ый  решил  действовать  не  откладывая.  Значит,
сегодня? - задал себе вопрос Глеб. - Значит - да", - тут же ответил он.
   На сегодняшний  день  все  встречи,  совещания  в  расписании  Черных
проходили в закрытых помещениях, куда без пропуска не то что  проникнуть
наемному убийце  -  птице  пролететь  невозможно.  Зато  на  вечер  было
назначено  полуофициальное  мероприятие  -  посещение  Большого  театра,
премьеры возобновленной в старой  сценографии  оперы  Глинки  "Жизнь  за
царя". Это  мероприятие  было  пропечатано  в  расписании  самым  мелким
шрифтом, как будто оно являлось незначительным.
   Рука  Глеба  потянулась  к  телефону,  и  он  набрал  номер  генерала
Потапчука. Обычно тот отвечал сам,  но  на  этот  раз  трубку  взял  его
помощник, хотя  телефон  и  предназначался  исключительно  для  связи  с
агентом Слепым. Где-то совсем недалеко играла тихая  музыка,  и  Сиверов
понял: помощник сидит в автомобиле, включено радио.
   - Федор Филиппович далеко? - осведомился Глеб.
   - У него совещание.
   - Есть возможность с ним связаться?
   - Это займет время  и  не  очень  удобно  это  делать,  -  по  голосу
чувствовалось, что говоривший не намерен заниматься поисками генерала  и
уж тем более - навлекать на себя его гнев, когда окажется, что  причина,
по  которой  пришлось  вытаскивать  шефа  с  совещания,  не  заслуживает
внимания.
   Сиверов перевел дыхание, чтобы не сказать какой-нибудь  резкости.  Он
уже отучил себя от подобных замашек.  Толку  не  добьешься  никакого,  а
отношения испортишь напрочь.
   - У  меня  договоренность  с  генералом,  -  как  можно  бесстрастнее
проговорил Сиверов, - в случае необходимости он выделяет мне  автомашину
и людей.
   - Да, я об этом знаю.
   - Вы можете представиться?
   - Старший лейтенант Тендряков.
   "Тендряков... - напряг память Глеб. - А, это тот самый, который сидел
в кабинете генерала Потапчука, когда я приходил к нему перед отъездом  в
Швейцарию".
   В памяти Сиверова тут же возникло  лицо  молодого  офицера:  открытый
взгляд, волевая линия губ.
   "Вроде бы неплохой парень".
   - Вы мне  потребуетесь,  старший  лейтенант,  -  тоном,  не  терпящим
возражений, сказал Сиверов. - Через пятнадцать минут я жду  вас  у  Дома
журналистов.
   Успеете?
   - Возле ворот?
   - Именно там.
   Глеб прервал связь и наскоро  собрался.  Зная,  что  отношения  между
службой правительственной охраны  и  ведомством  генерала  Потапчука  не
очень-то, Глеб сразу же отказался  от  мысли  взять  с  собой  винтовку.
Максимум, на который он может  рассчитывать,  -  это  пистолет.  Сиверов
сунул его в кобуру, прихватил глушитель.
   На ходу набросил куртку и сбежал вниз по лестнице.
   Впрочем,  можно  было  не  спешить:  от  мастерской  до  Суворовского
бульвара было близко, но Глеб не хотел опоздать  ни  на  минуту:  он  не
любил заставлять ждать себя.
   Ровно в назначенное время  он  подходил  к  чугунным  резным  воротам
Домжура. Стоял сильный мороз, ветер нес колючую снежную крупу,  которая,
шурша, скользила по кожаной куртке, набивалась за воротник.
   Не прошло и двух минут, как по занесенному  снегом  асфальту  к  Дому
журналистов подкатила черная "волга" с затемненными стеклами и прижалась
к тротуару напротив Сиверова. Сидевший за рулем лейтенант Тендряков  был
одет в штатское, которое абсолютно не шло к его лицу военного,  от  чего
он был похож на провинциала, выбившегося в бизнесмены.
   Сиверов открыл  дверцу,  опустился  на  сиденье  и  протянул  руки  к
пластмассовой  решеточке,   из-за   которой   струился   теплый   воздух
автомобильной печки.
   - Замерз, как черт.
   Слегка отогрев ладони, он подал руку для приветствия.
   Как зовут старшего лейтенанта Тендрякова,  Глеб  припомнить  не  мог,
скорее всего, генерал Потапчук и не называл того в присутствии  Сиверова
по имени.
   "Наверное, и мне не стоит представляться", - решил Глеб и спросил:
   - Оружие у тебя есть?
