хлые губы.
   Наталья сидела к ним спиной и не могла видеть того, как  пожирают  ее
глазами Пепс и Штык.  Заинтересовавшись,  что  же  такое  могло  вызвать
оживление  среди  его  приятелей,  Лысый  обернулся  и   тоже   принялся
внимательно рассматривать Наталью. Она и впрямь была единственной особой
женского пола в ресторане, достойной внимания.
   Бизнесмены,  почувствовав  некоторую  напряженность  в  зале,   стали
говорить немного тише, и уже куда реже в  их  разговоре  мелькали  слова
"доллары" и "сделка".
   Официант вернулся из кухни. Он  преспокойно  умудрялся  удерживать  в
руках одновременно четыре  тарелки  и  графин  с  водкой.  Лысый  ел  не
торопясь, старательно разжевывая каждый кусок. А вот  Дружок  прямо-таки
накинулся на пищу, как будто его не кормили  целую  неделю.  Он  чавкал,
запихивал в рот когда вилкой, а когда и пальцами жареную картошку, то  и
дело прикладываясь к большому бокалу с водкой. А  маленькая  рюмочка  на
пятьдесят граммов, принесенная официантом, оставалась пустой.
   - Не могу смотреть, как ты пьешь, - не выдержал Пепс.
   - А ты что, знаешь, как нужно пить? - с полным ртом проговорил Дружок
и вновь приложился к бокалу.
   - Водку пьют всю сразу, - тоном, будто излагал один из догматов веры,
произнес Пепс.
   - А это уж как  кому  нравится,  -  Штык  подобострастно  заулыбался,
потянулся за хлебом, отломил небольшой кусочек и, насадив его на  вилку,
опустил в бокал со спиртным. - А я люблю вот так.
   Подставив ладонь,  чтобы  капли  не  упали  на  стол,  Штык  отправил
смоченный в водке хлеб в рот и слизнул широким, с белым  налетом  языком
капли, упавшие на ладонь.
   - Все вы скоты, - незлобно прокомментировал  спор  Лысый  и,  щелкнув
пальцами, подозвал официанта.  -  Что-то  музыка  у  тебя  тихо  играет,
сделай-ка погромче.
   Бармен, не дожидаясь, когда официант подойдет к  нему,  сам  прибавил
громкость и повернулся к посетителям:
   - Достаточно?
   Лысый  сделал  движение  рукой,  как  будто  бы  пытался   приподнять
невидимую тяжесть. Когда из динамиков уже стали слышны хрипы, искажавшие
звучание, он взмахнул рукой: мол, хватит.
   Музыка давила на барабанные перепонки. К тому  же  звучала  попса,  к
которой у Глеба было отношение,  обычно  характеризуемое  им  самим  как
аллергия. Наталья тоже почувствовала себя неуютно.
   - Сейчас я пойду и оборву провода, - негромко сказал Сиверов.
   Наталья обернулась и только сейчас  по  достоинству  оценила  четырех
мерзавцев, устроившихся у нее за спиной.
   - Не надо, - твердо, но  тихо  произнесла  она.  -  Не  влезайте,  не
вмешивайтесь.
   - А если мне этого хочется?
   - Все равно не надо. Ради меня. Мне совсем не хочется скандалов.
   Глеб чувствовал себя достаточно уверенным, чтобы разобраться  с  этой
четверкой, но потом все же решил внять совету Натальи.
   "Я на отдыхе, - подумал он, - значит,  нужно  забыть  о  мордобое,  о
стрельбе и драках. Вот если бы я был рабочим, наверное, старался  бы  не
думать о станке, о резцах и заготовках. Я просто человек,  который  едет
отдыхать и ищет только приятных ощущений".
