ия на  боль  во  время  схватки,  лишь
травма может остановить профессионала.
   Секундной  задержки  Глебу  хватило,  чтобы  метнуться  в  сторону.   Ему
казалось, легкие слиплись, он не мог набрать воздуха. Тупая боль в солнечном
сплетении буквально парализовала его.
   "Если сейчас я не сумею нанести ответный удар,  -  подумал  Глеб,  -  мне
крышка!"
   Весовые категории были неравными, противник мог задавить  Сиверова  одной
своей массой. Но  каждый  недостаток  можно  превратить  в  преимущество,  и
наоборот.  Сиверов  был  более  подвижен.  Выяснять,  кто   таков   человек,
оказавшийся в квартире Смоленского, противник Глеба не собирался, во  всяком
случае сейчас. Заряженный пистолет валялся у  стеллажа,  он  выпал  из  руки
Сиверова в момент удара.
   Незнакомец беззвучно надвигался на Глеба. Он боялся  пропустить  удар,  а
потому и не спешил. Сиверов принял  единственно  верное  решение  -  свалить
соперника - и думал только об одном  -  не  оказаться  бы  придавленным  его
тушей. Сиверов бросился на пол ничком. Реакция его не подвела: Глеб быстрее,
чем успел получить удар ботинком в лицо, дернул обе ноги противника на себя.
Мужчина, взмахнув руками, рухнул спиной на пол. От удара  головой  о  паркет
раздался малоприятный звук, словно крепкий кочан капусты ударился  в  стену.
Глаза мужчины остановились, он лежал неподвижно.
   Сиверов приложил палец к сонной артерии. Кровь пульсировала в теле.
   "Значит, жив", - с облегчением подумал Слепой.
   В его планы не входило никого убивать - в конце концов,  это  ему  самому
нечего  делать  в  квартире  Смоленского,  пришедший  вполне  мог  оказаться
сотрудником милиции или ФСБ. Мало ли какую хитрую сигнализацию  поставили  в
комнате?
   Глеб еще раз наскоро обыскал мужчину.  Ни  документов,  ни  оружия,  лишь
зажигалка и толстый портсигар в кармане плаща. Мужчина глухо застонал, но  в
себя не пришел.
   "Хрен с тобой, - подумал Глеб, - может, ты и  исполнял  свою  работу,  но
исполнять ее нужно было лучше".
   Он  подхватил  со  стола  ноутбук,  забросил  на  плечо  сумку,  выдернул
телефонный провод из колодки и из аппарата, зашвырнул его под  ванну.  Вышел
на площадку и для надежности,  чтобы  пленник  не  так  быстро  выбрался  из
квартиры, вставил ключ, до половины провернул его и обломил  в  замке.  Глеб
сбежал по лестнице, притормозил у двери подъезда и абсолютно спокойно  вышел
на улицу. Ничто не выдавало в нем человека, который спешит покинуть двор.
   За время отсутствия Глеба во дворе произошли перемены.  В  дальнем  конце
стоял автомобиль -  серебристая  "Хонда  Сивик",  небольшая,  неброская,  но
скоростная и маневренная, идеальная машина для города. Автомобилей во  дворе
хватало, но две вещи насторожили Глеба.  Во-первых,  в  машине  сидели  трое
мужчин, во-вторых, все трое смотрели на  подъезд,  из  которого  только  что
вышел Глеб.
   "Конечно, он приехал не один".
   Мужчина, сидевший за рулем, лишь только заметил Глеба,  тут  же  принялся
набирать номер на мобильном  телефоне.  На  звонок,  естественно,  никто  не
ответил - плоский складной  мобильник  безответно  надрывался  в  серебряном
портсигаре в кармане лежащего на полу человека.
   Глеб, стараясь по-прежнему не спешить, сел в машину. В зеркальце  заднего
вида он увидел, как "Хонда" тронулась.
   "Успею!" - подумал Сиверов.
