... - Глеб не нашелся, что сказать,  дабы
лишний раз не ссылаться на чувства, поднял чашку и в  два  глотка  выпил
кофе.
   - Я сейчас позвоню Решетову.
   - Не звоните, вдруг я паче чаяния ошибаюсь. Давайте вместе  подумаем.
Может, до чего-нибудь додумаемся и тогда либо  опровергнем  мою  теорию,
либо найдем ей подтверждения. А подтверждения должны быть.
   - Как и опровержения.
   - Естественно.
   - Давай, размышляй, Глеб, и я буду думать.
   Оба закурили. Глеб сидел в кресле, а генерал ходил по  кабинету.  Его
лицо стало  предельно  сосредоточенным,  и  генерал  показался  Сиверову
постаревшим.
   А ведь когда Глеб пришел, Потапчук был бодр и свеж.
   "Вот что делает с человеком работа  мысли!  Неужели  интеллектуальный
труд вреден? Хотя, наверное, все зависит от того, над чем думаешь".
   - Генерал, вы же не станете  спорить,  что  в  подобных  делах  лучше
перестраховаться, чем положиться на авось. И кстати, генерал,  откуда  у
вас фотография Мерцалова?
   - Как откуда? -Я же тебе объяснял.
   - А вам не приходило в голову, что фотографию Мерцалова подсунули вам
специально, чтобы отвлечь все силы на его поиски? А  кто-то  второй  под
этот шумок незаметно подберется к нашему Степанычу и нажмет на спусковой
крючок.
   - Но Мерцалова уже нет.
   - Вот именно,  на  это,  может  быть,  и  рассчитывали,  затевая  всю
операцию.  Наемный  убийца   ликвидирован   -   служба   охраны   теряет
бдительность.
   - Глеб, ты прав в том, что  так  действительно  делают.  Это  обычный
прием, и ничего нового в нем нет. Но пораскинь мозгами: Мерцалов - очень
ценный  агент,   это   профессионал   с   большой   буквы,   такими   не
разбрасываются.
   - Игра стоит свеч. К  тому  же  его  могли  подставить  и  по  другим
причинам.
   - По каким?
   Глеб пожал плечами.
   - Мало ли... Может, он кому-нибудь перешел  дорогу,  может,  тому  же
человеку, который через посредника заказал  убийство.  И  он  решил  вот
таким способом от Мерцалова избавиться... Но моя версия пока имеет право
на существование только на уровне бреда.
   - Но в этом бреде присутствует рациональное зерно.  Погоди,  Глеб,  -
генерал уселся за стол и принялся рисовать не то снежинку, не то  паука.
- Значит, по-твоему получается так: послали сразу двух агентов. Одного в
Рим, второго в Олен.  Один  убрал  Аль-Рашида,  второй  убрал  Валентина
Батулина.
   - По-моему, получается именно так. Кстати, генерал,  неужели  вас  не
смутило, что два убийства -  в  Италии  и  Норвегии  -  произошли  почти
одновременно?
   А ведь для подобного дела нужна солидная подготовка.
   Надо все изучить, тщательно продумать, выбрать место - словом,  масса
работы. Одному с ней не справиться.
   - Угу, угу, - промычал генерал Потапчук. - Но может  быть,  Мерцалова
кто-то вел и для него уже было все подготовлено как  в  Риме,  так  и  в
Олене? Ему надо было в Риме только нажать на спусковой крючок, а в Олене
воспользоваться холодным оружием.
   - Я так не думаю, -  уверенно  сказал  Глеб.  -  В  Риме  действовала
женщина. Если бы я, конечно, мог поехать туда...
   - Куда туда - в Норвегию?
   - Нет, в Италию.
   - То что?
   - Я изучил бы на месте все обстоятельства и уже  знал  бы  наверняка,
кто стрелял.
   - К сожалению, Глеб, это невозможно по времени.
   Ты не историк, а агент.
   - Я понимаю.
   Генерал продолжал рассуждать:
   - А затем эти оба агента,  если,  конечно,  следовать  твоей  теории,
перебрались в Россию, но не знали о существовании друг друга...
   - Именно так.
   - И один из них, имя которого  мы  знали  и  фотографию  которого  мы
имели, стал как бы приманкой, отвлекающим объектом. А второй сейчас  все
тщательно готовит.
   - Думаю, что да.
   - Надо звонить Решетову. И у меня появились недобрые предчувствия.
   - Вот видите, генерал, предчувствия - вещь нужная. Интуицию со счетов
списывать не стоит.
   - Да, нужная, но лучше все-таки полагаться на точные факты.
   Генерал подошел к телефону и уже снял трубку, но Глеб его остановил.
