дили в твердых картонных коробках из Лейпцига,  Гамбурга,
Западного Берлина. В  общем,  библиотека  Домбровского  была  составлена
мастерски и могла потрясти  очень  многих  специалистов,  интересующихся
графикой.
   Яркий блик от настольной лампы плавился в увеличительном стекле лупы,
направленном на фрагмент офорта Рембрандта "Три  мельницы".  Домбровский
тщательно изучал каждую линию, каждое движение штихеля по медной  доске.
Он отслеживал взглядом малейшее колебание  инструмента,  чтобы  навсегда
отложить его в памяти. Гравер мог бы  воспроизвести  любой  штрих  через
год, через два, когда потребуется...
   Зазвонил телефон, стоящий в прихожей. Домбровский не спешил вставать,
ему  не  хотелось  прерывать  созерцание  шедевра.  Он  прошел  взглядом
движение штихеля до самого конца и положил лупу в сверкающей, начищенной
латунной  оправе  на  открытую  книгу.  Пригладил   рукой   попытавшийся
подняться лист папиросной бумаги и только после этого нехотя поднялся  и
медленно, в надежде, что телефон замолкнет, направился  в  прихожую.  Но
абонент был настойчив, и звонки продолжали вспарывать тишину квартиры.
   Наконец Иосиф Михайлович снял трубку и с недовольной гримасой на лице
бросил в микрофон:
   - Слушаю, говорите.
   - Здравствуй, Иосиф Михайлович! Хотел застать  тебя  еще  с  утра,  -
несколько виновато сказал нервничающий генерал Потапчук.
   - А, Федор Филиппович! А я уж гадал, кто это по мою душу?..
   -  Разговор  у  меня  безотлагательный,  -  сказал  генерал,  но  уже
совершенно другим тоном - официальным, строгим и даже немного холодным.
   Домбровский насторожился.
   - А что такое?
   - Ты никуда не собираешься  уехать,  Иосиф  Михайлович,  в  ближайшие
день-два?
   - Нет, Федор Филиппович. А что?
   - Между прочим, стоило бы. У тебя есть где-нибудь родственники, не  в
Москве, а далеко?
   -  Ты  же  прекрасно  знаешь,  дочь   живет   в   Риге,   сын   -   в
Санкт-Петербурге.
   - Нет, я не это имею в  виду.  Дальние  родственники  или  друзья,  с
которыми ты давно не виделся, о которых мало кто знает?
   - Не пойму я тебя, Федор Филиппович. Говори  напрямую,  не  тяни.  Не
нравится мне эта ваша манера ходить вокруг да около.
   -  Если  напрямую,  Иосиф  Михайлович,  то   оставаться   дома   тебе
небезопасно.
   - Что случилось-то?
   - Слава Богу, пока ничего не случилось, - сказал генерал Потапчук. Он
поглаживал висок,  чувствуя,  как  под  подушечками  пальцев  пульсирует
горячая, набрякшая кровью вена. Домбровский, сбитый с толку,  молчал,  и
генерал продолжил:
   - Твоей жизни,  Иосиф,  угрожает  опасность.  И  коли  ты  никуда  не
собираешься уезжать, я к тебе сейчас пришлю двух своих людей.
   Пусть побудут в твоей квартире  пару-тройку  дней,  может,  недельку,
пока все уляжется или пока ты не надумаешь уехать.
   - Да что уляжется? Ты можешь объяснить?
   - Долго объяснять. Но при случае, при встрече все расскажу. Поверь, я
знаю, о чем говорю, и тебе стоит прислушаться.
   Домбровский, как  человек,  умудренный  жизнью,  понял,  что  генерал
Потапчук беспокоить по пустякам не станет.  И  если  уж  завел  речь  об
охране, значит, ему, Домбровскому, действительно что-то угрожает. В  это
"что-то" Домбровский вкладывал вполне конкретный  смысл.  Скорее  всего,
дело в информации, которой он владеет. А информацию такого рода - тут  и
думать нечего - человек должен унести с собой в могилу. И  чем  быстрее,
тем лучше...
   - Ну что ж, присылай охрану, - спокойно сказал в трубку  Домбровский,
- правда, я не знаю, чем развлечь твоих ребят, и уж точно, кормить я  их
не стану, хотя чаю налью.
   - Вот и хорошо, - генерал Потапчук с облегчением вздохнул: он боялся,
что Иосиф Михайлович заупрямится и напрочь откажется от охраны.
