е стал.
   - Я новичок в этом деле, и большие трофеи мне не грозят. Но  если  вы
советуете...
   - Непременно что-нибудь поймаете! Новичкам всегда везет, - улыбнулась
девушка и предложила сопроводить Мерцалова, но он отказался.
   - Не стоит беспокоиться.
   - Я разожгу жаровню, подскажу...
   - Я во всем разберусь сам.
   Мерцалов, неуклюже ступая, двинулся  по  тропинке  среди  сугробов  к
озеру.
   Он добрался до домика быстро. По дороге сделал небольшой крюк, пройдя
почти вплотную мимо одного  из  домиков,  за  окном  которого  разглядел
Шарлотту. Он поздоровался с ней сдержанным кивком.
   Внутри небольшого домика было не теплее, чем снаружи. Мерцалов разжег
жаровню, засыпанную древесным углем.  Бумажный  мешок  с  запасами  угля
стоял в углу,  из  его  горловины  торчала  металлическая  ручка  совка,
которым всегда  можно  было  подсыпать  топливо,  чтобы  не  замерзнуть.
Мерцалов отбросил  люк  над  свежепрорубленной  полыньей.  Он  не  спеша
размотал снасти, проверил блесну, крючки и сел на табурет.
   С легким всплеском блесна исчезла  под  водой,  и  Мерцалов  принялся
крутить и отпускать катушку. Делал он  это  без  особого  азарта,  почти
наверняка зная, что поймать ему ничего не удастся. При этом  не  забывал
поглядывать в окно и на часы.
   "Ну вот, - думал он, - господин Батулин уже прибыл  паромом  в  Осло,
сел на поезд и едет, испытывая наслаждение от одной только мысли о  том,
что скоро сможет забросить удочку в лунку. Но он не знает, что  сам  уже
находится на крючке, что дни его сочтены, что это последняя его  поездка
на поезде, последняя рыбалка... Что ж,  хорошо  не  ведать  срока  своей
смерти,  иначе  жить  было  бы  невыносимо",  -   Мерцалов   усмехнулся,
всматриваясь  в  темную  озерную  воду,  пытаясь   рассмотреть   в   ней
планирующую блесну.
   В  домике  постепенно  стало  жарко.  Металл  жаровни  раскалился,  и
Мерцалов сбросил подбитую мехом куртку, оставшись  в  свитере.  Контраст
мороза, снега, льда и  жарко  пышущих  углей  не  приводил  Мерцалова  в
восторг.
   "Но все-таки это лучше, чем лежать под пальмами", - решил он, зажимая
удочку между колен и откупоривая бутылку финской водки.
   Он хлебнул прямо из горлышка, ощутив,  как  спиртное  обжигает  небо.
Сполоснул рот и выплюнул водку в прорубь.
   "Интересно, водяра приманивает рыбу или отпугивает?"
   Олег поднял блесну до самой поверхности воды,  затем  резко  опустил.
Изогнутая серебряная пластинка качнулась и исчезла в темной глубине.
   Мерцалов посмотрел в окно.
   Возле своего домика  прогуливалась  по  снегу  Шарлотта,  всем  видом
выказывая невыносимость одиночества.
   Мерцалов понимал, она не станет возражать, если он подойдет к  ней  и
предложит свою компанию. Но у него имелись совсем другие планы и виды на
эту женщину.
   Получать наслаждение Мерцалов мог,  если  только  знал,  что  в  этот
момент кто-то другой испытывает страшную, смертельную боль или  испытает
ее после.
   Все остальное казалось ему пустой тратой времени.
   Шарлотта была, конечно, лакомым кусочком, но Олег не торопил события.
Спешка была ни к чему, женщина от  него  никуда  не  уйдет.  К  тому  же
развлечься с ней Олег собирался сообразно своим жизненным пристрастиям.
   Назвать Шарлотту хрупкой и субтильной было нельзя: широковатые бедра,
заметно  -  даже  под  свитером  и  курткой  -  тяжелая  грудь,   пухлые
чувственные губы.
   Женщина была во вкусе Мерцалова, но он так и не вышел к ней. К  концу
рыбалки удалось поймать пару небольших щук и одного окуня.
 
*** 
 
   После обеда Мерцалов заперся в своем номере  и  оставался  в  нем  до
самого вечера, пока, наконец,  не  услышал  шум  подъезжающего  к  отелю
автомобиля.
   - Ага, клиент прибыл, - с усмешкой проговорил Мерцалов и, набросив на
плечи куртку, вышел из номера.
   Он  даже  не  посмотрел  на  нового  постояльца,   удовольствовавшись
созерцанием его отражения в зеркале.
