ишь  только
грубые ругательства срывались у него с языка.
   - Я вас всех, сук, - кричал Шанкуров, -  построю!  По  веревочке  у  меня
ходить будете!
   Внезапно его лицо исказила злая улыбка.
   - А ты, - закричал он на следователя, - мое говно есть будешь! Понял? Еще
теплое, ложкой хлебать! А блеванешь - назад затолкаю!
   Шанкуров с необычайным для пьяного проворством вскочил со стула и, прежде
чем ему кто-нибудь успел  помешать,  бросился  на  следователя,  повалившись
животом на стол. Молодой сержант из охраны  насилу  отцепил  пальцы  Аркадия
Геннадьевича от костюма следователя и,  сгоряча,  со  всего  размаха  заехал
Шанкурову кулаком в челюсть,  хотя  обычно  бил  подследственных  только  по
почкам  да  еще  резиновой  дубинкой  по  пяткам.  Шанкуров  упал  навзничь,
ударившись головой о цементный пол, и у него вновь открылось кровотечение из
носа.
   Следователь, брезгливо посмотрев на него, обменялся взглядом с сержантом.
   - Не удержался, - повинился подчиненный.
   - О чем это ты? - пожал плечами следователь. - Он,  пьяный,  вскочил,  но
даже не добежал до стола. Упал... В  глазах  у  сержанта  заблестел  озорной
огонек, и он что  было  силы  вонзил  носок  своего  сапога  под  левый  бок
Шанкурова. Тот поджал колени к груди и почти  по-детски  захныкал,  растирая
кулаком по лицу сопли, слюну и кровь.
   -  Пусть  проспится,  -  бросил  следователь.  -  Пока  займусь  допросом
свидетелей. , Обычно в свидетели попасть не спешат. Возле места происшествия
неизменно собирается толпа, но стоит только бросить клич,  как  оказывается,
что никто ничего не видел, все только что подошли. Но на этот раз  случилось
иначе.  От  свидетелей  отбоя  не  было.  Каждый,  даже  тот,  кто  знал   о
происшествии с чужих слов, спешил внести свою лепту в следствие. Минут через
десять у следователя уже сложилась абсолютно четкая картина. Противоречий  в
показаниях практически не наблюдалось.
   Виноват был водитель, Аркадий Геннадьевич Шанкуров, севший пьяным за руль
автомобиля и нарушивший правила дорожного движения.  Подоспели  сообщения  о
том, что черный шестисотый "мерседес" превышал скорость и на других участках
пути следования,  проезжал  перекрестки  на  запрещающий  сигнал  светофора.
Только этих отягчающих обстоятельств непреднамеренного убийства трех человек
было достаточно, чтобы любой суд определил Шанкурову  максимально  возможный
срок заключения. А тут еще и выстрел в офицера милиции...
   Следователь  прекрасно  понимал,  что   в   этой   ситуации,   с   такими
свидетельскими показаниями Аркадию Геннадьевичу не поможет никто, даже самый
лучший адвокат. Но следователь понимал и другое: деньги почти всегда  творят
чудеса.  Поэтому-то  он  и  спешил  записать  показания   свидетелей,   пока
кто-нибудь из родственников или друзей не  подкупит  многих  из  них.  Тогда
начнется путаница в деталях, кто-то усомнится, сам ли Шанкуров вел машину, а
кто-то даже вспомнит, что один из  охранников  банкира  и  впрямь  сидел  за
рулем. Но отыскать охранника, чтобы  взять  его  под  стражу,  следствию  не
удастся. Сперва он куда-нибудь исчезнет, пройдет дня три,  и  его  обнаружат
повесившимся в гараже своего друга, у  которого  скрывался  и,  конечно  же,
перед тем  как  отправиться  на  тот  свет,  во  всем  другу  покаялся,  как
священнику на исповеди. А на верстаке отыщется записка, в  которой  охранник
попросит прощения у близких ветерана, у родителей погибших детей и  сообщит,
что не может дальше жить с такой неискупаемой виной на сердце.
   Что и говорить, это не поставит точку в следствии,  но  вполне  возможно,
Аркадия Геннадьевича выпустят под  залог.  Потом  окажется,  что  его  жена,
поехавшая отдыхать, находится при  смерти  в  одной  из  больниц  курортного
Ремини.
   В порядке исключения Шанкурову разрешат съездить к ней, и он как  в  воду
канет.