   Двигатель завелся с пол-оборота, и Глеб успел скатиться  в  проезд  перед
самым носом верткой "Хонды".
   "Скорее миновать двор. На улице стрелять побоятся, а здесь  вполне  можно
схлопотать пулю в затылок".
   Глеб ощутил, как похолодела и съеживается кожа на затылке. Он даже слегка
пригнулся, хотя  понимал,  что  это  не  поможет.  Вывернул  руль.  Пришлось
притормозить: в арку входил старик с палочкой  в  одной  руке  и  матерчатым
пакетом в другой. Старикашка был вредный, вполне мог бы отойти в  сторону  и
пропустить машину, но иномарок пенсионер не терпел, шел с клюкой, как солдат
с гранатой на вражеский танк. Арка была довольно широкой, и водитель "Хонды"
попытался обойти Глеба. Пришлось поторопиться.
   Сиверов придавил газ.  Двигатель  взвыл,  и  старикашка,  схватившись  за
сердце, с немыслимой для  его  возраста  прытью  отбежал  под  стену.  Джип,
оцарапав "Хонде" переднее крыло, вырвался на улицу.
   Глеб рассчитал все четко, выезжал с включенным правым поворотом.  Отрезок
проспекта слева  был  пуст,  свора  машин  дожидалась  зеленого  сигнала  за
перекрестком. Сиверов рванул навстречу  движению.  Светофор  уже  мигал.  На
желтом сигнале Глеб перекатился через разделительную полосу  на  переходе  и
под самым носом у рванувших с места машин помчался  уже  по  правой  стороне
проспекта.
   Водитель "Хонды" не успел повторить маневр Сиверова, хотя и был  классным
водителем. Сперва он помчался навстречу движению, но, завидев  надвигающуюся
на него стену автомобилей, понял, что нормальным образом развернуться уже не
сумеет, и резко затормозил. "Хонду" развернуло буквально  на  месте,  и  она
только чудом  вывернулась  из-под  колес  нависшего  над  ней  двухвагонного
"Икаруса".
   Глеб наблюдал за маневрами в дрожащем зеркальце заднего вида.
   "Профи, - с уважением к чужому умению проговорил  он,  -  даже  не  знаю,
удалось бы мне так лихо избежать смерти".
   "Хонда" потерялась из виду, но через два перекрестка  Глеб  с  удивлением
обнаружил машину в соседнем ряду.  Он  сперва  даже  не  поверил,  но  номер
автомобиля оказался прежним, да и в салоне сидели трое  мужчин.  Глеб  минут
десять колесил по городу, сменял ряды, уходил  без  включенного  поворота  в
боковые  улицы.  "Хонда"  держалась  за  ним  как  приклеенная,  джип   явно
проигрывал ей в городских условиях. Да и Москву водитель "Хонды Сивик"  знал
не хуже Глеба - он  мог  исчезнуть  на  полминуты,  чтобы  затем  возникнуть
впереди, выскочив из арки дома.
   "Тут мы с тобой на равных, - усмехнулся Глеб. - Чтобы выиграть схватку  с
противником, равным тебе,  нужно  заманить  его  в  местность,  хорошо  тебе
известную, но врагу незнакомую". И, больше не петляя, не пытаясь оторваться,
Сиверов направил джип за город.
   Преследователи  держались  довольно  близко,  не  прячась  и  не  пытаясь
обогнать.
   И вот наконец машины пересекли кольцевую дорогу по  путепроводу.  Исчезли
высотные дома.
   "Еще километров пять, и  начнется  отличная  трасса",  -  Сиверов  изучил
здешние места вдоль и поперек.
   С автострады Глеб свернул на неширокую асфальтированную дорогу, петлявшую
между дачными массивами, площадками со строительной техникой. На дороге было
пустынно. "Хонда" пару раз пыталась идти на обгон, но  Глеб  легко  оттеснял
машину к обочине узкой дороги. Какое-то время  они  неслись  рядом.  "Хонда"
вибрировала, левые колеса стучали на неровном гравии.
