тупить  в  роли  морского
нарушителя границ.
   Правда, между какими государствами?  Определить  было  сложно.  Между
Россией и Грузией? Грузией и Абхазией? Но вся прелесть  положения  Глеба
состояла именно в том, что Абхазия оказалась как бы ничейной землей,  на
которой не действовали законы общепризнанных  государств.  Абхазия  была
одним из  тех  немногих  мест  на  земле,  где  можно  было  спрятаться,
оставаясь недосягаемым для всех и в то же  время  находиться  достаточно
близко, чтобы в любой момент иметь возможность вернуться.
   - Ты собирайся пока, а я пойду гляну на море. Что-то не нравится  мне
оно.
   - Волны?
   - Да нет, пару раз видел какие-то огоньки.  Не  дай  Бог,  патрульные
катера.
   Глеб сложил нехитрые пожитки и абсолютно без сожаления распрощался со
своим временным пристанищем. Номер казался ему  неуютным  и  запущенным.
Вот если бы ему довелось прожить хотя бы недельку, он сумел бы наполнить
его   какими-нибудь   безделушками,   раковинами    рапанов,    камнями,
принесенными с пляжа.
   В позеленевшем графине  непременно  стоял  бы  пучок  сухой  травы  и
выбеленных солнцем полевых цветов.  Несмотря  на  свое  призвание,  Глеб
оставался сентиментальным человеком. И чем больше грехов накапливалось в
его жизни, тем больше ему хотелось от них избавиться,  принося  невинные
жертвы воображаемому Богу. Даже начиная молиться,  Глеб  обычно  говорил
так:
   - Бог, если ты существуешь...
   И вот это "если ты существуешь" было, наверное, основной  частью  его
души, без которой Сиверова как личности не существовало бы.
   Он забросил сумку на плечо и вышел в погруженный во тьму двор.  Двери
спасательного эллинга оказались открытыми.  Одна  выходила  на  сторону,
обращенную к пансионату, вторая - к дощатому настилу, на котором  стояли
столик и два стула. Лодка, выкрашенная словно бордюр военной части перед
приездом генерала, отливала лаком в глубине эллинга. На ее  корме  повис
какой-то совсем немыслимый флаг.
   Глеб зашел в эллинг, приподнял полотнище флага двумя пальцами за край
и изумился. Пиратский! Точно такой же, как его  рисуют  на  иллюстрациях
приключенческих романов: скрещенные кости и череп.
   - Ты что, решил флибустьером заделаться? - спросил он спасателя.
   Тот криво улыбнулся, продолжая  ковыряться  во  внутренностях  мотора
длинной отверткой. Он никак не мог  попасть  в  прорезь  регулировочного
винта, расположенного под цилиндром.
   - Что, не нравится?
   - Да нет, каждый плавает под таким флагом, который ему нравится.
   - А мне нравится этот. К тому же мы решили  с  тобой  совершить  этой
ночью прогулку, за которую нас, если поймают, по головке не погладят.
   - Но и сажать нас за нее не посадят - не те времена, - Глеб присел на
край лодки и похлопал ладонью по дюралевой обшивке носа.
   - Я с этим флагом только по ночам  плаваю.  А  днем  у  меня,  как  и
положено, российский.
   - А абхазский флаг ты не хотел бы повесить?
   - Один черт, ночью его не видно. Так что не поможет.  И  если  нас  с
тобой примут за грузинский десант... - мужчина рассмеялся.
   - А что, там до сих пор так напряженно?
   - Да нет, война в общем-то замерла, но  отучить  людей  убивать  друг
друга очень трудно. И  поэтому  до  сих  пор  оружие  из  рук  никто  не
выпускает. Так что не удивляйся, приятель,  теперь  на  тебя  там  будут
смотреть немного настороженно.
   - А я и не собираюсь попадаться на глаза. Так ты что, один  здесь  на
весь пансионат?
   - Вроде бы так, - пожал плечами мужчина. - Да ты не сиди.
   Он откинул брезентовый полог, под которым стоял ящик с наклеенными на
нем этикетками томатного сока. В нем ровными рядами  лежали  одинаковые,
словно сошедшие с конвейера, рыбьи тушки, вполне  аппетитно  пахнущие  и
отливающие золотом.
   - Бери, бери, угощайся. Если хочешь, в сумке еще буханка хлеба лежит.
   Глеб уселся на носу лодки и принялся чистить рыбу.
   "Странная вещь, - подумал Сиверов, - когда слышишь запах рыбы, но  не
видишь  ее  саму,  она  кажется  тебе  несъедобной.   А   потом,   стоит
распробовать, и уже невозможно остановиться,  начинаешь  жевать,  словно
семечки, одну за другой".
