держался за металлическую скобу, приваренную  к  поручням  снизу.  По
лесенке двое спустились в лодку.  Один  остался  на  берегу  и  пошел  в
сторону административного здания. Вновь заурчал  мотор,  лодка,  оставив
после себя белый пенный след, поплыла по каналу.
   Сиверов, продолжая оставаться в тени, проводил ее  взглядом.  У  него
возникло предположение, что  эти  трое  собираются  поближе  подплыть  к
административному зданию, возле которого стоит белая "волга", и  с  воды
выстрелить по выходящему генералу Разумовскому. Он уже готов был уйти  с
места, чтобы приблизиться к "волге",  как  увидел,  что  моторная  лодка
преспокойно миновала причал напротив здания и, обойдя старую, с высокими
бортами баржу, подплыла к небольшому судну, стоявшему на открытой  воде.
На его палубе горели неяркие лампы.
   Вновь в руках у Слепого  появился  бинокль.  Он  припал  к  окулярам,
разглядывая палубу корабля. Определить, что это за судно,  было  сложно.
То ли научное, то ли бывшее прогулочное,  приспособленное  под  короткие
морские  перевозки.  Большая  палубная  надстройка,  верхняя  палуба   с
расставленными на ней шезлонгами.
   Гостей на судне, по-видимому, ждали, хотя  никто  пока  не  вышел  их
встретить. Сиверов успел заметить  за  приоткрывшейся  лишь  на  секунду
дверью, ведущей в салон,  вооруженного  автоматом  человека.  Автоматчик
швырнул в неподвижную воду морского  канала  окурок  и  вновь  исчез  за
дверью.
   Моторная  лодка  несильно  ударилась  носом  в  привязанную  к  борту
автомобильную покрышку.  Рулевой  пробросил  канат  между  перекладинами
лестницы и натянул его. Трос мужчин, приехавших в порт на БМВ, поднялись
на палубу и исчезли за дверью салона.
   Сиверов осмотрелся. Возле причала имелось немало  лодок,  в  основном
металлических, но со снятыми моторами. Глеб приглядел  самую  легкую  из
них и спрыгнул в нес с пирса. На  дне  было  по  щиколотку  воды.  Лодка
качнулась под тяжестью Глеба, накренилась, чуть не зачерпнув бортом.
   Глеб сделал движение в противоположную крену сторону и встал,  широко
расставив ноги, разведя руки.
   Лодка, еще несколько раз качнувшись, замерла,  и  он  похвалил  себя:
"Молодец, удержался, а то вымок бы, как пес".
   Ночью канал не выглядит таким отталкивающе грязным, как днем, хотя на
противный запах бензина, солярки и перегнивших водорослей  смена  времен
суток не влияла - искупаться в такой воде,  да  к  тому  же  по-осеннему
холодной, не хотелось ни при каком раскладе, разве что спасая  свою  или
чужую жизнь.
   Глеб отлично видел несколько светящихся пятен - иллюминаторы корабля,
узкую  щель  приоткрытой  двери.  На  палубе  появлялись   и   исчезали,
растворяясь во мраке, темные силуэты.
   Замок на цепи, которой  лодка  была  примкнута  к  причалу,  поддался
легко. На дне лодки, у самого борта, лежало весло с поломанным черенком.
   "Подходяще, - подумал Глеб, - этим обломком  я  все-таки  догребу  до
корабля. Было бы два весла, пошло бы веселей, но и с одним я управлюсь".
   Сиверов уселся на корму, застегнул молнию  куртки  под  самое  горло,
пистолет сунул в наружный карман.
   "С Богом!"
   Вначале он подтянулся к пирсу, потом  изо  всех  сил  оттолкнулся  от
него, и лодка заскользила  по  черной,  как  крышка  рояля,  поверхности
канала. Она прошла по инерции метров десять - как-никак Глеб  был  очень
силен и смог придать лодке достаточную скорость. Затем он взял неудобное
весло - черенок оказался слишком короток - и понемногу  стал  подгребать
то с правого борта, то с  левого,  стараясь  держаться  в  тени  большой
баржи. Понемногу лодка продвигалась вперед. На середине капала невысокие
волны начали постукивать о дюралевый борт. Но Глеба это не беспокоило.
   "Ерунда, звуков в ночном порту предостаточно".
   Он медленно приближался к намеченной цели, обходя  корабль  с  кормы,
чтобы не попасть в поле  зрения  человека,  сидевшего  в  моторке  возле
металлической лестницы.
