какое совпадение! Ночлег в моей берлоге стоит ровно столько
же. Все-таки тепло, сухо и простыни чистые.
   - А душ есть?
   - Может, тебе еще и биде требуется?
   Только сейчас Алла  заметила,  что  хозяин  мастерской  прихрамывает,
подволакивая ногу.
   - Что это у него с ногой? - спросила она у приятеля хромого.
   - Сами разбирайтесь. Нет у него ноги.
   - А член у него есть? - с улыбкой поинтересовалась проститутка.
   - Еще какой! Он ему ногу заменяет.
   - Тогда все в порядке.
   Дверь захлопнулась, и, миновав склад всевозможного  багета  и  досок,
штабелями сложенных у стен, Алла прошла в  небольшое  помещение,  узкое,
как пенал, из которого уже попала  в  мастерскую,  где  стояли  какие-то
станки.
   Топчан располагался за шторой, о которую  хозяин  мастерской  вытирал
руки, в силу чего  она  напоминала  полотно  абстракциониста.  Некоторые
заказчики даже предлагали разрезать живописный холст на части и натянуть
на подрамники. Но хозяин мастерской понимал, что это всего лишь шутка  и
покупать подобное никто не станет.
   Простыни  оказались  действительно  чистыми,  это  Алла  отметила   с
удовольствием.
   - А туалет у тебя где?
   - Вот умывальник, он же и туалет.
   - Как это? Не поняла...
   - Очень даже просто.
   - Это тебе просто, шланг вытащил и сливай в умывальник, а мне как?
   - Тоже не проблема, не ты первая ко мне приходишь,  -  прихрамывая  и
смеясь, Костя - так звали хозяина мастерской -  подвинул  к  умывальнику
два табурета. Умывальник был  невероятно  грязен,  казалось,  что  можно
испачкаться, даже не прикасаясь к нему.
   - А когда не отлить надо, а.., ты что.., тоже туда?
   - Нет, не туда.
   - А куда?
   - Во двор, за гараж. Надеваешь резиновые сапоги и идешь.
   - А палку рядом ставить не надо?
   - Какую еще палку?
   - Собак бродячих и котов отгонять.
   - Нет, не надо. Водки хочешь?
   - Наверное, хочу, только пописать хочу еще сильнее. Ты отвернись, что
ли.
   - Господи, - воскликнул Константин, почесывая  небритую  щеку,  -  да
мочись себе на здоровье, это меня даже возбуждает.
   - Зато меня не возбуждает.
   - Ну как хочешь, пойду что-нибудь пожрать приготовлю.
   - А чай у тебя есть?
   Чай есть - Это хорошо.
   Алла сняла потрепанную шубку и забралась на табуреты,  балансируя  на
них, как эквилибристка.
   Затем  пристроилась  так,  чтобы  не  задеть  грязный  умывальник,  и
принялась мочиться.
   А хозяин мастерской под журчание струи о железную раковину собирал на
стол. Он поставил два пластиковых стаканчика и крикнул:
   - Воду, дура, открой, а то мочой  вонять  будет  на  всю  мастерскую,
никакой лак не перешибет!
   - Воду?
   - Да.
   - Холодную?
   - Другой у меня нет!
   - А, сейчас открою.
   Струя ударила из крана с такой силой, что рикошетом от  дна  раковины
брызнула во все стороны, от испуга Алла чуть не свалилась с табуреток.
   - Мать твою, - закричала она, - вся задница мокрая!
   - Вот и подмойся заодно.
   - Холодной водой, что ли?
   - Покрути другой кран, если не отключили, вода станет теплой.
   - Отключили, - расстроенно сообщила проститутка.
   - Могу из чайника кипяточку плеснуть.
   "Себе на член плесни, придурок! - подумала  Алла,  но  промолчала.  -
Еще, чего доброго, выгонит на мороз".
   - А задницу чем вытереть?
   - Не знаю.