   Мужчина без предупреждения потушил свет в эллинге и распахнул главные
ворота. Лодка стояла на рельсовой тележке, словно  космический  корабль,
готовый к запуску.
   - Садись, сейчас мы с тобой совершим маленький круиз.
   Спасатель с не правдоподобной для его комплекции ловкостью перескочил
через  борт  лодки,  придержавшись  за  него  лишь  рукой,  и   принялся
распутывать канат, державший  тележку  на  привязи.  Легонько  скрипнули
колеса, а затем лодка вместе с тележкой понеслась по аппарелям  к  морю.
Это было и впрямь захватывающее  ощущение.  Пиратский  флажок  на  корме
затрепетал под ветром, нос лодки, зашитый дюралем, вонзился в набежавшую
волну. Глеба обдало брызгами. Но он даже не  присел,  а  стоял,  держась
руками за ветровое стекло.
   Спасатель дернул за тросик, мотор взревел, и лодка, сперва тяжело,  а
затем перейдя на глиссирование, легко заскользила по изломанной  волнами
поверхности  воды.  Прилагая   немалые   усилия,   спасателю   удавалось
удерживать штурвал в руках.
   Лодка, круто накренясь, уходила к еле различимому в темноте мысу.
   - Далеко до Абхазии? - беззаботно поинтересовался Глеб.
   - Да вот этот мыс минуем, да еще  следующий.  А  там,  если  повезет,
будет и Абхазия. Но только смотри, мы  пойдем  открытым  морем,  так  до
Пицунды ближе. Тебе к какой ее стороне нужно: той, что  ближе  к  Гаграм
или к Сухуми?
   - А мне все равно, - глядя в размытую линию горизонта, ответил Глеб.
   - Так ты что, сам не знаешь, куда едешь?
   - Да нужно мне одного дружка увидеть, не знаю, жив он сейчас или нет.
   Глеб почувствовал, как  плещется  вода  на  дне  лодки,  ощутил,  как
промокают его кроссовки.
   - Да,  сейчас  в  Абхазии  многих  можно  не  отыскать,  -  задумчиво
проговорил спасатель. - Он грузин или абхаз?
   - Русский, - безотносительно кого-либо сказал Глеб. - А  что,  сейчас
прожекторами не светят?
   - Да меня тут любая собака знает, разве что на  новенького  нарвешься
или захочет командир заставы с тебя дань взять.
   Лодка обогнула мыс,  и  впереди  показалась  серебряная  линия  реки,
уходящая к самым горам.
   - Ну вот она, твоя граница.  И  знаешь,  приятель,  что  меня  всегда
удивляло?
   - Что?
   - Вот прямо по этой реке и проходит граница не только между Россией и
Абхазией, но и между субтропиками и средней полосой. Я как приехал сюда,
никак не мог привыкнуть: какая же это к черту Россия, если  вдоль  дорог
пальмы растут?
   Вот если бы березки - это другое дело. А потом до меня дошло:  Россия
- это там, где русские. Ведь понимаешь, на том, на абхазском берегу реки
цитрусовые растут - мандарины, лимоны, апельсины, а на  нашем  берегу  -
хрен.
   По тону, каким говорил спасатель, Глеб не мог догадаться, имеет ли он
в виду то, что на российском берегу растет хрен, или то,  что  там  хрен
растут цитрусовые.
   - И что же?
   - А дело в том, что абхазы работать умеют, в отличие от  нас.  Я  как
посмотрел, так они же каждый день весь свой огород  с  мотыгой  в  руках
переворачивают, а иначе от солнца земля каменной станет. Вот и растут  у
них апельсины с лимонами. Они землю с  гор  на  плечах  в  свои  огороды
носят. А меня хоть убей - не заставишь. Раньше жена была,  так  она  все
помидоры сажала. Так тоже странная закономерность: на той  стороне,  где
субтропики, они по два урожая снимают. Октябрь приходит, а  они  рассаду
сажают. А на нашем только раз в год помидоры снять можно.
   Полное отсутствие патриотизма у местного жителя, плавающего по  ночам
с пиратским флагом, немного позабавило Глеба Сиверова.
   - А что ж они тогда такие бедные, если работать умеют?
   - Ты что, бедные... Сколько денег у них на войну ушло, а все равно  в
домах барахла... Да и сами дома - не чета нашим.
   - Ты знаешь, в космос они все-таки не летают.
   - Наверное, потому такие и богатые.