   - Пистолет, - Тендряков хлопнул себя по борту пиджака.
   "Конечно же, без глушителя" - подумал Сиверов, но не стал  ничего  по
поводу этого говорить - не стоило нагнетать нервозность.
   Да и помощник был нужен ему лишь для того, чтобы проникнуть в  здание
Большого театра. В остальном  предстояло  полагаться  только  на  самого
себя.
   - В Большой, - бросил Глеб.
   -  Куда?  -  одна   бровь   старшего   лейтенанта   Тендрякова   чуть
приподнялась.
   - К Большому театру.
   Машина плавно тронулась с места.
   "Кажется, он не любит задавать лишних вопросов.
   Что ж, хорошее качество, если только оно не вызвано нежеланием  брать
на себя ответственность".
   Сзади оставались квартал за кварталом. Город жил  своей  повседневной
взвинченной жизнью, может, немного обленившейся из-за праздников.
   Когда до цели их недолгого  путешествия  оставалось  совсем  немного,
Сиверов повернулся к старшему лейтенанту.
   - Вы сможете договориться с охраной, выставленной в  Большом  театре,
или же вам понадобится вмешательство генерала Потапчука?
   - Смотря о чем договориться, - усмехнулся Тендряков.
   - Мне нужно попасть внутрь.
   - Куда именно?
   - Я еще не знаю, все зависит от обстановки.
   - Я смогу обеспечить вам доступ в любую точку, кроме помещений, через
которые предстоит пройти их подопечному.
   - Что ж, идет.
   Черная "волга"  остановилась  рядом  с  автомобилями,  принадлежащими
службе правительственной охраны.
   Не успели старший лейтенант и Сиверов  выйти  из  машины,  как  перед
самым капотом словно из неоткуда появился мужчина в  черной  брезентовой
куртке, подбитой мехом, и  негромко  попросил  у  Тендрякова  документы.
После короткого разговора документы были возвращены, и Сиверов со  своим
провожатым направились к служебному подъезду театра.
   Глебу уже не раз приходилось наблюдать за тем,  как  работает  служба
правительственной или президентской охраны. Да, это были  профессионалы,
и неплохие. Но во всем их поведении чувствовалась какая-то  надменность,
словно они  разделяли  человечество  на  посвященных  и  второсортных  -
людишек, на которых можно смотреть свысока. Они обошлись с Тендряковым и
Сиверовым вполне корректно. Так обращается таможенник с дорогими вещами,
проходящими через его руки.
   Совсем молодой парень двухметрового роста, стоящий рядом с  вахтером,
остановил вошедших коротким жестом, а затем проведя по бокам  Тендрякова
стержнем металлоискателя.
   Прибор загудел.
   - Покажите.
   Тендряков отвел полу пиджака, показывая пистолет в  кобуре.  Охранник
вынул его, выщелкнул обойму, посмотрел на патроны, затем вернул пистолет
владельцу.
   Подал знак Сиверову, чтобы тот подошел к нему. Процедура повторилась.
Немного удивленно проверяющий  рассматривал  не  стандартный  "Макаров",
который привык видеть у сотрудников спецслужб, а тяжелый армейский кольт
Сиверова.
   Аппаратура вновь загудела,  когда  стержень  прошел  мимо  глушителя,
лежавшего  в  кармане  куртке.  Глебу  понравилось,   что   человек   из
правительственной охраны не задавал идиотских вопросов типа  "Зачем  вам
нужен  глушитель?".  Объяснения  Сиверова,  как  и  объяснения  старшего
лейтенанта Тендрякова ему  не  требовались  вовсе.  Он  привык  или  сам
принимать решения, или советоваться с начальством.
   - Подождите, - сказал охранник, оставил визитеров на попечение своего
напарника, отошел метров па пятнадцать и стал с кем-то  советоваться  по
рации, продолжая сжимать в левой руке глушитель.
   Разговор оказался  коротким,  и  вскоре  пистолет  и  глушитель  были
возвращены Глебу.
   - О вашем приходе предупреждены. Вам запрещено  появляться  только  в
зоне "А", все остальные помещения для вас открыты.
   Сиверов и его спутник получили  пропуска,  и  их  предоставили  самим
себе.  Сиверов  мысленно  поблагодарил   генерала   Потапчука,   который
предварительно сумел договориться со службой правительственной охраны  о
том, чтобы не мешали работать его  людям.  Охранники  и  не  мешали,  но
помогать тоже не рвались.