   Сомнений не оставалось - приехал именно Валентин Батулин. Да и  какие
могли быть сомнения? Батулина уже давно выследили, контролировали каждый
его шаг.
   Вряд ли ведущие слежку задавались вопросом, с  какой  целью  они  это
делают. Им платил тот же заказчик, что и Мерцалову, и деньги  притупляли
всякое любопытство. Следившему все равно, собираются ли преподнести  его
"подопечному" новогодний сюрприз, выслеживает ли ревнивая жена мужа, или
же на этого человека готовится покушение. Выполняющим  подобные  задания
чужда излишняя щепетильность...
   Мерцалову, когда он  вышел  в  коридор,  требовалось  убедиться,  что
Батулин приехал один, без охраны и  сопровождения.  Слежка  слежкой,  но
нужно всегда располагать собственными данными, ведь с  момента  прибытия
Валентина в отель начиналась работа непосредственно Мерцалова. Он иногда
недоумевал - почему так мало людей занимаются заказными убийствами.
   Это вполне легкое, доступное каждому ремесло, если не  считать  особо
сложных случаев, связанных с убийством политиков,  бизнесменов,  имеющих
мощную  охрану.  Но  и  тогда  возникают  лишь  технические   сложности,
моральных же для Мерцалова не существовало никогда.
   Батулин был почти одного роста с Мерцаловым, тоже  крепко  сложенным.
Сразу видно,  человек  тренируется,  следит  за  своим  телом,  не  дает
накапливаться жиру. Но  выглядел  он  утомленным.  Однако,  несмотря  на
усталость, Валентин за ужином довольно игриво посматривал  на  Шарлотту.
Вероятно, он понял о ней то же самое,  что  и  Мерцалов  в  день  своего
прибытия в "Пещеру горного короля". Но усталость  есть  усталость,  и  в
этот день Батулин к  женщине  не  подошел.  Наверное,  единственным  его
желанием было опрокинуть рюмку-другую и поскорее уснуть.
   Какие такие сложные проблемы пришлось ему решить в последние дни,  от
чего он так устал - какое до этого дело было Мерцалову?
   Он  рассудительно  и  методично  составлял  план   своих   дальнейших
действий. Можно было избрать простой вариант, нехитрый и  надежный,  как
топор, а можно было исполнить задание изящно, так,  чтобы  потом  о  нем
было приятно вспомнить.  И  как  каждый  профессионал  высокого  уровня,
Мерцалов остановился на последнем.
   Да, он рисковал, ведь,  сойдись  Батулин  с  Шарлоттой  поближе,  все
усложнится. Но именно  это  обстоятельство  и  щекотало  нервы  наемному
убийце, который понимал, как никто другой, что жизнь -  вещь  скучная  и
если сам ее не разнообразишь, никто за тебя об этом не побеспокоится.
   Ночью он спал сторожко, просыпался каждые полчаса и  прислушивался  к
тому, что происходит в соседнем номере.
   А Валентин Батулин спал совсем уже тревожно. То  и  дело  вскрикивал,
просыпался, выходил в ванную, ложился снова, долго ворочался.
   "Да, неспокойно у тебя на душе, приятель, - рассуждал Мерцалов,  лежа
в темноте на кровати, укрытый теплым пуховым одеялом. - Видать, натворил
ты дел, стал кому-то поперек дороги... Вот и не находишь себе места. Ты,
как зверь, чуешь приближение гибели.
   Ждешь, что она вот-вот выставит свою кровожадную  морду  из-за  угла.
Наверное, и к Шарлотте ты не подошел сегодня лишь потому, что боишься  -
вдруг это она, твоя гибель? Ночь всегда навевает дурные мысли,  нагоняет
страх. А утром страхи развеются. Ты подойдешь к женщине,  познакомишься,
захочешь забыться в сексе. Ты думаешь, будто играешь в лотерею, где  все
билеты, кроме одного, выигрышные. Но не обольщайся, я  устрою  для  тебя
такую лотерею, что какой билет ты бы ни вытащил, на нем  будет  написано
одно - "Смерть!". А перед  смертью  ты  услышишь:  "Вспомни  пятнадцатое
февраля". Конечно же, в последний момент ты подумаешь: "За что?"  И  тут
же ответишь себе:
   "Значит, заслужил". У каждого человека в жизни найдется поступок,  за
который ему можно без колебаний вынести высшую меру".
   Батулин закашлялся, и хоть отель был построен на  совесть,  в  ночной
тишине этот звук отчетливо прокатился по всему этажу.