   А Домбровский согласился с предложением лишь потому, что вспомнил тот
вязкий, ледяной ужас, который охватил  его  при  встрече  -  одним  лишь
взглядом! - с человеком в вагоне трамвая.  Домбровскому  очень  хотелось
рассказать генералу об этом, но он постеснялся.
   - Мы решили? - уже более  бодро,  чем  в  начале  разговора,  спросил
генерал Потапчук.
   - Решили. Присылай. Квартира у меня  большая,  много  книг,  так  что
ребятам будет чем заняться. А если захотят, пусть телевизор смотрят.
   У генерала имелись свободные люди, и он решил  задействовать  их.  Не
прошло и пяти минут, как два офицера ФСБ, оба в штатском, уже  стояли  в
кабинете  Потапчука,  и  тот  объяснял  им  задачу,  па  первый  взгляд,
абсолютно простую.
   - Вы должны быть с ним везде. Он пойдет в магазин - и один из  вас  с
ним. А второй должен оставаться в квартире. Фиксируйте все звонки,  всех
гостей. Но, естественно, старайтесь не попадаться никому на глаза.
   Домбровский человек опытный, давно сотрудничал с  нами,  так  что  он
ситуацию  понимает.  А  самое  главное,  ребята,  постарайтесь  ему   не
надоедать. Он в годах, нервный, поэтому будьте почтительны и  не  лезьте
куда не просят. В общем, ребята, отправляйтесь, моя машина вас доставит.
   - Ясно, Федор Филиппович! - почти хором сказали офицеры.
   - Смену я вам пришлю При первой же возможности.
 
*** 
 
   Домбровскому не очень-то улыбалась перспектива, что у него в квартире
появятся чужие люди. Но что поделаешь, он осознавал, что его  прошлое  -
это слишком тяжелая ноша и избавиться  от  нее  он  не  сможет  никогда.
Остается одно - нести эту ношу.
   Иосиф Михайлович был немного расстроен. Он зашел на  кухню,  взял  из
холодильника бутылку  водки,  налил  себе  стопку,  выпил  одним  махом,
понимая, что в присутствии посторонних делать это  будет  неудобно  Взял
традиционный кусочек черного хлеба, макнул в солонку, сжевал и, на  ходу
засучивая рукава белой сорочки,  отправился  в  кабинет,  где  собирался
продолжить работу, неизвестно кому и для чего нужную. Скорее всего,  то,
что задумал сделать Иосиф Михайлович, было нужно только ему и  лишь  для
того, чтобы убедиться - его рука так же крепка, а глаз так же верен, как
и много лет назад.
   Минут пятнадцать, а может быть, двадцать, Иосиф  Михайлович  медленно
переводил лупу с  одного  фрагмента  офорта  на  другой.  Все  его  лицо
выражало восторг и восхищение  тем,  что  он  видел  под  увеличительным
стеклом. В дверь коротко позвонили. Потом, так же коротко, - еще раз. По
звонкам нетрудно было догадаться: звонивший уверен, что в квартире  есть
хозяин и он обязательно пойдет открывать дверь.
   "Быстро они, однако! Ну и Федор Филиппович, оперативно работает!"
   С лупой в руке Домбровский подошел к двери и даже не стал смотреть  в
глазок. Снял цепочку, повернул ключ и распахнул дверь На  пороге  стояли
двое в почти одинаковых темных плащах. На голове одного красовался синий
берет, а на голове другого - серая кепка.
   - Вы Иосиф Михайлович Домбровский?
   - Да, я.
   - А мы из Федеральной службы безопасности,  -  ничего  не  выражающим
тихим голосом сказал тот, что был  в  берете,  и  достал  удостоверение.
Иосиф Михайлович, не проявив к документу никакого интереса, сделал шаг в
сторону и жестом предложил гостям войти в квартиру.
   Те вошли и огляделись. Высокий в кепке спросил, глядя  прямо  в  лицо
Домбровскому:
   - Вы один в квартире?
   - Нас трое, - пошутил Иосиф Михайлович.
   - Ну да, нас трое, - согласился тот, что был  в  берете,  и  запустил
руку во внутренний  карман  плаща,  как  бы  намереваясь  спрятать  туда
удостоверение.
   - Обувь можете не снимать.
   - Спасибо.
   Ив это же мгновение гравер почти  перед  самым  лицом  увидел  яркую,
слепящую вспышку. Пуля из "стечкина", на конце которого  был  глушитель,
вошла в переносицу. Домбровского отбросило к стене. По аляповатым обоям,
которые он и Софья Андреевна  намеревались  переклеить,  потекла  кровь.
