маю. Какое еще противоречие?
   - Самое что ни на есть  противоречивое.  Последний  раз,  когда  я  вылил
бутылку ?Хенесси? в унитаз и сказал Ирине, чтобы она подумала о вас, если не
хочет думать о себе, знаете, что она мне ответила? Что  если  я  от  нее  не
отстану, то она подумает о вас и расскажет всему свету о том, как  вы  убили
ее мать.
   В кабинете наступила нехорошая тишина, в которой стали  отчетливо  слышны
доносившиеся со двора звуки продолжавшегося веселья. Теперь  там  надрывался
магнитофон, но Иван Алексеевич почти не  слышал  его  из-за  звона  в  ушах.
Ощущение ватного бессилия и сосущей пустоты под диафрагмой, которого  он  не
испытывал с того самого дня,  когда  погибла  Галка,  вернулось  впервые  за
двадцать четыре  года.  Он  чувствовал  себя  вмерзшим  в  ледяную  глыбу  и
выставленным на всеобщее обозрение. Нужно было срочно что-то делать,  но  он
не мог не только говорить, но и думать. В  голове  молотком  стучала  только
одна мысль: бумеранг. Бумеранг сделал круг и вернулся. Круг получился  очень
большим, проклятая штуковина, бешено вертясь, летала черт  знает  где  ровно
двадцать четыре года, и не мудрено, что о ней все благополучно забыли. А она
все-таки вернулась, когда никто этого не ожидал, и - между глаз...
   - ..проверить, - как сквозь вату донесся до него голос зятя.
   - Извини, -  хрипло  перебил  его  губернатор.  -  Я  прослушал.  Что  ты
говоришь?
   - Я говорю, что взял на себя смелость все проверить, - повторил  Губанов.
- Дело закрыто, вы признаны полностью невиновным. Явный  несчастный  случай,
не вызывающий никаких сомнений.
   - Она не знает, что говорит, - пробормотал Иван Алексеевич. - Допилась до
белой горячки, как...
   -  Как  ее  мать,  -  закончил  за  него  Губанов.  -  Похоже,  что   это
наследственное. Вы должны извинить меня за бесцеремонность, но дело очень..,
я бы сказал, скользкое. Скажите, ваша теща не пила?
   - Я ее никогда не видел, - безучастно ответил Иван  Алексеевич,  думая  о
своем. - Галка была сиротой и никогда не говорила о своих родителях.
   - Я навел справки, - сообщил Губанов. - Мать вашей первой жены скончалась
от цирроза печени в сорок лет. За год до смерти ее выписали из ЛТП,  и  весь
последний год она пила беспробудно.
   - О, господи, - повторил Бородич.
   - Но вернемся к нашей проблеме, - продолжал Губанов. - Перед  законом  вы
чисты, но общественное мнение... Публика обожает скандалы, не говоря  уже  о
газетчиках. Вас просто распнут, а это...
   - Ну да, - перебил его Бородич. - Повредит моему авторитету.  Это  я  уже
слышал. Что ты можешь предложить?
   Майор ФСБ Губанов внимательно  посмотрел  на  своего  тестя,  губернатора
Московской области Ивана Алексеевича Бородача, закурил еще одну  сигарету  и
раздельно сказал:
   - Это  будет  зависеть  от  того,  насколько  серьезно  вы  воспринимаете
ситуацию.
   Губернатор ответил ему не менее внимательным взглядом.
   - Иными словами, ты хочешь узнать, как далеко я  согласен  зайти,  -  без
вопросительной интонации произнес он. -  По-моему,  выбор  у  меня  невелик.
Отправить ее на принудительное лечение можно только после  решения  суда,  а
это опять скандал. Добровольно лечиться она не  станет.  И,  пожалуйста,  не
забудь о том, что она моя дочь.., и твоя жена, между прочим.
   - Изоляция, - после короткой паузы сказал Губанов.
   - Как ты себе это представляешь? Я не  могу  всю  жизнь  держать  ее  под
замком ни в московской квартире, ни здесь, на даче. Обслуга  станет  трепать
языками, да и вообще... А оставлять ее без присмотра просто нельзя.
   Губанов откашлялся в кулак и покачал головой.
   - По-моему, вы как-то превратно истолковываете мои слова, - сказал он.  -
Я люблю вашу дочь и желаю  ей  только  добра.  И  именно  ради  ее  блага  я
предлагаю временно поселить  ее  здесь,  в  загородном  доме,  под  надежной
охраной.  Естественно,  это  не  будет  продолжаться  вечно.  Ее  необходимо
вылечить, причем как можно быстрее. Есть новейшие методы...