   "Смерти никому не  избежать,  -  усмехнулся  Мерцалов,  -  и  я  лишь
облегчаю работу природе. И получаю за это вполне заслуженный гонорар".
 
Глава 3 
 
   После долгого и  в  общем-то  малопонятного  для  Глеба  разговора  с
доктором Хинкелем, изобиловавшего медицинскими терминами и всевозможными
прогнозами, зачастую не очень благоприятными для Ирины Быстрицкой  и  ее
будущего ребенка, Глеб, выйдя во дворик клиники, наконец-то  вздохнул  с
облегчением.
   "Хуже нет, как разговаривать с врачами..."
   Он, запустив руку  в  карман  своего  длинного  кашемирового  пальто,
достал белый носовой платок и вытер сперва вспотевшие ладони, потом лоб.
   "Раньше для меня в жизни многое было понятно, если не все,  а  теперь
столько сомнений! Но слава Богу, что я  сумел  уговорить  Ирину  сделать
операцию не в России, а тут, в Швейцарии. Тут как-то  надежнее.  Правда,
стоило это..." - и Глеб подумал, что  теперь  ему  пора  в  банк,  чтобы
решить финансовые вопросы с клиникой доктора Хинкеля.
   Операция,   не   сложная   на   первый   взгляд,   оказалась   весьма
дорогостоящей. Но Глеб не жалел денег  ради  здоровья  жены  и  будущего
ребенка. Да и в средствах он стеснен не был. Здесь, в Женеве, в  филиале
одного из цюрихских  банков  у  него  был  абонирован  сейф,  в  котором
хранился саквояж с долларами. Глеб вспомнил, каким трудом достались  ему
эти деньги. Глеб о них не сказал никому в Москве, даже  Ирине.  Лишь  он
один знал об их существовании.
   Свидетели его последней встречи с полковником Савельевым,  да  и  сам
полковник уже никому ничего не расскажут - они все мертвы. Глеб  никогда
не забудет, как он лез по балкону в гостиничный номер,  который  занимал
полковник, и как хотел тогда взять полковника живым, чтобы  доставить  в
Россию. Но из  этого  ничего  не  получилось.  Телохранитель  Савельева,
выскочивший из соседней комнаты, успел нажать на курок "узи" раньше, чем
выстрелил Сиверов. И только невероятная реакция и огромный опыт  помогли
Глебу избежать смерти в тот злополучный вечер. Он закрылся Савельевым, и
охранник буквально изрешетил пулями своего хозяина.
   "А вот мой выстрел, - Глеб не без  злорадства  хмыкнул,  -  был,  как
всегда, в яблочко".
   Пуля вошла точно между глаз дюжего  охранника-прибалта.  И  еще  двое
охранников нашли смерть в номере швейцарской гостиницы, откуда полковник
Савельев собирался бежать в Южную Америку  с  деньгами,  полученными  за
реализацию наркотика "русский снег"...
   Глеб  постоял  на  пустынной  улице,  поглядел  по  сторонам,  и  ему
почему-то вдруг захотелось закурить - захотелось нестерпимо, до  боли  в
затылке. Но сигарет у него с собой не было, они остались  в  автомобиле,
взятом напрокат, - автомобиль Глеб припарковал  неподалеку  от  входа  в
клинику.
   Глеб развернулся и решительно направился к машине. Но едва он  открыл
дверцу автомобиля  и  уселся  за  руль,  как  желание  выкурить  хорошую
сигарету моментально пропало.  Так  всегда  бывает:  что  недоступное-то
желанно, а что под рукой, того не нужно и задаром.
   Глеб постучал кончиками пальцев по бело-голубой  пачке  "Парламента",
затем взял ее, подбросил на ладони и спрятал в карман пальто.
   "Подальше от глаз, - рассудил он, - меньше соблазнов. -  Он  взглянул
на свои часы и усмехнулся:
   - Швейцарские, местные".
   Сиверов знал распорядок работы банка. Ему надо было приехать туда  не
позже семи вечера. А сейчас стрелки показывали три  часа  пополудни.  От
банка его отделяло  минут  пятнадцать-двадцать  спокойной  езды.  Теперь
Глебу захотелось кофе. В банке его непременно угостят кофе, но почему-то
именно там пить кофе ему не хотелось. Возможно потому,  что  Сиверов  не
любил казенного  гостеприимства.  И  он  решил  заехать  после  банка  в
какое-нибудь уличное кафе или бар.
   В половине четвертого Глеб, оставив машину на  улице,  на  специально
оборудованной площадке, входил в банк.
   В операционном зале было многолюдно.