   Наконец водитель "Хонды" посчитал  за  лучшее  немного  отстать,  Сиверов
вполне мог сбросить его с дороги. Через  несколько  километров  шоссе  стало
шире, насыпь пошла вверх, путепровод пересекал железную  дорогу,  И  вот  на
спуске "Хонда" вновь пошла вперед.
   Сиверов заметил, как неприметным движением  сидевший  рядом  с  водителем
мужчина достает из-под куртки пистолет. Выбора не оставалось. Глеб дождался,
пока бампер "Хонды" поравняется с задним колесом джипа, и  резко  тормознул,
пропуская машину вперед. Выстрелить в него не успели, за  боковым  опущенным
стеклом "Хонды" мелькнул пляшущий ствол пистолета.
   Глеб вжал педаль газа в пол и высоким бампером ударил  "Хонду"  в  задние
фонари. Посыпалось разбитое стекло,  затарахтел  по  асфальту  оторванный  с
правого бока пластиковый бампер, отвалился и с хрустом  исчез  под  колесами
джипа. "Хонда" вильнула. Глеб еще раз ударил ее бампером. Выровняться машина
не успела, ее понесло юзом, колеса сорвались с бровки, и машина перевалилась
через край дороги, оказалась на  крутом  откосе  высокой  насыпи.  Несколько
секунд водитель чудом удерживал ее  на  четырех  колесах,  но  когда  машина
поравнялась с бетонным лотком ливневого стока, то перевернулась.
   "Хонда" замерла на дне кювета.  Стекла  высыпались,  крыша  была  помята.
Фары, на удивление, продолжали гореть. Из машины никто не выходил.
   Глеб проехал с полкилометра вперед  по  трассе  и  свернул  на  грунтовую
дорогу, идущую  вдоль  леса.  С  нее  хорошо  просматривались  горящие  огни
"Хонды", неподвижно  стоящей  под  насыпью.  С  выключенным  светом  Сиверов
проехал по лугу и остановился метрах в ста от "Хонды". В свете фар  клубился
легкий, как  сигаретный  дым,  туман.  Пронзительно  пахло  поздней  весной,
болотом. Из-за света Глеб не мог видеть, что творится в салоне машины.
   Мягкая трава глушила шаги. Сиверов приближался к машине, сжимая в  ладони
пистолет: ведь всякое могло случиться.
   Тихо булькал радиатор "Хонды", горячая вода из него вытекала на траву.
   "Кто же вы такие, ребята?"
   И вот, когда  от  машины  его  отделяло  метров  двадцать,  Глеб  услышал
шуршание, словно кто-то полз по траве. И тут же над разбитой машиной  возник
темный силуэт. Полыхнул выстрел, пуля просвистела совсем  близко  от  головы
Глеба. Второго выстрела он дожидаться не стал, бросился на траву, в  падении
выстрелил почти наугад. Пуля угодила в смятую крышу машины, чиркнула по ней,
высекая искры, и со свистом ушла в небо.
   Глеб лежал, затаившись в траве, пистолет держал перед собой на  вытянутых
руках, готовый  в  любой  момент  открыть  огонь.  Не  спешил  и  противник,
скрывшийся за машиной.
   Минуты три прошло в тревожном ожидании.
   "Возможно, он вызвал подмогу, потому и тянет", - подумал  Глеб.  Он  чуть
приподнялся на локтях, чтобы  подползти  поближе.  .  На  этот  раз  вспышка
выстрела возникла в узком промежутке между днищем машины и землей,  и,  если
бы не трава, изменившая траекторию полета пули, она вполне могла бы  угодить
Сиверову в лоб. Глеб выстрелил в ответ  и  мгновенно  откатился  в  сторону,
зная, что следующий выстрел придется на вспышку, замер, не подавая признаков
жизни.
