фразу, как  увидел  идущих  по
улице двух людей в милицейской форме.
   Старший по званию подошел к мужчине в длинном плаще, отдал честь. Тот
запустил руку во внутренний карман и  извлек  паспорт.  Вновь  козырнув,
милиционер  вернул  документы  стоящему  под  фонарем,  и,   отойдя   на
полквартала, достал из кармана рацию.
   Теперь  фамилия,  имя,  отчество   и   прописка   мужчины   оказались
переданными в аналитический центр. Пять минут понадобилось на то,  чтобы
извлечь информацию.
   Документ  фальшивый,  выданный  одним  из   подотделов   ФСБ   своему
сотруднику.
   Дежурный охранник не преминул доложить об этом Эдуарду Ефимовичу.
   "Да, нужно спешить, - подумал Бушлатов. -  Конечно,  это  может  быть
совпадением... но вряд ли".
   - Постарайтесь сделать так, чтобы он  исчез  оттуда,  -  распорядился
Эдуард Ефимович.
   - Мы уже работаем над этим.
   "Неужели у них нет других дел, - недоумевал Бушлатов, - кроме  слежки
за нашим аналитическим центром?"
   Но он тут же понял, что если начнет распылять свое  внимание,  то  не
доведет начатое, не закончит работу в срок.
   "В конце концов, это не мои проблемы. Пусть этим занимается охрана, а
мне нужно работать".

***

   Этот мир ужасно тесен, и вечно в нем переплетаются несовместимые,  на
первый взгляд, события, сходятся воедино людские судьбы. Так случилось и
на этот раз.
   Глеб Сиверов, прибывший  под  охраной  в  Москву,  из  аэропорта  был
препровожден в святая святых ФСБ - здание на Лубянке.
   Его поместили в довольно странное помещение;  располагалось  оно  там
же, где и остальные камеры для подследственных, но  оборудовано  было  с
комфортом явно не  тюремным.  Телевизор,  магнитола,  полка  с  книгами,
вместо жестких нар мягкий диван и кресла.  Это  можно  было  бы  назвать
комнатой отдыха, если бы не удобства, устроенные тут же, за облицованной
кафелем перегородкой. Да еще тяжелая дверь с окошечком для надзирателя.
   Глеб пока не мог понять, что ждет его впереди: то ли вся  его  судьба
движется  по  направлению,  обозначенному  в  камере  комфортом,  то  ли
предметы быта постепенно начнут исчезать сами по себе и, в конце концов,
он окажется на голых тюремных нарах. Он был бы  рад  получить  ответ  на
свой вопрос, что же будет дальше.
   А этого не знал никто даже из тех людей, по чьему приказанию Глеб под
именем Федора Молчанова был доставлен  в  мрачный  дом  в  самом  центре
Москвы. О  Глебе  было  известно  чрезвычайно  мало.  Обращались  с  ним
подчеркнуто вежливо, выполняли малейшие просьбы, кроме одной - прояснить
виды на будущее. А сам Сиверов не спешил  открывать  карты,  справедливо
полагая, что чем меньше он скажет сам, тем меньше ему инкриминируют.
   Его  поручили  заботам   полковника   Студийского,   непосредственным
начальником которого являлся генерал Кречетов.
   Глеб еще не знал, что произошло с его подругой Ириной Быстрицкой и ее
дочерью. Но спокойствие полковника Студийского наводило  на  мысль,  что
ему о многом не договаривают. Зная нравы, царившие в  организации,  Глеб
вполне мог предположить, что о Быстрицкой им уже известно.
   "Но пусть они об этом скажут мне сами,  -  думал  Глеб,  -  не  стоит
торопить события. Судя по всему, они заинтересованы в  моих  услугах,  и
самое неприятное, что меня может ожидать -  мне  лишь  придется  сменить
людей, делающих заказы. Но не саму профессию".
   Каждый  день  полковник  Студинский  аккуратно  наведывался  к  Глебу
Сиверову и заводил с ним  абсолютно  необязательные  разговоры,  пытаясь
выведать некоторые подробности прошлых лет. Но Глеб говорил мало, больше
слушал, и каждый раз полковнику приходилось уходить почти ни с чем.
   Единственное, чего добился от него  Студинский,  -  это  обещания  не
делать глупостей и согласие, сотрудничать, если,  конечно,  предложенные
условия удовлетворят Глеба.
   Владимир Анатольевич Студинский рад был бы избавиться от  возложенных
на него обязанностей. Ведь, кроме всего прочего, по  поручению  генерала
Кречетова он стал разрабатывать странное здание,  возникшее  в  Дровяном
переулке.