   "Надо же, - подумал Глеб, - этот швейцарский банк сегодня  напоминает
московскую сберкассу в день выдачи пенсий".
   Его позабавило это сравнение, но  потом  он  сообразил:  приближается
Рождество, и люди, скорее всего, хотят получить свои  деньги  наличными.
Ведь многие на  праздники  разъедутся  по  провинциям,  где  неизвестно,
сумеешь ли воспользоваться кредиткой. А нал - он и в Африке нал.
   Глеб подошел к служащему из отдела депозитария.
   Клерк  в  строгом  черном  костюме  встретил  его   профессиональной,
заученной улыбкой - любезной, но бесстрастной.
   - Сейчас, сейчас, господин Каминский, - это была фамилия, под которой
Сиверов забронировал себе ячейку.
   Подобными банковскими услугами Сиверов пользовался не первый раз - он
назвал девиз, расписался на специальном бланке. Подпись была сличена,  и
только после этого сейф, где хранились ключи от  ячеек,  открылся,  и  в
руках служащего появился элегантный,  загадочно  поблескивавший  ключик,
без которого воспользоваться ячейкой депозитария было невозможно.
   - Пройдемте, господин Каминский.
   И Глеб Сиверов вместе с вежливым", уже немолодым банковским  служащим
отправился по коридору к лифту, возле которого дежурили  два  охранника.
Двери лифта тут же  открылись,  Глеб  и  его  спутник  оказались  внутри
просторной кабины. Глеб втянул носом воздух, пахнущий  почему-то  хвоей.
Лифт без малейшего толчка плавно заскользил вниз. В  кабине  было  много
света, двигалась она совершенно беззвучно, и было трудно  поверить,  что
на  самом  деле  опускаешься  под  землю,  а  не  возносишься  вверх,  к
заоблачным высотам.
   Лифт мягко остановился. На площадке тоже оказалось  два  охранника  с
пистолетами на поясах. У каждого охранника  к  нагрудному  карману  была
приколота пластиковая карточка с фотографией, кодовым номером и фамилией
владельца. Один из охранников о чем-то спросил у служащего, тот  коротко
ответил, и перед Глебом Сиверовым бесшумно поднялась массивная  стальная
решетка с отполированными сверкающими прутьями.
   -  Пойдемте,  -  пригласил  служащий  Глеба,  направляясь  вперед  по
длинному, узкому, уходящему вниз коридору.
   В коридоре пахло так же, как в лифте,  -  хвоей  и  высотой.  Сиверов
понял, откуда пришло это странное ощущение  выси:  пахло  озоном  -  так
пахнет перед грозой, а еще в горах. Глеб едва  поспевал  за  торопящимся
банковским служащим. Следующая металлическая решетка, охраняемая на этот
раз одним секьюрити, услужливо отошла в  сторону,  и  они  -  Сиверов  и
служащий - очутились в ярко освещенном круглом  зале  с  многочисленными
рядами сейфовых ячеек по стенам.
   Служащий кивнул вправо. Но Глеб и сам  прекрасно  помнил  место,  где
находится сейф с его саквояжем.
   Ключ банковского служащего вошел  в  одну  замочную  скважину,  ключ,
который сжимал в пальцах правой руки  Глеб  Сиверов,  -  в  другую.  Они
повернули  ключи  синхронно.  Внутри  дверцы  что-то   щелкнуло,   затем
зажужжало. Вышколенный клерк отступил в сторону.
   Глеб открыл толстую дверцу, заглянул в темноту ячейки и увидел матово
поблескивающую кожу саквояжа. Он взял саквояж, рука ощутила  тяжесть.  С
саквояжем Глеб прошел в маленькую уединенную комнату,  поставил  его  на
стол и, немного помедлив, щелкнул  одновременно  двумя  замками,  развел
обтянутые кожей дуги. В  разинутой  пасти  саквояжа  громоздились  тугие
брусочки упакованных стодолларовых банкнот. В каждом  по  десять  тысяч.
Всего саквояж содержал в себе  миллион  долларов,  из  которых  Глеб  не
потратил еще ни цента.
   "А ведь этот миллион, - машинально подумал Глеб, - полковник Савельев
мне предлагал. Предлагал лишь за то, чтобы я оставил  его  в  покое.  Но
деньги достались мне и помимо его  воли".  ,  Глеб  взял  пять  пачек  -
упругих, как выхваченная из воды рыба, приятных на ощупь, подумал и взял
еще пять. Он рассовал их по карманам  пальто,  замкнул  саквояж.  И  уже
через две минуты прошел к своему сейфу, сунул такой же увесистый, как  и
прежде, саквояж в темную холодную глубину. Затем закрыл дверцу. На  звук
сработавшего запора,  как  по  команде,  появился  банковский  служащий.