   И тут Сиверов почувствовал, что Лысый в упор смотрит  на  него.  Глеб
поднял взгляд. Какое-то время мужчины смотрели друг на  друга,  даже  не
моргая, словно бы испытывали, кто не  выдержит  первым.  Глеб  знал  эту
породу людей - с ними надо обходиться точно так же, как с собаками. Если
вдруг какая-то беспородная дворняга бросается на  тебя  в  переулке,  то
бесполезно кричать на нее, хвататься за камни. Нужно  только  пристально
посмотреть ей в глаза и не отводить взгляд.
   Животное всегда не выдержит первым. Правда, существовал  и  еще  один
способ, если первый не помогал, о котором рассказывал Глебу отец,  но  к
которому он сам никогда не прибегал. Если собака уж слишком большая,  уж
слишком злая, следует опуститься на четвереньки и залаять самому.
   Лысый взгляда не отводил, лишь только однажды нервно облизал губы  да
сжал пальцы в кулак. А затем и Глеб, и он, как будто  бы  договорившись,
одновременно опустили головы, словно согласились с тем,  что  каждый  из
них достоин быть победителем.
   Лысый нагнулся к уху Дружка и что-то зашептал  ему.  Тот  хохотнул  и
обернулся. Наталья почувствовала его взгляд и тоже медленно  обернулась.
Тот смотрел прямо на нее, нагло улыбаясь. Затем  Дружок  отодвинулся  от
стола, поднялся и подошел к девушке.
   - Можно пригласить вас на танец? - кривляясь, проговорил он.
   Наталья вконец растерялась и вопросительно посмотрела на Глеба.
   - Она не танцует, - холодно заметил Сиверов.
   - Я не у тебя спрашиваю, а у нее, - осклабился  Дружок.  Разговоры  в
вагоне-ресторане смолкли. Все  смотрели  на  Наталью,  ожидая,  что  она
скажет.
   - Иди вон, - негромко произнесла она так, что ее услышали все.
   - А почему это ты  меня  обижаешь?  -  Дружок  потянул  свою  лапу  к
девушке.
   - Погоди, - остановил его Глеб.
   Он, конечно же,  мог  с  одного  удара  уложить  этого  мерзавца,  но
оставалось еще трое. Нет, за себя он не боялся, но в  вагоне  находились
еще люди и, прежде всего, Наталья,  за  которую  он  чувствовал  себя  в
ответе.
   - Да, - губы Дружка расплылись в мерзкой улыбке.
   - Давай познакомимся, - Сиверов протянул руку, - Глеб.
   Растерявшись, Дружок протянул ему ладонь и тут же заскрежетал  зубами
от боли. Глеб сжал его пальцы и мило улыбнулся.
   - Она не танцует, понимаешь?
   Дружок другой рукой схватил  Глеба  за  запястье,  но  даже  не  смог
сдвинуть его руку с места.
   - Ты понял меня? Она ходит на протезах.
   Сиверов разжал пальцы. Дружок принялся дуть на свою  руку,  а  затем,
крикнув: "Сука!" - запустил левую руку в карман. Под синим джутом  четко
обрисовался ствол пистолета. Еще одна секунда, и Глеб набросился  бы  на
него.
   Но тут вмешался Лысый.
   - Эй, Дружок, - негромко окликнул он.
   Тот сразу же как-то обмяк, взгляд его  потух.  Лысый  поднялся  из-за
стола и обнял своего приятеля за плечи.
   - Извини, парень, - бесцветным голосом произнес  Лысый,  обращаясь  к
Глебу, - мой друг немного погорячился. И ты извини его, - обратился он к
Наталье, у которой руки дрожали от страха.  -  Ведь  ты  погорячился?  -
спросил он у Дружка.
   - Да, - сказал тот, опуская голову, и, уже отходя от  стола,  вскинул
руку с выпрямленным безымянным пальцем и зло сверкнул глазами в  сторону
Глеба.
   Наталья удивленно посмотрела на своего  спутника.  Тот  явно  не  был
похож на человека, способного прощать подобные обиды. И она боялась, что
Сиверов, даже сейчас,  после  того,  как  низкорослый  плюгавый  мужчина
попросил прощение, заставит его извиниться  вновь,  на  этот  раз  более
искренне.