   - Ну и ладно, - натянув колготки, Алла спрыгнула с табуретов.
   - Иди сюда, - позвал Костя.
   На впопыхах расчищенном от багета столе ле жала бумага, а  на  ней  -
два пластиковых стаканчика, начатая бутылка, открытая банка  с  какой-то
квашней непонятного происхождения и черный хлеб, по-видимому, нарезанный
очень острым ножом.
   Ломтики были такие тонкие, что больше походили на плоские чипсы.
   - Давай, девочка, за знакомство.
   - А сколько тебе лет, Костя?
   - Да уж полтинник разменял.
   - Пятьдесят, что ли?
   - Ну, пятьдесят, а что?
   - А я думала, тебе лет сорок.
   - А тебе, небось, двадцать?
   - Точно, двадцать.
   - Ну вот и хорошо, дочка, - сказал мастер по  изготовлению  рамок.  -
Давай, выпей водки, согреешься, а потом спать пойдем.
   - Спать?
   - Ты же хочешь спать?
   - А ты? Не хочешь?
   - И я хочу спать. Вот мы и будем спать вместе - то я на тебе,  то  ты
на мне.
   Конечно, ничего не стоило плюнуть на все и уйти, но вариант был не из
худших, хотя хозяин мастерской немного пугал  Аллу.  Странный  какой-то,
будто не в себе. А еще ей хотелось увидеть  обрубок  ноги,  с  безногими
юной проститутке еще никогда не приходилось иметь дело.  С  безрукими  -
случалось, с беззубыми  тоже,  а  вот  чтобы  без  ноги...  Имелся  шанс
восполнить пробел в образовании, его следовало использовать.
   Квашня в банке, как ни странно, оказалась  вкусной,  а  хлеб  свежим.
Когда вся водка была  выпита,  Костя  встал,  взял  девушку  за  руку  и
прихрамывая повел к умывальнику.
   - Зачем ты меня туда тащишь?
   - Чтобы рот помыла.
   - А ты член помыл?
   - Сейчас помою.
   - Холодной водой?
   - Он у меня закаленный, холодная вода  ему  только  на  пользу.  Или,
может, ты мне его помоешь?
   - Могу, - согласилась Алла и, увидев обмылок, улыбнулась.
   Обмылок лежал в грязной  мыльнице,  до  половины  наполненной  мутной
водой с пузырями.
   - Мочалочка сверху.
   - Вижу, - сказала Алла, протягивая  руку  к  бледно-розовому  обрывку
мочалки.
   - А вот зубной щетки у меня нет, так что  придется  полоскать  водой.
Можешь с мылом.
   - У меня есть презерватив.
   - Надень его себе на голову.
   - А может, тебе?
   - Не надо - задохнусь.
   Закончив водные процедуры, Костя потащил  проститутку  к  кровати.  К
изумлению Аллы нога у него оказалась абсолютно нормальной,  безо  всяких
увечий.
   - А чего ты хромаешь?
   - Пятку гвоздем пробил. Пьянствовали тут у  меня,  доски  разбросали,
танцевать начали, ну я на гвоздь и напоролся.
   - Хорошо еще, что не задницей, - стягивая колготки, рассудила Алла  и
на четвереньках, абсолютно голая, поползла к стенке.
 
Глава 7 
 
   Глеб проснулся,  когда  поезд  уже  подъезжал  к  Питеру.  За  окнами
мелькали то слабо освещенные утренним солнцем деревушки, то  лес,  время
от  времени  возникали!  ажурные  мачты  линий  электропередачи.   Среди
неброских деревенских домиков чаще стали попадаться  большие,  сложенные
из красного облицовочного кирпича особняки, крытые черепицей.  Нарядные,
пришедшие из другого мира, красивые  сами  по  себе,  они  абсолютно  не
гармонировали с пейзажем, словно их  вырезали  из  картона  и  поставили
вдоль железной дороги специально, чтобы вводить в заблуждение пассажиров
проезжающих мимо поездов. 9 Можно было бы  поспать  и  еще,  но  Сиверов
знал, подождешь минут двадцать, и  к  умывальнику  не  пробиться,  затем
придет проводник и, несмотря на  протесты,  закроет  туалет  трехгранным
ключом.
