равительство
передаст  в  полное  распоряжение  спецслужб  и  разрешает  продать  их,
неофициально,  разумеется,  одной  из  стран,  с  которыми   Россия   не
собирается воевать ни при каких условиях, - желательно той, что не ведет
сейчас  активных  боевых  действий.  В  таком  случае  наличие   у   нес
современного  оружия  обнаружится  не   скоро.   Расчет   предполагалось
произвести  наличными,  в   долларах,   чтобы   неучтенное   оружие   не
превратилось в учтенные деньги.
   Подразделению, в котором служил  полковник  Хализин,  для  выполнения
задания требовались именно  наличные  деньги.  Расчеты  с  инженерами  и
учеными, крадущими технологические секреты своих фирм, можно производить
только наличностью. После нескольких крупных  провалов  в  США  осталось
мало желающих  прибегать  к  услугам  пластиковых  карточек  и  номерных
счетов.  Разрешение  на  сделку  было  получено,  руководство  операцией
возложили на генерала Разумовского, а  непосредственным  исполнителем  -
стал автор идеи - полковник Хализин.
   И вот теперь контейнеровоз "Смоленск" увозил на  своем  борту  четыре
зенитно-ракетных комплекса. Покупатель, естественно,  уже  был  об  этом
оповещен, место передачи груза оговорено. В суть  дела  посвятили  очень
узкий круг лиц. Главное было незаметно провести саму сделку. Если  потом
наличие комплекса у Ирака перестанет  быть  тайной  для  США,  то  найти
продавцов  будет  почти  невозможно:  такие  же  установки   имелись   у
нескольких республик бывшего СССР, в Восточной Германии, в  Польше  и  в
Словакии.
 
*** 
 
   В первые дни путешествия ни Хализин,  ни  Малиновский  не  доставляли
капитану контейнеровоза "Смоленск" никаких хлопот, если не считать  того
пристального внимания,  которое  они  уделяли  своему  грузу.  Во  время
дежурств они ревностно  следили  за  тем,  чтобы  никто  не  подходил  к
контейнерам.  Но  вскоре  к  этому  привыкли,  и  груз,  а   также   его
экспедиторы,  стали  неотъемлемой  частью  корабельной  жизни.  Судно  в
соответствии с графиком движения проходило милю за милей, огибая  Европу
с западной стороны, приближаясь к побережью Африки.
   И вот когда "Смоленск" уже готов был зайти в  Гибралтар  -  до  этого
момента оставалось несколько  часов,  -  в  капитанской  каюте  появился
полковник Хализин. Он был как всегда подтянут и, несмотря на то, что  на
корабле было бы удобнее ходить  в  свитере  и  джинсах,  на  нем  чернел
строгий костюм, белела рубашка, голубел галстук.
   - Присаживайтесь, Арнольд  Витальевич,  -  предложил  капитан  гостю,
чувствуя по взгляду Хализина, что тот сейчас скажет нечто важное.
   Полковник сел за небольшой столик в тесной каюте и  спокойно,  словно
речь шла о вчерашней метеосводке, сказал:
   - Дальше корабль пойдет вдоль западного побережья Африки.
   - Простите... - начал было капитан,  но  вспомнил  разговор,  который
произошел у него с руководством спецслужб в Калининграде.
   - Вдоль западного побережья Африки. Или я неясно излагаю!
   - В общем-то, я понял, - растерянно отвечал  капитан,  -  но  маршрут
следования.., порт прибытия...
   - Порт остается прежним. Изменяется лишь маршрут.
   Капитан заподозрил, что изменения на этом не кончатся,  скорее  всего
последует еще одна корректировка и по  дороге  придется  зайти  в  порт,
который не значится в их документах.
   - Подтверждение изменению курса вы получите  радиограммой,  -  сказал
Хализин и как старший младшему подал руку на  прощание,  хотя,  войдя  в
каюту, рукопожатиями с капитаном не обменивался.
   Капитан "Смоленска", оставшись в одиночестве, несколько  минут  сидел
за столиком не шевелясь и слегка дрожащими  пальцами  перебирая  бумаги.
Если до этого разговора Хализин казался ему немного забавным, то  теперь
стало  ясно,  что  Хализин  -  это  танк,  для  которого  не  существует
препятствий. Достаточно было вспомнить тон, которым  он  разговаривал  с
капитаном - с человеком, от которого на судне зависит все.
   Включилась громкая связь. Радист передавал, что получена  радиограмма
насчет  изменения  курса.  В   его   голосе   чувствовались   такие   же
растерянность и недоумение, какие царили в душе у  капитана.  И  капитан
вышел из каюты, чтобы отдать необходимые распоряжения.