   - Кодирование, ?торпеды?, -  с  нескрываемым  презрением  проворчал  Иван
Алексеевич. - Фуфло это все, и ты об этом  знаешь  не  хуже  меня.  А  потом
какой-нибудь шарлатан станет давать объявления  в  газетах:  ?Я  лечил  дочь
губернатора Бородича!? Это предложение никуда не годится.
   - А мое предложение заключается вовсе  не  в  этом,  -  спокойно  ответил
Губанов. - Я много размышлял об этой проблеме. Нам  нужен  свой  медицинский
центр. Знаете, на американский лад: этакая  смесь  пятизвездочного  отеля  с
супермодерновой клиникой. Конечно, придется  вложить  немалую  сумму,  но  в
постояльцах недостатка не будет. Думаете, у вас у одного такие проблемы? Все
окупится за пару лет, а через пару лет  областной  бюджет  начнет  отгребать
чистую прибыль. А если поставить во главе центра своего человека, да  еще  и
компетентного в интересующей нас области, Ирину  можно  будет  вылечить  без
лишнего шума и, что самое главное, эффективно, раз и навсегда. И ни  к  кому
не надо обращаться, все можно сделать тихо, по-семейному..
   Некоторое время Бородич размышлял, задумчиво  пощипывая  нижнюю  губу,  а
потом огорченно покачал головой.
   - Прожектер ты, Алексей, - сказал он. - Певец великих  строек...  У  тебя
что, совсем крыша поехала? Что мы с тобой во всем  этом  понимаем?  Где  его
взять - своего человека, компетентного в данной области?
   - Есть такой человек,  -  снова  демонстрируя  свою  крокодилью  ухмылку,
сказал майор Губанов. - Свой в  доску  и  очень,  очень  компетентный.  Если
хотите, я вас сведу.
 
Глава 3 
 
   В  ординаторской  психотерапевтического  отделения,  как   всегда,   было
накурено, и две висевшие под  потолком  люминесцентные  лампы  смутно  сияли
сквозь никотиновый туман, как пара странных прямоугольных  солнц,  затянутых
ядовитыми облаками. Они  издавали  высокое  убаюкивающее  жужжание,  которое
становилось слышным только в такие вот глухие ночные часы, когда даже  самые
беспокойные пациенты  наконец  умолкали,  а  за  окном  прекращалось  унылое
завывание пролетающих мимо троллейбусов.
   Доктор Маслов неодобрительно покосился на плавающий под потолком слоистый
голубовато-серый туман, с  неохотой  встал  с  застеленной  белой  простыней
кушетки и потянул за шнур, открывая фрамугу. Под мышкой  у  него  был  зажат
покетбук в дешевой  бумажной  обложке,  в  зубах  дымилась  сигарета,  а  на
переносице поблескивали очки без оправы.
   На вид доктору Маслову  было  около  сорока  лет.  Он  рано  облысел,  но
недостаток волос на голове компенсировался  густой  пегой  бородой,  веником
торчавшей вперед и в стороны,  и  запущенными,  рыжими  от  никотина  усами,
которые вечно лезли ему то в рот, то в стакан со сметаной, до которой доктор
был большим охотником. При росте в сто восемьдесят пять  сантиметров  доктор
Маслов весил семьдесят два  килограмма  вместе  с  ботинками  и  ключами  от
квартиры, так что издали напоминал слегка искривленное  бамбуковое  удилище,
смеха ради обряженное в мятый белый халат с  пятнами  от  пролитого  кофе  и
иных,  не  столь  безобидных  напитков.  Говоря  коротко,  с  виду  он   был
точь-в-точь чокнутый профессор из комиксов, разве что немного  помоложе,  но
глаза за линзами очков смотрели остро  и  испытующе,  и  даже  бесцеремонные
санитарки, насквозь провонявшиеся лизолом и портвейном, почтительно понижали
голос, разговаривая с доктором Масловым.
   Обеспечив себе приток кислорода,  доктор  вернулся  на  кушетку  и  вынул
из-под локтя потрепанную книжицу в броском черно-красном переплете. Это  был
нашумевший роман ужасов. Романы ужасов доктор Маслов любил даже больше,  чем
сметану, хотя и немного меньше, чем хороший коньяк.
   Дома у него было не меньше полуцентнера этой макулатуры, но, несмотря  на
свой богатый читательский опыт, доктор  до  сих  пор  сопереживал  героям  и
пугался, как ребенок, получая от этого огромное удовольствие. Почитав  минут
десять, он начал время от времени с беспокойством  поглядывать  на  открытую
фрамугу, словно опасаясь, что туда  может  забраться  какая-нибудь  нечисть.
