рочем, как и сыновья.
     Он почему-то помрачнел и дернул щекой, словно отгоняя комара.
     - Ладно, - сказал он после паузы. - Поживем - увидим, какой он сын. Ищи его, Кудрявый, и я тоже буду искать. Этот сопляк слишком шустрый. Смотри, как бы он до тебя не добрался.
     Кудрявый презрительно фыркнул, заглотил коньяк, как лекарство, и зашарил рукой по столу, вслепую нащупывая лимон.
     - Кто-то из твоих орлов идет, - негромко предупредил Сивый, глядя в сторону леса.
     Кудрявый обернулся и увидел охранника, который широко шагал к нему от опушки, держа на отлете трубку сотового телефона. Полы его кашемирового пальто задевали метелки сухой травы, и на черной шерсти даже издалека были заметны рыжие точки налипших семян.
     Кудрявый протянул руку и принял трубку, одновременно с этим вопросительно приподняв брови. В ответ на эту пантомиму охранник слегка пожал плечами.
     - Какой-то Шараев, - сказал он.
     - Шараев? - удивился Кудрявый. - Это который же?
     - Ну, ты даешь, - негромко сказал Сивый.
     - Ax ты, черт! - воскликнул Кудрявый. - Ну вот, а ты говоришь: сбежал, украл...
     Сивый промолчал, занявшись раскуриванием новой сигареты. С реки налетел ветерок, растрепал его серебряные волосы и потушил огонек дешевой одноразовой зажигалки.
     Кудрявый давно заметил за Сивым этот бзик: он пользовался только биковскими зажигалками янтарно-желтого цвета, и никакими другими.
     - Слушаю, - сказал Кудрявый в трубку. - Это ты, Активист?
     - Я, - ответил Активист.
     - Куда ты подевался, сынок? Нехорошо бегать, когда тебя ждет мама. Приезжай скорее. Ты знаешь, где меня искать.
     - Слушай меня внимательно, Кудрявый, - сказал Активист. - У меня в руке канистра. В канистре бензин. Девяносто пятый, если тебя это интересует. Сделаем так: ты высадишь ее возле метро Арбатская и уедешь. Я буду поблизости и пронаблюдаю за процессом. После этого получишь свой товар. Ровно через час после того, как ты отпустишь мою мать, встретимся в карьере.., ты знаешь, о каком карьере я говорю. Не забудь мои деньги. Кстати, я решил, что ста тысяч будет мало. Сто пятьдесят - по полтиннику на брата. Ты меня понял? И не вздумай шутить.
     - Сынок, - сказал Кудрявый, - ты забыл, с кем разговариваешь. В твоем положении не диктуют условий.
     - Это ты забыл. Про бензин. Если ты с чем-нибудь не согласен, я сожгу все это дерьмо к едрене фене, а потом доберусь до тебя. Ты мне веришь?
     - Кого ты пугаешь, сявка?! Ладно, подожди.
     Он зажал микрофон ладонью и повернулся к Сивому.
     - Требует выпустить старуху и увеличить его долю на пятьдесят штук. Я же говорил, что он станет торговаться.
     - Соглашайся, - посоветовал Сивый. - Старуху шлепнуть успеем всегда, а этого шустрого парня надо как-то выманить из норы. Соглашайся. И не забудь прихватить на стрелку деньги. Пусть он возьмет их в руки, пусть поверит, что это не сон, и тогда пусть умрет счастливым.., а главное, с занятыми руками.
     - Не учи, - проворчал Кудрявый. - Алло, Активист? Черт с тобой. Не ссориться же, в самом деле, из-за пятидесяти штук! Сотня действительно плоховато делится на троих. Значит, через час у Арбатской, и еще через час в карьере. Я правильно тебя понял?
     - И не забудь деньги, - напомнил Активист.
     - Не забуду, - пообещал Кудрявый уже в короткие гудки отбоя и не глядя сунул трубку охраннику. - Вот козел, - пожаловался он Сивому.
     - Козел - чрезвычайно широко распространенное в средней полосе России животное, - отозвался Сивый и после короткой паузы печально добавил:
     - К сожалению.

Глава 9

     - Ты все понял? - спросил Активист, нервно подтягивая перчатки и щурясь от попадавшего в глаза сигаретного дыма. Зажатая в углу рта сигарета подпрыгивала в такт его словам, роняя пепел на грудь его черной матерчатой куртки, но он этого не замечал.