   - Не горячитесь, Федор Филиппович, не горячитесь. У  меня  есть  одна
идея. Не спешите звонить Решетову, может быть, мы обойдемся  и  без  его
помощи.
   - Рискуем, Глеб.
   - Кто не рискует, тот не пьет шампанское.
   - Это точно. Но не поставить в известность Андрея  Николаевича  я  не
могу.
   - Давайте поставим его в известность чуть позже, это всегда успеется,
а пока послушайте меня.
   Генерал положил трубку на место.
   - Тогда говори, что у тебя за идея, я весь внимание.
   Глеб вскочил с кресла, подошел к  генералу  Потапчуку,  наклонился  к
нему через стол и заговорил почти шепотом.  Генерал  странно  улыбнулся,
его лицо приобрело интригански-заинтересованное выражение...
 
Глава 21 
 
   Ночью, лежа в своем номере при зажженном свете, Марина  размышляла  о
том, что ей предстоит  сделать,  и  скрупулезно  планировала  завтрашний
день, стараясь ничего не упустить из виду, все просчитать и предугадать.
Да, день обещал быть напряженным. А сейчас она чувствовала  одновременно
и усталость, и сладкое успокоение. Блаженство разливалось по всему телу,
а вот мозг продолжал усиленно работать.
   "Так-так, - перебирала Марина в мыслях,  -  обязательно  надо  купить
теплые ботинки на меху, теплую куртку, желательно с капюшоном,  а  также
варежки. Хотя нет, лучше не  варежки,  а  перчатки.  А  может,  все-таки
варежки? Да, куплю лучше варежки. Надо подготовиться тщательно. И завтра
утром обязательно следует  еще  раз  посетить  кладбище.  Там  все  надо
вымерить до шага, просчитать до секунды, осмотреть все пути отхода. Если
мне не удастся забраться на колокольню церкви, придется  действовать  по
другому варианту.
   Придется  где-нибудь  затаиться,  рядом   с   каким-нибудь   дурацким
памятником, и стрелять в общем-то в экстремальных условиях. Но я не имею
права промахнуться: этот выстрел должен стать золотым в моей карьере,  в
моей судьбе. Я  должна  получить  за  него  столько  денег,  сколько  не
получила за все предыдущие задания, за всех тех, на ком я уже  поставила
крест. А ведь их немало".
   Марина знала точное число своих жертв, но это число ей не  нравилось,
потому что убитых ее рукой было двенадцать.
   "Значит, следующий выстрел станет тринадцатым.
   Тринадцать - плохое число. Мне никогда не везло с  этим  числом,  оно
для меня действительно несчастливое. Ну что ж, я эту цифру обойду,  есть
еще один человек", - с этими мыслями  Марина  и  уснула,  провалилась  в
блаженное, но хрупкое забытье.
   К ней приходили приятные видения, а ее слух чутко реагировал  на  все
звуки. В коридоре раздавались шаги, громкие разговоры. В соседнем номере
веселилась компания - надрывался магнитофон, слышались нетрезвые голоса,
хохот, женский визг.
   "Да Господи! Бог ты мой, - в полудреме думала Марина, - неужели  даже
ночью нельзя вести себя спокойно? И какого черта  я  поселилась  в  этой
гостинице?
   Лучше бы жила где-нибудь... Но где?"
   И Марине приснилась прекрасная картина.
   Голубое   море,   роскошная   большая   вилла   с   террасой   и    с
асфальтированными подъездами. А с  террасы  открывается  дивный  вид  на
острова, скалы  и  ярко-синее  море,  по  которому  медленно  проплывают
белоснежные яхты...
   Именно так мечтала жить Марина Сорокина.
   "Я не стану больше выходить замуж. Мужчины будут, конечно, появляться
время от времени в моем большом шикарном доме, но так  же  они  будут  и
уходить. А если мне захочется, то кто-то из них  останется  на  какой-то
срок, но затем он исчезнет и появится кто-то новый - молодой,  красивый,
сильный и такой же ретивый в любви, как этот русский Михаил".
   Всех своих соотечественников она уже называла не иначе, как русскими.
   А генерал Потапчук, генерал Решетов и  агент  Слепой  этой  же  ночью
бурно обсуждали то, что предложил Слепой. Решетов, как ранее и Потапчук,
был шокирован, но затем, тщательно взвесив все про и контра, согласился,
что в предложении Глеба  есть  своя  логика,  причем  неопровержимая.  И
плюсов в его проекте намного больше, чем  минусов,  которые  скрупулезно
подсчитал Андрей Николаевич вместе с Федором Филипповичем.