   Дело придется закрыть, списав всю  вину  на  повесившегося  охранника.  А
после  начнется  кампания  в  прессе.  Никто  больше  не  станет   подкупать
свидетелей и  даже  честно  отработавшие  свои  деньги  на  суде  станут  на
удивление откровенны с журналистами. Теперь они сами представятся  жертвами,
из которых следователь и  его  помощники,  подкупленные  банкиром,  выбивали
нужные показания в пользу Шанкурова, а они, бедные, боясь за  свою  жизнь  и
жизнь родных,  вынуждены  были  лжесвидетельствовать.  Обязательно  отыщется
какой-нибудь  щелкопер,  который  съездит  в  родную  деревню  повесившегося
охранника и возьмет интервью у его матери. Та расскажет,  как  ее  сынок  со
стареньким потрепанным портфелем бегал за семь  километров  в  школу,  чтобы
получать знания. Потом расскажет, как тот  геройствовал  в  Афганистане  или
Чечне...
   Короче,  следователь  не  питал  иллюзий,  что,  несмотря  на   кажущуюся
простоту, дело можно завершить за полчаса, оформив нужным образом документы
в действительности же не очень-то простое и, можно даже сказать, гиблое.  Но
он не хотел,  чтобы  Шанкуров  ушел  из  рук  правосудия.  Слишком  часто  в
последнее  время  следствию  приходилось  отступать  перед  деньгами,  перед
могущественными политиками, покровительствующими бандитам.
   Капитан Игорь Иваньков - так звали  следователя  был  сыт  всем  этим  по
горло. Всего месяц назад  он  вышел  из  больницы,  куда  попал  с  довольно
странным диагнозом: "Ожог второй степени на нервной почве". У него и  впрямь
не выдержали нервы, когда пришлось  закрывать  дело  одной  охранной  фирмы,
которая занималась выколачиванием долгов,  а  не  охраной  предприятий  всех
видов собственности, как  значилось  в  уставе.  Механика  была  проста.  За
двадцать процентов фирма бралась возвратить любой, самый  безнадежный  долг,
даже в том случае, если у должника  не  оставалось  никакого  имущества:  ни
квартиры, ни машины, ни наручных часов.
   Охранники-бандиты приезжали к своей жертве и, приставив пистолет к виску,
убеждали должника поехать в банк, где оформлялся кредит на  его  имя.  После
обналичивания и  получения  денег  они  брали  свои  двадцать  процентов,  а
восемьдесят возвращали заказчику. Затем в случае  нужды  могли  использовать
этого должника по второму разу.  Чтобы  вернуть  первый  кредит,  оформлялся
второй,  ясное  дело,  уже  возросший  на  сумму  процентов   и   на   сумму
комиссионных, причитающихся охранной фирме.
   Большинство должников не протягивало  и  полгода.  Восемь  из  двенадцати
кончили жизнь самоубийством, двое погибли при  странных  обстоятельствах,  а
двое  угодили  в  тюрьму.  Лжеохранников  взяли  с  поличным,   с   оружием.
Существовали диктофонные записи их разговоров с последней из жертв. Но,  как
выяснилось, следственная группа старалась  зря.  Заказчиком  на  возвращение
долга был один из депутатов - заместитель председателя комиссии. После  того
как капитан Иваньков вынужден был закрыть дело  за  недоказанностью  состава
преступления, у него сперва руки, а потом и все тело пошло пузырями  -  так,
словно кто-то окатил его кипятком, - ожог на нервной почве.
   - Такое бывает, - сказал дерматолог, когда осмотрел пациента. -  Подобное
встречалось мне  в  практике  дважды:  во  время  хрущевской  оттепели  двое
следователей  из  Министерства  Госбезопасности  подумали,  что  ими  вскоре
займутся, вот и переволновались.
   - Это один случай, а второй? - спросил следователь.
   - А второй - ваш.
   Так что  после  лечения  Игорь  Иваньков  ненавидел  банкиров,  ненавидел
частных охранников и горел жаждой  справедливости.  Он  отдавал  отчет,  что
нужно за несколько часов успеть  собрать  максимум  доказательств  абсолютно
очевидных вещей.
   Поэтому он,  допрашивая  уже  пятого  свидетеля,  скрупулезно  заносил  в
протокол те же самые  детали,  о  которых  говорили  предыдущие  четверо,  с
дотошностью уточняя бесспорное - один ли  сидел  Шанкуров  в  машине.  Самое
пристальное внимание капитан уделял тому моменту, когда Аркадий  Геннадьевич
выстрелил в майора милиции. Нет, он не боялся, что гаишники потом  откажутся
давать показания, но знал - адвокат банкира сделает все возможное, чтобы суд
усомнился в показаниях милиционеров, ведь они люди заинтересованные,  И  тут
на столе следователя зазвонил телефон. "Так,  началось,  -  подумал  капитан
Иваньков, - наверняка родственники  банкира  узнали  о  случившемся,  и  это
звонок от его адвоката".