   Подобный поворот разговора озадачил Глеба, и он какое-то время  молча
всматривался в абхазский берег, вдоль  которого  они  уже  плыли  добрых
минут десять. Горы, резко уходящие вверх почти  от  самой  воды,  редкие
коробки  пансионатов  на  берегу  с  погасшими  окнами...   Глебу   даже
показалось, что все побережье вымерло.
   И он прошептал:
   - Как после нейтронной бомбы...
   - Что? - не поняв, спросил спасатель.
   - Говорю, как после взрыва нейтронной  бомбы  -  людей  нет,  а  дома
остались.
   - Ничего, скоро увидишь и дома разбомбленные,  -  решил  утешить  его
сочинский антипатриот.
   Но то ли описание разрушений в газетах были из разряда фантастики, то
ли война не прошлась по здешнему побережью, только вид оно имело  вполне
мирный, во всяком случае, ночью.
   - Главное, наше появление никого не интересует,  -,  негромко  сказал
Глеб.
   Спасатель опасливо осмотрелся.
   - Да на кой черт кому  сюда  ездить!  Все  равно  граница  с  Грузией
закрыта. А если что и тащат, то только из России сюда.
   Глеб узнавал знакомые пейзажи,  но  в  душе  у  него  возникло  такое
чувство, словно бы он вернулся в гости, когда все друзья уже  разошлись,
и перед ним стоит еще не убранный,  но  уже  никому  не  нужный  стол  с
остатками вина, грязными тарелками.
   - Ну, вот и Гагры проплыли, - сказал спасатель, кивая Сиверову  через
плечо. - Так что давай, смотри, где тебе там надо выйти в Пицунде.
   Впереди уже вырисовывались белые корпуса  международного  корпуса.  И
тут в ночном неверном свете заблестели зеркальные стекла круглой  башни.
Глеб вспомнил, что когда в последний раз был здесь, то югославы и  турки
вели какую-то грандиозную стройку, о которой шепотом  поговаривали,  что
это санаторий КГБ.
   - А это пансионат  "Самшитовая  роща",  -  не  без  гордости  сообщил
спасатель.
   - А в нем хоть одна живая душа есть? - поинтересовался Глеб.
   Мужчина пожал плечами.
   - Черт его знает. Я сам на берег никогда не схожу. Завезу человека  -
и назад.
   - А хоть кого-нибудь назад ты отсюда привозил?
   - Нет. Как-то все своими путями выбирались. У нас разделение труда, -
усмехнулся спасатель, - я вожу сюда, а местные возят отсюда.  И  незачем
нам портить друг другу бизнес.
   - Поворачивай! - резко  скомандовал  Глеб.  Спасатель  замешкался,  и
Сиверов  сам  вывернул  штурвал.  Лодка  легла  в   галс,   берег   стал
приближаться.
   -  Здесь  так  здесь,  -  согласился  спасатель,  немного   сбрасывая
скорость, а затем и вовсе заглушая мотор.
   По инерции лодка дошла  до  самого  берега  и,  подхваченная  волной,
ткнулась носом в гальку пляжа. Глеб  соскочил  на  шуршащие  под  ногами
камни. Следующая волна тут же накатилась  на  него,  замочив  джинсы  до
самых колен. Схватив лодку за бушприт, Глеб немного протащил ее вперед и
остановился, чтобы отдышаться.
   Спасатель протянул руку за ветровое стекло.
   - Мы с тобой еще до конца не расплатились.
   - Держи, - Глеб без  всякого  сожаления  протянул  ему  полтинник,  а
спасатель посчитал за лишнее проверять, подлинный он или  поддельный.  -
Ну что, - Глеб пожал протянутую руку, -  остается  пожелать  счастливого
возвращения.
   - Рыбы возьми, - предложил, расчувствовавшись, сочинец.
   Глеб не стал отказываться, подхватил плоский ящик и зашагал по пляжу.
   Лодка вскоре скрылась за мысом, и Глеб остался совсем один.
   Казалось,  мыс  обезлюдел.  Пляж,  раньше  поражавший   Глеба   своей
чистотой, теперь  был  завален  отточенными  волнами  обломками  дерева,
пустыми пластиковыми бутылками, флаконами из-под косметики.
   Глеб опустил ящик на  гальку  и  втянул  воздух.  Пахло  эвкалиптами,
кипарисами и  совсем  немного  прелыми  водорослями.  Короткий  пирс  на
высоких сваях недалеко уходил в море.
   "И впрямь, этот пансионат готовили для КГБ, - усмехнулся Глеб, - если
пирс соорудили такой высоты. Не иначе, собирались принимать  возле  него
океанические лайнеры, а не прогулочные катера".
