исал  над
широким  кожаным  ремнем, украшенным  серебряными  черепами.
Огромная,  с  ладонь,  пряжка тускло мерцала  при  солнечном
свете.  Клаус  держал  в  руках  пневматический  пистолет  и
методично  расстреливал из него жестяные банки из-под  пива.
Заметив  Глеба,  он сунул пистолет за пояс  и  приветственно
помахал руками, соединенными над головой. Появление Сиверова
было  встречено  с восторгом. Привезенное им пиво  разошлось
мгновенно.
      -  Клаус,  мне  понадобится твоя помощь,  -  признался
Сиверов, когда вдвоем с вожаком они уселись на ржавый  остов
ленточного транспортера.
      -  Я  так  и  думал,  - самодовольно  пробасил  Клаус,
прикладываясь к блестящей банке с пивом.
       Он  пил  жадно,  не  останавливаясь,  пока  банка  не
опустела.  После  чего легко смял ее в кулаке  и  втоптал  в
щебень.
      - Ты меня спрашивал, какого черта я здесь оказался,  -
Сиверов  сидел,  широко  расставив ноги,  вращая  в  пальцах
неоткрытую банку.
      - Я так и понял, что вначале ты соврал, когда говорил,
будто  просто ищешь компанию. Швейцария не лучшее место  для
поиска друзей-байкеров, - сказал Клаус и сплюнул под ноги.
      Он  плевал так, словно перед ним находился смертельный
враг, оскорбивший его самым ужасным образом.
     - Я приехал посчитаться с одним уродом, - сказал Глеб.
      -  В Швейцарии одни уроды и живут. Клаус вытащил из-за
пояса пистолет и прицелился в банку, стоявшую на камне.
      Прозвучал  короткий, тихий выстрел. Банка осталась  на
месте. Сиверов молча взял пистолет, переломил длинный ствол,
вогнал в него маленькую свинцовую пульку и, почти не целясь,
навскидку, выстрелил. Банка, звеня, заскакала по камням.
       -   Тот,  с  кем  я  хочу  посчитаться,  больше   чем
обыкновенный урод.
     - Что-то серьезное? - спросил Клаус, принимая пистолет.
     - Он у меня бабу увел.
     - Вернуть ее хочешь?
     - Нет. С ним посчитаться.
      Глеб уже достаточно хорошо вошел в роль байкера, чтобы
говорить односложно, не развивая темы и не раскрывая  полной
картины.  Так  могут разговаривать члены одной семьи,  зная,
что все понятно без лишних слов.
      Клаус  удивленно  вскинул вверх уже начинавшую  седеть
бровь.
     - Ты парень крутой. Неужели один на один посчитаться не
смог?
     - Он не один ездит. С охраной.
     - Баба при нем?
      -  Нет,  но  это  дела  не меняет.  Он  отсюда  с  ней
встречаться  поедет в Италию. Хочу, чтобы  она  увидела  его
морду, в кровь разбитую. Она сразу поймет, кто ей это письмо
написал.
      - Помогу! - Клаус довольно захохотал. - Но, если вдруг
девчонка  к тебе надумает все-таки вернуться, ты ее подальше
пошли.
     - Конечно. Понял теперь, зачем я в Швейцарию приехал?
      Глеб  подбросил в воздух пустую консервную  банку.  На
этот  раз  Клаус  не промахнулся. Подбил ее  на  лету.  Глеб
поднялся,  вытащил из-под волчьей шкуры украденный  дорожный
знак-кирпич.
     - Держи.
     - Зачем?
      -  Завтра пригодится. Будь с ребятами тут с утра  весь
день. Вы мне понадобитесь.
     - Заметано.
     Клаус ударил ладонью по ладони Сиверова.
     - Мы все как одна семья.
       Глеб  устроился  возле  костра.  Поставил  на  уголья
консервную банку с ветчиной. "Почти как дома, - подумал  он.
-  Словно сидишь где-нибудь под Москвой в лесу... Байкеры  -
неплохие ребята, хотя, надо признать, у них с головой не все
в порядке".

                           Глава 2

      Из  байкерского лагеря, расположенного  в  заброшенном
карьере  каменоломни, Сиверов выехал на рассвете, когда  еще
все  спали. Лишь Клаус поднял голову и приоткрыл один  глаз,
когда взревел мотоцикл.
      -  Удачи,  -  бросил  он  и принялся  шарить  огромной
пятерней возле себя, пытаясь отыскать целую банку с пивом.
      -  Держи,  - Сиверов бросил ему жестянку. Неуклюжий  с
виду,  Клаус вскочил с надувного матраса, словно через  него
пропустили  разряд электрического тока, и  поймал  банку  на
лету.