   Наконец лодка Глеба чиркнула о борт корабля, и Глеб  рукой  уперся  в
обшивку, чтобы лодка не терлась об нее. Он  добрался  до  якорной  цепи,
ухватился за нее и по возможности  бесшумно  привязал  лодку  к  якорной
цепи. Теперь - наверх!..
   Глеб достал пистолет, снял его  с  предохранителя  и  вновь  убрал  в
карман, который оставил незастегнутым, чтобы при случае легко можно было
выхватить оружие.
   А затем, даже не касаясь ногами  мокрой  якорной  цепи,  перехватывая
руки, добрался до палубного ограждения.
   Несколько мгновений помедлил, прислушиваясь, петли  кого  рядом.  Все
было спокойно. Глеб резко подтянулся на руках, перевалился через  бортик
животом и залег на палубе за бухтами промасленных канатов.
   Он лежал, прислушиваясь к долетавшим до него голосам. Разговор  велся
по-английски, но слова звучали с ужасающим  акцентом.  Ни  для  кого  из
собеседников английский не был родным  языком,  это  Глеб  понял  сразу:
он-то английским владел в  совершенстве.  Голоса  были  едва  слышны,  и
только кое-какие слова Сиверов мог разобрать.  Уловить  же  общий  смысл
было вообще невозможно.
   "Ладно, придется подобраться  поближе.  Ведь  ради  этого  я  сюда  и
приплыл".
   Глеб приподнялся на руках, прокатился  несколько  метров  по  палубе,
сумев не попасть в освещенное пространство, и начал красться к  палубной
надстройке, прячась за бочками и спасательными плотиками.
   Наконец  он  оказался  возле  надстройки.  Сейчас  голоса   слышались
явственнее. Глеб понимал, стоит ему высунуться, заглянуть в иллюминатор,
как тут же может начаться стрельба: то, что на корабле вооруженные люди,
он видел. Начинать перестрелку  не  входило  в  его  планы,  он  еще  не
выяснил, что именно здесь  происходит  и  какого  черта  этот  небольшой
корабль стоит посреди морского канала, а  не  у  причала.  Прижавшись  к
стене между иллюминаторами, Глеб посмотрел на берег.
   У  крыльца  административного   здания   все   еще   стояла   "волга"
Разумовского с включенными габаритными огнями.
   "Так связаны эти Приехавшие на  БМВ  с  генералом  или  нет?  А  если
связаны, то каким образом? Ничего, я скоро это выясню. Может, на корабле
стоит подслушивающая аппаратура, и эти люди пытаются прослушивать беседу
Разумовского? Затея  глупая,  ведь  можно  было  бы,  ничем  не  рискуя,
подобраться к машине почти вплотную. Рядом с ней ящики, бетонные  плиты,
контейнеры, в общем, место для укрытия подходящее".
   Голоса в каюте смолкли. Послышались неторопливые шаги, а  затем  двое
вооруженных людей в одинаковых черных дождевиках - те, которые  приехали
на БМВ, - появились  на  палубе.  Свои  автоматы  они  несли  не  пряча,
уверенные, что с берега их никто не видит.
   Один из них громко выругался, плюнул под ноги и посмотрел  на  темное
небо,  с  которого  начало  накрапывать.  Второй   эхом   повторил   его
ругательство, прибавив несколько эпитетов от себя.  Если  их  английский
оставлял желать лучшего, то русским матом они владели безупречно.
   - Можете выходить, - бросил первый куда-то вниз. - И выносите, сейчас
будем считать.
   На палубе началось оживление, и  Глеб,  сделав  осторожное  движение,
заглянул через иллюминатор в каюту.
   Там стоял стол, ножки которого были привинчены к полу,  -  совершенно
пустой.
   Из трюма один за другим были  извлечены  и  доставлены  в  каюту  три
тяжелых жестяных ящика - таких, в  каких  обычно  перевозят  театральный
реквизит - рифленая жесть, обитые  металлом  уголки,  надежные  замки  с
пломбами. На ящиках не было никаких надписей. Обходились  с  ними  очень
бережно.
   Двое русских, потоптавшись на палубе, проследив за тем,  как  достают
ящики из трюма, вернулись в каюту.