   Студинский отслеживал все его метаморфозы - от возведения  забора  до
последних  дней.  С  самого   начала   полковник   Студинский   Владимир
Анатольевич столкнулся с непреодолимыми трудностями, он  подсылал  своих
людей, чтобы те, прикинувшись забулдыгами, предложили  на  стройке  свои
услуги по разгрузке кирпичей, запросив в  качестве  оплаты  бутылку.  Но
несколько раз их вежливо отправляли, а  в  последний  раз  даже  вызвали
милицию. Им  пришлось  провести  целую  ночь  в  отделении,  потому  что
показывать  свои  удостоверения  сотрудников  ФСБ   полковник   запретил
строго-настрого.
   Самое странное было то, что  земельный  участок  и  строение  на  нем
вообще никому не принадлежали, они словно исчезли с карты города. Первое
подозрение, что дом  принадлежит  какой-нибудь  преступной  группировке,
отпало почти сразу. Не нашлось бы  в  столице  таких  бандитов,  которые
могли бы купить всех: и милицию, и префектуру, и даже мэрию. Вот  так  -
дома не было, и все.
   Проходили  дни,  недели,  а   полковник   Студинский   был   вынужден
довольствоваться краткими донесениями от людей наружной охраны,  которые
могли сообщить только то, сколько людей вышло из  дома,  сколько  вошло,
что  утром  въехал  микроавтобус  "мерседес"  с  затемненными  стеклами,
вечером выехал.
   Однажды  было  получено  донесение  следующего  рода:  из  здания  по
Дровяному переулку вышла  заплаканная  девушка,  и  наблюдателю  удалось
установить ее адрес.
   Узнать ее имя, фамилию большого труда не представляло,  но  с  местом
работы вышла заминка. Точно ее должность  установить  не  удалось,  было
известно  лишь  одно  -  два  года  назад  она  поступила  на  работу  в
администрацию Президента. Вся остальная информация была закрыта даже для
всемогущего ФСБ.
   И вот теперь полковник Студинский направлялся на  доклад  к  генералу
Кречетову. Ничего конкретного сообщить он не мог.  Владимир  Анатольевич
понимал, что "Федор Молчанов" лишь один из псевдонимов Слепого, понимал,
что дом по Дровяному переулку явно не офис фирмы "Экспо-сервис  Ltd",  а
какая-то закрытая структура администрации Президента. Иначе какого черта
тянулись  кабели  правительственной  связи,   какого   лешего   работали
глушители подслушивающих устройств, и мощный компьютер, установленный  в
здании, постоянно взламывая код и  пароли,  вторгался  в  информационные
сети коммерческих структур, правительственных  учреждений  и  банков.  В
общем, доложить генералу Кречетову полковнику Студийскому было  особенно
нечего.
   С тяжестью на душе вступил он в  приемную  и  встретился  взглядом  с
хорошенькой секретаршей, которую, скорее всего, выбрали на эту должность
из-за размера ее бюста. Последний  прямо-таки  нависал  над  клавиатурой
машинки.
   - Виталий Константинович уже ждет  вас,  -  проворковала  секретарша,
указывая на дверь, ведущую в кабинет генерала Кречетова.
   О, как хотелось полковнику Студийскому, чтобы генерал  был  занят,  и
тогда не пришлось бы выглядеть совершеннейшим мальчишкой в его глазах.
   Но полуоткрытая дверь приглашала войти. Студинский, оттягивая  момент
встречи, неторопливо двинулся по строгой  однотонной  ковровой  дорожке.
Идеально смазанная дверь даже не скрипнула. Генерал  Кречетов  сидел  за
массивным письменным столом, явно видавшим и других  хозяев,  изображая,
что сосредоточенно изучает бумаги, разложенные перед ним. На самом  деле
У генерала  Кречетова  была  привычка  не  сразу  обращать  внимание  на
посетителей. Лучше дать почувствовать, что ты очень  занят  и  тот,  кто
пришел к тебе в кабинет, не самое главное, что волнует тебя в этом мире.
   Наконец, генерал Кречетов поднял седеющую голову и устало произнес:
   - Ну, Владимир Анатольевич, садись и докладывай.
   - Вот все, что мне удалось узнать насчет дома в Дровяном переулке,  -
полковник Студинский положил перед собой коленкоровую  папку  и  раскрыл
ее.
   - Да ты короче,  Студинский,  -  оборвал  его  генерал.  -  Узнал  ты
что-нибудь или вновь будешь мне голову морочить?