     - Да чего тут не понять? - Тыква пожал покатыми плечами, изобразив на своей малоподвижной физиономии что-то вроде пренебрежения. - Не дрейфь, братуха, оторвемся в лучшем виде. Ты же меня знаешь.
     - Знаю, - сказал Активист. - Потому и напоминаю.
     У нее сердце слабое, так что постарайся обойтись без каскадерских штучек.
     Тыква недовольно пожевал губами, глядя в сторону.
     - Не нравится мне это, - сказал он наконец. - Как вы там без меня справитесь? С Кудрявым шутить - это, знаешь... А кстати, где этот хмырь очкастый?
     - Эдик? - переспросил Активист. - Да черт его знает. Договорились встретиться на кольцевой, я его там подберу. А что?
     - Да так, ничего, - ответил Тыква, барабаня пальцами по пластмассе рулевого колеса.
     Некоторое время они молчали. Активист в три затяжки докурил сигарету и потушил окурок в своей карманной пепельнице, думая о том, что в последнее время перестал доверять кому бы то ни было. Он отлично знал, где сейчас Телескоп, но почему-то ничего не сказал об этом Тыкве. Это было, конечно, правильно: с одной стороны, вопрос Дынникова был скорее всего продиктован пустым любопытством, которое, как известно, во все времена вредило здоровью; с другой стороны, его любопытство могло оказаться вовсе не пустым - игра в кошки-мышки с Кудрявым кого угодно заставит задуматься о перспективах. Активист тяжело вздохнул: месяц назад ничего подобного ему бы просто в голову не пришло, и на вопрос Тыквы он ответил бы не задумываясь - просто сказал бы, где Телескоп, вместе с Тыквой порадовался бы удачной выдумке и заговорил о чем-нибудь другом. Но с тех пор прошел целый месяц, в течение которого слишком многое изменилось в жизни Виктора Шараева, и он промолчал, глядя через улицу на выход из метро и не забывая время от времени оглядываться по сторонам.
     - Ну ладно, - сказал он наконец, - я пошел.
     - Счастливо, - напутствовал его Тыква. - Аккуратней там.
     - Взаимно, - ответил Активист и вышел из машины.
     Чувствуя себя голым и незащищенным, он пересек тротуар и нырнул в открытую дверь универсама, откуда в лицо ему дохнуло нездоровым теплом. До условленного времени оставалось еще пятнадцать минут. Виктор зашел в кафетерий, занял очередь в кассу, выбил чек и, взяв чашку кофе, устроился с ней у окна, из которого был хорошо виден вход в станцию метро и припавший к обочине спортивный "шевроле" Тыквы - вызывающе чистый, ухоженный и стремительный даже сейчас, когда он просто стоял у бровки тротуара. Все-таки Тыква и его автомобиль были созданы друг для друга и для больших скоростей.
     Задумавшись о Тыкве, он едва не проглядел кое-что важное. На противоположной стороне улицы притормозил большой черный джип и тут же укатил, оставив на тротуаре двоих рослых молодчиков. Само по себе это ни о чем не говорило, лица парней были Активисту незнакомы, но один из них был одет в длиннополое кашемировое пальто угольно-черного цвета и белоснежный, как грудь пингвина, шарф. Виктор мрачно улыбнулся и с интересом пронаблюдал за тем, как один из людей Кудрявого укрылся в тамбуре ближайшего магазина, а другой нырнул в кафе.
     Вскоре в поле зрения Активиста появилась "Волга" - та самая, что встретилась ему в Царицынском парке. С тех пор прошло чуть больше недели, но казалось, что миновала целая геологическая эпоха. Виктор посмотрел на часы. Машина прибыла минута в минуту, и это было хорошо - он и так рассчитал время в обрез, а ведь предстояло еще предпринять что-то в отношении тех двоих, что притаились по соседству.
     Задняя дверь "Волги" распахнулась, и мать неловко выбралась на тротуар. Изнутри протянулась чья-то рука, чтобы помочь ей выйти, но она резко вырвала локоть и отступила на шаг от бордюра, растерянно оглядываясь по сторонам и придерживая у горла края воротника. Голова у нее была непокрыта, и ветер от пролетавших мимо машин трепал рассыпавшиеся седые волосы.