   Но Глеб лишь улыбнулся девушке.
   - Если хочешь, - прошептал он, - я скручу его в  бараний  рог.  И  ты
понимаешь, это не пустая похвальба.
   Наталья отрицательно покачала головой.
   - Пошли, - она одним глотком допила кофе.
   Глеб бросил на стол деньги и взял девушку за руку. Лысый проводил  ее
взглядом до самой двери.
   - Вот видишь, - говорил Сиверов, идя по коридору вслед за Натальей, -
такой мерзавец может испортить аппетит не хуже застольного анекдота.
   - Только я прошу вас, - остановилась девушка, - не связывайтесь вы  с
ними.
   Ничего хорошего из этого не получится.
   - Ты думаешь, он не затаил на меня обиды?
   - Я хотела доехать тихо-мирно, - чуть ли не расплакалась Наталья, - и
никак не получается. Думала, все неприятности останутся в прошлом. А тут
всегда найдется доброжелатель, которому не нравится, что у тебя  хорошее
настроение.
   - Не думай об этом, - Глеб взял  ее  за  плечи,  развернул  и  слегка
подтолкнул в спину.
   - Не получается, - пожаловалась Наташа и  затравленно  посмотрела  на
него.
   - Ты лучше посмотри, какие за окном пейзажи!
   - А что смотреть? Степь... С самолета это  выглядело  бы  куда  более
привлекательно.
   - Так и летала бы на самолетах.
   - Ага, вам хорошо говорить, а мне не всегда на это хватает денег.
   - Ничего, придет и твое время, ты научишься зарабатывать.
   Они уже прошли чуть ли не половину всего состава, когда Наталья вдруг
спохватилась:
   - Мне показалось, что они из нашего вагона.
   - Да, - спокойно ответил Глеб.
   - И мне кажется, одного из них я видела когда-то раньше.
   - Кого?
   - Этого, лысого, с золотыми зубами. Такое лицо трудно забыть.
   - Мне тоже кажется, что я его где-то видел, - проговорил Глеб.  -  Но
согласись, существуют определенные типы лиц, соответствующие  характеру.
Одни стремятся уничтожить, эту похожесть, делают прически, носят очки, в
конце концов, учатся улыбаться, а другие  наоборот,  стараются  проявить
свою сущность.
   - И на кого же, по-вашему, хочет быть похож этот лысый?
   - Он в детстве, наверное, насмотрелся фильмов  про  басмачей,  и  ему
хочется выглядеть этаким бухарским беем. - Глеб достал из кармана связку
ключей и протянул Наталье:
   - А теперь попробуй-ка открыть ты.
   - Я всегда мечтала иметь такой ключ, который  мог  бы  открывать  все
замки на свете, - говорила девушка, присев на корточки и пытаясь попасть
трубкой в отверстие.
   Наконец это ей удалось. Сразу с порога  Наталья  подошла  к  столу  и
принялась собирать стаканы.
   - Я сейчас отнесу их проводнику, все-таки неудобно. Может, кто-нибудь
еще в вагоне захочет попить чаю.
   - Сиди, - сказал ей Глеб тоном, не терпящим возражений.
   А когда Наталья вновь попыталась завладеть стаканами, он взял  ее  за
плечи, и  девушка,  почувствовав  силу,  не  стала  сопротивляться.  Она
уселась и стала смотреть в окно.
   - Я сам отнесу эти стаканы, а тебе не стоит лишний раз  проходить  по
вагону. Еще чего доброго попадешься на  глаза  кому-нибудь  из  компании
лысого.
   Глеб  пошел  к  проводнику,  отдал  стаканы  и   как   бы   невзначай
поинтересовался:
   - Этот лысый с золотыми зубами садился в поезд до меня или после?
   Проводник с мрачным выражением на лице принялся за мытье посуды.
   - Лучше бы он вообще не садился.
   - Так до меня или после?
   - Ночью, часа через четыре после вас.