   - Буду морочить, - признался Студинский.
   - Так до сих пор и не разведал, кто там сидит?!
   - Нет, не разведал.
   - Ну, и что с тобой прикажешь делать?
   - Нам удалось выйти на девушку, которая там работала.
   - Ну-ка, ну-ка, - оживился генерал Кречетов. - Рассказывай.
   И полковник Студинский рассказал  о  том,  как  наружному  наблюдению
удалось выследить секретаршу Аллу, узнать ее адрес и, самое главное, что
она работает в администрации Президента.
   - И что, больше она там не появлялась, в Дровяном переулке?
   - Нет, - покачал головой Студинский.
   - Ну, раз плакала, значит, ее там обидели, скорее  всего,  выгнали  с
работы. Нужно попытаться через нее что-нибудь узнать.
   - Вряд ли, - засомневался  полковник  Студинский,  -  но  попробовать
стоит.
   Генерал Кречетов насупился и поспешил обрадовать своего подчиненного:
   - А тут еще одна задачка нашему отделу поступила.
   - Так на мне уже  и  так  сколько  висит,  -  попробовал  возмутиться
полковник Студинский.
   - А это не мне и не тебе решать, -  оборвал  его  генерал,  -  слышал
небось, по Москве пошли слухи, что действует какой-то маньяк-садист.
   - Как же, слышал, - вяло отреагировал полковник Студинский. - У дочки
в школе девочек предупреждали, чтобы  не  ходили  по  одной.  Меня  даже
расписку заставили написать, что обязуюсь собственноручно забирать ее из
школы. И в случае чего, никаких претензий к учителям не имею.
   - Вот видишь, в школе и то осмотрительные люди работают, -  полковник
засмеялся, - знают мой любимый  принцип:  чем  больше  бумаг,  тем  чище
задница.
   Студинский  подобострастно  улыбнулся.  Он  знал,  что  этот  принцип
генерал  использует  в  одностороннем  порядке.   Никаких   сомнительных
распоряжений в письменном виде он никогда не  давал,  только  устные.  А
попробуй воспротивиться - подкинет такое дело,  что  год  голова  болеть
будет.
   - Значит, слышал, - улыбался генерал, - ну так вот, как в том  стихе:
ищут пожарные, ищет милиция, ищут - не могут найти...  Теперь  вместе  с
пожарными и милицией и мы будем искать. Скоро выборы и, если мы с  тобой
не отыщем маньяка... - генерал закашлялся, явно не желая продолжать.
   - Да это не наше дело, - Студинский нахмурился.
   - Наше - не наше. Сказали, значит, будем делать. Выборы  на  носу.  А
если поймаем, то о нас с тобой, думаю, не забудут.
   - Так что, теперь мне все бросать и заниматься этим маньяком?
   - Да ты, Студинский, вообще ничего не понимаешь, как  я  посмотрю,  -
генерал начинал терять терпение, -  маньяк  это  так,  скажем,  побочный
продукт. Главное для тебя сейчас - дом в  Дровяном  переулке.  Кровь  из
носу, а ты должен узнать, что там происходит.
   - Наружное наблюдение ничего не дает, у них глушилки стоят.
   - На каждую хитрую задницу есть член с винтом, -  рассмеялся  генерал
Кречетов, - зря нам что ли с тобой деньги платят?
   - Думаю, нет, - пожал плечами полковник.
   - Так вот,  бери  все,  что  у  нас  есть.  Если  потом  какие-нибудь
претензии будут, всегда будет отговорка: думали, что мафия... И, кстати,
что там у тебя с этим Слепым?
   - Ходим  уже  не  первый  день  вокруг  да  около.  Ни  о  чем,  гад,
рассказывать не хочет.
   - Ну ты смотри,  с  ним  поосторожнее  -  парень  такой,  что  только
зазеваешься, потом жалеть будешь.
   - Может, на него бабой его надавить? Сказать, что она у нас вместе  с
дочкой?
   - Рано еще, - расплылся в улыбке генерал, - когда он нам понадобится,
тогда и надавим. Тут главное не перебрать.
   Генерал водрузил себе на переносицу очки и вновь углубился  в  чтение
прошлогодних бумаг,  давая  понять  полковнику,  что  разговор  окончен.
Студинский поднялся и вышел из кабинета.
   - Узнать, узнать, - бурчал он себе под нос,  недовольно  скривившись,
идя по длинному, казалось,  бесконечному  коридору,  по  обеим  сторонам
которого тянулись одинаковые двери кабинетов, - легко сказать,  сидя  за
письменным столом, а мне попробуй...