     Активист стиснул зубы и отодвинул чашку с недопитым кофе. Сине-зеленая "Волга", фыркнув глушителем, влилась в транспортный поток и ушла в сторону Нового Арбата. Черного джипа нигде не было видно, но можно было не сомневаться, что он притаился неподалеку в ожидании сигнала. Похоже, Кудрявый решил не рисковать и покончить с делом одним махом, иначе зачем ему было присылать сюда своих людей? Кудрявого можно было понять: лысый упырь не привык, чтобы люди, посланные им на дело, нарушали выданные им инструкции и ускользали вместе с добычей.
     Переходя улицу, чтобы встретить мать, Виктор не испытывал ничего, кроме усталости и желания махнуть на все рукой. Вдруг оказалось, что простое выживание требует массы утомительнейших телодвижений, выполнять которые уже не было ни сил, ни желания.
     - Здравствуй, - сказал он, подходя сзади и беря мать за локоть.
     Она испуганно рванулась, повернула к нему голову и замерла. Виктор очень боялся, что она бросится ему на шею или, наоборот, залепит пощечину - короче говоря, закатит театрализованную постановку в лучших традициях синеблузых агитбригад и латиноамериканских сериалов, но она просто некоторое время стояла молча, а потом едва заметно кивнула и спокойно ответила:
     - Здравствуй. Куда мы сейчас?
     Виктор огляделся. Люди Кудрявого не лезли в глаза, но они были здесь, совсем рядом, на расстоянии пистолетного выстрела, а может быть, даже на расстоянии удара ножом, и от этого становилось как-то неуютно.
     Снова тронув мать за локоть, он увлек ее к переходу и через минуту уже усаживал в приземистый, похожий на управляемую ракету "шевроле" Дынникова. Тыква превзошел себя: выдавив приветливую улыбку, сказал: "Здрасьте". Это было не бог весть что, но большего от него ожидать просто не приходилось.
     - Не волнуйся, - сказал матери Виктор перед тем, как захлопнуть дверцу. - Все будет хорошо.
     - Разве ты не поедешь? - встревоженно спросила она.
     - Все будет хорошо, - повторил Активист, глядя уже не на нее, а на знакомую "Волгу", появившуюся со стороны Нового Арбата. - Миша тебя довезет. Давай, Мишель, действуй, как договорились. И учти, что тебя пасут.
     - Ну да? - радостно изумился Тыква. - Это вон те, на "Волге"? Интересно, у них есть запасные штанишки?
     - Тыква, - строго сказал Виктор, - я тебя предупредил.
     - Отвали, - сказал Дынников. - Напьемся - разберемся. Пристегнитесь, пожалуйста, - с непривычной почтительностью в голосе обратился он к матери Активиста.
     "Шевроле" тронулся с места так, словно им выстрелили из пушки, выскочил в крайний левый ряд, резко затормозил, развернулся на месте и пулей понесся к Новому Арбату мимо ехавшей в противоположном направлении "Волги" Кудрявого. "Волга" взревела и тоже пошла на разворот. Когда она проезжала мимо, Активист не удержался и показал ей кулак с отставленным средним пальцем. Гоняться на "Волге" за дикой парочкой, состоявшей из Тыквы и его "шевроле", было пустой тратой времени.
     Активист закурил и снова посмотрел по сторонам.
     Из дверей магазина вышел и со скучающим видом двинулся в его сторону тип в кашемировом пальто. Его приятель в темно-серой парке приближался слева, на ходу прикуривая сигарету и старательно делая вид, что просто гуляет.
     Вокруг сновали сотни людей, но Активист видел только этих двоих да еще милицейский патруль, неторопливо прошагавший в сторону Гоголевского бульвара.
     Активист поправил узел галстука рукой, между пальцами которой дымилась сигарета, пригладил волосы и не спеша двинулся навстречу человеку в кашемировом пальто.
     По мере приближения на лице у того начала расцветать гаденькая улыбка, но Виктор заранее все продумал и плевать хотел на мимику этого человека. Когда их отделяли друг от друга каких-нибудь пять или шесть метров, он вдруг резко свернул направо и нырнул в гостеприимно распахнутую дверь какого-то магазинчика. Захлопнув дверь за собой, Виктор повернул барашек накладного замка, обворожительно улыбнулся преследователю сквозь стеклянную пластину двери, вынул из кармана пистолет и шагнул в торговый зал.
     - Спокойно, - сказал он присутствующим - нескольким покупателям и двоим продавцам. - Спокойно, - повторил он специально для охранника, направляя на него пистолет. - Это не ограбление. Просто мне нужно воспользоваться вашим служебным выходом. Провожать не надо, я разберусь сам.
