в доверял ей безгранично, и именно она должна
была решить, вернуться ли им  в  Крапивине  вдвоем,  или  Слепой  должен
разделить с господином Спицыным его незавидную  участь..  Черта  с  два,
подумала она, медленно потягивая ледяное питье. Такого мужика... Это  не
идиот Ступинский со своими самопальными гимнами, это - мужик. С ним,  по
крайней мере, интереснее, чем со Светкой и Ленкой  под  душем.  Конечно,
сколь веревочке ни виться... Волков все равно погасит  этого  парня,  но
лучше позже, чем раньше, по крайней мере, до тех  пор,  пока  парень  не
осознал себя как реальную силу и не  начал  диктовать  свои  собственные
условия. В том, что однажды это произойдет, она не сомневалась.
   И еще была эта баба... Волков прямо подскочил от радости, когда узнал
о ней. В преддверии его великой  агитационной  кампании  было  бы  очень
неплохо совершить какое-нибудь чудо.  А  уж  заиметь  живого  свидетеля,
который будет на каждом углу утверждать,  что  с  помощью  крапивинского
гуру смог переговорить со своим умершим родственником, было бы просто..,
да просто чудом.
   Мария не до конца разделяла энтузиазм своего  хозяина.  Все-таки  она
жила с этим непонятным человеком, чья  память  была  похожа  на  вымытую
классную доску. Она видела, что надписи стерты с доски не  до  конца,  и
подозревала, что встреча с бывшей женой  может  помочь  Глебу  вспомнить
все. Она попыталась высказать свои подозрения Учителю,  но  тот,  будучи
целиком во власти новой захватывающей идеи, не стал ее слушать. Что ж, к
подобному отношению ей было не привыкать. Он был святой, а  она  была  и
продолжала оставаться его наложницей и верным солдатом  -  до  тех  пор,
пока он в ней нуждался.
   Глеб протянул руку и нажал на клавишу воспроизведения.  Из  динамиков
полилась музыка, и оба поморщились:  Слепой  потому,  что  это  оказался
Дебюсси, слишком, на его взгляд,  слащавый  для  начала  дня,  а  она  -
потому, что с  музыкой  Слепой  как-то  незаметно  ускользал  из-под  ее
контроля. Музыка была  одной  из  линий  его  обороны  и  явной  ошибкой
Учителя: слушая музыку, Слепой делался другим...
   Насколько понимала Мария, он  на  короткое  время  становился  собой,
прежним собой, что было чревато крупными неприятностями.
   Слепой встал, натянул спортивные брюки и сделал несколько разминочных
упражнений,  а  потом  нанес  серию  стремительных   ударов   невидимому
противнику - по корпусу,  в  живот,  в  челюсть,  снова  по  корпусу,  в
голову... В исполнении  человека,  который,  не  успев  продрать  глаза,
выкурил сигарету и запил ее стаканом джина с тоником, это  выглядело  бы
смешно, если бы Глеб не напоминал при этом некий сложный боевой автомат.
Мария  невольно  залюбовалась  его  отточенными,  мощными  движениями  и
подумала, что вот таким  он,  наверное,  и  был  раньше:  беспощадным  и
точным, как снайперская пуля...
   - Подъем! - скомандовал он.
   - Ай, - капризно ответила она. - Иди лучше ко мне.
   - Запросто, - сказал он, подошел к постели и,  зачерпнув  из  ведерка
горсть ледяных кубиков, высыпал их на ее голую спину.
   Она завизжала как девчонка. Она уже  и  не  помнила,  когда  издавала
такие реликтовые звуки. Вскочила и набросилась на него  с  кулаками.  Он
ловко увернулся, нырком ушел в сторону и, приняв боевую  стойку,  сказал
сварливым старушечьим голосом:
   -  Вот  уж  эти  сектанты!  Спят  до  полудня,  а   потом,   лба   не
перекрестивши, понапиваются и голые по комнатам скачут!
   Она спохватилась и набросила халат, с удивлением поймав себя на  том,
что зарумянилась, как девица на  выданье.  Это  было  странно,  особенно
принимая во внимание ее  возраст,  опыт,  медицинское  образование  и  в
особенности то, для чего она была приставлена к Слепому.
   - Есть новости? - спросил он, падая в кресло,  наливая  себе  кофе  и
закуривая сигарету, уже вторую за утро.
   - Есть, - сказала она, усаживаясь напротив и тоже наливая себе  кофе.
- Вечером тебе придется поработать.