Домбровский стал медленно оседать, прижимая к груди  лупу  в  золотистой
оправе. Пуговица на белоснежной  рубахе,  увеличенная  линзой,  казалась
нереально огромной, четыре дырочки на ней выглядели,  словно  проткнутые
гвоздем.
   Домбровский сполз по стене и рухнул  на  пол  лицом  вниз.  Прозвучал
второй выстрел - в затылок.
   - Все хокей, пошли, - проговорил убийца  в  кепке,  убирая  пистолет.
Затем подошел к телефону и вырвал штекер из разъема. - Теперь ему  могут
звонить сколько угодно. Глянь, что там за дверью.
   Напарник  приник   к   глазку.   Какое-то   время   приглядывался   и
прислушивался, потом буркнул:
   - Порядок.
   Тряпкой, вытащенной из кармана, он  протер  дверную  ручку  и  открыл
дверь. Они вышли. Дверная ручка  снаружи  также  была  вытерта,  и  двое
мужчин в одинаковых темных плащах быстро покинули подъезд.
   За  домом  их  ждал  серый  микроавтобус.  Они  забрались  внутрь,  и
микроавтобус сорвался с места. Уже через  минуту  он  был  неразличим  в
потоке транспорта.
 
*** 
 
   Сотрудники генерала Потапчука долго  и  безуспешно  звонили  в  дверь
Домбровского.  Звонки  по  мобильному  телефону  тоже  не  дали  никаких
результатов. Тогда офицеры связались с шефом.
   - Мы на месте, генерал, но хозяин не отзывается.
   Дверь заперта. Что делать?
   Внутри у Потапчука все похолодело: с  безжалостной  отчетливостью  он
догадался о том,  что  произошло,  и  уже  представил,  что  увидят  его
сотрудники внутри  квартиры.  Тем  не  менее,  довольно  бодрым  голосом
генерал приказал:
   - Если сможете, откройте дверь. Только старайтесь не наследить.  Если
не откроете, я пришлю специалиста.
   Через десять минут дверь была открыта, и генералу Потапчуку доложили:
его старинный приятель лежит в квартире убитый.
   Время между звонком Потапчука граверу и  вскрытием  двери  составляло
чуть более получаса.
   "Ну и быстро же они! Значит, телефоны Иосифа и мой прослушиваются,  и
по всему выходит, что действуют люди из нашего ведомства... Но стоит  ли
удивляться? - и тут же у генерала Потапчука появилась жуткая мысль:
   - Но ведь и я, генерал ФСБ Потапчук, связан с прошлыми делами и  знаю
ничуть не меньше, чем  знали  Лев  Иванович  Самсонов,  Антон  Антонович
Башманов и Иосиф Михайлович Домбровский!" - Вечная вам память, мужики, -
произнес генерал, медленно вытягивая ящик письменного стола и прикасаясь
ладонью к холодному железу пистолета.
   "Ты был горазд давать советы другим, а вот теперь,  наверное,  пришло
время побеспокоиться о своей безопасности".
   Генерал Потапчук умело извлек обойму из  рукоятки  пистолета,  увидел
последний сверкнувший патрон и грустно улыбнулся.
   "Давно я не брал в руки оружие, но теперь, похоже,  придется.  Только
не стоит сильно рассчитывать на него, годы не те  -  оружие  не  спасет.
Спасти должна голова!"
 
Глава 10 
 
   Петр Павлович Разумовский всю свою жизнь  прослужил  в  органах  КГБ.
Когда же после перестройки их  переименовали,  он,  ничего  не  потеряв,
благополучно перебрался под новую вывеску.  Вся  его  служебная  карьера
складывалась  прекрасно.  Он  своевременно   получал   звания,   ордена,
всевозможные поощрения. На  его  счету  были  сотни  удачно  проведенных
операций.  Расцвет  его  деятельности  и  таланта  пришелся  на  времена
всевластия КГБ. Тогда Разумовский был еще  полковником,  но  перед  этим
полковником даже генералы склоняли головы.
   Однако новые времена - новые нравы. В прессе, телепередачах и даже  в
толстых книгах-мемуарах,  которые  быстро  писали  его  бывшие  коллеги,
начальники  и  даже  подчиненные,  стали   появляться   разоблачительные
материалы. Но Петр Павлович знал: еще не вечер, и он еще утрет нос  всем
и в том числе тем, кто в свое время  дернул  на  Запад,  остался  там  и
оттуда   клеветал   па   органы   Государственной    безопасности,    на
Коммунистическую партию - на все  то,  чему  Петр  Павлович  Разумовский
служил долгие годы верой и правдой.