     Говоря это, он пересек тесный торговый зал и протиснулся за прилавок. Продавцы шарахнулись от него, словно он был с головы до ног обвешан готовыми взорваться тротиловыми шашками, но он не стал отвлекаться на мелочи.
     Пройдя через служебные помещения, он толкнул заднюю дверь и оказался в проходном дворе, выходившем на Воздвиженку, где была припаркована его машина.
     Проехав три или четыре квартала, Активист убедился, что "хвоста" за ним нет. Пока что все шло по плану, но усталость и желание бросить все к чертовой матери и просто позволить себя убить никак не проходили. Он чувствовал себя против воли втянутым в какую-то глупую и никому не нужную игру наподобие бега в мешках, которую организовал не в меру ретивый массовик-затейник. Разница заключалась лишь в том, что ставкой в этом забеге была жизнь, а из всех участников соревнования мешок надели почему-то только на него.
     Вскоре он уже сменил серебристую "Ладу" на защитный "уазик" с красными крестами на бортах. Салон "уазика" по-прежнему заполняли картонные коробки, а за сиденьем лежал прикрытый какой-то промасленной тряпкой автомат. Ведя машину прочь из города, Активист непрерывно курил, словно торопясь накуриться впрок. "Перед смертью не надышишься", - вспомнилось ему, и он с ожесточением раздавил сигарету о приборный щиток. Шараев торопился - надо было успеть к месту встречи раньше Кудрявого.
     Встреча была назначена в заброшенном песчаном карьере недалеко от кольцевой. Когда-то карьер оккупировал гаражный кооператив, здесь даже было начато лихорадочное строительство, но потом что-то не заладилось, кооператив лопнул и самоликвидировался, и с тех пор карьер пустовал, а вырытые котлованы и заложенные фундаменты медленно зарастали чахлой сорной травой, которой нечем было питаться в лишенном перегноя глубинном песке котлованного дна. Это место как нельзя лучше подходило для встреч, подобных той, на которую торопился Виктор Шараев.
     Выехав из города по Каширскому шоссе, он проехал еще несколько километров в сторону Домодедово и свернул в неприметное боковое ответвление. Зеленый "уазик" миновал ветрозащитную полосу, с жестяным громыханием проскакал по ухабам проселочной дороги и наконец осторожно съехал в карьер по насыпной дороге, в незапамятные времена укатанной колесами груженых самосвалов до каменной твердости.
     Выкатившись на середину карьера, микроавтобус остановился в нескольких метрах от заброшенных фундаментов гаражей. В чахлом, почерневшем от дождей бурьяне возникло какое-то движение, но Виктор, приоткрыв дверцу, сердито махнул рукой, и движение замерло.
     Через несколько минут послышался шум мотора, и в карьер осторожно спустился громоздкий черный джип с тонированными стеклами. Виктор вылез из кабины, держа под мышкой автомат, и сделал несколько шагов навстречу джипу.
     Джип остановился, и из него вышли четверо. На всех были кашемировые пальто, и Виктор невольно поморщился: он чувствовал, что у него навеки выработалось отвращение к этой модной и действительно очень красивой одежде. Носить длиннополые пальто, конечно, никому не возбранялось, но ходившие под Кудрявым урки явно перебарщивали в единообразии - им не хватало разве что знаков различия для того, чтобы модная среди новых русских одежда окончательно превратилась в униформу.
     У одного из них в руке был небольшой черный кейс.
     Приглядевшись, Виктор узнал Одинакового. Одинаковый двинулся вперед, остальные остались на месте, наведя на "уазик" автоматы. Виктор дернул щекой, уронил под ноги окурок и широко распахнул обе створки задней двери "уазика", демонстрируя громоздившиеся внутри до самого потолка картонные коробки.
     Одинаковый подошел. Это снова был Иван. Швы ему уже сняли, и теперь вместо пластыря у него на лице неприятно розовели свежие шрамы. В свободной руке Одинаковый держал пистолет.
     - Опять ты, - со вздохом сказал ему Виктор. - Принимай товар. До смерти надоело таскаться с этим дерьмом.
     Одинаковый заглянул в фургон и, подняв вверх руку с пистолетом, сделал ей приглашающий жест. От группы людей возле джипа отделилось еще одно кашемировое пальто и двинулось к "уазику".