   - И как ты только до такого  додумался,  Глеб?  -  куря  сигарету  за
сигаретой, выдыхая клубы дыма, приговаривал генерал Потапчук.
   Глеб посмеивался:
   - А что здесь, собственно говоря, такого?
   - Вроде бы ничего, но как-то все это больно лихо у тебя получается.
   - Еще не получилось.
   - А я бы не сказал, что лихо, - Решетов уже взял  инициативу  в  свои
руки, вернее, ее передал ему Потапчук, поскольку без  участия  и  помощи
Решетова рассчитывать на успех в предприятии, которое  затевал  Сиверов,
было  просто  невозможно.   Решетов,   естественно,   поначалу   яростно
сопротивлялся,  говорил,  что  он  не  в  том  возрасте  и  чине,   чтоб
забавляться такими играми.
   - Вам что  же,  репутация  нашей  конторы  не  дорога?!  -  восклицал
Решетов. - А если эта авантюра сорвется?! Нас же всех поднимут на  смех!
Федор Филиппович, это же какой позор твоим сединам! Тебе разве не  будет
стыдно за свои ордена, медали? А мне? Ты представляешь,  как  надо  мной
станут все смеяться? Будут тыкать в меня пальцем, шушукаться: "Смотрите,
смотрите, это идет тот Решетов, который устроил балаган!
   Да и где устроил - прямо в Москве, на глазах всего  честного  народа!
Паяц в генеральских погонах!" А если  дознаются  журналисты?  О  нас  же
напишут такое, что чертям станет тошно! Ему-то что, он ни  при  чем,  он
как бы не в кадре. С него никто не станет спрашивать, да о нем, черт его
подери, никто вообще понятия  не  имеет,  -  Андрей  Николаевич  сердито
поглядывал на Сиверова. - Сделает из меня посмешище, а с  самого  как  с
гуся вода.
   Глеб в долгу не остался:
   - А вам, генерал, бояться нечего - над вами  и  без  того  достаточно
смеются.
   Но в конце концов Решетов пошел на попятный. Напор Потапчука,  веские
доводы Сиверова сделали свое дело.  К  тому  же  у  Глеба  Сиверова  был
блестящий аргумент своей правоты. Ведь это он, а никто другой смог найти
в огромной Москве Мерцалова, смог его вычислить и убить, причем  прежде,
чем тот успел натворить бед.
   Как Потапчук, так и Решетов отдавали себе отчет, что агент Слепой  не
только спас от неизбежной гибели Черных  -  он  заслонил  от  более  чем
серьезных неприятностей очень многих  генералов,  полковников,  майоров,
которые работали в службе безопасности и хваленой "девятке".
   И генерал Решетов сдался.
   - Ну все, Бог с вами, хватит меня уговаривать. Я на все согласен. Что
скажете, то и буду делать. Командуй, Потапчук, я  готов  выполнять  твои
приказы. Но учти - провалим дело, ни мне,  ни  тебе  больше  никогда  не
работать в органах. Придется сидеть на дачах и строчить мемуары  в  свое
оправдание.
   - Да не дергайся ты! Расслабься, выпей еще кофе...
   Никто приказывать тебе не собирается.
   - У меня от вашего кофе понос  скоро  будет!  -  огрызнулся  Решетов.
Потапчук за словом в карман не полез.
   - Понос - не золотуха, Андрей Николаевич.
   - А тебе бы все шутить, старый лис! Как вы вообще можете пить кофе  в
таких количествах?
   - Что ты капризничаешь? Сейчас тебе принесут чаю.
   - Не хочу я и вашего чаю!
   - А чего ты хочешь, Андрей Николаевич?
   - Знаете, мужики, мне больше всего на свете сейчас хочется  кефира  и
сортира.
   - Ну вот, договорились, - пристукнул кулаком  по  столу  Потапчук.  -
Ладно, Андрей Николаевич, мы тебя не  задерживаем.  Иди.  Но  за  тобой,
учти, два дела.
   - Да я все понял. Когда скажете, тогда и начнем.
   - Начинать надо было уже вчера, - заметил Глеб.
   - Так вчера надо было и  сказать,  -  отозвался  Решетов,  снимая  со
спинки стула свой серый пиджак и натягивая его на плечи. - В  общем,  вы
тут сидите, а я поеду.
   Пока мой подопечный отдыхает, я тоже хочу поспать.
   Я  тоже,  между  прочим,  заслужил  отдых.  А  вы  еще  долго  сидеть
собираетесь?
   Глеб неопределенно пожал плечами. Потапчук, как зеркальное отражение,
повторил его движение.