   И тут Сиверова ждало приятное открытие.  Прямо  посреди  пляжа  стоял
раскрытый  полотняный  зонтик  с  надписью  "MARLBORO"  по  периметру  и
пластиковый  лежак,  застланный  подранной  циновкой.  Тут  же  стоял  и
небольшой раскладной столик. Значит, жизнь продолжается!
   Глеб еще пару минут постоял, прислушиваясь к звукам ночи, но  ничего,
кроме  лая  собак,  разобрать  не  смог.  Пансионат,  горевший  в   ночи
зеркальными стеклами своей башни, молчал, не подавая  никаких  признаков
жизни.
   "Будет день, будет и пища", - вспомнил пословицу Глеб, усаживаясь  на
лежак и с блаженством распрямляя ноги.
   Он даже не стал нагибаться, чтобы развязать шнурки, сбросил кроссовки
на песок и стал смотреть  на  ночное  небо.  Вскоре  послышалось  легкое
похрустывание.
   К нему семенил, помахивая хвостом, огромный бродячий пес.  Его  глаза
несколько раз блеснули из темноты. Собака, немного постояв в  отдалении,
осмелела и подобралась к Глебу поближе. При ближайшем  рассмотрении  пес
оказался диковатой помесью колли и немецкой  овчарки.  Огромная,  рыжая,
почти как у льва, грива, длинная  зубастая  морда  шотландской  овчарки.
Собака жадно нюхала рыбу, сложенную в ящик, и слюна капала на разогретые
камни. Но притронуться к еде пес не решался.
   - Лови! - Глеб подцепил одну рыбину за хвост и кинул собаке.
   Та тут же с жадностью набросилась на угощение и  проглотила  копченую
ставридку, не оставив от нее ни хвоста, ни головы. Так  повторилось  раз
десять, пока, наконец, пес не поднялся и,  завиляв  хвостом,  подошел  к
Глебу и несколько раз ткнулся своим влажным носом ему в ладонь и  улегся
у самых ног. И только потом, когда Глеб несколько раз провел ладонью  по
его голове, он нащупал ошейник.
   - Ого, так у тебя есть хозяин! Тогда чего же ты бродишь  по  пляжу  и
попрошайничаешь?
   Собака преданно смотрела в глаза Глебу и виляла  хвостом  уже  просто
так, не претендуя на угощение.
   - Ну, раз ты не просто бродяжка, тогда посторожи меня. Глеб  запустил
свои пальцы в длинную собачью шерсть, повернулся на шезлонге и задремал,
убаюканный шумом волн.

Глава 8

   Спал Глеб спокойно,  потому  что  знал,  что  собака  отреагирует  на
приближение человека и предупредит лаем или хотя бы движением. Его  рука
все так  же  оставалась  опущенной  на  голову  собаки.  Накатывались  и
отбегали  волны,  шумели  заросли  бамбука.  В  выброшенных   на   берег
водорослях светились разноцветные искорки морских рачков.
   Глеб проснулся оттого, что собака выскользнула у него из-под  руки  и
помчалась, оглашая пляж громким лаем. Он поднял голову и сел, машинально
проверив, лежит ли сумка у его ног. Со стороны пансионата  к  нему  шел,
прихрамывая, пожилой мужчина,  опиравшийся  на  крючковатую  самодельную
трость. На плече у него поблескивало вороненым стволом охотничье ружье.
   -  Джек,  тихо!  -  скомандовал  старик  и  на  всякий  случай  пошел
медленнее.
   Все-таки  Глеб,  поднявшийся  во   весь   рост,   выглядел   довольно
внушительно, а ружье у мужчины, скорее всего, не было заряжено  и  могло
служить разве что  для  устрашения  деревенских  мальчишек,  забравшихся
через ограду пансионата. Пес подбежал к хозяину, преданно лизнул  его  в
руку и пошел рядом. Глеб остался стоять на месте,  ожидая,  что  же  ему
скажет тот, кто, скорее всего, являлся сторожем.
   - Доброе утро, - - не очень-то  дружелюбно  поприветствовал  Сиверова
старик и покосился на сумку.
   - Доброе утро, - Глеб ждал объяснений и не спешил сам давать их.
   - Время  такое,  -  как  бы  извиняясь,  произнес  мужчина,  взглядом
указывая на свое ружье. - А вы, собственно, что здесь делаете?
   То, что сторож назвал Сиверова на "вы" обнадеживало.  Значит,  он  не
собирался конфликтовать.
   - Я отдыхающий, - рассмеялся Глеб, присел на корточки и  почесал  пса
за ухом.