   Но делать нечего, приказ есть приказ, и полковник отправился в  отдел
технической службы.
   Эдуард Ефимович Бушлатов вздохнул с облегчением - уже второй день  за
домом не было наружного наблюдения.
   "Неужели эти идиоты из службы охраны Президента не могут  приструнить
ФСБ? - недоумевал он. - Неужели нельзя сказать  четко  и  определенно  -
фирма "Экспо-сервис" под нашим крылом, и не лезьте вы, ребята, не в свое
дело".
   Он не мог спокойно работать, зная, что за  домом  наблюдают.  И  хотя
типы, торчащие под фонарным столбом на другой  стороне  улицы,  исчезли,
ему все равно было не по себе. Он понимал, что те, кому хотелось узнать,
что же делается в здании, просто решили применить другую тактику.
   Бушлатову не работалось, он  оставил  компьютер  и  подошел  к  окну.
Редкие прохожие, кафе на другой стороне улицы, большой фургон с надписью
"Кока-Кола" и нарисованными  капельками  изморози,  замер  возле  самого
входа.
   "Не могли  знак  поставить  "Стоянка  запрещена"",  -  раздосадованно
подумал Эдуард Ефимович, глядя на стоящую без движения машину.
   Ничто его не насторожило: обыкновенный городской пейзаж.
   "Все это нервы. Слава Богу, хоть избавился от Аллы. Теперь  ничто  не
будет отвлекать меня от работы", - и он налил маленькую чашечку кофе  из
кофеварки.
   Его снова потянул к себе голубой экран компьютера, благодаря которому
он мог связаться со всем миром. Но как сложно найти то, что тебе  нужно,
среди  миллионов  цифр,  кодов,  не  правильно  написанных  по-английски
русских фамилий то же самое, что  отыскать  иголку  в,  стоге  сена  или
маленький  камешек,  оброненный  на  берегу  моря.  Но  в  этих  поисках
существовал азарт: от тебя прячутся, а ты должен найти. К тому  же  так,
чтобы никто ни о чем не догадался.
   Эдуарду  Ефимовичу  вспомнилась  фраза,  услышанная  им  от  доцента,
который вел у него в университете курс системного анализа и  поиска.  "В
мире не существует мусора - есть вещи, оказавшиеся не в том  месте,  где
им надлежит быть. То же самое происходит и с информацией".
   Да, нужная для Бушлатова информация существовала,  но  она  оказалась
разбросанной по всему  миру,  смешанной  с  неимоверным  количеством  не
нужного ему балласта.  И  теперь  он,  словно  золотоискатель,  промывал
породу, выхватывая из нее самородки. Случалось крупные, а случалось и не
более песчинки размером.
   Самым обидным было то, что эта информация, скорее всего,  никогда  не
пойдет в дело. В лучшем случае пригласят в кабинет  для  разговора  пару
политиков и лишь издали покажут им лист бумаги.
   От горячего  кофе  Бушлатову  стало  жарко,  он  расстегнул  воротник
рубашки и с умилением вспомнил о нарисованной на фургоне банке кока-колы
и капельках изморози.
   "Ну точно как Буратино перед нарисованным на холсте очагом и котлом с
кипящим мясным бульоном", - подумал Бушлатов.
   Ему нестерпимо захотелось  попить,  и  не  лишь  бы  чего,  а  именно
охлажденной кока-колы,  ощутить  в  руках  прохладную  баночку,  немного
влажную от конденсата. Бушлатов нажал кнопку вызова. Вскоре явился  один
из охранников и остановился в  дверях,  с  почтением  глядя  на  Эдуарда
Ефимовича.
   - Послушай, дорогой, - сказал Бушлатов, -  напротив  нас  есть  кафе.
Если ты принесешь мне оттуда пару холодных баночек кока-колы, то я  буду
вспоминать о тебе с благодарностью.
   - Будет сделано, - охранник развернулся и уже через три минуты входил
в кафе.
   Шофер, сидящий за рулем фургона,  покосился  на  охранника,  подробно
запоминая его облик.
   Вскоре охранник появился вновь, неся перед  собой  упаковку  баночек,
затянутую в прозрачный полиэтилен. Бушлатов недовольно поморщился, когда
упаковка легла на сервировочный столик.
   - Я же просил тебя принести кока-колу, а ты принес пепси.
   - Кока-колы не было, Эдуард Ефимович.
   Лоб главного аналитика наморщился.