   Но в трубке раздался взволнованный голос его собственного помощника.  Тот
говорил с такой радостью, будто речь шла о золотом кладе, который они вместе
искали лет десять, не меньше, вложив в его поиски немалые  средства,  и  вот
наконец клад нашелся.
   - Вы не поверите, - кричал лейтенант, - но у меня для вас  есть  шикарная
зацепка!
   - Какая? - живо отозвался Иваньков.
   - Теперь ему не отвертеться!
   - Ты о Шанкурове?
   - О ком же еще? Ему ...здец! - ликовал  лейтенант.  -  На  наше  счастье,
возле входа в "Прагу" на  прошлой  неделе  повесили  телекамеру  постоянного
наружного наблюдения.
   - И есть видеокассета? - капитан уже замер от предчувствия  свершившегося
правосудия.
   - В том-то и дело, что есть! Аппаратуру установили  недавно  и  пока  еще
работали по инструкции. Я начинаю уважать ребят из частной охраны.
   - Кассета есть вообще или она у тебя?
   - У меня!
   - Отлично!
   - Даже самому не верится, - немного растерянно проговорил лейтенант.
   - А как это тебе удалось заполучить кассету? - забыв о том, что находится
в кабинете не один, спросил следователь.
   - Пообещали...
   - Так отдали или пообещали?
   - Отдали, отдали, не беспокойтесь. Но нам придется поддержать их в  одном
деле, кое-какие мелочи.
   - Кассета бытовая?
   - Да.
   - Слушай сюда, - строго сказал Иваньков, - тут же поезжай и сделай четыре
копии. Одну возьми себе и спрячь дома, вторую передай в наш пресс-центр, две
отдай ребятам из следственной бригады, а оригинал - мне.
   - Будет сделано! - отчеканил лейтенант, радуясь тому, что сумел совершить
что-то важное. Теперь уже Иваньков спрашивал свидетелей, почти не  заботясь,
чтобы их показания совпадали по всем мелочам. В голове  пульсировала  только
одна торжествующая мысль: теперь гад не уйдет!
   Капитану Иванькову повезло в том, что его никто не успел опередить.
   Благодарить за это ему следовало охранников Шанкурова. Лишь  только  джип
удалился на безопасное расстояние от места аварии,  как  водитель  остановил
машину, загнав ее в переулок. Телохранители переглянулись. Никому из них  не
хотелось  брать  ответственность  на  себя,  принимать  решение.  Они  долго
молчали, ненавидя и своего босса, и друг друга. Каждому  хотелось,  чтобы  в
этот момент на его месте оказался кто-нибудь другой.
   - И дернул же меня черт, - Гарик  первым  подал  голос,  -  поменяться  с
Виктором на сегодняшний день!
   - Да ладно уж, не причитай,  Гарик,  -  буркнул  старший  из  охранников,
отставной кэгебист, которого остальные называли по имени-отчеству - Владимир
Петрович, и закусил нижнюю губу. Третий  -  Шура,  помалкивал,  лишь  нервно
стучал пальцами по спинке сидения.
   - Делать-то что будем? - наконец сказал он.
   - А что тут на хрен делать? - зло проговорил Гарик.
   - Спасать Аркадия Геннадьевича надо, -  как  бы  бросая  пробный  камень,
предложил Владимир Петрович.
   - Угу, - отозвался Шура, - Это после того, как он в майора пальнул?
   - Может, тот уже и дуба врезал, - предположил Гарик.
   - Типун тебе на язык. Уж лучше бы мы за ним совсем  не  ехали.  Результат
тот же, а головной боли меньше.
   Шура криво ухмыльнулся:
   - Знаете что, парни, головную боль нужно уметь перекладывать на других.
   - Предлагаешь возвратиться в "Прагу"?
   - Да братец его никогда выцарапывать из-за решетки не станет,  очень  ему
Аркадий нужен! Гарик  устало  выпрямил  затекшие  ноги  и  утопил  в  панель
электроприкуриватель, хотя на виду лежала зажигалка.
   - Твоя правда, - сказал Владимир Петрович. -  Не  к  Артуру  Геннадьевичу
ехать нужно, а к жене босса. Баба она ушлая, что-нибудь да придумает.
   - Точно - ушлая, до сих пор у меня шрам на роже от ее каблука.
   - Это чтобы помнил.