   Как он и предполагал, новые сюрпризы не заставили себя  ждать.  Всего
лишь несколько  дней  плавание  продолжалось  в  спокойном,  размеренном
ритме. И вот вновь полковник Хализин возник на  пороге  каюты  капитана.
Тот уже был готов к чему угодно. До ближайшего порта "Смоленск" отделяли
пять часов хода. На лице Хализина  появилась  неприятная  улыбка  -  так
улыбается человек,  знающий,  что  собеседнику  нечего  противопоставить
любому предложению и даже фраза,  сказанная  шепотом,  станет  для  него
приказом.
   - Сейчас, капитан, вы передадите в  Такоради,  что  у  вас  произошло
смещение груза, и попросите разрешения стать на рейде в порту.
   - Это все? - спросил капитан.
   - Нет, - ухмыльнулся Хализин, - еще вы попросите, чтобы вам  прислали
плавучий кран.
   - Для чего?
   - Неужели непонятно? Чтобы привести смещенный груз в порядок.
   - Но груз же на месте!
   - Если вас беспокоит использование крана, то  я  возьмусь  руководить
им.
   Когда по команде капитана корабль изменил курс на  Такоради,  Хализин
уже не сходил с палубы. Он всматривался в  горизонт,  как  всматривается
каждый мореплаватель, надеющийся увидеть землю. Но первыми на  горизонте
показались не земля, а корабли, стоящие на рейде.
   Теперь рядом с Хализиным оказался и Малиновский.
   Они о чем-то переговаривались, указывали на корабли.
   Прошло  еще  около  часа,  прежде  чем  контейнеровоз  бросил  якорь.
Плавучий кран обещали прислать ближе к ночи. На  "Смоленске"  воцарилось
ожидание. Никто не знал, что происходит, помощники донимали капитана, но
он сам не понимал ровным счетом ничего. Не мог же он  отправлять  их  на
консультацию к Хализину! Неподалеку от "Смоленска" бросил якорь и другой
контейнеровоз под флагом Мадагаскара. После чего Хализин  с  Малиновским
заметно оживились, лица их просветлели, и можно было догадаться, что все
идет так, как предусмотрено.
   На палубе мадагаскарского корабля  появились  трое  людей,  одетых  в
белые костюмы. Они стояли,  облокотившись  на  поручни,  и  смотрели  на
офицеров  ФСК  как  на  хороших  давних  знакомых.  Хватило  всего  лишь
нескольких условных знаков, чтобы они отлично поняли друг друга.
   Наконец красный диск солнца закатился за горизонт. Воздух  наполнился
прохладой, такой желанной и успокаивающей. Из порта по  рации  передали,
что плавучий кран подойдет к "Смоленску" через полтора часа.
   Темнота  обрушилась  почти  мгновенно.  В  небе  вспыхнули  огромные,
кажущиеся очень близкими звезды, а со стороны материка уже светил огнями
плавучий кран.
   Он двигался медленно, и заметить  это  движение  можно  было,  только
отведя на некоторое время взгляд. Если  же  смотреть  не  отрываясь,  то
казалось, кран застыл на месте, чуть покачиваясь на небольших волнах.
   Полковник Хализин нервно прохаживался по  палубе,  заложив  за  спину
руки.  Он  щелкал  суставами  пальцев,  даже  не  пытаясь  скрыть   свое
нетерпение. Малиновский же  тем  временем  занимался  делом  -  проверял
сохранность пломб на контейнерах. С нетерпением ждали прибытия плавучего
крана и на корабле под мадагаскарским флагом На ярко  освещенной  палубе
можно было увидеть человека с  военной  выправкой,  сжимавшего  в  руках
мощный бинокль. Судя по внешности, этот человек был выходцем с  Ближнего
Востока.
   Плавучий кран остановился, ожидая, когда к нему  подплывет  лодка  со
"Смоленска".
   - Спустите шлюпку, - негромко приказал полковник капитану.
   - Шлюпку на воду с правого борта! - распорядился капитан.
   - Вы поплывете со мной, - сказал Хализин.
   Малиновский остался на палубе возле контейнеров.
   Хализин даже не дождался, когда лодку  за  брошенные  с  крана  концы
подтянут вплотную, а просто перепрыгнул на борт крана и тут же полез  по
металлической  лесенке  наверх  -   туда,   где   располагалась   кабина
крановщика. Капитан в растерянности остался стоять на палубе,  не  зная,
следовать ли ему за Хализиным или же ожидать его возвращения.
