его вонючими четырьмя тысячами.., специально, чтобы Кудрявый послал нас на дело. Сам Кудрявый боялся, не хотел... Ваши деньги у него.. и Машка.
     - Кто он? - не слыша собственного голоса, спросил Виктор.
     - Сивый. Не знаю кто... Он тебя давно приметил.
     У него хата как раз над твоей. Он там не живет, иногда только заходит. Достань его, Витек.
     - Достану, - пообещал Виктор. - Не сомневайся.
     - А я и не сомневаюсь. - Тыква снова закашлялся, брызгая кровью, но Активист не отстранился. Несколько капель попало ему на щеку, и он рассеянно растер их перчаткой, оставив на щеке смазанную красную полосу. - Витек, - прокашлявшись, снова заговорил Тыква, - добей. Не могу я больше, Витек. Я тебя знаю, ты дурак.., всех жалеешь. Не жалей, Витек, добей.
     - Да кто тебя жалеет, падло? - влез Телескоп. - На тебя помочиться и то срамно. Сука ты, тварь подзаборная...
     Виктор бросил на него один-единственный взгляд, и Телескоп умолк, поспешно отступив в сторону.
     - Миша, Миша, - повторил Активист. - За Машку не беспокойся, сделаю, что смогу.
     - Верю, - прошептал Тыква. В груди у него свистело и клокотало, кровь теперь текла изо рта непрерывно. - Не тяни.
     - Ладно, - сказал Активист и медленно встал, - ладно. Дай обрез, - повернулся он к Телескопу.
     Телескоп беспрекословно сбегал к машине и принес обрез. Виктор сомкнул пальцы на гладкой шейке приклада и медленно, как во сне, направил обрез в голову Тыквы.
     Секунду Тыква пытался смотреть прямо в сдвоенное отверстие, напоминавшее употребляемый в алгебре значок, которым обозначают бесконечность, но в конце концов не выдержал и зажмурил глаза. Активист хотел что-то сказать, но слова застряли в горле, и тогда он просто спустил оба курка.
     - Собаке - собачья смерть, - сказал Телескоп, не скрывая удовлетворения.
     - Помолчи, - ответил Виктор. - Надо его похоронить.
     - Что?! - возмутился Телескоп. - Хоронить это дерьмо? Ты что, рехнулся? У нас же времени нет!
     - Торопишься? - спросил Виктор. - Ну, вали отсюда.
     Он вынул из-за пазухи одолженный ему Тыквой нож и начал рыхлить им землю. Телескоп некоторое время нерешительно потоптался рядом, двинулся было прочь, но все-таки вернулся и стал помогать Активисту, выгребая землю руками. Лесной подзол копался легко, а попадавшиеся время от времени корни Виктор обрубал ножом. Ему давно не приходилось рыть землю, да и инструмент у него был далеко не самый подходящий, так что он очень быстро выдохся и взмок, но ни на минуту не прервал своего занятия до тех пор, пока неглубокая, всего по пояс, с неровными осыпающимися краями яма не была готова.
     Вдвоем они опустили кое-как тело Дынникова в яму.
     Это оказалось гораздо сложнее, чем выглядело по телевизору, и, как ни старался Виктор, Тыква все равно сполз на дно криво и некрасиво, напоследок с глухим мягким стуком ударившись головой. Активист лег животом на край ямы, перегнулся вниз и постарался придать телу более или менее приличествующую такому величественному и мрачному явлению, как смерть, позу. Это тоже вышло у него кое-как, и Тыква все равно не перестал напоминать небрежно сваленную в первую попавшуюся яму подпорченную мясную тушу.
     Все это время внутри у Шараева тикал его персональный хронометр, неумолимо отсчитывая секунды и минуты, и Виктору приходилось до звона в ушах стискивать зубы, чтобы не начать торопиться и мельтешить, еще больше опошляя и без того не слишком красивое дело. Труднее всего было бросить первую пригоршню песка на бледное, испачканное кровью лицо Дынникова, но он справился и с этим.
     Наконец они засыпали яму и аккуратно уложили на место дерн. Телескоп с облегчением отряхнул ладони, сбил с коленей налипший песок и листья и поспешно уселся на переднее сиденье машины.
     - Ну, чего ты там возишься? - нетерпеливо спросил он у Виктора, искавшего что-то в багажнике.
     Шараев захлопнул багажник и принялся отвинчивать крышку бензобака, держа в руке длинный лоскут ветоши.