      -  На  кой  черт ты мне дорожный знак дал? - прохрипел
Клаус.
      Он, как истинный байкер, к дорожным знакам уважения не
испытывал.
     - Понадобится.
      Глеб  вскинул  руку,  и  его  мотоцикл,  натужно  ревя
двигателем,  резко  рванул  в  гору.  В  Клаусе  Сиверов  не
сомневался. Вырвать из того обещание было сложно,  но,  если
уж  он дал слово, что будет ждать с ребятами в карьере  весь
день,  значит,  никуда  они  не  уедут.  Слово  Клауса   для
остальных являлось законом.
      Сиверов подъехал к гостинице, расположенной неподалеку
от  офиса фирмы. Портье удивился. Постоялец, снявший  номер,
не  появлялся в гостинице уже два дня. Черт их  поймет  этих
байкеров,  с  виду вроде люди опустившиеся, но при  деньгах;
a-(,  nb  дорогие номера, потом в них не живут. Но профессия
вынуждает относиться ко всем одинаково вежливо.
      Оказавшись  в  номере, Глеб выбросил из шкафа  рюкзак,
завернутый в брезент, извлек из сейфа пистолет с глушителем,
опустил  его во внутренний карман жилетки, лишь до  половины
застегнул  молнию.  Теперь  нужно  было,  сидя  у  окна,  из
которого отлично просматривался тротуар перед офисом, ждать.
     От Потапчука он уже знал, что начальник охраны Ленского
Прохоров  вылетел  из  Москвы  в  Цюрих.  Значит,  скоро  он
появится здесь, в Берне.
      Два  джипа  отъехали  от офиса. "Встречать  Прохорова.
Собрали  все  силы, которые здесь у них есть,  -  усмехнулся
Глеб.  - Трех охранников, еще шесть человек прилетит,  итого
девять. Местных с собой не взяли, значит, не доверяют им  до
конца".

                             ***

      Бывший  майор  КГБ Николай Прохоров уже четвертый  год
возглавлял  охрану  олигарха Ленского.  В  тонкости  бизнеса
своего  босса он не вникал, придерживаясь золотого  правила:
"Хозяин  сам  скажет то, что тебе нужно знать". Он  научился
понимать желания хозяина даже без слов, научился разгадывать
его иносказания. Ленский никогда не говорил в открытую, что,
к примеру, Ивана Ивановича Иванова следует убрать. Мог лишь,
вздохнув,  намекнуть: "Надоел мне Иванов. Нервы  портит".  И
Прохоров  делал  все, чтобы у Ленского  нервы  оставались  в
порядке.
      -  Вот  ужас,  Николай,  - улыбаясь,  говорил  Ленский
назавтра, - а Иванова-то нашего кто-то взорвал, да так,  что
машину всю разворотило. Небось, чеченцы поработали.
      При  этом Ленский улыбался так нежно и счастливо,  что
Прохоров мог не сомневаться: он угодил хозяину даже  раньше,
чем тот рассчитывал.
     Теперь же Прохоров чувствовал: затевалось что-то важное
и  серьезное.  Ленский три дня подряд  встречался  со  своим
компаньоном  Даниловым.  Иногда даже  ночью.  Ходил  мрачнее
тучи. Что-то не ладилось у них в швейцарском офисе. Да  и  в
Москве  на Ленского наезжать начали с самого верха,  хотя  в
прежние  годы  договаривался он с администрацией  президента
без труда. Даже не сам туда ездил, а к нему приезжали. И вот
внезапно такая срочность.
      В  Швейцарию Прохорову приходилось летать и раньше, но
впервые  Ленский  распорядился взять с  собой  пять  человек
охраны. Обычно хватало и трех, постоянно живших в Берне.
       Ленский   пригласил  Прохорова  в  свой   кабинет   и
собственноручно вручил ему небольшой чемоданчик с  цепочкой,
на которой тускло поблескивал браслет наручника.
      -  Заберешь в офисе диск. Не расставайся с ним  ни  на
секунду.  Даже  если надо будет отлить,  не  снимай  и  двух
парней   с   собой  прихватывай.  Из  Берна  -  прямиком   к
итальянской границе, там тебя люди Данилова встретят.
      Ленский отдал чемоданчик и ключ от наручника. Прохоров
успел   отметить,  что  ключ  нестандартный,  сделанный   по
a/%f' * 'c. Не всяким можно было отомкнуть браслет.
       В   аэропорту   контроль  прошли   быстро.   Прохоров
предчувствовал,  что  в самолете за  ним  будут  следить.  В
последний месяц в Москве он не раз замечал за собой  слежку.