   Полковник, оказавшись в кабине, начал объяснять  крановщику,  что  от
него требуется. Негр, проработавший в порту не один год, согласно  кивал
головой и ослепительно улыбался.
   Минут  через  десять  к  плавучему   крану   подошла   шлюпка   и   с
мадагаскарского судна. Человек  в  белом  костюме  с  военной  выправкой
остановился  неподалеку  от  капитана  "Смоленска"  и,  закинув  голову,
посмотрел   на   освещенную   изнутри   кабинку   крановщика.    Хализин
приветственно  махнул  ему  рукой  и,  убедившись,  что  крановщик   все
правильно понял, заспешил  вниз.  Проходя  мимо  капитана,  он  негромко
произнес:
   - Я бы хотел побеседовать с коллегой на важную  тему  один  на  один.
Возвращайтесь на судно.
   Капитан повиновался.
   ...Через несколько  часов  контейнеры  благополучно  перекочевали  со
"Смоленска" к мадагаскарцам.
   О том, что к приему груза на их  контейнеровозе  готовились  заранее,
еще до выхода корабля из порта, говорило то, что площадка на его  палубе
один к одному повторяла площадку на "Смоленске" Все то время,  пока  шли
такелажные работы, Хализин и офицер иракских спецслужб провели на палубе
крана. На лице Хализина сияла радостная  улыбка.  Основную  часть  своей
работы он сделал, и теперь вся ответственность  перекладывалась  на  его
иракского коллегу, которому предстояло сопровождать груз дальше.
   - Никаких изменений? - спросил Хализин на вымученном английском.
   Офицер кивнул головой.
   - Нет, все пройдет точно так, как мы  договаривались.  Встречать  наш
транспорт в Калининграде приедете вы?
   - Скорее всего да, если ничего не изменится.
   Плавучий кран направился в  порт.  Хализин  вернулся  на  "Смоленск".
Возле трапа его уже ожидал Малиновский с собранными вещами  -  своими  и
полковника.
   Капитан не скрывал удивления. Черт их разберет, этих чекистов, и  все
их интриги!..
   - Ну что ж, будем прощаться, - протянул руку Хализин.
   - Вы покидаете борт?
   - Да, больше мне здесь делать нечего.
   Капитан вздохнул с  облегчением.  Значит,  больше  не  будет  никаких
сюрпризов, он вновь станет полновластным хозяином на судне.
   Сотрудники ФСК спустились по трапу в шлюпку, и та,  чертя  на  ночной
воде белый пенный след, понеслась к мадагаскарскому судну. И стоило лишь
Хализину с Малиновским подняться на борт, как загремела якорная  цепь  и
корабль, медленно развернувшись, стал уходить с рейда.
 
*** 
 
   Проверка груза у иракцев не заняла много времени.
   Русские офицеры спешили, ведь контейнеровоз уходил в открытый океан.
   - Не беспокойтесь, - одарил  Хализина  маслянистой  улыбкой  один  из
иракских офицеров, - все рассчитано по минутам,  в  Такоради  мы  успеем
вовремя.
   Через четверть часа полковник Хализин, майор Малиновский  и  иракский
офицер в легкой  моторной  лодке  приближались  к  берегу.  Вскоре  лишь
несколько маленьких огоньков на горизонте напоминали о  произошедшем  на
рейде.
   Обогнав плавучий кран, лодка вошла в  порт.  Все  трое  выбрались  на
причал, где их уже ожидала машина. Она проследовала по ночному городу  к
торговому представительству, над  которым  красовался  российский  флаг.
Гостей  здесь  ждали.  Небольшой  уютный  зальчик,  стол  с   изысканной
закуской, немного выпивки. Возле дверей расположилась охрана.
   - Не бойтесь,  здесь  стены  не  имеют  ушей,  -  улыбнулся  Хализин,
предлагая иракцу присесть.
   Иракец благодарно кивнул и опустился в мягкое кожаное кресло.
   - Наша часть договора выполнена, - полковник взял бутылку с  холодной
минеральной водой и разлил в три высоких стакана. -  Теперь  очередь  за
вами.
   - Вот график прихода нашего транспорта, -  иракский  офицер  протянул
Хализину распечатку.  -  Деньги  мы  передадим,  как  и  договаривались,
партиями.
   - Только не затягивайте, - предупредил Хализин.
   - Но и нам надо убедиться, что товар Получен кондиционный.
   - На нас еще никто не жаловался.