   "Ничего, ничего, - думал генерал, когда  оставался  наедине  с  самим
собой, - вы у меня еще, голубчики, попляшете!  Вы  еще  меня  вспомните.
Конечно  же,  станете  писать,  что  знали  меня,  работали  со  мной  и
представить не могли, что я, Петр Павлович Разумовский, вот так  лихо  и
красиво обведу вас всех - со всеми вашими агентами, с  сетью  шпионов  и
осведомителей - вокруг пальца. Мое время еще придет".
   И Петр Павлович ждал, продолжая заниматься рутинной работой.  Кого-то
ловил, кого-то выслеживал, составлял докладные записки начальству, писал
рапорты - в общем, работал как и раньше... И он  дождался.  Ему  удалось
взять под свой контроль  операцию  по  продаже  оружия  одной  из  стран
Ближнего Востока. Вот тогда-то Петр Павлович понял: час  настал  и  пора
делать из страны ноги. Но не так,  как  убежали  Гордиевский  и  другие,
прихватив с собой только информацию. Разумовский решил уйти с  деньгами,
с  огромной,  фантастической  суммой  долларов,  считая,  что  этим   он
обеспечит себе достойное существование. И не только себе, а и  тем,  кто
будет рядом с ним, кто будет преданно служить ему, великому и  богатому.
И, умело распоряжаясь Деньгами, он  сможет  обезопасить  себя  до  конца
дней.
   Он знал уже, в какую страну убежит и что  предпримет  сразу  же,  как
пересечет границу России - он сделает пластическую операцию.  Сделает  в
лучшей клинике, по высшему разряду; средства, которых  у  него  окажется
поболее, чем у колумбийских наркобаронов, позволят это.
   Оружие продавали всегда и во все времена - это один из  самых  ходких
товаров и один из самых прибыльных. Ведь на планете не  было,  наверное,
за последние лет сто ни одного года, когда  бы  не  гремели  взрывы,  не
свистели пули, не происходили перевороты, революции, войны. А для  того,
чтобы воевать, в первую очередь необходимо оружие. Если оружие есть,  то
солдат найти не сложно. Как говорится, было бы корыто, а свиньи придут.
   Генералу  Разумовскому  поручили  курировать  операцию   по   продаже
зенитно-ракетных комплексов - не самой последней модификации, но тем  не
менее комплекс был хорош, и аналогов ему в мире не имелось.
   Этой  операцией  -   нелегальной   -   занималось   несколько   служб
параллельно. Одни готовили  почву,  другие  вели  переговоры,  а  третьи
должны были передать оружие и принять деньги.
   Эти деньги и решил присвоить себе генерал. Будучи опытным  человеком,
он понимал, украсть такую сумму и скрыться незамеченным не  удастся.  Но
опыт на то и опыт, чтобы выручать  в  любой  ситуации.  Разумовский  все
просчитал. Ведь это он, а  не  кто-либо  иной,  отвечал  за  уничтожение
огромных партий фальшивых долларов в 1991 году,  как  раз  тогда,  когда
рухнул Советский Союз и была запрещена компартия. По бумагам получалось,
что двести миллионов фальшивых долларов исчезли с лица  земли,  и  о  их
существовании можно забыть навсегда.  Если  бы  их  существование  стало
достоянием гласности, это был бы козырь -  весомый,  обладающий  большой
убойной силой компромат на хозяев страны.
   Надо было срочно вывезти фальшивки из здания на Старой  площади,  где
они хранились, занимая половину небольшой комнаты-сейфа,  и  уничтожить.
Загрузить в машину, изрубить в мелкую крошку, вывезти за город и  сжечь,
облив бензином. А пепел развеять по ветру.
   Как раз тогда полковник Петр Разумовский и сообразил, что способен на
многое.  Может  подставить  начальство,  может  предать  друзей,   может
застрелить жену, но уничтожить  двести  миллионов  долларов  -  пусть  и
фальшивых - не способен ни в коем случае С одной стороны, это компромат,
который выгодно держать  под  руками,  а  с  другой  стороны  -  деньги,
выполненные настолько искусно, что мало  кто  может  отличить  настоящий
стодолларовый банковский билет от фальшивого.
   Спешка, с которой проводилось  уничтожение,  позволила  ему  соблюсти
свои  интересы.  Часть  денег  удалось  сохранить.  Ими   он   и   решил
воспользоваться теперь.