   - О! - сказал он, приподнимая брови и с закрытыми глазами водя  носом
над чашкой. - Хороший кофе. Давно я не  пил  хорошего  кофе.  И  хороших
сигарет я не курил очень давно. И давным-давно не слушал хорошей  музыки
в спокойной обстановке... А что за работа?
   Она усмехнулась краешком многоопытного рта, поднося  к  губам  чашку.
Кем бы он ни был теперь или раньше, но дураком  его  назвать  просто  не
поворачивался язык. Кто-то  когда-то  очень  хорошо  объяснил  ему,  что
бесплатных завтраков не бывает...
   - Работа простая, - сказала она. - Пару  минут  побудешь  тенью  отца
Гамлета, вот и вся работа.
   - О! - повторил он. - Эти волковские  службы  всегда  напоминали  мне
любительские театральные постановки.
   - То есть ты отказываешься? - спросила она.
   - Не становись в позу, - небрежно ответил Слепой. - Как будто у  меня
есть  выбор...  Просто  я  хочу,   чтобы   вы   знали:   мне   на   вашу
самодеятельность глубоко плевать.
   - Это не самодеятельность, - серьезно и спокойно ответила  она,  и  в
глазах ее появился тот особенный рыбий блеск, который  так  не  нравился
Глебу. - Это религия.
   - Да мне-то что, - с наигранной  легкостью  сказал  Слепой  и  залпом
допил кофе. - По мне, так хоть религия, хоть компот из чернослива - один
черт. Тень так тень.

***

   Ирине Быстрицкой не  повезло:  в  тот  день,  когда  она  приехала  в
Крапивино, служба в церкви Вселенской Любви была отменена.
   Волков уже вернулся из Москвы, но был просто не в состоянии шаманить.
Разговор с полковником Лесных дался ему тяжело.  Кроме  того,  следовало
организовать ликвидацию лейтенанта Силаева. Незаметно  для  себя  самого
Волков уже переложил всю вину за инцидент с Колышевым с  себя  на  узкие
плечи прыщавого лейтенанта. В  конце  концов,  стрелял  все-таки  он,  и
гибкая память Волкова  уже  похоронила  в  своих  глубинах  отданный  им
приказ: убрать Колышева и привести Слепого живым и невредимым.
   Ему требовалось время, чтобы прийти в себя.
   В идеале было бы неплохо услышать какую-нибудь хорошую новость, но на
это он даже не рассчитывал. Тем неожиданнее был сюрприз,  преподнесенный
ему женщинами: здесь, в Крапивино,  объявилась  жена  Слепого,  жаждущая
пообщаться с погибшим, как она считала, супругом.
   - Пр-р-релестно, - сказал он, залпом хлопнув полный, стакан водки.  -
Это именно то, что мне было нужно.
   Ирина всего этого, конечно же, знать не могла.
   Прождав до вечера и убедившись,  что  служба  не  состоится,  она  на
последней электричке вернулась в Москву и заночевала у одной из немногих
оставшихся подруг. Виделись они редко, и потому дружба их была крепка  и
не омрачена мелкими житейскими разборками. Подруга не задавала вопросов,
и Ирина с благодарностью не стала вдаваться в подробности.
   Не могла же она объяснить постороннему, в сущности, человеку, что  не
может появиться вблизи  своего  дома  из-за  "хороших  ребят",  которые,
возможно, еще не заметили ее отсутствия...
   Весь следующий день - это была  среда  -  она  бесцельно  бродила  по
городу, поминутно бросая  нетерпеливые  взгляды  на  часы.  Можно  было,
конечно, отправиться в Крапивино прямо  сейчас,  но  тогда  пришлось  бы
вместо огромного города слоняться по поселку величиной с носовой  платок
или снова сидеть в  библиотеке,  пить  чай  с  пирожками  и  выслушивать
излияния Светланы... Теперь, при взгляде со стороны, ее высказывания  не
казались такими уж бесспорными. Вся эта трепотня  насчет  созидательного
потенциала  ненависти  была  не  более  чем  демагогией,   причем   явно
повторяемой с чужих слов. Сама Светлана не выглядела настолько обиженной
жизнью, чтобы самостоятельно родить подобные идеи. В ней было что-то  от
семнадцатилетнего подростка,  начитавшегося  Ремарка  и  отождествившего
себя с его героями, - это было не совсем то же самое, но очень похоже.
   Ирина усмехнулась, и усмешка вышла иронической  и  грустной:  чья  бы
корова мычала...
   А вдруг все-таки получится, подумала она. Это безумие, но вдруг? Если
не получится, все просто: пойду и утоплюсь.., можно сделать даже проще.