   - Как хотите. Найти меня не сложно, телефон  мой  знаете.  Звоните  в
любое время дня и ночи.
   - А ты что, Андрей Николаевич, и в туалет с телефоном ходишь?
   - И в туалет хожу с телефоном. У меня знаешь какой телефон?
   - Какой же? - спросил Потапчук.
   - Противоударный и пылевлагонепроницаемый.
   - Понятно, для туалета незаменимая вещь. Небось,  твой  шеф  подарил?
Щедрый, бедность ненавидит.
   - Сам я купил, за свои кровные, заработанные.
   Глеб спросил:
   - Послушайте, Андрей Николаевич, вы уже три года работаете  на  своем
месте, охраняете...
   - Да, три года. Мы с ним неразлучные,  как  Коржаков  с  президентом.
Правда, теперь Коржаков, наверное, рассаду поливает, а я  при  Степаныче
все еще работаю.
   - Я не к тому. За три года вы, наверное, изучили все привычки  своего
шефа?
   - Еще как изучил. Знаю, когда он спит и какой бритвой бреется.
   - Это хорошо, хорошо... - Глеб поднялся с глубокого кожаного кресла и
зашагал по ковру, по которому он за эти долгие часы прошел, наверное, не
один километр.
   - А что конкретно вас интересует?
   - Я пока сам не знаю. Но думаю, мой расчет верен.
   - Какой расчет?
   - Извините, Андрей Николаевич, завтра.
   - Что завтра?
   - Завтра я  поделюсь  своими  соображениями.  Они  пока  еще  слишком
неопределенные.
   - Завтра  так  завтра.  В  общем,  мужики,  я  поехал.  Боюсь,  могут
хватиться.
   - Ладно, поезжай, - Потапчук встал из-за стола, пожал Решетову  руку.
Глеб тоже обменялся с Решетовым рукопожатиями.
   Когда за Андреем  Николаевичем  закрылась  дверь,  Потапчук  уверенно
сказал:
   - Если он пообещал, то сделает.
   - Я надеюсь.
   - Это в его же интересах.
   - И в наших тоже.
 
*** 
 
   Марина  Сорокина  созвонилась  с   Михаилом,   со   своим   вчерашним
любовником.
   - Мне нужна машина и документы, а также то, о чем  мы  условились,  -
без лишних разговоров произнесла она тоном, будто отдавала приказ.
   - Я уже все сделал.
   - Тогда через полчаса я буду у твоего дома. Жди внизу. Мы  поедем  за
город.
   - За город? Зачем?
   - Любопытство не красит мужчину, поэтому не задавай много вопросов.
   - О'кей.
   Михаил ждал Марину во дворе, стоя с  сигаретой  в  руке  возле  своей
машины. Он  был  тепло  одет,  меховая  шапка  поблескивала,  обсыпанная
искрящимися снежинками. Сегодня  Михаил  тщательно  побрился  и  казался
совсем юным без своей щетины, которая делала его мужественнее.
   Он помог Марине выйти из машины, сам  рассчитался  с  таксистом.  Тот
попытался торговаться, но Михаил прикрикнул на него:
   - Ты что, за знание иностранных языков  такую  цену  лупишь?  Получил
сколько дали - и проваливай!
   Водитель злобно ударил по газам, резко развернулся и умчался прочь.
   - А ты строгий, - сказала Марина, - хоть и выглядишь совсем молодо.
   - Я побрился.
   - Вижу, вижу.
   - А ты выглядишь не только молодо, но и превосходно!
   - Ладно, хватит комплиментов. Где документы на машину?
   - Вот, - Михаил вытащил из внутреннего кармана куртки документы, -  а
вон тачка, - показал он вправо.
   Поодаль стоял  "ниссан"  серебристого  цвета  образца  1988  года.  -
Полуджип, надеюсь, тебя устроит?
   - Ездить по городу - сойдет. Какая у него коробка передач?
   - Обыкновения, как у всех машин. А ты что, хотела автомат?
   - Мне без разницы. Управлюсь. Где оружие?
   - Там, в машине, под тряпками.
   - Какое?
   - Как заказывала - американская М-16 с оптическим прицелом.
   - Прицел чей?
   - Тоже американский.
   - Винтовка новая?
   - Конечно, новая.
   - Пристрелянная?
   - Вот этого я сам не делал, но думаю, что да.
   - Ладно, садись в машину, будешь вести. Бензин залит?
   - Да, полный бак и канистра. Куда едем?
   - Знаешь за городом какое-нибудь место поглуше?
   - Знаю одно на Рублевке.
   - Тогда вперед!
   Михаил уселся за руль, Марина устроилась рядом.