     - Не возражаешь? - насмешливо спросил Одинаковый. - Береженого Бог бережет. Это ты у нас, я вижу, храбрец - в одиночку на стрелку приезжаешь.
     - Пусть оставит автомат, - потребовал Виктор.
     - Оставь автомат, - крикнул Одинаковый через плечо. Бандит, к которому он обращался, обернулся и отдал своим приятелям "Калашников".
     Когда он приблизился, Одинаковый отдал ему кейс, вынул из кармана пружинный нож, со щелчком выдвинул лезвие и вспорол один из стоявших в машине ящиков. С треском разорвав упаковку, он высыпал на ладонь несколько запаянных ампул с прозрачным раствором.
     - Однопроцентный раствор, - проворчал он. - Дерьмо. Кристаллы есть?
     - Откуда я знаю? - огрызнулся Виктор. - Должны быть, наверное. Смотри-ка - дерьмо... Это дерьмо выписывают сантиграммами, а тут его центнеры. В любом случае меня это не касается. Я свою часть уговора выполнил.
     Одинаковый высыпал ампулы в карман пальто, забрал у охранника кейс и жестом отправил его в сторонку.
     - Ладно, - сказал он, - не кипятись. Ты красиво сработал, грамотно. Не поверишь, но у Кудрявого челюсть отвисла, когда он узнал, как было дело. Я думаю, он посмотрит сквозь пальцы на то, что ты привез не все.
     - Машина не резиновая, - сказал Виктор. - И потом, если бы я стал грузить еще и таблетки, меня бы обязательно замели.
     - Да, - согласился Одинаковый, - главное - это вовремя сделать ноги. Если честно, то никто не ожидал от тебя такой прыти. Даст бог, еще поработаем вместе.
     Виктор промолчал, и тогда Одинаковый, положив кейс на предплечье согнутой руки, второй рукой поднял крышку.
     - Сто пятьдесят тысяч, - сказал он, - как в Сбербанке. Можешь проверить.
     Виктор наугад взял одну пачку и невнимательно пробежал пальцами по срезу.
     - Порядок, - равнодушно сказал он.
     - Тогда получи.
     Одинаковый захлопнул крышку кейса, щелкнул замками и торжественно протянул чемодан Виктору. Охранник, стоявший поодаль, деловито закрыл дверцы "уазика", сел за руль и укатил. Активист скучающим взглядом посмотрел в низкое серое небо, пошарил глазами по сторонам и лениво поднял автомат повыше.
     - Ну, ты берешь бабки или нет? - спросил Одинаковый. - Кстати, на чем ты поедешь обратно? Может, тебя подвезти?
     - Подвезти? - переспросил Виктор, немного сдвигаясь влево. Теперь спина Одинакового полностью закрывала его от автоматчиков, стоявших у джипа. - Не стоит, - сказал он. - Я как-нибудь сам доберусь. Автобусом или попуткой...
     - Тогда бери деньги, - повторил Одинаковый.
     - А ты поставь чемоданчик на землю и ступай себе, - сказал ему Активист. - Ты ступай, а я буду держать тебя на мушке.
     Одинаковый презрительно улыбнулся, поставил кейс на дорогу и выпрямился.
     - Дурак, - сказал он. - У тебя в руках автомат. Воспользуйся им, чтобы умереть быстро и безболезненно. Ты все равно подохнешь, но сначала тебе придется хлебнуть горя.
     - Иван, - проникновенно проговорил Виктор, - Ванюша, дружочек... Ты помнишь, что я тебе обещал? Я обещал тебя прикончить - тебя и твоего трахнутого братца.
     Жаль, что ты приехал без него.
     Он передернул затвор автомата и поднял ствол еще выше. Теперь автомат смотрел Одинаковому в живот. Одинаковый понял, что Активист не шутит, и попятился.
     - Ты что, бешеный? - бледнея, спросил он. - Тебя же в капусту покрошат, изрешетят, как сито...
     - Не-а, - сказал Активист и спустил курок.
     Выстрела он не услышал - тот потонул в грохоте взрыва. На месте черного джипа вырос огромный фонтан земли и дыма. Тугая волна горячего воздуха ударила Активиста в грудь и опрокинула на спину, выбив из рук автомат. Он успел прикрыть лицо руками за секунду до того, как с неба градом посыпались дымящиеся комья земли. Когда все, что было в воздухе, упало обратно на землю, Активист осторож