   Глеб еще раз заглянул в иллюминатор, воспользовавшись тем, что люди в
каюте сейчас заняты делом и  не  станут  глазеть  по  сторонам.  Однажды
убедившись, что на корабле чужих нет, они потеряли бдительность  Русские
уселись рядом с ящиками, глядя на них неотрывно,  словно  им  собирались
показать фокус. Русских па корабле было только двое. Вес остальные имели
арабскую внешность -  темные  волосы,  маслянистые  глаза,  бороды,  усы
Сверкали золотые перстни на  пальцах,  и  непременной  деталью  являлось
оружие. Тут оно было у всех. Когда автоматы мешали, их  клали  прямо  на
пол каюты, отодвигали ногой, но никогда о них не  забывали  ...Пломбы  с
ящиков были сорваны, крышки подняты,  и  Глеб  увидел,  как  из  первого
ящика, ближе всех стоящего к столу, двое  арабов  принялись  выкладывать
пачки денег, складывая их по десять в штабеля -  стодолларовые  банкноты
по десять тысяч в каждой пачке.
   "Сколько же во всех трех ящиках?!.."
   Такого количества денег в одном месте Глебу никогда раньше видеть  не
доводилось.
   "Что же здесь происходит? Похоже, какая-то крупная сделка".
   Но о таких крупных сделках можно  прочесть  разве  что  в  бульварных
газетах, посмотреть гангстерские фильмы, где все  преувеличивают  раз  в
сто. В реальной жизни такие  сделки,  как  правило,  ведутся  только  на
государственном уровне и, как правило, не наличными деньгами.
   Здесь же творилось что-то фантастическое. Русские  время  от  времени
просили дать им ту или иную пачку купюр. Они пролистывали пачки так, как
шулер пролистывает колоду карт - только  мельтешили  бумажки,  а  затем,
махнув рукой, показывали на железный ящик.
   Пересчитанные деньги, вернее, даже не  пересчитанные,  а  пощупанные,
опять  запаковывались.  Счет  велся  сотнями   тысяч   долларов.   Пачки
складывались в блоки по сто тысяч и после этого  опускались  в  цинковый
ящик.
   Долго же им пришлось бы считать, если бы они вознамерились  слюнявить
пальцы или даже пропускали бы деньги через счетчик купюр. А так операция
заняла около получаса. Сколько они там насчитали. Сиверов не знал,  ведь
не мог он постоянно торчать в иллюминаторе.
   Сиверов услышал, как кто-то из арабов все так же по-английски сказал:
   - Как видите, мы свою часть договора выполняем.
   -  А  мы  свою   выполнили   еще   раньше,   -   Глеб   узнал   голос
соотечественника.
   Глеб опять заглянул  в  каюту.  Все  три  ящика  стояли  с  поднятыми
крышками, и один из арабов  аккуратно  ровнял  тыльной  стороной  ладони
содержимое. Так поступал бы,  наверное,  прапорщик,  складывая  пачки  с
дешевыми сигаретами.
   "Ясно, что покушением на генерала Разумовского  здесь  и  не  пахнет.
Какое-то совершенно другое мероприятие. Хотя кто знает... Ехали  же  они
за Разумовским всю дорогу от оперативной квартиры. Такие  совпадения  не
случайны - ночной приезд генерала ФСК и масштабная акция передачи  денег
от арабов русским. Тем более, эти двое  в  дождевиках  -  скорее  всего,
сотрудники спецслужбы. Слишком уж  уверенно  они  себя  чувствуют,  так,
будто занимаются вполне законным делом  или  имеют  солидное  прикрытие,
ничего не опасаются.
   Судя по их поведению, деньги им не принадлежат, они лишь курьеры".
   Один из них сказал напарнику на родимом русском:
   - Хватит рассиживаться, нас уже давным-давно ждут. Деньги  проверены,
уложены. Как смогли, так и пересчитали. Давай, иди к лодке, а эти ребята
пусть носят, они же наши должники, а не мы их, - и на ломаном английском
он обратился к арабу в капитанской фуражке,  объясняя,  что  тот  теперь
должен сделать.
   Араб согласно закивал, поднял автомат с пола, повесил его на плечо  и
направился к борту, к которому была привязана моторная лодка.
   "Да что же это за деньги? - терялся в догадках Глеб. - И откуда они в
таком количестве здесь, на потрепанном суденышке? Неужели это  те  самые
фальшивые деньги, напечатанные еще в семьдесят пятом году, и  сейчас  их
привезли  назад  в  Россию?  Но  зачем?  Какова  здесь   роль   генерала
Разумовского?"
   Размышлять было некогда. Глеб увидел самое главное - деньги  есть,  и
немалые. А деньги, как известно, двигатель преступления.
   Два араба взяли тяжеленный ящик и с кряхтением поволокли  его,  гремя
окантовкой о палубу, к тому борту, у которого  была  привязана  моторная
лодка. Сопровождал их один из русских, второй остался в каюте.