   Конечно, разница между кока-колой  и  пепси-колой  небольшая,  но  он
принципиально не пил пепси из-за того, что этот  напиток  слишком  часто
появлялся в рекламных роликах.  Он  поднялся  из-за  стола,  взгляд  его
остановился  на  фургоне  с  такой  манящей  рекламой   прохладительного
напитка.
   - Кока-кола, - негромко произнес Бушлатов и обратился к охраннику:
   - пойди прокрути запись телекамеры, разгружался этот фургон или нет.
   - Сейчас, - охранник ухе было двинулся к двери.
   - Не надо, - остановил его  Эдуард  Ефимович  и  включил  селекторную
связь с центром охраны. - Выведите мне на монитор запись  того  момента,
когда появился фургон напротив кафе, - попросил он.
   Вскоре монитор ожил, по экрану  побежали  ускоренно  перематывающиеся
кадры,  бегущие  задом  наперед  люди,  вперед  багажниками   пронеслось
несколько автомашин. Наконец, Эдуард Ефимович увидел подъезжающий к кафе
фургон. Он смотрел минут десять: шофер так и остался на месте, фургон не
открывался. Когда Бушлатов  уже  хотел  остановить  воспроизведение,  он
увидел, как водитель обернулся и, приоткрыв маленькое окошечко,  ведущее
из кабины в фургон, посмотрел туда, губы водителя беззвучно  шевелились.
Он явно кому-то что-то говорил.
   Злая улыбка появилась на губах главного аналитика.
   - Ну да,  конечно  же,  грузчики  у  тебя  сидят  в  холодильнике,  -
рассмеялся  он  и  указал  пальцем  на  замаскированный  под  вентиляцию
кондиционер на крыше фургона.
   Охранник с бесстрастным лицом следил  взглядом  за  каждым  движением
Бушлатова.
   - Ребята, разберитесь с этим  фургоном,  потому  что  он  мешает  мне
работать.
   - Наши ребята уже обратили на него внимание, - ответил охранник.
   - Ну так пусть они обратят на него более пристальное внимание.
   Эдуард Ефимович вышел из своего кабинета. Он  делал  это  чрезвычайно
редко, лишь в экстраординарных случаях. Он спустился в комнату без окон,
где сидели трое из службы охраны. Мягко  мерцали  экраны  мониторов,  на
которые поступало изображение с телекамер, установленных снаружи здания.
   - Что вы можете сказать об этом фургоне?
   - Мы уже посылали  запросы,  номера  на  машине  липовые,  -  сообщил
старший по смене, - точно такие номера выданы два года назад на "рафик",
принадлежащий телевидению.
   - Они используют какую-нибудь аппаратуру? - поинтересовался Бушлатов,
уже наперед зная ответ.
   -  Да,  они  сканируют  стекла  в  надежде  снять  колебания  голоса.
Аппаратура у них новейшая, мы еле  сумели  распознать  сигнал  аппарата,
снимающего электромагнитные колебания  с  компьютеров,  расположенных  в
здании.
   - Они выходили с кем-нибудь на связь?
   - Нет, - ответил начальник смены.  -  Наверное,  боятся,  что  мы  их
сможем засечь.
   Бушлатов все еще продолжал улыбаться, но глаза его  смотрели  уже  из
узких щелочек век, и этот взгляд не предвещал ничего хорошего.
   - Прикажете отключить всю аппаратуру в здании?
   - Нет, отчего ж? - усмехнулся Эдуард Ефимович, вспомнив,  что  только
что отпечатал две страницы для отчета Президенту, и информация  касалась
именно Федеральной службы безопасности.
   Дело  заключалось  в  том,  что  ФСБ  помогало  некоторым   министрам
перевозить золото за границу в виде слитков.
   - Поздно,  поздно,  -  пробормотал  Бушлатов.  -  Эта  машина  должна
исчезнуть вместе с информацией,  которую  она  захватила,  -  тоном,  не
терпящим возражений, сказал он и вышел из комнаты.
   Спорить в таких случаях не полагалось. Начальник смены начал выходить
на связь с Главным управлением.

***

   Полковник Студинский был  абсолютно  уверен  в  том,  что  его  новое
начинание  с  фургоном,  напичканным  прослушивающей  аппаратурой,  даст
нужный результат. Во всяком случае, ему удастся узнать, чем занимаются в
этом странном доме по Дровяному переулку.
   А сам он решил пока заняться делом маньяка. Он прекрасно понимал, что
поймать такого преступника  -  совсем  не  то,  ч