То  машина  увязывалась,  то напротив  офиса  день  напролет
торчал  какой-нибудь фургон без окон. Так нагло могли  вести
себя  лишь люди из ФСБ или налоговой полиции. Но,  к  своему
великому удивлению, слежки он пока не обнаружил.
       -   Наверное,   все-таки  Ленский  с   администрацией
договорился, - с облегчением вздохнул он.
      Когда  он  оказался на автостоянке возле  цюриховского
аэропорта,  в его распоряжении было уже два джипа  и  восемь
человек, вернее, семь. Прилетевший с ним из Москвы субъект в
глазах  Прохорова  человеком не мог быть  по  определению  -
компьютерщик. Такому дай щелбан в лоб - он и копыта откинет.
Но Ленский этим парнем дорожил - талантливый.
      -  В  двенадцать  мы должны быть  в  Берне,  -  сказал
Прохорову Андрей, один из швейцарских охранников.
      -  Ты,  Андрюша, еще полгодика здесь поживешь,  вообще
русский  язык  забудешь, - потрепал его по  плечу  Прохоров.
(Говорил охранник с явным акцентом.) - Спокойная у  вас  тут
жизнь.
     - Чувствую, она уже кончается.
     - Никто подозрительный возле офиса не крутился?
     - Нет, только швейцарцы.
       -  Их  опасаться  нечего,  -  беспечно  махнул  рукой
Прохоров. - Погнали.
      Единственным  из  русской компании, кто  не  выделялся
среди  толпы  пассажиров в аэропорту, был компьютерщик  Юра.
Он,  как  крутой специалист, в котором ценят  умение,  а  не
подобострастие,   мог  позволить  себе   выглядеть   не   по
протоколу.  Джинсы,  свитер,  длинные  мелированные  волосы.
Охрана  же  Данилова  по случаю приезда Прохорова  поголовно
была  одета  в черные костюмы и белые рубашки при галстуках.
Этот   наряд  разительно  контрастировал  с  лицами  парней,
пугающими  своей невозмутимой жесткостью. Короткие  стрижки,
угловатые манеры... Им бы в камуфляже ходить с автоматами.
      Прохоров ехал в головной машине, устроившись  рядом  с
шофером. Несмотря на то что в автомобиле имелся кондиционер,
стекла  и  слева,  и справа были опущены. В  салон  врывался
ветер и вылетал, смешанный с громкой музыкой.
      За  Прохоровым и шофером расположились компьютерщик  и
швейцарский охранник по имени Вадим.
      -  Как  тут жизнь? - лениво поинтересовался  Прохоров,
скользя  взглядом  по горному пейзажу, который  казался  ему
нереальным.
     - Как в сказке, - отозвался Вадим, - есть деньги - есть
и хорошая жизнь, нет - считай, что ты не человек.
       Даже   Прохоров  не  знал,  сколько  Данилов   платит
охранникам,  работающим  в  швейцарском  офисе.  Справедливо
подозревал,  что  больше, чем московским. Люди,  от  которых
зависят твои секреты, должны получать больше, чем швейцарцы,
среди  которых  они  живут,  иначе  секрет  перестанет  быть
таковым.
      Прохоров чувствовал себя обиженным. Ребята, сидевшие в
Берне,  рисковали куда меньше его парней, а получали больше.
Николай мстительно усмехнулся. Он нутром чуял, что после его
приезда  работа в бернском офисе будет свернута,  значит,  и
парней  отсюда  переведут.  То, что  трое  охранников  имели
лучшее  образование,  чем он, владели двумя  языками,  кроме
родного,  Прохоров  в  расчет не брал. В  его  представлении
единственным стоящим образованием являлась Высшая школа  КГБ
СССР.
      "Кто ж тебе правду скажет, - подумал он, - это пока со
мной  Ленский довольно холоден, а прижмет его - другое  петь
станет".
      А  пока  Прохоров терпеливо сносил все удары,  которые
наносило   государство   по   холдингу,   брал    на    себя
ответственность  за  прегрешения хозяина.  Он  и  телефонные
разговоры  по  своей инициативе прослушивал, и  компьютерную
информацию  воровал. Ленский пока слово держал,  выгораживал
Прохорова  как  мог,  хотя,  как  подозревал  Николай,   его
терпения надолго не хватит. Он даже сделал упреждающий ход -
попросил Спартака Ивановича Ленского позволить ему  уйти  со
службы. Мол, возьму на себя все грехи и вместе с ними уйду в
сторону.