   Глеб через волнистое стекло в двери увидел четырех мужчин, входящих в
тамбур. Он специально сделал шаг в сторону и  стал  в  проходе,  оставив
между собой и стенкой  узкое  пространство,  через  которое  можно  было
пройти, лишь повернувшись боком. Лысый смерил его  взглядом  и  явно  не
испугался,  но  почему-то  все-таки  решил  не  вступать  в  конфликт  и
проскользнул боком. Все остальные последовали его примеру.
   - Вам что, жить надоело? - шепотом заговорил проводник.
   - Почему?
   - Да я могу поклясться, у каждого из них в кармане  по  ножу  или  по
пистолету. Того и гляди прирежут. Сам не понимаю, чего это они вчетвером
вдруг решили уступить вам?
   - Я секрет знаю, - улыбнулся Глеб.
   - Да нет, тут  дело,  по-моему,  не  в  секрете,  -  покачал  головой
проводник, - тут что-то другое.
   Сиверов не  стал  отвечать  на  это  замечание  и  на  всякий  случай
посмотрел вслед мужчинам. Те скрылись в своем купе.
   - Если будут интересоваться мной, - не глядя  на  проводника,  сказал
Сиверов, - то посылайте их к черту.
   Проводник замялся.
   - Как-то не очень удобно посылать их к черту.
   -  От  моего  имени,  -  милостиво  разрешил  Глеб.  Лицо  проводника
прояснилось:
   - А, ну вот теперь понятно.
   Лишь только все четверо бандитов оказались в купе, Лысый повернулся к
Дружку и без лишних разговоров сгреб его в охапку.
   -  Ты  чего,   Лысый?   Чего?   -   засуетился   коротышка,   пытаясь
высвободиться.
   - Сейчас ты у меня поймешь "чего"!
   Лысый несколько раз ударил его  кулаком  в  живот  и  отпустил.  Тот,
скорчившись, забился в угол.
   - Ты же сам говорил...
   - Я тебе что сказал!  Пригласить  девчонку  на  танец,  а  ты?  -  не
удержавшись, Лысый еще раз ударил Дружка, правда, на  этот  раз  не  так
сильно.
   Тот только вздрогнул и прикрыл лицо руками.
   - Да не могу же я такое простить!
   - Рассчитаешься с ним попозже. Тогда и я оттяну  душу  -  ухмыльнулся
Лысый, - а теперь ты что, захотел,  чтобы  все  увидели  твой  пистолет?
Чтобы вызвали ментов на ближайшей станции?
   - Нет... - растерявшись, пробормотал Дружок.
   - Ну так вот, будешь вести себя как паинька, пока  я  не  скажу,  что
пора действовать.
   Пепс и Штык безразлично взирали на эту сцену, радуясь тому, что Лысый
на время оставил их в покое, срывая свою злость на Дружке.
   - А ну-ка, повтори, как ты будешь себя вести?
   - Я с ним поквитаюсь попозже, - зло огрызнулся Дружок.
   Лысый ловко запустил руку ему в карман и прежде, чем коротышка  успел
опомниться, завладел его оружием.
   - Твоя пушка пока побудет у меня. А то еще наделаешь глупостей.
   - Да ладно, оставь ты его в покое,  -  вмешался  Штык,  скорее  всего
подозревая, что в ближайшее время гнев  Лысого  может  обрушиться  и  на
него, а значит, нужно заручиться поддержкой друзей.
   - Ты понял? Я не его защищаю, а тебя.  Прежде,  чем  начать  дело,  я
зарекся,  что  не  буду  брать  с  собой  дураков.  А   теперь   начинаю
раскаиваться.
   - Все, не буду, - Дружок протянул руку, - отдай пушку.
   - Вечером, - Лысый расстегнул свою сумку и  бросил  туда  пистолет  -
так, словно тот был пластмассовой игрушкой.
   Поезд мчался к Адлеру, куда должен был прибыть к утру следующего дня,
если, конечно, ничто ему не помешает.