   Малиновский все время хранил молчание, пристально следя  за  иракцем,
словно являлся телохранителем полковника. Такое  внимание  не  нравилось
гостю. Он ерзал, будто ему  на  сиденье  кресла  подложили  канцелярскую
кнопку. Бумага с расписанием прибытия кораблей  в  порт  Калининграда  и
именами тех, к кому должен был обратиться Хализин за  получением  денег,
исчезла в кармане полковника.
   - А теперь можно немного расслабиться, - предложил он,  беря  в  руки
бутылку  с  вином  и  наполняя  два  бокала  -  Малиновского  он  обошел
вниманием.
   Еще около двадцати минут длилась беседа, выяснялись последние  детали
сделки. Но этот разговор уже не  носил  принципиального  характера,  два
профессионала выясняли понятные только им двоим технические  подробности
проведения акции.
   - Надеюсь, еще встретимся, - на прощание сказал полковник Хализин.
   - К сожалению, нет: в Калининград прибудут другие люди.
   Малиновский, так и не  проронивший  за  все  время  ни  слова,  резко
поднялся, пожал па прощание иракцу руку и вышел из зала.
   Вскоре вертолет уносил восточного гостя, идя вдогонку за  судном,  па
котором покоились упакованные в контейнеры зенитно-ракетные комплексы. А
еще через два часа полковник Хализин с майором  Малиновским  поднимались
на трап самолета, следовавшего из Такоради во Франкфурт. Оттуда как  раз
имелся прямой утренний рейс  до  Москвы.  Так  что  ожидать  в  Германии
самолета, следующего на родину, им пришлось не более часа.
 
*** 
 
   Генерал  Разумовский  получил  от  полковника  Хализина  из  Такоради
подтверждение тому, что груз передан из рук в руки и имеется  конкретная
договоренность насчет сроков передачи денег. Но неспокойно было на  душе
у генерала ФСК. Он все ближе и ближе подходил к той  черте,  за  которой
уже нельзя остановиться. Он прекрасно понимал, что гибель людей, имеющих
отношение к изготовлению фальшивых денег, представить в виде  несчастных
случаев сложно, даже если исчезнут и исполнители убийства.
   Расследованием займутся милиция и прокуратура - но это лишь цветочки.
Ядовитые ягодки появятся тогда, когда к делу  подключится  ведомство,  в
котором он служит.
   "Главное сейчас  -  выиграть  время!  -  думал  генерал  Разумовский,
чувствуя, что сегодняшней ночью ему не уснуть. Сна не было  ни  в  одном
глазу. - Значит, Калининград, значит, деньги придут  морем.  Я  этого  и
добивался, так оно спокойнее. Только бы кто-нибудь не всунул нос  в  мои
дела раньше времени!"
   Пока он действовал почти безоглядно, зная, что сила на его стороне  -
государство,  всецело  доверяющее  ему,   осуществляет   прикрытие.   До
завершения операции  он  имел  право  никому  не  отчитываться  в  своих
поступках.
   Хорошее право, ускоряющее продвижение дела вперед лишь в том  случае,
если человек, которому его поручили, кристально чист перед самим собой и
перед людьми.
   А сказать так о генерале  Разумовском  нельзя  было  даже  с  большой
натяжкой.
 
Глава 4 
 
   Старинные напольные  куранты,  прекрасно  отреставрированные,  звонко
отбили семь ударов. Часы смолкли, но звук еще долго вибрировал в сумраке
квартиры. Шторы на всех окнах были плотно сдвинуты.  Но,  даже  если  бы
хитрый механизм часов и не сработал, хозяин квартиры,  Иосиф  Михайлович
Домбровский, знал наверняка:  уже  наступило  утро  и  окончилась  ночь,
наполненная тяжелыми, изнуряющими, рвущими душу на части сновидениями.
   Вот уже где-то около года неизменно каждую ночь он видел во сне  свою
жену,  которая  умерла  полтора  года  тому  назад.   Иосиф   Михайлович
Домбровский считал, что он покинет этот мир раньше, но,  наверное,  Богу
угодно было поступить именно так  и  оставить  старика  почти  в  полном
одиночестве. Дочка Софьи Андреевны и Иосифа Михайловича жила в Риге, еще
в советские времена она удачно вышла замуж за  полковника  КГБ,  латыша.
Жилось им в Латвии хорошо и тогда и теперь.
   Сын уже давно обретался в Питере. Дети напоминали о себе  телефонными
звонками и раз в полгода, иногда чаще - шумными  визитами,  приезжая  на
недельку с собственными детишками.