Операцию с закрыванием сейфа они тоже выполнили синхронно,  будто  перед
этим тренировались не один день.
   - Господин Каминский доволен? - предупредительно осведомился клерк.
   - Вполне, - ответил Глеб.
   Идя из депозитария по коридору назад. Сиверов сказал:
   - Я хотел бы перевести определенную сумму  на  счет  клиники  доктора
Хинкеля. Деньги у меня наличными.
   - В какой валюте?
   - В долларах США.
   - Хорошо, пожалуйста, я вам помогу. Вы  хотите  это  сделать  сейчас,
господин Каминский? - Да, именно сейчас, не откладывая.
   - Наш банк к вашим услугам.
   Миновав решетки, лифт, охранников, Глеб  с  клерком  вновь  попали  в
операционный зал. Посетителей, как заметил Глеб, стало еще больше.
   "Неужели придется стоять в очереди? Я и в Москве от них уже отвык".
   Клерк словно угадал мысли Глеба и немного виновато улыбнулся:
   - Это не займет много времени, господин Каминский. Вы же понимаете  -
праздники. На Рождество банк будет закрыт, а многие сейчас  хотят  снять
наличные, перевести куда-то небольшие суммы, расплатиться по  счетам.  В
общем, все пытаются избавиться от долгов. Наверное, и вы не  исключение,
господин Каминский.
   - Вы близки к истине, - уклончиво ответил Сиверов,  -  долги  не  моя
специальность.
   - Тогда пройдемте за мной.
   Они направились в другой конец операционного  зала,  где  за  стойкой
перед компьютером сидела миловидная девушка,  напротив  нее  стояли  два
клиента - пожилой мужчина в старомодной фетровой  шляпе  и  средних  лет
женщина.
   - Вот ваша стойка, это не займет много времени.
   - Благодарю вас, я не спешу.
   Глеба так и подмывало спросить у женщины: "Вы крайняя? За вами  никто
не занимал?"
   "Наверное, пенсионеры, - подумал  Глеб.  -  Но  их  пенсионеры  очень
сильно отличаются от наших. Эти ухоженные, благополучные,  сразу  видно,
что у них есть деньги. Наверное, хотят снять немного  наличности,  чтобы
сделать подарки внукам  или  детям.  А  может,  старик  решил  по-своему
покутить  на  Рождество  -  поехать  в  гости  на  такси  или,  если  он
обеспеченный, отправиться в Венецию, еще куда-нибудь в теплые края".
   Хотя Глебу после Москвы  теплыми  краями  казалась  и  Швейцария.  Он
улетал в Швейцарию из подлинно русских морозов -  в  Москве  температура
была двадцать два градуса ниже  нуля.  А  когда  самолет  приземлялся  в
женевском аэропорту, стюардесса объявила, что в городе плюс три градуса.
   Ожидая у стойки своей очереди, Глеб от нечего делать стал глазеть  по
сторонам. Жизнь в банке не стояла на месте. В операционном зале появился
сам управляющий, элегантный седовласый мужчина  средних  лет  в  строгом
костюме, галстуке сдержанной расцветки; единственная  деталь  роскоши  в
его гардеробе не сразу бросалась  в  глаза  -  бриллиантовая  галстучная
булавка.
   Через стеклянные двери  Глеб  увидел,  что  прямо  ко  входу  в  банк
подкатил до неприличия длинный  лимузин.  Управляющий  подозвал  клерка,
только что обслужившего Глеба, и они  торопливо  зашагали  на  улицу,  к
лимузину.  Передняя  дверца  лимузина  открылась.  Широкоплечий  мужчина
быстро выбрался из машины и бросился ко  второй  дверце,  распахнул  ее.
Прошло, наверное, секунды  четыре,  пока  на  чисто  вымытый  тротуар  с
аккуратно  уложенной  розовой  плиткой  опустилась   нога   в   шикарном
лакированном ботинке. А затем появился и обладатель ботинка  -  грузный,
высокий, похожий на раскормленного туповатого ротвейлера. Многие из тех,
кто находился в операционном зале, отвлеклись от своих занятий, наблюдая
за прилетом важной птицы. Что это русский, Глеб определил мгновенно.
   Русский  гость  был  величествен  и  надменен.   Он   поприветствовал
управляющего банком, небрежно сунув  ему  ладонь.  Надо  полагать,  суть
предстоящего дела была оговорена по телефону, потому что никто никого ни
о чем не спрашивал и никто никому ничего не  объяснял.  Клерк  услужливо
о