   С полотенцем на плече он вышел в коридор.
   "Да, не один я такой умный", - подумал Глеб, бросив взгляд на  замок,
в окошечке которого красовалось слово "занято".  В  умывальнике  журчала
вода, иногда слышались неразборчивые ругательства.
   Наконец дверь распахнулась. Мужчина, выходивший  из  туалета,  увидел
Сиверова и резко рванулся назад. Но от волнения не успел убрать  ногу  и
теперь со всей силой дергал дверь, будто пытался ее оторвать.
   - Дверь сломаешь, дурак, - урезонивал  Глеб  вчерашнего  партнера  по
картам. - Хотел бы тебя прибить, сделал бы это сразу. Проваливай!
   Шулер неуверенно выскользнул в тамбур и побежал по вагону, прижимая к
животу завернутую в мокрое полотенце руку.
   Возвратившись в  купе,  Сиверов  разбудил  попутчика.  Тот  испуганно
вздрогнул от прикосновения, тут же сел и стал таращиться на Глеба. Затем
вспомнил, что произошло вчера, немного опасливо приподнял подушку, чтобы
убедиться, что кошелек на месте, и сразу почувствовал  себя  неловко.  В
самом  деле,  какой  смысл  прятать  деньги  от  человека,  который  так
благородно вернул их проигравшему?
   Сиверов о вчерашнем происшествии не вспоминал, и его  попутчик  никак
не мог решить, стоит ли еще раз выразить свою благодарность. Глеб сидел,
прикрывшись газетой, и командировочный, в конце концов,  ретировался  за
дверь. В купе он больше не возвращался, так  что  остаток  пути  Сиверов
ехал в одиночестве. И это его вполне устраивало.
   Солнце, выглянувшее с утра, исчезло в низких темных облаках,  готовых
в любой момент разразиться снегом, от чего и так  обычно  мрачный  Питер
выглядел почти зловещим, а раннее утро больше походило на поздний вечер.
Не верилось, что станет светлее, казалось, еще немного и мрак  сгустится
окончательно. Несмотря на то, что Сиверов давно не был в  Питере,  город
он помнил и мог бы пройти по нему даже с закрытыми глазами,  особенно  в
центре. Не  отягощенный  багажом,  Глеб  пересек  площадь,  прошел  один
квартал и взял такси.
   Проезжая по знакомым улицам, он подумал:
   "Я-то помню город, а  вот  Питер,  кажется,  меня  забыл.  Здесь  нет
никого, к кому бы я мог зайти в гости. Скорее всего, люди, знавшие  меня
или моих родителей, еще живы, но они думают, что я мертв, им  ничего  не
известно о моей новой жизни. А значит, нечего тревожить прошлое".
   В  гостинице,  заполнив  анкету  на  имя  Федора  Молчанова,  Сиверов
поднялся в номер, принял душ.
   И,  не  дожидаясь,  пока  высохнут  его  коротко  стриженные  волосы,
позвонил Быстрицкой.
   - Ты уже приехал? - спросила Ирина.
   Глеб рассмеялся:
   - Я уже уехал и скоро вернусь.
   - Когда?
   - Не знаю, через день или два. Как там малыш?
   - По-моему, он хочет у меня спросить, куда ты  подевался,  да  только
говорить не умеет.
   - Ты это придумываешь, как все родители.
   - Нет, я серьезно.
   - И как ты поняла, о чем он хочет тебя спросить?
   - По взгляду. У него глаза такие же, как у тебя.
   Ты тоже, когда хочешь что-нибудь  спросить,  спрашиваешь  взглядом  и
лишь потом говоришь.