Вампиры, как известно, обожают открытые окна и форточки,  а  книга,  которую
читал доктор Маслов, была как раз про вампиров.
   Продержавшись еще минут двадцать, он решительно встал,  сунул  книгу  под
мышку и со стуком захлопнул фрамугу, отлично  понимая  при  этом,  насколько
смешным могло показаться его поведение стороннему наблюдателю.
   Несмотря на свое пристрастие к низкопробной литературе,  Сергей  Петрович
Маслов был очень грамотным врачом и имел громадный опыт работы.  Вздумай  он
поделиться этим опытом с любым из авторов столь любимых им романов ужасов, и
его слушатель через десять минут убежал бы прочь с выпученными глазами, дико
вопя от страха и на несколько метров опережая собственный крик.
   Но Сергей Петрович всегда ревностно хранил врачебную тайну и не  видел  в
том, чем ему приходилось изо дня  в  день  заниматься  на  протяжении  почти
двадцати лет, никакой мистики. Он был врачом и помогал больным  -  какая  же
тут мистика? А то, что некоторые пациенты и их родственники норовили назвать
его волшебником, пусть остается на их совести.
   В  свои  тридцать  восемь  лет  Сергей  Петрович  Маслов  успел   изрядно
поколесить по свету, побывав и в экзотическом  Тибете,  и  в  гораздо  более
прозаической Дании, где знакомился  с  опытом  тамошних  медиков  в  области
реабилитации наркоманов, и даже  в  Соединенных  Штатах.  Там  он  инкогнито
поприсутствовал на нескольких собраниях Общества анонимных алкоголиков,  где
легко сошел за своего и откуда вынес стойкое убеждение, что все, чем они там
занимаются - чушь собачья. Полгода назад начальство, очень любившее  доктора
Маслова за высокий профессионализм и полное отсутствие карьерных амбиций,  в
составе делегации российских медиков отправило  его  на  Зеленый  континент.
Пока остальные члены делегации - в основном  это  были  сытые  чиновники  из
Минздрава, рассматривавшие эту поездку как бесплатный  тур,  -  катались  на
монорельсе, пили в барах и дразнили кенгуру, доктор Маслов не терял  времени
даром.  Красот  Австралии  он  почти  не  заметил,  потрясенный  размахом  и
невиданной мощью тамошней индустрии здоровья. Больше всего его поразил центр
реабилитации алкоголиков и наркоманов, который местные коллеги показали  ему
в Сиднее. Побывав там, доктор Маслов с горечью сказал своему новому приятелю
доктору Хейлу, которого он минувшим вечером  приобщил  к  тонкому  искусству
потребления неразведенного  медицинского  спирта,  что  доктор  Хейл  и  его
коллеги украли его, доктора Маслова,  хрустальную  мечту.  Мучимый  жестоким
похмельем доктор Хейл расчувствовался и обещал помочь,  если  доктор  Маслов
когда-нибудь решится попробовать воплотить свою мечту у себя дома.
   Доктор Маслов отбыл из Австралии,  пребывая  в  полной  уверенности,  что
тамошние  медики  -  просто  довольно  грамотные   инженеры,   ремонтирующие
человеческий организм точно так же, как механик на суперсовременной  станции
техобслуживания ремонтирует автомобили. Австралийцы же  решили,  что  к  ним
приезжал талантливый и любознательный шаман  в  сопровождении  группы  своих
учеников и поклонников - туповатых, но в целом безобидных.
   Вернувшись домой, бородатый доктор с философским спокойствием вернулся  к
повседневной рутине и  чтению  романов  ужасов  во  время  ночных  дежурств.
Хрустальная мечта,  увиденная  во  плоти  в  далекой  Австралии,  постепенно
переместилась куда-то на задний план,  затертая  буднями,  и  доктор  Маслов
вспоминал о ней только после второго стакана.  Тогда  он  принимался  горячо
расписывать своим собутыльникам, что он мог бы сделать, будь у него деньги.
   Если же собутыльников у него не было - а  такое  случалось  частенько,  -
Сергей Петрович наедине с собой строил радужные планы, от которых  наутро  в
душе  оставался  только  неясный  осадок,  принимаемый  доктором  за   некую
разновидность похмелья.
   Не вставая с кушетки, доктор Маслов  протянул  руку  и  взял  с  тумбочки
сигареты. Прикуривая, он продолжал  жадно  бегать  глазами  по  строчкам,  с
привычной иронией отмечая про себя, что побаивается  смотреть  по  сторонам.