   "Вот ведь как, - подумал Сиверов, - я считаю, что они мешают работать
мне, а они - что мы с Тендряковым мешаем им. Что ж, посмотрим,  кто  для
кого является помехой".
   - Вы думаете, М., - так сотрудники  Потапчука  договорились  называть
Мерцалова вне стен генеральского кабинета, - попробует проникнуть  сюда?
- спросил старший лейтенант.
   - Не знаю.  Но  это  не  исключено,  -  Глеб  всегда  избегал  давать
категоричные ответы.
   - Маловероятно.
   - Нельзя исключать даже малейшую возможность.
   Пару раз по дороге предъявив пропуска вместе с документами, Тендряков
с Сиверовым вошли в полуосвещенный зрительный зал. Сиверову уже  не  раз
приходилось осматривать этот зал взглядом профессионала, но еще ни  разу
Глеб не оценивал его на предмет стрельбы по правительственной ложе.
   - Ты бы выбрал какую позицию? - спросил он у Тендрякова.
   Тот посмотрел сперва на балкон, затем на сцену и пожал плечами:
   - Позиций много, но ни одна не подходит.
   - Почему?
   - Мне еще не приходилось встречать в жизни камикадзе. Ни с  одной  из
этих позиций улизнуть нереально.
   - Правильно.
   За старшим лейтенантом и Сиверовым внимательно наблюдали  из  глубины
зала сразу два охранника. Один ,стоял  неподалеку  от  правительственной
ложи, второй сидел, повернувшись вполоборота, на парапете бенуара.
   - Да, вся трудность для М. заключается как раз в том, что фойе театра
во время спектакля пусты, - вслух размышлял  Глеб.  -  В  них  находится
только обслуга театра и охрана. И уйти практически невозможно. Но  можно
попытаться выйти из театра вместе со всеми - в толпе.
   - Каким образом?
   - Как заставить массу зрителей одновременно в нужный момент броситься
к выходу? - прищурившись, спросил Сиверов.
   - Такое может произойти, если в  зале  вспыхнет  пожар  или  начнется
перестрелка. Тогда поднимется паника,  люди  ломанут  во  все  двери,  и
вместе с толпой М. сможет миновать охрану.
   Глеб замолчал, он смотрел на лепнину потолка, на роспись плафона,  на
поблескивающую в полумраке огромного зала  хрустальную  люстру.  Наконец
сказал, покачав головой:
   - Нет, теперь я уверен, что все будет происходить не так.
   - Почему?
   - Именно потому, что тебе варианты с пожаром и с перестрелкой  пришли
в голову сразу, точно так же, как и мне.
   - Вы уверены? - Тендряков по-прежнему продолжал обращаться к Глебу на
"вы", хотя тот давно уже перешел на "ты".
   - Я даже знаю, откуда будет произведен выстрел.
   - Я думаю, нужно посоветоваться с охраной.
   - Не стоит.
   - Вы так считаете?
   - Подумай сам, - Глеб перешел на  самый  тихий  шепот.  -  Их  задача
несколько отличается от нашей.
   Они - охрана. Для них главное не допустить, чтобы М. сделал  выстрел.
Они поступят так: заблокируют проходы, выставят дополнительные посты.  А
я не хочу, чтобы М. отпугнули, иначе он присмотрит  себе  другое  место,
другое время. Он умеет ждать, и я бы не удивился, узнав, что он уже пару
раз со времени своего  приезда  был  близок  к  тому,  чтобы  нажать  на
спусковой крючок. Идем.
   По памяти Глеб восстанавливал все, что ему было известно о планировке
Большого театра. В  свое  время  он  знакомился  с  довольно  подробными
чертежами.
   Проникновение Мерцалова через парадный вход или даже через  служебный
он исключил сразу же: уж слишком много постов  охраны  ему  бы  пришлось
преодолеть.
   Еще две проверки документов - и Глеб уже осматривался, стоя на  сцене
за кулисами. Над головой простирались  немыслимые  сплетения  переходов,
мостков, нависали кабели, канаты -  все  сложное  хозяйство  театральной
сцены.
   Тендряков  вздохнул.  Ему  это  хозяйство  напоминало  лабиринт,   из
которого заведомо не существовало выхода.
   - Видишь, - проговорил Сиверов, - с этой стороны охраны куда  меньше,
- он указал рукой на две фигуры охранников, стоявших  на  мостках.  -  И
могу побиться об заклад, что оба они просматривают не все сектора  и  уж
точно один не видит другого.