   Написать большой плакат: "Я жена Слепого" и  пойти  с  ним  к  зданию
ФСБ..,  пожалуй,  и  заметить  не   успеешь,   из   какого   окна   тебя
подстрелили...
   Но вдруг все-таки получится? Что я ему скажу?
   Прости? Отпусти? Не мучай? Господи, о чем я...
   Стрелки на часах застыли как  приклеенные.  Ветер  пригнал  откуда-то
серые дождевые облака, с неба закапало, и ей пришлось искать укрытие.
   Она зашла в небольшое кафе и села  за  угловой  столик.  Зальчик  был
полутемным и грязноватым, окна в нем отсутствовали, а столики освещались
безвкусными бра с белыми матовыми  колпаками.  Официант  тем  не  менее,
прибежал сразу и принял скромный заказ на чашечку кофе и рюмку  коньяка,
даже  не   скорчив   при   этом   свойственной   людям   его   профессии
снисходительной мины.
   Ирина пригубила коньяк и закурила, заметив при этом, что  руки  снова
дрожат, на этот раз от нетерпения. Зря, подумала она. Зря я слоняюсь как
неприкаянная. Надо было ехать в Крапивино  и  попытаться  встретиться  с
Волковым наедине... Чего я не видела на этом  их  собрании?  Ладно,  что
там. Теперь об этом жалеть поздно. Кстати, не пора ли мне на вокзал?
   Она снова посмотрела на часы. Ехать на вокзал было еще рановато,  но,
в общем-то, уже можно. Пока то да се, пока  дождешься  электричку,  пока
доедешь...
   Ирина быстро допила кофе и подозвала официанта.
   Деньги,  конечно,  пришлось  собирать  по  всей   сумочке.   Второпях
засунутый туда вчера ком рассыпался, а она так и не удосужилась  навести
в сумке порядок, занятая своими переживаниями. Официант стоял над ней  и
терпеливо  ждал,  скучающим  взглядом  глядя  на  выцветшую  репродукцию
старого голландского натюрморта, висевшую над стойкой бара.
   Расплатившись, Ирина вышла на улицу. Дождь кончился, времени все-таки
было еще навалом, и она решила еще немного пройтись  пешком.  Физические
нагрузки необъяснимым  образом  облегчали  душевную  боль,  и  она  даже
подумывала порой, не пойти  ли  ей  в  дворники  или,  скажем,  дорожные
рабочие.  Не  зря  же  они  все  такие  уверенно-горластые,  сильные   и
краснощекие...
   Между тем молодой официант, который обслуживал Ирину, оглянувшись  по
сторонам, нырнул в  подсобку  и  что-то  шепнул  сидевшим  за  столом  и
игравшим в карты грузчикам. Грузчики коротко  посовещались,  после  чего
один из них встал,  набросил  на  плечи  джинсовую  куртку  и,  на  ходу
напяливая козырьком назад бейсбольную шапочку, выскочил на  улицу  через
несколько секунд после Ирины.
   Ирина шла по улице,  направляясь  к  ближайшей  станции  метро  и  не
замечая, что по пятам за ней следует длинный и худой, как хлыст,  парень
в застиранном джинсовом  костюме  и  надетой  задом  наперед  бейсболке.
Сначала он прятался, опасаясь попасться на глаза намеченной  жертве,  но
вскоре понял, что та, похоже, вообще ничего  не  видит  вокруг  себя,  и
пошел свободнее.
   Он не волновался. Проделывать такие штуки ему было не впервой.  Да  и
много ли надо храбрости, чтобы взять на  гоп-стоп  одинокую  дамочку,  у
которой хватает ума таскать в сумочке  кучу  баксов  и  светить  ими  на
каждом углу? Гопник  презрительно  улыбнулся  и  ненадолго  остановился,
чтобы прикурить сигарету. Только бы эта телка не  вздумала  податься  на
работу... Подстеречь ее в подъезде и  отобрать  сумочку  -  дел  на  две
минуты. Если верить Женьке-официанту, навар будет неплохой...
   Телка свернула к метро, и жердяй в джинсовом  костюме  последовал  за
ней. Так, подумал он, и  куда  же  мы  теперь?  Ах,  на  вокзал...  Тоже
неплохо.
   Он обнаглел настолько, что, когда Ирина заняла очередь в  пригородную
кассу, он пристроился за ней - послушать, куда она едет, и заодно  взять
билет. Платформа Крапивная - это название ничего ему  не  говорило,  но,
судя по цене билета, было это не так уж далеко, а  значит,  игра  стоила
свеч. Потратить пару часов, зато заработать на месяц вперед -  это  было
стоящее дело, спасибо Женьке.