     - Вылезай, - скомандовал он Телескопу. - Этот поезд дальше не идет.
     - Не понял, - сказал Телескоп. - Ты что, пешком меня хочешь отправить? Как вчера, да?
     - - Если хочешь, оставайся, - равнодушно ответил Активист. - Но имей в виду, что машину я сейчас подожгу.
     Он опустил конец лоскута в бак и стал смотреть, как ветошь стремительно темнеет, пропитываясь бензином.
     В руке его словно по волшебству возникла зажигалка, крышечка которой откинулась со звонким щелчком.
     - Ты что?! - заорал Телескоп, поспешно выскакивая из машины. - Ты совсем ополоумел, да? До Москвы почти сотня верст!
     Активист чиркнул колесиком зажигалки. Телескоп по-заячьи сиганул в сторону, но Виктор просто прикурил очередную сигарету. Он не стал гасить зажигалку, а стоял и неторопливо курил, задумчиво глядя на огонек.
     - Они нас подставили, Эдя, - сказал он наконец. - Это ты ополоумел, если не понимаешь таких простых вещей. Они подбросили в погреб морфий, а может быть, просто коробки из-под морфия, и сами позвонили ментам. Теперь нас ищут по всей Москве, а эта машина зарегистрирована на мое имя. Если тебе это кажется маловажным, я отдам тебе ключи.
     - Трах-тарарах, - сказал Телескоп. - Какой же я баран. Поджигай, Витек.
     - Не называй меня так, - сказал Виктор, поднося зажигалку к свисавшему вниз концу фитиля, с которого капал бензин.
     Фитиль вспыхнул, и через секунду бак серебристой "Лады" взорвался с глухим металлическим звуком.

***

     Полковник Малахов остановил машину на углу Маросейки и Армянского. Отсюда до конспиративной квартиры Слепого было несколько минут неторопливой ходьбы прогулочным шагом.
     - Ну, Глеб Петрович, - сказал полковник, - еще раз спасибо тебе. Будь осторожен. Теперь этот гад будет на тебя охотиться. Он наверняка знает, где тебя искать.
     - Ну, еще бы, - Глеб усмехнулся, поправляя на переносице очки с затемненными стеклами. - Не волнуйтесь за меня, Алексей Данилович. Так как, вы говорите, зовут того пахана?
     - Скопцов Василий Андреевич. Кличка Кудрявый. Один из тех, кого ты подвалил на даче, числится в нашем банке данных как боевик Кудрявого. Можно считать, повезло. Теперь мы знаем, на кого работает наш Раскошин.
     Глеб с сомнением покачал головой.
     - По-моему, это еще большой вопрос, кто на кого работает. Теперь я вспомнил, где встречал эту кличку - Кудрявый. Данные на него занесены в память раскошинского компьютера.
     - Значит, готовился заранее, высматривал себе делового партнера, - задумчиво сказал полковник. - Впрочем, чему удивляться? Я ведь уже говорил тебе, что он дьявольски умен.
     - Ладно. Что-то я не припомню задания ликвидировать какого-нибудь дурака, укравшего соседские подштанники. Глупый противник - это не противник. Тем более что теперь я знаю, как его искать. Надеюсь, живым он вам не нужен?
     - Мы это уже обсудили.
     - Ну и славно. Сбор улик - не моя специальность.
     Он легко выбрался из машины и не оглядываясь зашагал вверх по Армянскому, Глядя ему вслед, Малахов с сомнением покачал головой: ему казалось, что Слепой чересчур легкомысленно отнесся к последнему заданию. Подполковник Раскошин был весьма непрост, и Малахов суеверно скрестил пальцы на удачу.
     Глеб остановился перед дверью своей квартиры, чувствуя, что валится с ног от усталости. Сутки получились очень насыщенными, и теперь, в десятом часу вечера, он чувствовал, что на сегодня с него довольно. Следовало только еще раз просмотреть касающиеся Кудрявого материалы и вчерне набросать план предстоящей операции.
     Конечно, на свежую голову сделать это было бы легче, но медлить с ликвидацией Раскошина было нельзя: подполковник-невидимка мог первым сделать ход, и, судя по событиям минувшей ночи, ход этот обещал быть достаточно опасным.
     Слепой отпер дверь и вошел в квартиру, не включая света. Как всегда, когда он уставал, электрический свет сильнее обычного раздражал его чувствительные глаза, и их начинало ощутимо ломить. Через незакрытые жалюзи с улицы проникало рассеянное свечение фонарей и рекламных щитов, и этого вполне хватало Слепому для того, чтобы не натыкаться на мебель.