   Было немного странно сидеть в довольно уютном, но  все-таки  казенном
номере и слышать голос женщины, с которой совсем недавно говорил с глазу
на глаз, расспрашивать о ребенке, будто с момента  последнего  разговора
прошла не ночь, а, как минимум, неделя.
   "Ну что может измениться за одну ночь? - подумал Сиверов. - Был бы  в
Москве, весь разговор свелся бы к банальным фразам типа "доброе утро"  и
"как дела", и сегодняшний день ничем бы не отличался от вчерашнего".
   - Ты еще не успел пожалеть, что уехал?
   - Кажется, начинаю, - честно признался Глеб.
   - Я не в обиде.
   - Рад слышать - Знаю, тебе сложно жить с людьми. Ты привык быть один,
привык все решать сам.
   - Это один из моих малочисленных недостатков. Я действительно  привык
все свои проблемы решать сам, а тебе иногда хочется мне помочь.
   - Я просто не успеваю  этого  сделать.  Извини,  но,  кажется,  малыш
проснулся.
   - Надеюсь, не я его разбудил звонком?
   - Нет, что ты, я так отрегулировала  телефон,  что  звонка  почти  не
слышно, положила трубку на диван  и  смотрела  на  нее.  Знала,  что  ты
позвонишь. Лишь только лампочка замигала, сразу же и ответила.
   - Мне никто не звонил?
   - К счастью, нет. А то опять исчезнешь недели на две.
   - - Не волнуйся, я уже морально готов послать любого,  кто  обратится
ко мне по делу.
   - Даже Потапчука?
   Глеб задержался с ответом.
   - Нет.
   - Я же знаю, ты сорвешься по первому его звонку.
   - Тебя это огорчает?
   - Это твоя жизнь, по-другому ты не умеешь, Все, извини, малыш... -  в
трубке раздались короткие гудки.
   Сиверов подошел к окну. Улица была довольно узкой,  старой,  и  между
высокими домами виднелась лишь неширокая полоска неба. Тучи  ползли  так
низко, что казалось, будто они касаются коньков крыш и вот-вот проглотят
печные трубы.
   " Глеб провел рукой по волосам, они уже почти высохли.
   "Самая погода ехать на кладбище, особенно, если  учесть,  что  больше
мне ехать некуда".
   Он не стал сдавать ключ, просто отцепил увесистый  брелок,  чтобы  не
таскать лишнюю тяжесть, захлопнул дверь и вышел на улицу.  Почувствовав,
как ветер холодит руку. Сиверов вспомнил о порезе на куртке.
   "Куплю новую!" - решил он.
   Ветер словно выдул из города всех пешеходов, во всяком случае, улица,
по которой шел Глеб, была пуста.  Где-то  высоко  над  головой  хлопнула
форточка, подхваченная сквозняком, жалобно зазвенело разбитое стекло.
   Сиверов остановил такси, сел рядом с шофером.
   - На Волковское, - коротко сказал он.
   - На кладбище, что ли?
   - Не знаю, может, и есть улица с таким названием, но мне на кладбище.
   - Достопримечательности осматриваете? Так давайте  я  вас  по  городу
провезу, все по порядку покажу? - предложил шофер и тут  же  понял  свою
ошибку. Погода стояла такая, что даже самый заядлый турист  не  выбрался
бы  для  осмотра  достопримечательностей  -  Нет,  мне   только   могилу
проведать.
   - Вы, наверное, москвич?
   - С чего вы взяли?
   - Я не  первый  год  таксистом  работаю,  научился  людей  по  говору
различать. Питерские так не разговаривают, только московские.
   "Вот те на! - подумал Сиверов. - И ведь он прав, у меня действительно
за эти годы изменилась манера разговаривать".
   - Почти угадали, - неопределенно ответил Глеб.
   Кладбище было недалеко, такси остановилось у самых ворот.
   - Подождать?
   - Нет, мне спешить некуда.
   Свирепый ветер чуть не выломал дверцу такс