   На лоне природы будет даже проще - оно, это самое  лоно,  располагает
клиента к уступчивости и рассудительности: не  город  все-таки,  кричать
бесполезно, а уж брыкаться и вовсе опасно... Показать ей  ножик  -  сама
все отдаст, а если хорошенько попросить, то и ляжет...
   Такая идея показалась ему заманчивой, но он не спешил продумывать  ее
в деталях - неизвестно еще,  что  это  за  Крапивная,  может,  там  дома
кругом...
   Все складывалось как нельзя  лучше.  Прямо  за  платформой  начинался
густой березняк, изрезанный тропинками. Дачники дружно рванули  по  этим
тропинкам направо, а вот дамочка с  баксами,  словно  нарочно,  подалась
налево, по-прежнему не замечая за собой хвоста. Гопник снова остановился
и закурил,  отпуская  жертву  подальше  в  лес.  Когда  она  скрылась  в
березняке, он легко сбежал по ступенькам с платформы и устремился за ней
целеустремленной походкой занятого человека.
   Ирина была настолько погружена в свои невеселые мысли,  что  заметила
преследователя только тогда, когда он, приблизившись, положил руку ей на
плечо.
   Вздрогнув, она обернулась  и  увидела  долговязого  парня  в  светлом
джинсовом костюме  и  надетой  козырьком  назад  бейсбольной  кепке.  На
костистом хищном лице с сильно  выдающимися  вперед  зубами  топорщились
жесткие светлые усы, в углу тонкогубого рта  дымился  окурок,  заставляя
парня сильно щурить один глаз, отчего казалось, будто он подмигивает.
   - В чем дело? - спросила Ирина. Она почти не испытывала страха. После
всего, что с ней произошло, попытка ограбления казалась сущей чепухой, в
которую она не очень-то и верила: в самом деле, как долго могут сыпаться
на человека несчастья?
   Молодой человек выплюнул окурок на тропинку.
   - Баксы давай, мать, - сказал он. - И не делай мне удивленные  глаза.
Давай баксы, и разойдемся.
   Ирина пожала плечами и отдала сумочку.  Видимо,  подумала  она,  этот
человек никогда не слышал о том, что снаряд не попадает в  одну  воронку
дважды.
   Грабитель торопливо открыл сумочку  и  заглянул  вовнутрь.  Лицо  его
растянулось в довольной ухмылке.
   - Во, - удовлетворенно сказал он, рассовывая деньги  по  карманам,  -
это я понимаю. Ни шума, ни крика,  все  полюбовно...  Кстати,  -  словно
спохватившись, сказал он, небрежно роняя выпотрошенную сумочку к ногам и
со щелчком раскрывая пружинный нож, -  как  ты  относишься  к  свободной
любви?
   Ирина молча отступила на шаг,  но  грабитель,  стремительно  выбросив
вперед свободную руку, поймал ее  за  отворот  плаща  и  сильно  рванул,
притягивая к себе. Ткань затрещала, Ирина потеряла равновесие и неловко,
боком упала на землю.
   - Просто чудо, а не баба, -  сказал  грабитель,  наваливаясь  на  нее
сверху. - Не успел намекнуть, а она уже ле...
   Он не договорил.  Вместо  последнего  слова  у  него  вышел  какой-то
странный, хекающий выдох, и  он,  выпустив  Ирину,  свалился  куда-то  в
сторону. Перед глазами у Ирины стремительно промелькнула какая-то темная
фигура, в воздухе метнулось что-то белое, продолговатое, раздался  сухой
трескучий  удар,  и  грабитель  коротко,  отчаянно  заорал,  но  тут  же
замолчал, потому что неизвестно  откуда  взявшийся  черный,  как  цыган,
коренастый  бородач  снова  со  всего  размаха  опустил  на  его  голову
здоровенную березовую дубину. Отлетевший в сторону нож рыбкой блеснул  в
траве,  грабитель  обхватил  окровавленную  голову  руками  и  попытался
встать, но тут откуда-то слева набежал еще один человек,  тоже  худой  и
длинный, но одетый так, как одеваются деревенские дурачки  -  в  слишком
короткие клетчатые брюки,  из-под  которых  высовывались  голые  красные
лодыжки,  старенькие  ботинки  с  круглыми  носами,  грязноватую   белую
рубашку, наглухо застегнутую до самого верха,  и  по-настоящему  грязную
голубоватую курточку из модной когда-то плащевой ткани. Он с  маху,  как
бьющий пенальти  футболист,  ударил  рыжим  облупившимся  носком  своего
сиротского ботинка прямо по этой  окровавленной  голове,  как  по  мячу.