   Глеб дышал ровно и глубоко, а потому - неслышно,  но  ему  казалось,  что
биение сердца сейчас выдаст его. Невозможно  приучить  себя  находиться  под
прицелом, в такие мгновения невольно вспоминаешь прожитую жизнь.  Враг  тоже
медлил. Было слышно, как шуршит  трава,  как  вдалеке  гудит,  взбираясь  на
подъем, грузовик.
   "Он должен поверить, будто я убит. Но надо быть готовым ко всему".
   И все же выстрел прозвучал для Сиверова внезапно. Пуля угодила точно в то
место, откуда Глеб делал последний выстрел.  Еще  две  пули  легли  рядом  с
первой. Сиверов  не  стал  отвечать,  даже  не  пошевелился.  Его  пистолет,
приподнятый над землей, был обращен в сторону "Хонды Сивик".
   Прошло полторы минуты, прежде чем мужчина выбрался из-за машины, а затем,
петляя, пригнувшись, стал подбираться  к  тому  месту,  где  надеялся  найти
мертвого Глеба.
   "В темноте он видит хуже меня, -  подумал  Сиверов.  -  К  счастью,  фары
светят не на меня, а в сторону".
   Ствол пистолета медленно следовал за  мужчиной.  Сиверов  легко  мог  его
сейчас убить, но зачем? В сегодняшней  схватке  он  оборонялся.  Что  искал,
нашел, ему лишь мешали уйти.
   Темный силуэт приближался. И вновь Глеб недооценил человека,  ставшего  у
него на пути. Мужчина чуть замедлил шаг, пистолет  в  его  руке  дрогнул.  А
затем он совершил головокружительный прыжок  и  оказался  в  трех  шагах  от
Сиверова. Полы плаща еще  не  успели  опуститься,  они  взметнулись,  словно
крылья зловещей черной птицы, а пистолет уже полыхнул огнем.
   Наверное, у Сиверова сегодня был счастливый день: пуля прошла мимо, войдя
в мягкий дерн приречного луга. Больше медлить было нельзя, и Глеб выстрелил,
перевернувшись  на  спину.  Он  целился  в  руку,  сжимавшую   пистолет,   в
предплечье. И попал.  Раненая  рука  дернулась,  мужчина  успел  перебросить
пистолет в левую руку и резко присел. Глеб прыгнул на него  сверху.  Ударить
локтем в подбородок не получилось, мужчина вжал голову в плечи  и  скрежетал
зубами от досады и ненависти. Сиверов чувствовал зажатый между ним  и  собой
пистолет, противник пытался вывернуть оружие стволом к Слепому.
   Глеб разжал пальцы, сжимавшие  горло  мужчины,  и  резко  рванул  его  за
локоть. Прозвучал глухой выстрел. Боровшийся напрягся. Глеб пытался  понять,
ранили его или нет: в первые секунды ранение  не  чувствуется.  Острая  боль
пронзила левый бок. И в это  же  мгновение  противник  под  Глебом  ослабел,
обмяк, и Сиверов ощутил теплую липкую кровь, пропитывающую  его  свитер.  Он
стал на колени, задрал рубашку; болел ожог от выстрела, кровь была чужой.
   Мужчина лежал в  траве,  высоко  запрокинув  голову,  глядя  неподвижными
глазами в звездное небо.  Глеб,  не  поднимаясь,  обыскал  мертвеца.  Связка
ключей, бумажник, плотные  корочки  удостоверения,  две  запасные  обоймы  к
пистолету.
   Глеб  с  оружием  наготове  приблизился  к  "Хонде".   За   рулем   сидел
тридцатилетний мужчина,  голова  его  буквально  висела,  перекинутая  через
спинку сиденья. От удара при падении машины ему сломало шею.
   "Легкая, почти безболезненная смерть", - подумал Сиверов.
   В уголке губ мужчины виднелась сотлевшая до фильтра сигарета.