   Глеб стал торопливо взбираться  по  узкой  металлической  лестнице  с
гулкими ступеньками, которая была бы более уместна  на  корабле,  чем  в
интерьере театра. Вскоре они оказались на уровне второго этажа.  Сиверов
медленно шел мимо окон, проверяя, каждое ли из них  закрыто  изнутри  на
защелку, прикидывая, можно ли открыть форточку снаружи.  Пока  вроде  бы
ничего не внушало тревоги, на  подоконниках  не  виднелось  следов,  все
шпингалеты надежно входили в пазы. На рамах ровно, без повреждений  была
приклеена лента утеплителя.
   Один из охранников, предупрежденный о появлении здесь людей  из  ФСБ,
внимательно следил за их действиями, но не подходил  близко,  не  лез  с
допросами или советами.
   Сиверов, а за ним и Тендряков подергали за ручку  больших  деревянных
ворот для загрузки декораций и убедились, что калитка надежно заперта.
   - Черт, неужели я ошибся? -  пробормотал  Сиверов.  -  Хотя...  -  он
немного задумался,  затем  на  его  губах  появилась  улыбка.  Он  вновь
представил себя на месте Мерцалова.
   "Стрелять отсюда  -  с  мостков?  Нет,  здесь  сам  стрелок  является
отличной мишенью. И не так уж важно, каким путем он собирается попасть в
театр, важно, каким путем собирается уходить".
   Глеб чувствовал, что правильно определил точку,  с  которой  Мерцалов
собирается стрелять. А значит, он, Глеб, выиграл. Игра в  прятки  теряет
смысл, если знаешь, где человек прячется.
   Тендряков, согласно полученным  от  генерала  Потапчука  инструкциям,
старался не мешать Глебу и покорно полез  на  головокружительную  высоту
вслед за своим  то  ли  спутником,  то  ли  начальником.  Чем  выше  они
поднимались, тем тверже становилась уверенность Глеба, что он  прав.  Он
уже представлял  себе  Мерцалова,  взбиравшегося  до  него  по  этим  же
ступенькам.
   "Восхождение... Восхождение к вершине, - думал  Глеб,  -  это  в  его
вкусе. Подняться на самую вершину,  вознестись  выше  всех  и  совершить
самое громкое дело из всех содеянных".
   Они миновали уровень блоков, на которых были закреплены  штанкеты,  и
очутились  среди  балок  перекрытий,  стропил.   Здесь   уже   явственно
чувствовался холод улицы, хотя временами сюда и  задувал  теплый  воздух
изнутри здания. Глеб разве что не  принюхивался,  он  осматривал  каждую
балку, каждый сантиметр покрытого толстым слоем пыли чердачного пола.
   "Место гиблое, но наверняка сюда наведываются", - решил он.
   Наконец его усилия принесли плоды: Сиверов обнаружил полосу, почти не
покрытую пылью. За один раз такую дорожку не протоптать.
   Вскоре они подошли к вентиляционной шахте - дорожка сама  привела  их
туда. Сиверов остановился перед низкой дверью,  неплотно  прикрытой,  за
которой была непроглядная темнота. Он подал знак Тендрякову,  чтобы  тот
стоял на месте, сам вытащил пистолет и толкнул ногой дверь.
   Слабый свет проник в комнату, лишенную окон.
   Плакаты с изображением танцоров на стенах, потрепанный гимнастический
мат на полу, пустые стаканы, бутылки.
   Сиверов махнул рукой Тендрякову: "Подходи".
   - Только ничего не трогать! - предупредил Сиверов.
   - По-моему, мы сбились с верного  пути,  -  обескураженно  проговорил
старший лейтенант. Он заглянул в узкую щель  между  выдвижным  ящиком  и
верхом гримерной тумбочки. Там, на дне, валялись  одноразовые  шприцы  и
обертки от презервативов. - Это пристанище, да, но не для киллера, а для
гомиков. Возможно, и для наркоманов.
   - Что ж, посмотрим, - сказал Глеб, - если тут окопались  голубые,  то
это самый укромный уголок во всем театре.
   Глеб снова вышел на чердак и, присев на корточки, наклонил  голову  к
самым балкам. Теперь его взгляд  скользил  почти  параллельно  плоскости
пола, и даже в полумраке  проступали  малейшие  неровности,  становилась
отчетливо заметна неравномерность слоя пыли.
   И  вскоре  из  хаотичных  пятен  грязи,   клякс   голубиного   помета
прорисовалась цепь следов, и вела она к дымоходу.
   Еле сдерживая нетерпение. Сиверов двинулся туда.