   - Странно, - проворчал старик, - ни к кому мой Джек  не  подходит,  а
тут, наверное, учуял хорошего человека. А насчет отдыхающего...  Да  кто
же теперь сюда отдыхать ездит?
   - Что, совсем никого не бывает? - усмехнулся Глеб.
   - Да нет, живет там, - старик указал рукой на юг, - колония нудистов,
- и  он  сплюнул  на  камни.  -  Только  проку  от  них  никакого,  одни
безобразия.
   - И что, ружья вашего не боятся?
   - Да я и ходил-то к ним всего лишь один раз. Девки  голые,  мужики...
Никого не стесняются... Да и покупать почти ничего не хотят,  разве  что
помидоры да фрукты.
   - А деньги тут у вас какие ходят? Старик развел руками.
   - Да всякие. Любые идут. Можно русские,  можно  грузинские,  а  то  и
американские с турецкими.
   - А пансионат "Самшитовая роща" работает?
   - Он-то работает, да отдыхать в нем некому. Как заладилась  война  да
война, вот все и  разбежались.  А  какая  тут  война?  Один  раз  только
вертолет по зданию выстрелил, - и старик показал Глебу на несколько окон
верхнего этажа. Розовый туф, которым было облицовано здание, почернел от
пожара. - А так все в порядке, даже мебель на месте.
   - А персонал?
   - Да так, ходит иногда на работу. Делать-то нечего, а  тут  с  людьми
поговоришь, делом каким-то займешься. Я вот уже второй  год  сторожу,  а
считай, денег никаких и не получаю.  Так,  изредка  кто-нибудь  приедет,
продам что-нибудь со своего огорода, сада... Вот тебе и весь доход.
   Джек, словно желая подтвердить слова своего хозяина, усиленно завилял
хвостом. Старик молчал. Спрашивать вновь прибывших, каким они путем сюда
добрались, явно считалось в здешних  местах  дурным  тоном,  потому  что
попасть сюда из  России  законным  путем  было  практически  невозможно.
Старик верил и  не  верил  Сиверову,  когда  тот  говорил,  что  приехал
отдыхать. Для отдыхающего у него не было приличного багажа.  Не  считать
же багажом сумку?
   - А тут, в "Самшитовой роще", можно остановиться?
   - На сколько?
   - Месяц-полтора. У меня отпуск два месяца. Старик задумался.
   - Вообще-то можно, если вы, конечно, не очень требовательны к пище.
   - А кто тут у вас теперь главный?
   - Главный, как и раньше, - директор. Только приедет он через  неделю,
а пока и я могу вас устроить. Пошли.
   Старик, а за ним и Глеб, двинулись по  вымощенной  бетонными  плитами
дорожке. В стыках давно уже не выпалывали траву, и она  разрослась  чуть
выше колена. Здание,  оконченное  перед  самой  войной,  поражало  своим
великолепием.
   Зеркальные стекла, облицованные мрамором стены, чаши бассейнов,  бар,
увитый виноградом. За стойкой блестел золотом  большой  купол  кофейного
аппарата, увенчанный орлом с расправленными крыльями.
   - Раньше у нас тут людно  было,  -  говорил  сторож,  открывая  перед
Глебом огромную  стеклянную  дверь,  обрамленную  рамой  из  нержавеющей
стали, а теперь одно название - пансионат... Тараканы и те вывелись.
   Ковры,  раньше  покрывавшие  коридоры,  оказались  теперь   аккуратно
свернутыми в трубки и отдыхали вдоль стен.
   - Вам повыше  или  пониже?  -  старик  остановился  перед  лестницей,
проигнорировав отключенный лифт.
   - Мне все равно.
   - Тогда давайте на четвертый. Оттуда хоть море видно. Сторож проводил
Глеба к  двери  его  номера  и  пообещал  вскоре  принести  ключ.  Самое
странное, разговор о деньгах пока не заходил, и Глеб не спешил  выяснять
подробности. Пансионат ему понравился с первого же взгляда. Он был одним
из последних, возведенных за время существования СССР, явно не  местными
строителями.  Мебель  тоже   оказалась   заграничного   производства   -
югославской. Чешская сантехника.
   Короче, сплошной СЭВ в турецком интерьере.
   Старик не обманул. Море и впрямь было видно с балкона.  Его  отделяли
от Глеба небольшой парк, теннисные корты и площадка, на  которой  стояли
два вынутых из  воды  катера.  Отсюда  отлично  просматривался  и  пирс,
заканчивавшийся вышкой для ныряния в море.
   Глеб едва только успел осмотреться да спрятать свою сумку в шкаф, как
вновь появился сторож. Он нес  в  руках  небольшой  ключик,  прикованный
цепью к