Голова тяжело мотнулась вправо, и на секунду Ирине  показалось  что  вот
сейчас  она  действительно  оторвется  и  полетит  вдоль  тропинки,  как
пушечное ядро, но голова удержалась, а грабитель,  не  издав  ни  звука,
мягко повалился боком на землю.
   Ирина  торопливо  поднялась  на  ноги.  Она  ничего  не  понимала   в
происходившей у нее на глазах сцене, да и не хотела понимать. Страха  не
было по-прежнему, но она чувствовала, что, если  это  безумие  продлится
еще немного, ее попросту вырвет и будет рвать до тех пор,  пока  она  не
выплюнет на дорогу все свои внутренности.  Последнее,  что  она  увидела
перед тем, как броситься бежать,  был  похожий  на  разбойника  бородач,
который деловито и сноровисто выворачивал карманы грабителя.
   Собственно, подумала она уже на бегу, почему  "похожий"?  Он  и  есть
самый настоящий разбойник...
   Вот никогда бы не подумала, что они сохранились в наших  подмосковных
лесах да и вообще на свете - настоящие, с бородами до  самых  глаз  и  с
огромными дубинами...
   Она успела отбежать на каких-нибудь три метра, прежде чем  ее  каблук
предательски зацепился за выступающий из земли корень,  и  она  полетела
кубарем, сильно ушибив локоть и ухитрившись окончательно разодрать плащ.
Когда она разобралась наконец со своими руками  и  ногами,  бородач  уже
стоял над ней, протягивая одной рукой ее сумочку, а другой -  мятый  ком
денег.
   - Не бойтесь, - сказал он, - все уже кончилось. Вставайте. Давайте  я
вам помогу.
   Ирина уклонилась от  его  протянутых  рук  и  встала  самостоятельно,
потирая ушибленный локоть.
   - Что вам нужно? - спросила она.
   Бородач, похоже, несколько растерялся и не сразу нашелся с ответом.
   - Мне? - переспросил он. - Мне-то? Да ничего.
   Учитель послал нас вам навстречу. Он уже знает  о  вас  и  не  хотел,
чтобы с вами что-нибудь случилось.
   Крутом столько швали... Видите, как оно вышло...
   Припоздали мы чуток. Вы не в обиде?
   - Да нет, - понемногу приходя в себя, ответила Ирина, - отчего  же...
По-моему, вы очень вовремя подоспели. Спасибо.
   Она приняла свою сумочку и деньги и беспомощно огляделась.
   - И что теперь? - спросила она.
   - Теперь? Теперь идемте, он вас ждет.
   - А.., этот? - оглянувшись на неподвижно лежавшего  поперек  тропинки
грабителя, над которым,  безвольно  свесив  граблеподобные  руки,  стоял
нелепый спутник бородача, спросила Ирина.
   - А чего ему сделается? -  вопросом  на  вопрос  ответил  Аркадий.  -
Полежит, очухается и пойдет себе... Вон, Жорик  за  ним  присмотрит,  до
платформы проводит в случае чего... Вы не смотрите, что он дурачок,  что
надо, он все понимает. Или вы в милицию хотите? - спохватившись, спросил
он.
   - Да какая милиция, - устало ответила Ирина.  -  Только  милиции  мне
сейчас и не хватает для полного счастья.., да и ему  тоже.  По-моему,  с
него хватит. Идемте.
   - Вот это правильно! -  неизвестно  чему  обрадовался  бородач.  -  В
милиции этой сплошные дети зла,  все  до  единого.  Чем  меньше  с  ними
связываешься, тем лучше...
   - Какие еще дети зла? - спросила Ирина  усталым  ломающимся  голосом.
Бородач что-то начал отвечать ей, но слова сглотнул березовый лес, когда
Ирина Быстрицкая и Аркадий скрылись за поворотом тропинки.
   Проводив их взглядом, Жорик шмыгнул носом, взял  бесчувственное  тело
грабителя за ноги и поволок его в лес.  Дотащив  гопника  до  неглубокой
ямы, образовавшейся на месте вывороченного с корнем и давно распиленного
на дрова предприимчивыми дачниками дерева, Жорик опустил  свою  ношу  на
землю, присел над раненым на корточки и, вынув из кармана подобранный  в
траве пружинный нож, стал играть им, защелкивая и снова открывая лезвие.
Он ждал, когда грабитель придет в себя.
   Приблизительно через полчаса тот очнулся и пробыл  в  сознании  около
секунды - ровно  столько,  сколько  пона