     Он разделся в прихожей и прошел в большую комнату, направляясь к компьютеру. Сидевшего на диване человека он увидел сразу, но сделал вид, что ничего не заметил: не зная о его способности видеть в темноте, незнакомец чувствовал себя хозяином положения. "Ай да подполковник! - подумал Глеб, нарочито неуверенно пробираясь в потемках к столу и производя бесчисленные звуки, которые издает человек, ощупью бредущий по темному помещению. - Оперативно, ничего не скажешь!"
     Он знал, что сидящий на диване человек видит его как смутное темное пятно, то исчезающее, то возникающее вновь на более светлом фоне. На месте этого незваного гостя Глеб выстрелил бы давным-давно, но тот почему-то медлил. Черты его лица было не разобрать, но Глебу казалось, что шевелюра у него скорее темная, чем светлая, как у Раскошина. Пользуясь своим преимуществом, Слепой спокойно вынул из кармана пистолет, дошел до стола и уселся во вращающееся кресло, развернувшись лицом к посетителю.
     - Имейте в виду, - сказал он, - я вас отлично вижу. Ваши руки лежат на коленях, пусть там и остаются.
     Если вы шевельнетесь, я прострелю вам голову. Вы меня поняли?
     При звуках его голоса незнакомец вздрогнул, но далеко не так сильно, как это сделал бы другой на его месте. Его правая рука нерешительно приподнялась и потянулась куда-то в сторону. Глеб напряг зрение и разглядел то, что лежало на диване рядом с незнакомцем.
     - Не трогайте обрез, - сказал он. - Я же вас предупредил. Вы ведь не Раскошин?
     Человек на диване вернул руку на колено и медленно покачал головой.
     - Вот дерьмо, - сказал он, и Глебу показалось, что он уже где-то слышал этот голос. - Все через задницу...
     А кто такой Раскошин?
     - Погодите-ка, - сказал Глеб, - я включу свет. Надеюсь, вы не станете глупить?
     - По-моему, я уже сглупил, - ответил гость и зажмурился, когда свет настольной лампы резанул его по глазам.
     - Та-а-ак, - удивленно протянул Слепой, разглядывая своего собеседника. - Здравствуйте, сосед. Опять спички кончились? Я куплю вам целый ящик.
     - Бросьте трепаться, - сказал его сосед снизу, моргая и подслеповато щурясь на свету. - Один мой знакомый говорил: языком брехать - не топором махать. Я проиграл.
     Теперь ваш ход. Давайте закончим партию без ненужной болтовни. Я понимаю, что это смешно, но у меня к вам просьба: отпустите Машку. Тыква все равно уже умер, так что она вам больше не нужна. Отпустите ее, или я достану вас с того света.
     - Гм, - сказал Глеб и озабоченно почесал переносицу под оправой очков. - Столкните-ка обрез на пол, если вас это не затруднит. Нет, не трогайте приклад. Просто столкните. Ничего, соседи снизу не обидятся, правда?
     Сосед пожал плечами и спихнул оружие с дивана. Глеб заметил, что воротник белоснежной рубашки испачкан высохшей и побуревшей кровью. Темно-коричневая смазанная полоса на щеке тоже походила на подсохшую кровь, и на рукавах черной матерчатой куртки виднелись бурые пятна. Этот парень явно побывал в переделке. Непонятно было только, какое отношение имеет ко всему этому Глеб Сиверов.
     - А теперь ногой аккуратно задвиньте эту штуку под диван, - распорядился Глеб. - Если у вас что-то есть под курткой, отправьте это туда же. И не делайте резких движений, я стреляю без промаха. Поверьте, я не хвастаюсь, а просто хочу уберечь вас от несчастного случая.
     Гость неприязненно поморщился, вынул из-за пазухи длиннющий, похожий на укороченную шпагу нож и опустил его за спинку дивана. Глеб услышал, как нож ударился об пол за диваном, и удовлетворенно кивнул.
     - Это делает обстановку более непринужденной, не так ли? - сказал он. - Итак, по-вашему, я удерживаю у себя какую-то Машку, с помощью которой шантажирую какого-то Тыкву. А Тыква, выходит, уже умер. Надо полагать, что кровь, которой вы испачканы с головы до ног, принадлежит ему?