      - Николай, не пришло еще время, - улыбнулся Ленский, -
ты  не смотри, что на нас с Даниловым наехали, выберемся  на
поверхность при любой власти. Нет на свете людей, с которыми
нельзя договориться при помощи денег.
      Прохоров  тогда  кивнул, но  вспомнил  тех,  кого  ему
приходилось убирать по распоряжению олигарха. "Значит, не со
всеми  договорился.  Вот  же черт,  -  продолжал  рассуждать
Прохоров, глядя на бегущую под колеса джипа дорогу, - земля-
то  у  швейцарцев  совсем  ни  к  черту,  даже  картошку  не
посадишь:  горы  да скалы, а живут лучше  нашего.  Опять  же
странно  получается:  деньги  Ленскому  легче  заработать  в
России, а спрятать легче здесь".
      До  многих  вещей,  которые  делал  его  хозяин,  умом
Прохорову  дойти было сложно, не хватало ни образования,  ни
информации.  Николая  всегда удивляла та  беспардонность,  с
которой  действовали Данилов и Ленский, они вели  себя  так,
словно  купили  всю страну. Потом, правда,  выяснялось,  что
куплено  далеко не все, и начинались передряги.  Но  лучшего
места  службы  Прохоров  найти не  сумел.  Быть  начальником
личной  охраны  олигарха - это покруче,  чем  носить  погоны
генерала ФСБ или МВД.
      Поначалу Прохорову трудно было перестроиться.  Ленский
был слеплен совсем из другого теста, чем прежнее начальство.
Люди  в погонах никогда не умели отделять себя от должности,
которую  занимали.  Генерал  оставался  генералом,  даже  на
пляже.  Ленский  же умело давал понять собеседнику,  что  он
такой  же  человек, как и его собеседник.  Он  мог  запросто
поговорить по душам, объяснить свою позицию, выслушать чужую
и только потом сказать:
      - Я знаю, что предлагаю сделать гадость и подлость, но
ты же, Николай, понимаешь, что на своем месте я поступить по-
другому не могу.
       И  хоть  перед  самым  отъездом  Ленский  смотрел  на
Прохорова  невинно,  будто отправлял  его  в  увеселительную
поездку,  Николай чувствовал: то, что ему предстоит сделать,
-     поважнее     прослушивания    телефонных    разговоров
государственных чиновников.
      "Как они тут со скуки не умирают? - подумал Прохоров о
швейцарцах. - Страна маленькая, за неделю всю объездишь".
      Перед  въездом  в  Берн  он  собственноручно  выключил
магнитофон.  Незачем  привлекать  к  себе  внимание.  Машины
остановились  напротив  офиса. Прохорову  часто  приходилось
слышать о существовании негласного швейцарского филиала,  но
оказался  он возле него впервые. Раньше, в воображении,  эта
контора рисовалось ему величественной, дорогой, броской.
     - Здесь? - спросил он у Вадима.
     - Что, не похоже? - засмеялся тот.
      -  По-русски  в  конторе кто-нибудь  разговаривает?  -
спросил Прохоров, медленно выбираясь из машины.
       По   привычке   он   незаметно   осмотрелся.   Никого
подозрительного не заметил.
     Лишь только Прохоров переступил порог офиса, как тут же
почувствовал, какая напряженная атмосфера в нем царит.  Лица
сотрудников были серыми. Глядя на них, можно было  подумать,
что началась война и вот-вот враг войдет в город.
      -  Садитесь,  господин Прохоров, - с сильным  акцентом
обратился к нему управляющий филиалом.
      -  Наш  специалист по компьютерам, - представил своего
спутника   Прохоров,  усаживаясь  на   кожаный   диван   для
посетителей.
      Юра уже вовсю щебетал по-немецки, устроившись рядом  с
местным оператором.
      -  Господин Ленский предупредил нас, через полчаса все
должно быть готово, вы уедете строго по графику.
      Прохоров улыбнулся. Ему вспомнилось, как в детстве  он
мечтал  хоть одним глазком посмотреть на далекие  страны.  И
вот  теперь оказался в одной из них, но у него не  то  чтобы
посмотреть как следует, а даже зайти в магазин,  в  бар  нет
времени. Полчаса ожидания - и снова в дорогу.