   "А где же третий? - подумал Глеб. - Не  хватало  еще  нарваться  на  пару
выстрелов".
   Третий мужчина  лежал  между  сидений,  в  ладони  он  сжимал  включенный
мобильный телефон. Жив он или нет, Глеб  не  успел  понять.  Наверху  насыпи
резко затормозила и остановилась машина, на фоне неба возникли два силуэта и
тут же исчезли. Послышался шорох осыпаемого гравия: бежали к "Хонде".
   Глеб перегнулся через мертвеца и, повернув  ключ,  выключил  зажигание  в
"Хонде". Фары погасли. Он побежал к своему джипу, вскочил на сиденье  и,  не
зажигая огней, помчался к лесу.
   Сорвалась с места и машина на насыпи.
   Но Сиверов не собирался возвращаться на шоссе, он свернул на еле заметную
лесную дорогу. Глеб мчался, с трудом различая возникающие перед  машиной  из
темноты стволы молодых сосен, ветви хлестали по крыше, по ветровому стеклу.
   Лишь проехав с километр, Сиверов рискнул  включить  фары.  Преследователи
или потеряли его в лесу, или же не рискнули пуститься в погоню.
   До шоссе было недалеко.
   Джип буквально вскарабкался на влажный откос, передние колеса  зацепились
за асфальт.
   Глеб съехал на обочину и включил свет в  салоне.  Развернул  найденное  у
убитого удостоверение:
   "Порфиров Геннадий Петрович. Капитан ФСБ". На Глеба с фотографии  смотрел
моложавый, уверенный в себе мужчина с узкими, плотно сжатыми губами.
   - Черт! - вырвалось у Сиверова. -  Этого  мне  еще  не  хватало!  Неужели
пришлось убить своего? Именно пришлось, не я бы его, так  он  меня.  Неужели
Потапчук не в курсе, что кто-то кроме него занимается делом Смоленского?
   С тяжелым сердцем он взял в руки мобильный телефон.  Генерал  ответил  не
сразу, наверняка спросонья долго искал в потемках мобильник.
   - Слушаю.
   - Это я, Федор Филиппович, кому же  еще  быть  в  такое  время?  Накладка
вышла, я ничего не мог поделать. Срочно пришлите людей  на  двадцать  первый
километр старого Симферопольского  шоссе.  После  путепровода  над  железной
дорогой под откосом лежит "Хонда". Как минимум, два трупа:  один  в  салоне,
второй неподалеку от машины и еще, наверное, раненый  между  сиденьями.  Еще
один - оглушенный -  в  квартире  Смоленского  на  Ленинградском  проспекте.
По-моему, это все люди из вашей конторы.
   - Этого не может быть! - растерянно проговорил генерал Потапчук.
   - В кармане убитого лежало удостоверение.
   - Уезжай, Глеб, потом разберемся.
   Сиверов выключил телефон, погасил свет в салоне и закурил. На  душе  было
мерзко.
   "Когда убиваешь, всегда страшно. Можно успокаивать себя тем, что  защищал
собственную жизнь, защищал жизнь  других  людей,  утешаться  тем,  что  убил
мерзавца. Много раз я присваивал себе право лишать других жизни, но  сегодня
перешел запретную черту - убил своего, человека, который тоже выполнял долг,
так, как  его  видел,  как  умел.  Он  жил,  наверное,  неплохо,  -  Сиверов
разглядывал связку ключей Порфирова. -  Ключи  от  служебного  кабинета,  от
дачи, от двух машин. Где-то в Москве, - он посмотрел на подсвеченное сиянием
большого города небо, - его ждут. Не знаю кто - жена, мать, брат, - и они не
подозревают, что он мертв... Я совсем расклеился, - криво усмехнулся Глеб  и
отбросил ключи на сиденье. - Когда идет война, не бывает правых и виноватых,
бывают лишь живые и мертвые. Ты жив, Глеб, и  если  так  случилось,  то  это
означает только одно - ты был прав".