   У кресел были подлокотники,  так  что  чувствовала  она  себя  вполне
удобно.
   - А чего ты так тепло одет?
   - Но мы же едем за город. Так, может, купим мясо и сделаем шашлыки?
   - Не надо ничего покупать.
   Машина выехала со двора и помчалась по городу.
   Михаил вел машину уверенно, как заправский таксист.
   И Марина поинтересовалась:
   - Слушай, а ты случайно не таксуешь по вечерам?
   - Нет, что ты! Мне хватает денег.
   - А где ты работаешь?
   Она прекрасно знала место  работы  Михаила,  но  спросила  на  всякий
случай.
   Михаил пустился подробно объяснять, где он работает, чем занят и  что
в принципе очень доволен своим местом. Ведь оно позволяет довольно часто
выезжать  за  границу  за  казенный  счет,  и  вообще  есть  возможность
встречаться со многими интересными людьми и,  что  особенно  приятно,  с
привлекательными женщинами.
   Марина усмехнулась:
   - Ты, вижу, бабник, Михаил, не правда ли?
   - Да, люблю женщин, не скрою.
   - Ты был женат?
   Марина и на  этот  счет  была  хорошо  осведомлена,  но  ей  хотелось
услышать, что скажет собеседник.
   Михаил замялся:
   -  Был  одно  время  женат,  но  затем  мы  развелись.   Не   сошлись
характерами, как принято говорить.
   Марина знала, что жена Михаила была из очень хорошей семьи, а бросила
мужа потому, что он ей изменял.
   Развивать тему  Марине  не  захотелось,  и  она  отделалась  дежурной
фразой, что семейная жизнь штука сложная.
   Серебристый "ниссан" выбрался за кольцевую.
   Замелькали  белые  скатерти  полей,  перелески  с  зелеными   мазками
проступающей из-под снега хвои, мосты над  затянутыми  льдом  речушками.
Марина улыбалась.
   Она была счастлива наконец-то увидеть эти зимние пейзажи, по  которым
так соскучилась в чужой, давно опостылевшей жаркой стране.
   Марина была счастлива, но  почему-то  ее  вдруг  охватили  тревога  и
грусть. Ей показалось, что все это она видит последний раз,  что  больше
ей не суждено вернуться сюда, в страну своего детства.
   Меньше чем за час подмосковный пейзаж изменился так,  что  совершенно
не чувствовалась близость огромного  города.  Тишина,  безлюдие,  полная
оторванность от цивилизации.  Марина  увидела,  как  по  обочине  дороги
бредет лошадка, волоча за собой сани с ворохом золотистой соломы.
   "Боже мой, - подумала Марина, -  жизнь  здесь  остановилась  сто  лет
назад!"
   Михаила  же  совершенно  не  занимали  виды  за  окнами  машины.   Он
сосредоточенно смотрел вперед и лишь  изредка  поглядывал  по  сторонам,
когда нужно было свернуть.
   У одного из указателей он притормозил.
   - Сворачиваем?
   - Как сам знаешь.
   - А что ты собираешься делать?
   - Приедем - узнаешь.
   Серебристый "ниссан" съехал с трассы, на несколько секунд  забуксовал
в рытвинах, засыпанных снегом.
   Затем выбрался на гравийку и побежал веселее.
   Они подъехали к берегу реки. Что это  за  река,  Марина  не  знала  и
спросила:
   - Это Москва-река?
   - Нет, это Истра.  Мы  проезжали  рядом  с  правительственным  дачным
поселком.
   - Вот оно что... - с какой-то затаенной  злобой  обронила  женщина  и
подумала, что хорошо бы было все устроить именно здесь, среди снегов. Но
это, как она понимала, невозможно.
   Машина еще немного проехала, затем Марина махнула рукой:
   - Стой, вот здесь выходим.
   Они вылезли наружу. Мороз был градусов  двадцать,  и  Марина  ощутила
этот русский холод.
   - Возьми оружие, - сказала она.
   Михаил достал из багажника плоский и длинный картонный  ящик,  внутри
что-то звякнуло. От этого звука Марина недовольно  поморщилась.  Оружие,
как она была убеждена, не  должно  звенеть,  даже  если  оно  разобрано.
Значит, упаковано небрежно.
   - Пойдем, пойдем, - махнула она своему помощнику,  и  они,  утопая  в
глубоком снегу, двинулись к обрывистому берегу замерзшей реки.
   Марина увидела сбоку тропинку, узкую, день или два назад протоптанную
в снегу, и пошла туда.  Михаил  последовал  за  ней,  держа  под  мышкой
коричневую коробку. По этой тропинке к ре