   "Интересно, они сразу все деньги загрузят в  лодку  или  сделают  три
ходки? Ведь  рискованно  класть  все  яйца  в  одну  корзину.  Вообще-то
рискованно все то, что делают эти люди. Перевозить  деньги  на  моторной
лодке?
   А вдруг лодка перевернется? - Глеб почувствовал, что волнуется - так,
словно эти деньги были его. -  И  все-таки,  что  здесь  делает  генерал
Разумовский? Какова его роль? Он следит за кем-то  или  следят  за  ним?
Возможно и то, и другое, - решил Глеб. - Если учесть ту сдержанность,  с
которой  генерал  отнесся   к   предупреждению   Потапчука,   то   можно
предположить, что Разумовский сам отслеживает ход этих денег.  Возможно,
ФСК тоже занимается разработкой и проверкой - уточняя, были ли на  самом
деле уничтожены все фальшивые деньги в девяносто первом году. И  генерал
знал, что деньги прибудут в порт сегодня. Потому и приехал. Нет! Слишком
неосторожно, он держится на виду. Но следили же и за ним.
   Возможно, его  пустили  по  ложному  следу  и  сейчас  где-нибудь  на
территории порта кто-нибудь таскает точно такие же  ящики,  как  эти,  и
генерал Разумовский уверен, что деньги в них. А когда люди  Разумовского
возьмут те ящики, они  окажутся  пустыми.  А  эти  ящики  уже  уедут  на
банковском броневике".
   Все эти предположения Сиверова, путанные  от  недостатка  времени  на
раздумья, казались ему маловероятными,  но  они  хоть  как-то  объясняли
присутствие генерала Разумовского в порту.
   "Не может быть столько настоящих денег! Скорее всего, это на  высоком
уровне изготовленные фальшивки, которые собираются  выбросить  на  рынок
России.
   Допустим, деньги уничтожили в девяносто  первом  году,  но  до  этого
часть их была переброшена в дружественную арабскую страну, и вот  теперь
диверсия осуществляется уже против нас. Не знаю, так ли это,  но  деньги
наверняка фальшивые, - лихорадочно соображал Глеб, - но для  того  чтобы
убедиться, фальшивка это или нет,  я  должен  иметь  на  руках  хотя  бы
несколько купюр".
   Глеб не знал, что предпринять. Конечно, он  мог  устроить  пальбу,  в
заварухе выхватить пару пачек долларов и  с  ними  попытаться  скрыться,
прыгнув в лодку. Но это было бы чрезвычайно рискованным делом. К тому же
можно привлечь внимание людей генерала Разумовского.
   И тут он увидел, что шанс  подворачивается.  Араб,  который  закрывал
ящики, ровняя пачки долларов, подошел к последнему ящику. За его  руками
следили все находящиеся в комнате, и снаружи, через стекло иллюминатора,
за ним наблюдал Глеб. Араб неуловимым движением пальцев  сунул  в  рукав
своего  плаща  пачку  долларов.  Это  было  сделано  так  молниеносно  и
виртуозно, что никто ничего не заметил, никто -  кроме  Глеба  Сиверова.
Араб захлопнул крышку ящика, защелкнул замки. Затем его рука прошлась по
поле плаща, и пачка долларов скользнула в большой, оттопыренный  карман,
через  который  просматривался  контур  пистолета.  Араб  махнул  своему
напарнику, и они вдвоем  подняли  последний  ящик  и  поволокли  его  на
палубу.
   Минут десять ящики перегружали в лодку. Чертыхаясь, матерясь, русские
перебрались в моторку, где им пришлось сесть па ящики: свободного  места
не оставалось. Наконец заурчал мотор, заработал, вспенивая  воду,  винт,
лодка понеслась к пирсу.
   Арабы - а их было наверху шестеро, как сейчас уже  спокойно  сосчитал
Глеб, остальные находились в трюме - смотрели  на  удаляющуюся  моторную
лодку, а тот, который украл деньги, решил отойти за  надстройку,  то  ли
помочиться, а может, перепрятать деньги понадежнее. Глеб этого так и  не
узнал. Лишь  только  араб  скрылся  за  углом,  как  Глеб  двинулся  ему
навстречу, пригнувшись, чтобы не мелькнуть в иллюминаторе.  Ему  удалось
подобраться незамеченным совсем близко. Араб даже  не  вскрикнул,  когда
Глеб рукояткой пистолета ударил его  по  затылку,  и  пачка  долларов  в
мгновение ока оказалась в руке у Сиверова.