     - Перестаньте кривляться, - с отвращением сказал пленник. - Вы отлично знаете, о чем я говорю. Ведь вы же все это и устроили.
     - Послушайте, сосед, а вы не ошиблись дверью? - спросил Глеб. - Похоже, что вы меня с кем-то путаете.
     - Я не вламываюсь к людям по ошибке, - криво улыбнувшись, ответил пленник. - Я вам не ОМОН. Вы - Сивый, и этим все сказано. Стреляйте побыстрее, я зверски устал и хочу спать.
     - В этом вы не оригинальны, - заметил Глеб. - У меня тоже выдались на редкость насыщенные сутки. А тут еще вы...
     Сивый, говорите? "Сивый" в переводе на общеупотребительный русский язык означает "седой". Интересно получается.
     Мне начинает казаться, что мы с вами ищем одного и того же человека. Во всяком случае, теперь понятно, почему вы пришли именно ко мне. А я-то, грешным делом, подумал, что вы слегка.., того. А имя Кудрявый вам ничего не говорит?
     Пленник нехорошо сузил глаза.
     - Слушай, мразь, - сказал он. - Если ты не перестанешь надо мной издеваться, я тебе глотку перегрызу.
     И плевать я хотел на твой пистолет!
     - Угрозы - это в общем случае сотрясение воздуха, - сказал Глеб. - И еще это оружие слабых. Вам кто-то дал адрес Сивого, и вы пришли сюда, чтобы прострелить мне голову из двуствольного обреза. На основании обыкновенного почтового адреса, заметьте. Должен вам сказать, что до меня эту квартиру занимал некий седоголовый красавец, бывший, по моим данным, первостатейным мерзавцем. Вы не помните своего прежнего соседа?
     - Проклятье, - пробормотал пленник. - Это правда! Черт, я никогда не обращаю внимания на соседей...
     - Итак, - продолжал Глеб тоном киношного детектива, излагающего перед пораженными слушателями ход своих гениальных мыслей в конце серии, - некто по кличке Сивый, занимавший эту квартиру до меня, похитил какую-то Машку и с ее помощью вертел этим самым Тыквой как хотел. И еще тут каким-то образом замешан уголовный авторитет Кудрявый, которого вы, без сомнения, знаете, раз одно упоминание его имени приводит вас в такую ярость. К чему бы это все?
     - Кто вы такой? - резко спросил пленник.
     - Не милиционер, успокойтесь. Вы интересуете меня лишь как источник информации да еще как сосед, над головой у которого я иногда брожу по ночам. И вообще, вопросы здесь задаю я: во-первых, потому, что у меня пистолет, а во-вторых, потому, что вы уже начали говорить. Не логичнее ли будет, если вы договорите до конца?
     - ФСБ, - уверенно сказал пленник. - Хрен редьки не слаще. Ничего я вам не скажу, можете стрелять. Какая мне разница, где подыхать: здесь или в тюряге?
     - Ладно, - Глеб положил пистолет на стол и взялся за сигареты, но вовремя вспомнил, что он на задании, и спрятал пачку в ящик стола. - Повторю еще раз, если вы такой непонятливый: вы мне не нужны. Мне нужен Сивый. Между делом я могу заняться Кудрявым, но только между делом.
     - Отлично! - воскликнул пленник. - Я вам не нужен... Я даю вам показания, вы берете этих псов, а назавтра меня находят в канаве.., или в разных канавах.
     - Я не собираюсь брать этих псов, - медленно сказал Слепой. - Брать - не мой профиль. Я занимаюсь отстрелом опасных животных.
     Виктор Шараев внимательно посмотрел на него и понял, что этот странный человек говорит правду. Активист.. вздохнул.
     - Незавидная у вас специальность, - сказал он. - Или вам нравится? Денег-то наверняка куры не клюют.
     - Я не держу кур, - уклонился от ответа Слепой. - Итак? Учтите, вы меня заинтриговали, и в моих силах отправить вас туда, где вы все скажете.
     - Угрозы - оружие слабых и пустое сотрясение воздуха, - напомнил Активист.
     - Считайте, что размочили счет, - Глеб скупо улыбнулся. - Поймите, этого человека нужно остановить. Минувшей ночью он пытался поджарить заживо меня и еще троих человек, двое из которых - женщины.
     В лице Активиста что-то дрогнуло, но оно немедленно приобрело прежнюю каменную твердость, - Потаскухи? - уточнил он.