Темнота за оконным стеклом всегда казалась ему исполненной смутной угрозы, а
во время чтения литературы  того  сорта,  который  предпочитал  доктор,  это
ощущение многократно обострялось. В тот самый  момент,  когда  оно  достигло
своего пика, раздался негромкий стук в окно.
   Сергей Петрович вздрогнул так сильно, что книга вырвалась из его руки  и,
шелестя страницами, отлетела в угол. Маслов рывком сбросил ноги с кушетки  и
сел, стараясь унять сердцебиение и глубоко дыша, чтобы  понизить  содержание
адреналина в крови. Сигарета прыгала в его трясущихся губах.
   "Болван, - мысленно сказал себе доктор Маслов.  -  Дочитался  до  глюков.
Второй этаж! Кто может стучать в окно второго этажа?  Даже  если  этот  стук
тебе не почудился, то это наверняка была  ветка  или  какой-нибудь  чокнутый
воробей, которому  не  спится  по  ночам.  Или  бабочка.  Здоровенная  такая
бабочка, килограмма на полтора..."
   Он начал понемногу успокаиваться, и тут стук  повторился.  Заставив  себя
повернуть голову в сторону окна, Сергей Петрович с ужасом  разглядел  смутно
белевший в кромешной темноте за стеклом овал  лица.  Он  похолодел,  кончики
пальцев на руках и ногах превратились в ледышки.
   Там, за окном, был человек.., человек ли? Вампирам безразлично, на  какой
высоте расположено твое окно, но, если оно закрыто, они не могут войти, пока
ты не впустишь их сам. Доктор Маслов подумал, что по нем плачет койка в  его
родном отделении.., кажется, в двенадцатой палате есть  одна  свободная,  но
она, черт бы ее побрал, стоит как  раз  у  окна..,  и  тут  в  стекло  опять
постучали.
   Сергей Петрович Маслов усилием воли взял себя  в  руки  и  на  негнущихся
ногах осторожно приблизился к окну,  на  всякий  случай  пытаясь  припомнить
слова какой-нибудь молитвы. В голову все время лезло  только  дурацкое  ?иже
херувимы?.
   Подкравшись к окну, Сергей Петрович прижался лбом к стеклу и тихо,  чтобы
не всполошить больных, спросил:
   - Кто там?
   - Откройте,  ФСБ!  -  глухо  донеслось  из  темноты,  и  Сергей  Петрович
испуганно отпрянул от окна.
   - Уж лучше бы вампиры, - пробормотал он.
   - Серега, мать твою,  открывай,  пока  я  отсюда  не  свалился  к  чертям
собачьим! - замогильным голосом произнес визитер и для убедительности покрыл
Маслова в три этажа с перебором.
   - Кр-р-ретин! - с чувством выдавил из  себя  Сергей  Петрович  и  щелкнул
шпингалетом.
   Как только он открыл окно, в подоконник немедленно вцепились две  сильные
руки, и в ординаторскую с шумом ввалился старинный приятель доктора Маслова,
с  которым  они  когда-то  вместе  заканчивали  десятилетку   в   занюханном
подмосковном райцентре. Такое экстравагантное  появление  было  полностью  в
духе Алексея Тубанова, но Сергей Петрович не удержался от ядовитого вопроса:
   - А тебе в твоей конторе  никогда  не  объясняли,  для  чего  архитекторы
предусматривают в каждом доме входную дверь? Подчеркиваю: вход-ну-ю.
   - Объясняли, - спокойно ответил Губанов, отряхивая  испачканные  побелкой
живот и колени. - Только в вашей конторе двери по ночам почему-то заперты, а
возле той, которая открыта, сидит церберша в валенках. Эта старая гнида меня
не пустила и даже отказалась тебе позвонить.
   - Степановна, - проинформировал его Маслов, запирая окно. - У нее,  брат,
не забалуешь. Ты чего приперся посреди ночи?
   - Значит, надо, раз приперся, - резонно ответил Губанов  и,  оглядевшись,
уселся на стул. - Дело есть, Серега. Причем такое, которое лучше обсудить  с
глазу на глаз.
   - Ты что, на иглу подсел? - спокойно спросил Маслов.
   Это не было шуткой: для него подобные ситуации давно стали частью работы.
Кто-то просил  достать  наркотики,  кто-то,  наоборот,  умолял  избавить  от
пагубного пристрастия, причем мгновенно и безболезненно... И тем,  и  другим
доктор Маслов  советовал  застрелиться,  не  тратя  лишних  денег:  похороны
дешевле.