       Юра   спешил.  Он  установил  на  коленях   маленький
переносной  компьютер  и, сверяясь  со  списком,  сортировал
файлы   программ.  Его  руки  непринужденно   носились   над
клавишами, как носятся они у пианиста-виртуоза. По мере того
как   сотрудники  выполняли  требующуюся  от   них   работу,
управляющий  их  отпускал, и через двадцать  минут  в  офисе
остались  лишь  он сам, компьютерщик и охрана Ленского.  Юра
сиял.  Он  чувствовал, что сейчас огромное дело замкнуто  на
него одного, знал, что в мире найдется максимум человек сто,
способных понять систему, по которой он работает, и уж точно
ни  одного  из этих понятливых нет сейчас рядом  с  ним.  Он
вогнал серебристый, чуть отливающий зеленью лазерный диск  в
записывающее устройство и картинно нажал на клавишу.
      -  Пишется, - с придыханием проговорил он. Чуть слышно
гудело  записывающее устройство. Даже Прохоров  почувствовал
торжественность момента, когда диск вновь выехал на  дневной
свет.
     - Вся необходимая вам информация согнана на стримеры, -
сказал  Юра по-немецки, обращаясь к управляющему, - то,  что
касается России, я уничтожил полностью.
     Управляющий вздохнул с облегчением. Последнюю неделю он
пребывал в ужасном стрессе, ведь в ежедневных публикациях  в
газетах,  журналисты,  традиционно  ссылаясь  на  мифические
источники,   заслуживающие   доверия,   предупреждали,   что
прокуратура  вот-вот займется филиалом  всерьез.  И  наконец
теперь  компьютеры  фирмы не содержали  ничего  такого,  что
порочило бы ее репутацию.
       Юра  взял  компакт  двумя  пальцами  и  посмотрел  на
бликующую поверхность.
     - Даже страшно к нему прикасаться, - прошептал он.
      Прохоров  открыл небольшой чемоданчик,  врученный  ему
Ленским  перед  отъездом  из  Москвы.  Компакт-диск  лег   в
углубление,  крышка защелкнулась. Прохоров  закрыл  замок  и
защелкнул   на   запястье  браслет,  соединенный   титановой
цепочкой с ручкой чемоданчика.
     - Вот и все, - произнес он, поднимаясь.
      -  Можно отдыхать, - сказал Юра, откатываясь на кресле
от низкого офисного стола. - То, что я сделал, можно назвать
генеральной уборкой, - засмеялся он, - весь мусор  собран  в
одном месте... - он помолчал и добавил:
     - Золотой мусор.
      Чувствовалось, что управляющему не терпится  выдворить
гостей,  чтобы  наконец вздохнуть спокойно. Он  выразительно
посмотрел  на  Прохорова.  Тот  достал  трубку  и   позвонил
Ленскому в Москву.
     - Да, мы все сделали. Уже выезжаем.
       Он  слышал,  как  дрожит  голос  Ленского,  и  легкий
чемоданчик  в руке показался ему таким тяжелым,  словно  был
отлит из чистого золота.
      Прохоров  вышел  на крыльцо. Город выглядел  абсолютно
буднично.   За   стеклом  кафе  сидели  люди,   пили   кофе,
беседовали.  Стоянка  возле  офиса  опустела.  Все  служащие
уехали, лишь два джипа оставались на ней.
      Напротив,  возле гостиницы, Прохоров заметил  байкера.
Тот  сидел  на мотоцикле, забросив ноги на руль,  и  дремал.
Кепка  с  длинным  козырьком  закрывала  глаза.  Потрепанный
волчий хвост покачивался на ветру. Прохоров чувствовал  себя
абсолютно чужим в городе. Строгий черный костюм казался  ему
нелепым.  Дожив  до сорока трех лет, он так  и  не  научился
носить пиджак.
     - По машинам, - негромко скомандовал Николай.
     Забираясь в джип, ему хотелось поскорее закончить дело,
чтобы    вздохнуть   спокойно,   когда   браслет   наручника
расстегнется и чемоданчик перейдет в другие руки.
      Глеб  Сиверов  следил за джипами сквозь  полуприкрытые
веки.   "Две  машины,  девять  человек,  диск  наверняка   у
главного.  С  ним в одной машине парень - по  виду  технарь-
компьютерщик, шофер и телохранитель, пять дуболомов в другом
джипе.   Ими   придется  заняться  в  первую   очередь",   -
хладнокровно прокручивал в мозгу Глеб.
      Машины  скрылись за углом. Сиверов снял кепку и  завел
,.b.f(*+.  Он  ехал не спеша, чтобы джипы были хорошо  видны
впереди.
      Клаус сдержал данное вчера слово. Сиверов, взъехав  на
невысокий  перевал,  увидел мотоциклы  и  парней,  гревшихся
возле костра. Его мотоцикл нырнул с шоссе на дорогу, ведущую
в карьер.
      Клаус был настоящим флегматиком. Он поднял глаза  лишь
тогда,  когда Глеб затормозил в шаге от него, чуть не въехав