     - Жены, - сказал Глеб.
     - Ну и как? Удалось?
     - Не удалось. Двое из его людей были убиты, один тяжело ранен. Сивый тоже получил ранение - увы, легкое.
     - Двое убиты?
     В голосе Активиста прозвучала такая кровожадная радость, что Слепой невольно прищурился, внимательно вглядываясь в его лицо.
     - Двое убиты... - мечтательно повторил пленник. - Это уже что-то. А вот Борька не успел...
     - Борька?
     - Мой брат. Этой ночью они сожгли еще один дом. Там была моя семья. Говорите, вам нужна голова Сивого?
     - Или тело. Это не принципиально, главное, чтобы по отдельности.
     - Продано! - сказал Активист. - Я скажу все, но при одном условии: вы берете меня с собой. А потом хоть в тюрьму, хоть в землю - все едино.
     Слепой надолго задумался, барабаня пальцами по крышке стола.
     - Вообще-то, я работаю один, - сказал он наконец. - Но, учитывая обстоятельства. Как вас зовут?
     - Активист.
     - Ак... Послушайте, а человеческое имя у вас есть? Об это можно язык сломать.
     - Виктор.
     - Я - Глеб. Слушайте, а как вы сюда попали?
     - Через окно на крыше. Чуть ноги не сломал. Так мы договорились?
     Слепой вздохнул.
     - Вы понимаете, что вас могут просто убить? Ну да, вы ведь об этом уже говорили... Что ж, если вы так жаждете крови.., договорились. Рассказывайте, что у вас там вышло с этими урками.
     Виктор вздохнул и, сделав над собой видимое усилие, начал говорить. Это была обычная история человека, считавшего, что держит ситуацию под контролем, и вдруг обнаружившего, что незаметно для себя переступил черту, за которой уже ничего нельзя изменить и поправить. Им манипулировали, как пешкой. План Сивого теперь был как на ладони: заставив Кудрявого руками Активиста захватить наркотики, бывший подполковник нагрел его на сто пятьдесят тысяч, которые Активист отбил у Одинакового, и дискредитировал Активиста, подбросив ему коробки из-под морфия. Теперь он руками боевиков Кудрявого активно убирал свидетелей, и только идиот мог не догадываться, какая судьба ждет самого Кудрявого в конце этого сезона охоты. Кудрявый, по всей видимости, и был таким идиотом: он либо не понимал, что ему угрожает, либо считал, что Сивый у него в руках со всеми потрохами. Триста с небольшим килограммов однопроцентного раствора и кристаллов морфия, исчезнувшие с разгромленного завода медпрепаратов в Царицыно, должны были принести Сивому крупную сумму, но Глеб сомневался в том, что это ограбление было последним. Доведя до конца это дело, Сивый примется планировать следующее и придирчиво выбирать исполнителей, плетя вокруг них липкую паутину.
     Рассказ Активиста лишний раз подтвердил слова полковника Малахова: Раскошина было просто необходимо остановить, и потребовались бы годы на то, чтобы сделать это законным путем. Сивый работал чисто, и собрать улики, которых было бы достаточно для вынесения сколько-нибудь сурового приговора, было невозможно.
     Известие о том, что в заложницах у Сивого находится семнадцатилетняя сестра убитого утром Тыквы, огорчило Глеба по двум причинам. Насилие над женщинами и детьми причиняло ему почти физическую боль, и, кроме того, необходимость спасти заложницу сильно осложняла задачу У него даже промелькнула малодушная мысль о том, как было бы хорошо, не встреться ему этот Активист: он просто следил бы за Кудрявым до тех пор, пока тот не привел бы его к Сивому. Тогда дело решилось бы всего двумя выстрелами, а то и одним, если бы эти двое одновременно оказались на линии огня. Слепой покачал головой, возражая самому себе. Не будь Активиста, с его сумбурным рассказом, семнадцатилетняя девчонка так и осталась бы сидеть под замком неизвестно где. Возможно, о ней не знает никто, кроме Сивого, и тогда пуля, убившая Раскошина, убила бы и ее. Она могла быть мертва давным-давно, но еще со времен Афганистана Слепой твердо усвоил: человек жив до тех пор, пока не обнаружено его тело, а значит, до самого конца нужно действовать так, словно он жив и ждет твоей помощи.
     - Черт бы вас побрал, - сказал он Активисту, выслушав его рассказ до конца. - Робин Гуд сопливый, недоде