Глава 5

   Глеб Сиверов еще немного поболтал с Натальей, а  потом,  взяв  с  нее
обещание никому не открывать дверь, вновь отправился  в  вагон-ресторан,
чтобы запастись чем-нибудь к обеду.  Ему  не  очень-то  улыбалось  вновь
оказаться с девушкой в компании четырех  мерзавцев.  На  этот  раз  Глеб
знал, что он не сможет сдержать себя и ввяжется в драку.
   Он отсутствовал всего каких-нибудь полчаса, дожидаясь, пока на  кухне
ему разогреют упакованные в фольгу мясо и гарнир. Затем  прихватил  пару
бутылок пива для себя и напиток для  Натальи.  Все  это  ему  сложили  в
плотный бумажный пакет, и,  вполне  довольный  собой,  Глеб  вернулся  к
своему купе.
   Он открыл дверь железнодорожным ключом  и  удивился,  увидев  Наталью
спящей.
   Девушка лежала поверх одеяла,  поджав  под  себя  ноги.  Правая  рука
свесилась к полу. Глеб осторожно,  чтобы  не  разбудить,  приподнял  ее.
Наталья что-то пробормотала во сне и перевернулась на другой  бок.  Глеб
укрыл ее своим одеялом и сел к окну.
   На столе стояла небольшая сумочка. Из чуть приоткрытого окна  в  купе
врывался тугой струей воздух, напоенный ароматом сухой травы.
   "С чего бы это ей вдруг спать? - подумал Глеб. - Вроде бы и поднялись
мы достаточно поздно".
   Да и сон у Натальи был какой-то  странный:  она  то  вздрагивала,  то
счастливо улыбалась. Затем улыбка превращалась в гримасу боли.
   Глеб потянулся к газетам, лежавшим на столике.
   Новости, сообщенные в них, он знал  уже  давно.  И  только  тогда  он
догадался посмотреть на дату: газета оказалась  недельной  давности.  Он
устроился поудобнее, выпрямляя ноги, чтобы расправить затекшее колено, и
тут услышал, как под столом что-то легонько звякнуло  тонким  стеклянным
звоном. Он нагнулся и рядом с крышечкой от пепси-колы, замеченной им еще
вчера,  увидел  маленький  стеклянный  цилиндрик  с  неровно  обломанным
верхним краем. Глеб взял его двумя пальцами и  поднес  к  свету.  Ампула
была вскрыта  недавно,  еще  несколько  капель  жидкости  с  голубоватым
оттенком плескалось  на  дне.  Еле  различимая  белая  надпись  гласила:
"Клипсол".
   Что это такое, долго думать Глебу было не нужно.  Он  прекрасно  знал
действие этого медицинского препарата, который, если употреблять  его  в
больших количествах, вызывал галлюцинации.
   - Галлюциноген, - пробормотал Глеб, глядя на крепко спящую Наталью.
   Он взял со стола ее сумочку и расстегнул замочек.  Начатая  картонная
упаковка, в которой не  хватало  четырех  ампул,  несколько  одноразовых
шприцев и чисто женская дребедень: пудреница  с  квадратным  зеркальцем,
помада, ключи, носовой платок, записная книжка и ручка-брелок, сделанная
в форме револьвера.
   Аккуратно завернутая в полиэтилен,  лежала  и  пачка  денег.  Глеб  в
точности вспомнил, что уходя из купе, закрывал окно. И очень  ясно  себе
представил,  как  Наталья  выбрасывает  из  бешено   мчавшегося   поезда
использованный  одноразовый  шприц,  скомканную  упаковку,  из   которой
случайно на пол выпала порожняя ампула.
   Глеб разложил на столе шприцы, перед ними положил картонную  упаковку
с клипсолом и стал ждать. Теперь  ему  уже  были  понятны  эти  гримасы,
улыбка на лице девушки, ее тревожный сон.