   Обошел широченную трубу, сложенную из кирпичей, со всех сторон. Затем
приоткрыл большую, тяжелую, чугунного литья дверцу.
   Когда он увидел затолканное в трубу полуобнаженное мертвое  тело,  на
лице его не отразилось ничего, лишь блеснули глаза.
   "Кажется, я взял след", - подумал Сиверов и замахал рукой Тендрякову.
   Тот подошел, присел рядом с Сиверовым. Сперва Тендряков ничего не мог
рассмотреть в глубине трубы, все-таки Глеб в темноте видел лучше многих.
Тогда Сиверов вытащил из кармана зажигалку "Zippo",  повернул  колесико.
Язычок пламени тут же  вытянулся  тонким  хвостиком,  качнулся  в  глубь
дымохода, затрепетал.
   - Вот-те на! - вырвалось у старшего лейтенанта.
   То, что  мертвый  мужчина  гомосексуалист,  ни  у  Тендрякова,  ни  у
Сиверова сомнения не вызывало: макияж на лице трупа говорил сам за себя.
   - Теперь ты понял, что М. был здесь? - прошептал  Сиверов,  прикрывая
дверцу дымохода.
   Помощник генерала  Потапчука  некоторое  время  сидел  без  движения,
молча, как бы осмысливая увиденное  и  сопоставляя  все,  что  ему  было
известно.
   - Задушен, - наконец произнес он.
   - Вполне в стиле М.
   - Но это значит, М. не придет сюда больше?
   Сиверов усмехнулся:
   - В том-то и дело, что придет. И непременно.
   - Зачем тогда труп оставлен здесь?
   Сиверов повернулся к Тендрякову, провел ладонью по два дня не  бритой
щеке.
   Старший лейтенант молчал, и Сиверов по его взгляду определил: тот  не
понимает, что происходит, не понимает того, что уже понял он, Глеб.
   - Труп, судя по его виду, находится здесь максимум один день. И  если
бы М. не собирался здесь больше появляться,  на  кой  черт  ему  прятать
улику?
   Старший лейтенант, приободренный тем, что  начал  улавливать  логику,
рискнул предложить свой вариант решения проблемы:
   - Нужно скорее оповестить охрану Черных.
   - Вот этого как раз делать не нужно. О нашей находке стоит помолчать,
во всяком случае, до поры до времени, -  как-то  очень  буднично  сказал
Глеб и еще плотнее прикрыл дверцу старинного дымохода.
   Старший лейтенант недоумевающе заморгал.
   - Но они должны об этом знать!
   - Только не сейчас. Они спугнут его, ведь я уже говорил.
   - А если он сумеет обхитрить нас?
   - Нас? - переспросил Глеб и поднялся во весь  рост.  -  Меня  ему  не
перехитрить. Я сумел выиграть в темпе и просчитать его действия...
   Только сейчас Тендряков сообразил, что из-за  спешки  и  напористости
Глеба он оставил радиотелефон в машине и не может ни  с  кем  связаться,
находясь здесь, на чердаке. Он знал, всего лишь сотня шагов отделяет его
от  ближайшего  охранника.  Сделай  эти  шаги  -  и  ты  избавишься   от
ответственности, она ляжет на плечи других. Иной вопрос -  справятся  ли
они, другие, с этой ответственностью?.. Старший лейтенант  еще  какое-то
время колебался, но потом согласно кивнул  головой,  подчиняясь  решению
Глеба.
   Глеб же продолжал:
   - На месте М. я появился бы после начала спектакля, после  того,  как
убедился бы, что Черных в театре.
   К середине  спектакля  бдительность  охранников,  дежурящих  снаружи,
наверняка ослабнет. А стрелять он будет отсюда, - и Глеб  показал  рукой
на овальное  отверстие  в  плафоне  зала,  прикрытое  широкими  планками
жалюзи.
   И как раз в этот момент вспыхнула хрустальная люстра  в  зале.  Тени,
отброшенные планками жалюзи, легли на балки перекрытий. На чердаке стало
чуть светлее.
   Казалось, Сиверов и Тендряков сидят возле распахнутой дверцы пылающей
печи и на их лица падают отблески огня.
   - Теперь уже нельзя тянуть время, - заключил Глеб, достал пистолет  и
навернул на его ствол глушитель. - Жаль, что твой "макар" без глушителя.
   - Какая разница? - пожал плечами старший лейтенант.
   - Не хотелось бы в опере поднимать панику.
   - Где будет наша позиция? - У каждого позиция будет своя. И  главное,
ничего не предпринимай без моей команды.
   - А если... - старший лейтенант осекся.