   - Типун тебе на язык, - сказал Губанов. - Ишь, чего захотел!  На  мне  не
подзаработаешь, поверь.
   - На твоем месте  я  бы  не  зарекался,  -  посоветовал  Маслов.  Он  уже
окончательно пришел в  себя  и  с  ходу  перестроился  на  привычную  манеру
разговора. - Вот представь, что поймали тебя бандиты, но мочить не стали,  а
впаяли тебе дозу героина. Парочка  уколов,  и  ты  готов.  Пятки  им  будешь
лизать, на брюхе валяться, а потом, если ума хватит, приползешь ко мне. А ты
придешь, когда темно, - блеющим голосом  пропел  он  строчку  из  популярной
некогда песни. - Вот как сейчас.
   - Козел ты, Серега, - сказал Губанов.  Видно  было,  что  слова  приятеля
впечатлили его несмотря на шутливый тон.
   Маслов в ответ отвесил шутовской поклон.
   - Я к тебе, как к человеку...  Вот  все  вы,  клистирные  трубки,  такие:
принесешь ему его мечту на  блюдечке,  а  он  тебе  вместо  благодарности  -
направление на анализы.
   - Мечту? - насмешливо переспросил Маслов.
   - Мечту.
   - На блюдечке?
   - С голубой каемочкой.
   - И с каемочкой! - умилился Сергей Петрович. - Это ж надо! Знаешь, что  я
тебе посоветовал бы? Иди проспись. Одеяло тебе дать?
   - Сам спи в своей психушке, - обиделся Губанов. - Ты слушать  будешь  или
нет?
   - Да что слушать-то, не пойму! - воскликнул Маслов. -  Ты  же  ничего  не
говоришь. Один словесный понос. Я таких, как ты, по сто человек в день вижу.
Делириум тременс, одним словом.
   - Чего? - не понял Губанов.
   - Белая горячка, - перевел Сергей Петрович.
   - Белая горячка,  -  вдруг  впав  в  непривычную  задумчивость,  медленно
повторил Губанов. - Да, брат, это тяжелая штука.
   - А ты откуда знаешь? - насторожился Маслов.
   - Да ты понимаешь... Черт, даже язык не поворачивается...
   Доктор Маслов озадаченно посмотрел на своего школьного приятеля и, придя,
по всей видимости, к какому-то выводу, удовлетворенно кивнул головой.
   - Ага, - сказал он, - так. Ты вот что, Леха... Ты забудь, что я тот самый
пацан, вместе с которым ты когда-то в окошко женской бани подглядывал.  Это,
брат, дело прошлое. Я теперь врач, я такого насмотрелся, что меня  ничем  не
удивишь. Есть такой зверь,  называется  врачебная  этика.  Это  вроде  тайны
исповеди, так что валяй, рассказывай.
   Губанов ухмыльнулся.
   - Насчет тайны исповеди - это ты, брат, того...  Знаю  я,  как  некоторые
попы эту самую тайну хранят. И врачи, между прочим, тоже. Но  деваться  мне,
похоже, и впрямь больше некуда. В общем, мне нужно  одно  местечко  в  твоем
реабилитационном центре. С женой проблемы, понимаешь?
   - Что ты говоришь! - с искренним огорчением  воскликнул  Маслов  и  вдруг
замолчал. - А ты уверен, что проблемы у твоей жены, а не у тебя?  -  спросил
он после паузы. - Что-то  ты  заговариваешься.  Какой  еще  реабилитационный
центр?
   - А тот самый, который мы с тобой построим! - с видом фокусника,  который
только что достал из  абсолютно  пустой  шляпы  живого  кролика,  воскликнул
Губанов. - Ну, чего вылупился? Доставай свой очищенный, гулять будем! Я тебе
спонсора нашел!
   Пожав плечами - что возьмешь с сумасшедшего? - доктор Маслов выставил  на
стол  две  мензурки,  склянку  с  медицинским  спиртом  и  графин  с  водой.
Разворачивая  принесенные  из  дома  бутерброды,  он  не  переставал  искоса
поглядывать на Губанова. Майор курил,  развалившись  на  стуле,  и  выглядел
радостно-возбужденным. Маслов припомнил, что две минуты назад  его  приятель
казался неподдельно озабоченным, и подумал, что у  того  либо  действительно
начинаются проблемы с психикой, либо все,  что  он  тут  говорил,  -  чистая
правда. От этой мысли Маслов снова похолодел: перспективы  были  такие,  что
захватывало дух. Маслову, совершенно неискушенному в  подковерной  борьбе  и
том,  что  в  России  называется  бизнесом,  майор  ФСБ  казался