   Обед в пакете безнадежно остыл. За окном  вечерний  воздух  наливался
красным светом. Солнце клонилось к западу.  И  вот  в  то  время,  когда
раскаленный шар коснулся пыльно-желтого  горизонта,  Наталья  приоткрыла
глаза.
   Какое-то время, ничего не понимая,  смотрела  прямо  перед  собой,  а
затем села, мило улыбнувшись Глебу.
   - Кажется, я заснула, - извиняющимся тоном сказала она.
   И тут взгляд девушки упал на то, что лежало на столе.
   - Какого черта вы лазите там, где не нужно? - зло выругалась  она,  и
щеки ее побледнели от ярости.
   - А на кой тебе все это надо? - Глеб перехватил  ее  запястье,  когда
Наталья сгребла в горсть шприцы.
   - Не вы меня будете учить! - девушка с невероятной прытью  изогнулась
и впилась зубами Глебу в руку.
   Тот стерпел боль и дождался, пока та сама не разожмет зубы. Наталья с
испугом глядела, как из немного посиневшего укуса тонким ручейком  течет
кровь.
   - Вот видишь, что ты наделала?
   - Я не хотела, вы сами... - запричитала  Наталья,  раскрыла  сумочку,
вытащила носовой платок и принялась промокать кровь.
   Вскоре весь платок покрылся ржавыми пятнами.
   - Ну что вы на меня так  смотрите?  Вам  все  равно  не  понять,  что
творится у меня на душе, -  прошептала  Наталья  и  вновь  потянулась  к
шприцам.
   - Оставь их. Потом решим, что с ними делать.
   - Вы что, из милиции? - она сузила глаза - А ты как думаешь?
   - Я думаю, нет.
   - И рассказывать о тебе я никому не собираюсь. Мне нужно,  чтобы  для
себя ты все решила сама.
   Наталья устало опустила руки и склонила к плечу голову.
   - Ну зачем вы хотите, чтобы я вам что-то объясняла, обещала то,  чего
никогда не выполню?
   - А мне и не нужно никаких объяснений. Я хочу лишь одного - чтобы  ты
сама взяла и выбросила эту гадость в окно.
   - Ну зачем вы залезли в мою сумочку?
   - Ты уронила на пол пустую ампулу.
   - Правда? - с надеждой спросила Наталья.
   - Да. И только  после  этого  я  догадался  заглянуть  сюда,  -  Глеб
подхватил сумочку и бросил на колени девушке.
   - А если я не послушаюсь?
   - Тогда я сам выброшу.
   - Не надо, я сделаю это сама, но только не сейчас, а чуть позже.
   - Хорошо. Если ты и впрямь едешь  к  своему  жениху,  то  неплохо  бы
оставить этот груз в прошлом.
   Глеб подумал, что выглядит  сейчас,  наверное,  на  удивление  глупо,
читая морали начинающей наркоманке. В конце концов  он  не  священник  и
даже не учитель, и спасение души - совсем не его призвание.
   - Ну да, я наркоманка, - наконец-то,  немного  запинаясь,  произнесла
Наталья и закатала рукав тонкого свитера. - Видите? - она положила  руку
на столик, демонстрируя своему спутнику сгиб локтя.
   - Не многовато ли дырочек для такой молоденькой девушки?
   Глеб следил взглядом за пальцем с ярко накрашенным  пунцовым  ногтем,
который медленно скользил по замысловатому узору на локте. Кожа на сгибе
загрубела, покрылась каким-то подобием чешуи.  Но  это  только  в  одном
месте, на сгибе. А выше  и  ниже  мягкая,  чуть  глянцеватая  кожа,  под
которой светилась тонкая сетка из голубых вен, напоминала  собой  мрамор
недавно изготовленной и отполированной скульптуры.
   - Я вам не нравлюсь такой? - спросила девушка.
   - Пока ты еще можешь вызывать сожаление, и даже твоя бледность  может
кое-кого обмануть. Но зная ее причину... - Глеб замолчал.
   - Я понимаю, - отве