   Охранники  вновь  переглянулись  и   быстро   отвели   глаза.   Наверное,
почувствовали легкий стыд:  трое  здоровенных  мужиков  пытаются  переложить
ответственность решения на женщину и подчиниться ей.
   - Кто будет звонить? - поинтересовался Шура.
   Двое других охранников, не сговариваясь, покачали головами.
   - Я за рулем, у меня своя работа - пожал плечами Гарик.
   - Значит, поехали, поговорим с глазу на  глаз,  -  тоже  избегая  прямого
ответа, постановил Владимир. Гарик с неохотой тронул машину. Он  сокрушался,
что до глубокой ночи нужно будет мотаться туда-сюда и еще не  известно,  чем
все для него кончится. А завтра начнутся разборки с ментами, придется давать
показания, объяснять, почему не поехал вслед  за  боссом...  Правда,  мысли,
успевшие прийти в голову следователя Иванькова,  что  вся  вина  может  быть
свалена на охранника, не приходили еще в голову Гарику.  Но  нутром  он  уже
чувствовал: над ним нависла опасность.
   Владимир  Петрович  вытащил  из  кармана  куртки  пистолет,  из  которого
Шанкуров выстрелил  в  майора.  Владимир  держал  оружие,  предусмотрительно
обмотав рукоятку носовым платком. Шура от удивления присвистнул.
   - А я и не успел заметить, Владимир Петрович, как ты пистолет подхватил.
   - Привычка, - пожал тот плечами. - Я даже сам подумать ни о чем не успел,
как пистолет уже оказался у меня в руке.
   - Да, если выкарабкается босс, тебе это зачтется, - хмыкнул Шура.
   - Давка была, все нервничали, - как  бы  оправдываясь,  ответил  Владимир
Петрович, - грех было не прихватить.
   - И что ты с ним собираешься делать?
   Владимир отыскал в  бардачке  полиэтиленовый  пакет,  аккуратно  завернул
оружие в носовой платок и упаковал в пакет.
   - Понадобится - предоставлю следствию, а если никто не  вспомнит,  как  я
его поднимал, - получит его Аркадий Геннадьевич на память.
   Владимир Петрович  был  самым  сообразительным  из  всех  троих  и  самым
опытным.
   - Ты смотри, Гарик, чтобы никому из нас не погореть, не зажариться.
   - Мы-то здесь при чем? - возмутился молодой охранник.
   - В нашей стране, думаешь, все по закону делается?  -  рассмеялся  бывший
кэгебист.
   - Ну да, тебе, Петрович, виднее, ты же у нас в органах поработал.
   - Ты бы знал, что мне известно, - зло сузил глаза  Владимир  Петрович,  -
поменьше бы тогда языком болтал. Уголовник.
   Джип выехал из Москвы. Никто не пытался пока его останавливать, никто  не
пробовал связаться с охраной банкира Шанкурова.
   - Не нравится мне эта тишина, - лицо Владимира Петровича стало тревожным.
   Он держал на  коленях  пистолет,  завернутый  в  шелестящий  целлофан,  -
Ребята, только Анжелике о пистолете ни слова.
   - Мог бы не предупреждать. Кто базарить с ней будет? - спросил Шура,  как
бы сразу исключив себя из числа претендентов.
   - Я, - резко произнес Владимир Петрович, давая остальным понять, что  они
никчемности. Гарик с Шурой с облегчением  вздохнули:  с  их  плеч  свалилась
изрядная тяжесть.
   Когда джип уже подъезжал к воротам  дачного  поселка,  Владимир  Петрович
напрягся и прошептал:
   - Ребята, будьте на стреме. Если не взяли нас по дороге, то могут сделать
это сейчас.
   Он  пристально  всматривался  в  лицо  солдата,  охранявшего   въезд   на
территорию военных дач. Сержант с коротким десантным автоматом на  плече  не
выказал ни удивления, ни настороженности,  когда  джип  остановился  в  двух
метрах от ворот.
   Пропуск он не спрашивал, знал хорошо, кому принадлежит машина.
   - Он не спешит открывать, -  дрогнувшим  голосом  сказал  Гарик  и  мягко
включил заднюю скорость, отжав сцепление.
   - Не суетись, - Владимир Петрович положил тяжелую ладонь на  руку  парня,
сжимающую переключатель скоростей.
   Сержант вразвалочку подошел к машине и остановился возле дверцы. Шура, не
разжимая губ, прошептал:
   - Открывать или как?
   - Дурак, опусти стекло, но не до конца. Сделай так,  чтобы  ему  пришлось
просунуть голову в машину.