   Естественно, люди, которые знали о существовании фальшивых  долларов,
могли   ему   помешать.   Но   генерал   Разумовский   давным-давно    и
крепко-накрепко усвоил: нет человека - нет проблемы.
   "С той поры уже  прошло  довольно  много  лет,  многие,  слава  Богу,
умерли,  и  можно  будет  обойтись  меньшей  кровью".   -   Сама   жизнь
позаботилась, помогла Петру Павловичу Разумовскому, и это его радовало.
   Когда стало известно, что Америка вводит  в  обращение  стодолларовые
банкноты нового образца,  Разумовский  думал,  что  американцы  поступят
точно так, как поступали в свое время в России при денежных  реформах  -
деньги  старого  образца  через  три  дня  после  введения  новых  будут
считаться недействительными. Но  американцы  не  стали  повторять  чужих
ошибок и объявили на  весь  мир,  что  наряду  с  новыми  стодолларовыми
банкнотами в ходу остаются и старые, что американский банк будет изымать
их из оборота постепенно, что, в принципе, доллар есть доллар, он всегда
им был и всегда им останется.
   Петр Павлович, узнав об этом, даже захлопал в  ладоши  перед  экраном
телевизора.
   "Ну, черти, молодцы! Хорошо быть сильной, не пугливой державой  и  не
трястись за свои  финансы.  И  ты  молодец,  сукин  сын,  Петр  Павлович
Разумовский. Ой какой ты молодец, что в свое время ослушался  приказа  и
не уничтожил все деньги, не обратил их в прах. Денежки сейчас в надежном
месте, которое знает только один человек - я!"
   Над  самыми  мельчайшими  деталями  операции  по  продаже   ракетного
комплекса  Разумовский  работал  как  проклятый.  На   удивление   своих
подчиненных,  генерал  вникал  во  все  -  в  документацию,   в   подбор
исполнителей, обеспечение охраной и транспортом. В общем,  один  человек
держал в руках вес многочисленные  ниточки  огромной  операции.  Он  все
продумал  и  рассчитал.  По  пути  следования  огромной  партии   денег,
полученных от покупателей оружия - а если точнее, то уже  на  территории
России, - он заменит деньги на те, фальшивые, а настоящие возьмет  себе.
Выигрыш времени у него будет, может, месяц или полтора,  пока  обнаружат
подмену, и с настоящими долларами он даст  деру.  Никто  не  сможет  его
найти, никто не сумеет его схватить за  руку  и  сказать:  "А  ты,  Петр
Павлович, сука, ты обокрал народ, ты обокрал  родину!"  А  то,  что  эти
деньги  предназначались  для  внешней  разведки,  генерала  Разумовского
совершенно не волновало. Ему  было  начхать  на  то,  что,  когда  этими
деньгами начнут рассчитываться с агентурой, работающей за  рубежом,  всю
агентурную сеть можно будет считать проваленной. Ведь фальшивые  деньги,
изготовленные в бывшем  СССР,  -  это  как  краснокожая  паспортина,  по
которой легко определить, какому государству служит ее владелец.
   Словом, все складывалось как нельзя лучше. Переговоры уже были  почти
закончены, оружие морем отправлено, и так же морем - на  этом  настаивал
Разумовский - деньги должны будут прибыть в Калининград.
   Существовало, правда, одно неудобство:  деньги  приходили  частями  -
слишком велика сумма. И покупатель поставил  условие,  одно-единственное
за всю сделку - деньги доставят в три этапа равными  партиями.  Генералу
Разумовскому  и  его  начальству  ничего  не   оставалось   делать   как
согласиться.
 
*** 
 
   Известие  о  гибели  Иосифа  Михайловича  Домбровского,   зверски   и
профессионально убитого в  своей  квартире,  выбило  из  колеи  генерала
Потапчука. С ним уже давно такого не случалось, его словно парализовало.
   - Как так? За что? - шептал он побелевшими губами. - Тебя-то за что?
   Но он знал ответ: Иосифа Домбровского убрали из-за  его  причастия  к
изготовлению Комитетом фальшивых денег. Но ведь как давно все это было!
   - Семьдесят пятый год, будь он неладен, - шептал генерал Потапчук.
   "Двадцать с лишним лет прошло, и лишь сейчас тебя настигла пуля.  Эх,
Иосиф, вот уж не думал, что ты станешь жертвой. Ведь ты не руководил, ты
только честно и профессионально делал свое дело. Это я виновен в  смерти
Домбровского", - признался себе генерал Потапчук.
   Генерал распорядился, чтобы его люди оставались на месте - сейчас  он
вышлет к ним оперативную группу, а