   Сигарета стала уже совсем короткой, Сиверов сделал  последнюю  затяжку  и
еле успел поймать в ладонь выпавший рубинчик огонька. Выбросил его за  окно,
и тот мгновенно потух на ветру.
   "Сделанного не воротишь. Если садишься играть в азартную игру, будь готов
к проигрышу. Только в таком случае есть шанс сорвать банк".
   Глеб тронул машину с места и вскоре оказался на окраине Москвы.
   Он уже подъезжал к дому, когда зазвонил телефон. На панели светился номер
генерала Потапчука, никому другому Сиверов сейчас бы и не ответил.
   - Слушаю вас, - устало, произнес он, заворачивая во двор.
   - Ты сейчас где будешь?
   - Еду домой, и, кстати сказать, не в лучшем расположении духа.
   - Погоди, нам необходимо встретиться.
   - Я понимаю, вы ждете объяснений.  Но  парням  под  откосом  спешить  уже
некуда, я не могу перед ними извиниться. Сейчас я не в состоянии говорить  о
чем-либо, не в состоянии что-то анализировать. Давайте встретимся утром?
   - Ты зря переживаешь. Время  не  ждет,  Глеб,  -  чувствовалось,  генерал
волнуется, ему хочется что-то сказать, но он не доверяет телефону.
   - Я буду ждать вас на стоянке  перед  въездом  во  двор,  -  почувствовал
облегчение Сиверов.
   - Идет, - в трубке  раздались  гудки.  Страшная  усталость  свалилась  на
Глеба, как иногда случается со спортсменами перед самым финишем.
   Задним ходом  он  вернулся  на  улицу  и,  объехав  несколько  кварталов,
припарковался  на  стоянке.  В  соседних  машинах  мирно   мигали   лампочки
сигнализации. Сиверов отодвинул  сиденье,  откинулся  на  спинку  и  прикрыл
глаза. Когда выдавались короткие периоды ожидания, он умело  использовал  их
для отдыха. Закрыл глаза и погрузился в полудрему.
   "Обычно после неудачи человек устает от бесплодных попыток дать ответ  на
вопрос: почему так случилось? Мог ли я предотвратить неизбежное?  Но  на  то
оно и неизбежное, что его нельзя предотвратить.  Есть  в  жизни  моменты,  к
которым нельзя вернуться, есть необратимые поступки. Убийство из их ряда".
   Редкие  машины  проносились  по  ночной  улице.  Глеб  приоткрыл   глаза:
освещенная витрина магазина  верхней  одежды,  ряд  манекенов,  застывших  в
картинных позах. По торговому залу преспокойно расхаживала средних  размеров
серая крыса, за ней волочился омерзительный розовый чешуйчатый хвост.
   - Жизнь продолжается, - усмехнулся Глеб. - Нам еще долго будет  казаться,
что, сделав в  своих  квартирах  евроремонты,  развесив  в  городе  рекламу,
пересев на западные машины, мы стали другими. Нет,  сущность  наша  спрятана
куда глубже. В душе у каждого из нас живет одна или  несколько  таких  крыс,
которым все равно, где ползать - по итальянской керамической плитке  или  по
заплеванному бетонному полу.
   По улице пронеслась, не сбавляя скорости, "Волга" генерала Потапчука.  От
глаз Сиверова не укрылось, что колеса в грязи.
   "Значит, съезжал с откоса. Сам ходил у изувеченной "Хонды"?
   "Волга" завернула за угол. Глеб привел сиденье в нормальное положение, и,
когда Федор Филиппович вышел  из  дворов,  его  уже  встретила  гостеприимно
приоткрытая дверца джипа.
   - Закурить есть? - первое, что спросил генерал.
   Глеб сначала по привычке хотел отказать, но вид у Потапчука был настолько
растерянный, что без лишних слов Сиверов протянул начатую  пачку.  Зажигалка
плясала в руках генерала, язычок не ср