   "Ну вот, дело сделано, - порадовался Глеб. -  Теперь  прокрасться  на
нос, спуститься по якорной цепи и постараться  проследить,  куда  поедет
броневик с деньгами".
   Но сделать  этого  он  не  успел.  Из-за  угла  надстройки,  на  ходу
расстегивая молнию брюк, появился араб  в  капитанской  фуражке.  Они  с
Глебом столкнулись лицом к лицу, их разделяло шага четыре. Глеб выхватил
пистолет и направил его на араба, а палец левой руки приложил  к  губам,
давая понять, что будет лучше, если капитан не проронит ни слова. Тот от
страха попятился, зацепился за  бухту  каната,  не  удержав  равновесия,
брякнулся на палубу и истошно закричал.
   Тут все и началось. Глеб едва добежал до  угла  палубной  надстройки,
как со всех сторон затрещали выстрелы. Добраться до лодки  уже  не  было
возможности,  нос  корабля  простреливался.  Глебу  оставалось  одно   -
прыгнуть за борт, уйти под  воду.  А  там  будь  что  будет.  Темнота  и
суматоха, может быть, помогут ему скрыться. Так он и поступил.
   Несколько раз Сиверов выстрелил наугад, не целясь, чтобы не убить,  а
напугать, заставить противника спрятаться, пригнуть на мгновение голову.
В несколько прыжков  он  преодолел  открытое  пространство  и  ласточкой
перемахнул через ограждение, в воздухе перевернулся и  головой  вошел  в
грязную воду канала.
   Арабы бросились к борту и стали стрелять  в  то  место,  где  скрылся
Глеб, там все еще расходились круги.
   Вода бурлила от десятков пуль.
   На  какое-то  мгновение  стрельба  стихла,  и  вспыхнули  два  мощных
прожектора и стали ощупывать маслянистую поверхность воды.  Если  где-то
наблюдалось подозрительное движение - то ли пузырек  воздуха  поднимался
со дна, то  ли  плескала  рыба  -  туда  немедленно  ударяла  автоматная
очередь.
   Глеб понял, у него есть  только  один  шанс  уцелеть  -  нырнуть  под
корабль, проплыть под килем и вынырнуть у противоположного  борта.  Пока
эти арабы додумаются искать его с  другой  стороны  длинного  судна,  он
получит выигрыш во времени. Сиверов не знал,  какова  осадка  судна,  не
знал, что там на дне, но выбора у,  него  не  было.  Используя  инерцию,
сложив  впереди  головы  руки,  Глеб  уходил  в   глубину.   Рассмотреть
что-нибудь в мутной воде канала, да еще ночью было невозможно.
   Наконец, прикинув, что он достиг нужной глубины, Сиверов  выгнулся  и
поплыл вперед, загребая двумя руками. По его расчетам получалось, что он
уже миновал киль. Глеб поплыл вверх Но тут же выяснил, что ошибся - руки
его уперлись в железо, облепленное  ракушками  и  водорослями.  Он  даже
нащупал пару заклепок.
   "Ничего себе, какая глубокая осадка у этого кораблика!"
   Глеб ощутил, как вода давит на барабанные перепонки.
   Секунда полетела за секундой Глеб  успел  потерять  ориентацию  и  не
знал, куда плыть. Если он пойдет сейчас вдоль днища судна - тогда ему не
хватит воздуха, чтобы вырваться на поверхность. Если возьмет в сторону -
то, вынырнув, может угодить прямиком под пули.
   Помогли  прожектора,  включенные  арабами.  Слева   от   Глеба   вода
светилась, значит, нужно было плыть в другую сторону.  Оттолкнувшись  от
плоского днища ногами, Глеб заскользил в толще воды.
   Он почти задыхался, когда внезапно  оказался  на  поверхности.  Жадно
глотнув воздух, Сиверов успел лишь увидеть  палубные  ограждения,  возле
которых не было ни одного человека, и вновь ушел под воду. На  этот  раз
он погрузился неглубоко, метра на два. Проплыл сколько  позволяли  силы,
вновь вынырнул, набрал воздуха побольше и на этот раз проплыл уже метров
пятьдесят.
   "Черта с два они теперь меня достанут!" - злорадно подумал Глеб, и  в
этот момент луч прожектора скользнул совсем рядом с  ним,  и  автоматная
очередь вспорола воду.
   Получилось ужасно глупо: его никто не увидел, шальная пуля, улетевшая
в темноту, ударила Глеба в плечо, и он опять, вдохнув поглубже, нырнул и
поплыл под водой, гребя одной  рукой.  Он  доплыл  до  деревянных  свай,
которыми был