   Шура  понял  ход  мыслей  Владимира  Петровича.  Если  что-нибудь  сейчас
произойдет, то несложно будет прижать голову сержанта стеклом, защемив шею.
   Стекло медленно приспустилось, сержант нагнулся и  хриплым,  простуженным
голосом спросил:
   - Парни, сигаретки не найдется?
   - Чего?
   - Сигаретки, говорю.
   Шура чуть слышно чертыхнулся, поняв всю бессмысленность  своих  опасений.
Но от волнения не сразу заметил пачку, лежавшую на  приборном  щитке.  Более
сдержанный в эмоциях Владимир Петрович уже протягивал сержанту сигарету. Тут
же он и щелкнул зажигалкой. Огонек охранник не подносил близко к стеклу, так
что сержанту пришлось и впрямь просунуть голову в машину. Но  все  обошлось.
Об инциденте вскоре напоминало лишь легкое облачко дыма, оставшееся в салоне
джипа. Почти беззвучно раздвинулись створки ворот, и  автомобиль  с  охраной
банкира Шанкурова въехал в дачный поселок. Гладкая асфальтовая лента проезда
петляла среди сосен. Впереди показался дом  Аркадия  Геннадьевича.  Окна  на
втором этаже пылали электрическим светом.
   - Дома, - вздохнул Владимир Петрович.
   - А ты надеялся, Анжелики не будет?
   - Надеялся...

Глава 12

   Анжелика Шанкурова сидела в своей комнате, расположенной на втором  этаже
дома. Она злилась на мужа за то, что он уехал в ресторан без нее, за то, что
он предпочел ее обществу общество  брата.  Но  умом  женщина  понимала,  что
кровные узы крепче брачного договора. Она перелистнула  тортовый  каталог  и
прислушалась, положив ладонь на глянцевую  страницу.  Из-за  открытого  окна
донесся шелест протекторов по асфальту. Анжелика поднялась и подошла к окну.
Увидев только один джип с охраной, она обеспокоилась. Сперва  она  подумала,
что сломался автомобиль и муж приехал в  машине  с  охранниками.  Не  увидев
среди выходящих из  джипа  Аркадия  Геннадьевича,  Анжелика  скривила  губы.
"Небось, поехал с Артуром к шлюхам, а  охрану  отпустил,  чтобы  лишнего  не
болтали".
   Расспрашивать охрану Анжелике не хотелось, она считала  это  ниже  своего
достоинства.  Поэтому,  когда  Владимир  Петрович  постучал  в  ее  комнату,
Анжелика сидела с ногами на диване, листая толстый каталог и делая вид,  что
ей все до лампочки. Она специально выдержала паузу секунд в пять, прежде чем
ответить:
   - Войдите!
   С тяжелым сердцем Владимир Петрович переступил порог. Разговор  предстоял
не из приятных, и нужно было с самого начала определиться  -  в  каком  тоне
разговаривать с женой хозяина. Раньше Владимир Петрович особенно  с  ней  не
церемонился, но теперь, когда Шанкуров оказался за решеткой, главной в  доме
стала Анжелика и, хочешь не хочешь, временно придется  с  ней  считаться.  А
тут, как назло, охранник забыл отчество своей хозяйки. Он вошел в комнату  и
застыл, не зная, с чего начать. Анжелика пристально  смотрела  на  Владимира
Петровича, пока наконец по его  виду  не  догадалась,  что  случилось  нечто
экстраординарное.
   Раньше телохранитель никогда сам не подходил к ней, если его  не  посылал
Аркадий.
   - Что такое? - голос ее дрогнул.
   -  Беда  случилась,  -  Владимир  Петрович,  сделав  над  собой   усилие,
выговорил:
   - Хозяйка... Это прозвучало так, словно он был слугой, а на  дворе  стоял
не двадцатый век, а конец девятнадцатого.
   - Что-нибудь с Аркадием Геннадьевичем? - голос Анжелики выдавал  тревогу,
но не за судьбу мужа, а за собственную.
   "Кто я такая, случись что с Шанкуровым? Я еще не  успела  раскрутить  его
настолько, чтобы он составил завещание в мою пользу, - пронеслось  у  нее  в
голове, - все деньги он завещает брату".
   - Что с ним? - повторила она тверже.
   - Арестовали, - выдохнул Владимир Петрович.
   "Плохи дела, - подумала Анжелика. - Неужели  кто-нибудь  пронюхал  о  его
сделке?" Но, глядя на Владимира Петровича, она поняла: дело не в этом.
   - Да можешь мне объяснить толком?