   Софья Андреевна не дожила до своего шестидесятилетия всего  три  дня.
Она скончалась абсолютно внезапно, никто и предположить не мог... Сидела
в мягком кожаном кресле перед  телевизором  с  тетрадкой  в  руке,  куда
мелким убористым почерком заносила предстоящие расходы по юбилею.  Вдруг
тетрадка, зашелестев страницами, выпала из  ее  рук,  а  ручка,  блеснув
золоченым колпачком, покатилась по ковру под комод.
   - Что с тобой,  дорогая?  -  спросил  у  жены  Иосиф  Михайлович,  не
поднимаясь с дивана.
   Он подумал, что Софья Андреевна уснула. В последнее время с  ней  это
случалось довольно часто. Устанет за день, присядет у телевизора, укутав
ноги  пледом,  пригреется  и  уснет  незаметно.  Иосиф  Михайлович  даже
подтрунивал над супругой: "Наверное, родители не зря дали тебе имя Соня.
Вот ты опять уснула и даже не заметила, как я выключил телевизор".
   Иосиф Михайлович и в тот злополучный вечер решил разыграть  жену,  он
рассчитывал, что, пока она спит, он спрячет ее тетрадь и не скажет, куда
делась ручка. А признаваться в том, что  она  уснула,  Софья  Андреевна,
конечно же, не захочет. Она всегда упорно отрицала это, спорила с мужем:
"Да ничего  я  не  спала,  Иосиф!  Что  ты  выдумал!  Я  просто  немного
вздремнула.
   Закрыла глаза и тут же их открыла. А ты выдумываешь всякую  ерунду  и
рассказываешь небылицы".
   Но тогда Софья Андреевна так и  не  проснулась.  Подойдя  к  супруге,
Иосиф Михайлович коснулся ее плеча.
   Рука Софьи Андреевны, сверкнув тонким колечком на безымянном  пальце,
как кукольная повисла над полом.
   Иосиф Михайлович хотел положить  руку  жены  на  плед  и  тут  ощутил
пронзительный холод, исходивший от ее ладони.
   - Соня! Соня! - в испуге воскликнул Иосиф Михайлович,  чувствуя,  как
спазм сжимает горло. - Да проснись же! Что с тобой?!
   Он несильно тряхнул жену за плечи, потом, обмирая, разжал  ее  пальцы
и, опустившись на колени, приложил ухо к ее груди. Сердце не билось.
   "Боже, да она же умерла!" - с ужасом понял Домбровский.
   Дальше он действовал лишь по инерции, в каком-то беспамятстве. Вызвал
"Скорую помощь". Когда приехали врачи и с шумом  вошли  в  квартиру,  он
сразу же в прихожей принялся объяснять, что с женой что-то неладно,  что
она уснула и не хочет просыпаться. Врач странно  посмотрел  на  высокого
седого  мужчину,  суетящегося  и  бестолково  размахивающего  руками   с
длинными узловатыми пальцами, затем подошел  к  креслу,  приподнял  веко
Софьи Андреевны, отметил, что у нее большие, неподвижные, не реагирующие
на яркий свет зрачки, и, не  меняя  выражения  лица,  заглянул  в  глаза
Иосифа Михайловича и абсолютно бесстрастным голосом сообщил:
   - Она уже была мертва, когда вы звонили нам! Зачем вы нас вызывали? У
нас работы вот так, - он приложил ладонь к горлу.
   - Как.., умерла?
   - Умерла. Как ни прискорбно, но, это так. Иногда случается...
   - Почему умерла?!  -  все  еще  не  веря  в  происшедшее,  пролепетал
старик...
   - Как все люди. Жила, жила и умерла. Как умру я, умрете вы, умрет вот
она, - с  чисто  профессиональным  цинизмом  сказал  врач  и  кивнул  на
молоденькую медсестру. - Понапрасну вы нас побеспокоили.
   - А что я, по-вашему, должен  был  делать?  Первая  мысль...  "скорая
помощь...
   - Отыскали бы лечащего врача, сообщили бы ему.
   - А потом?
   -  Ну,  уж  я  не  знаю.  Для  начала  ее  следовало  бы   переложить
куда-нибудь, - врач,  сверкнув  стеклами  очков,  взглянул  на  потертый
кожаный диван, на котором еще совсем недавно сидел сам Иосиф Михайлович.
   - Да, да. Ее надо положить на диван, - сказал  мгновенно  постаревший
на несколько лет Иосиф Михайлович, - и обяза