о  Святой  дороге.  Под
барабанный бой и  с  развернутыми  знаменами!  И  чтоб  те  это  видели.
Дистанцию в арбалетный выстрел. Тревожить вылазками, чтобы  жизнь  медом
не казалась...
   - Монсигнор, - как-то так вышло, что  воины  в  этот  день  перестали
называть Феликса Ваше Святейшество. Тон в  этом  деле  задали  ветераны,
помнившие маршала  Датто  и  углядевшие  в  Архипастыре  его  достойного
преемника по воинской части, - монсигнор, там не только "Быки".  Подошли
"Бешеные Псы" и "Дикие Охотники". Уцелело достаточно "Горных  Барсов"  и
"Ловцов Жемчуга", и, кажется, я видел сигну "Райских Птиц". Я сейчас...
   - Никаких "сейчас", - отрезал Феликс. - Только тех, кого я назвал,  и
только так, как я сказал...
   - Но мы еще можем драться.
   - Не сомневаюсь. Но драться - не  значит  умирать  без  толку.  Брысь
отсюда, я сказал!
   - Я тоже не понимаю, - Добори с удивлением смотрел на Феликса.
   - И не надо понимать. Твое дело под прикрытием Шады собрать всех, про
кого сказал мальчишка, и своих Стражей и стянуть их к лесу.
   - Хочешь ударить Михаю в спину?! Но это верное самоубийство... Или ты
полагаешь, что, убив его самого, мы прекратим войну?
   - Нет, не полагаю, - отрезал Архипастырь, - потому что  Годой  -  это
война, но война - это не только и не столько Годой.
   - Но... Что ты, Проклятый тебя побери, задумал?!
   - Я хочу, чтобы Годой думал, что мы намерены дать ему бой под стенами
Кантиски. Там резервы, там оружие, там  надежные  стены,  там  дороги  в
Верхнюю Арцию, откуда идут вызванные оператором  резервы.  Сюда  они  не
успели, но у Кантиски мы их  перехватим  и  можем  дать  еще  один  бой,
который  наверняка  проиграем.  И  вот  тогда  все  действительно  будет
кончено.
   - Когда ты так говоришь, мне становится страшно. Но ведь  у  нас  нет
другого выхода?
   - Есть. Признаюсь, я понял, что делать, вспомнив слова молодого  Луи.
Проклятье! Какой император погиб...
   - Может быть, еще нет.
   - Не похоже, чтобы мальчик выжил, если его люди погибли. Он такой же,
каким был Эллари, - глаза  Феликса  на  мгновенье  затуманились,  но  он
быстро взял себя в руки. - Прости,  что  не  сказал  тебе  раньше,  люди
должны были знать, что у них нет другой возможности,  кроме  как  стоять
насмерть. Михай это должен был почуять всей своей поганой шкурой.
   - А теперь?
   - А теперь ты должен знать все. Мало ли что со мной случится.  Сейчас
мы укроемся в лесу. У меня есть основание полагать, что разведчики Годоя
нас не заметят. И когда он бросится  за  Шадой  -  а  насколько  я  знаю
старого пьяницу,  тот  будет  отступать,  как  лев,  -  мы  повернем  на
Гверганду и оторвемся от Годоя на несколько переходов,  прежде  чем  тот
что-то поймет.
   - На Гверганду?!
   - Да, Проклятый меня побери! По дороге соединимся  с  Мальвани.  Рене
всю зиму  готовился  к  бою,  туда  же  должны  подойти...  ну,  словом,
соплеменники Романа  Ясного.  Их  немного,  но  они  владеют  магией.  А
дальше... Помнишь, мы боялись, что Годой вломится во  Внутренний  Эланд,
потому что там, кроме Вархи, нет крепостей, но...
   - Хочешь сказать, что пока Годой будет стоять  под  Кантиской,  мы  с
Рене и Сезаром ударим по Таяне? - теперь Добори смотрел на  Архипастыря,
как на самого Творца...

2229 год от В. И. Ночь с 4-го на 5-й день месяца Медведя.
Лагский лес

   Раненые были с грехом пополам  перевязаны,  мертвые  похоронены.  Луи
привел на Лагское поле около восьми тысяч человек.  Маршал  оставил  ему
две. Сейчас на ногах остались едва  ли  пара  сотен.  Еще  тридцать  два
человека были ранены достаточно серьезно, но не опасно и  спустя  кварту
или две вполне могли вернуться в строй. Тяжелораненых почти  не  было  -
они остались в поле. Сумели вытащить  только  четверых,  из  которых  до
рассвета двое доживут вряд ли.
   Принц, прихрамывая - он не был ранен и сам не понимал откуда  взялась
ноющая боль в ноге, - медленно обошел всех,  старательно  вглядываясь  в
осунувшиеся чумазые лица. Раньше их было слишком  много,  чтобы  он  мог
запомнить всех, а теперь - в самый раз. Люди следили за Луи  с  каким-то
странным выражением, словно от того, что он скажет и сделает, зависела и
их судьба, хотя воины разгромленной армии вольны были идти на все четыре
стороны. Если дойдут, конечно.
   Сын Эллари невольно по привычке поискал глазами Матея и вдруг  понял,
что ветеран ушел туда, откуда пока еще никто не вернулся. Дыра  в  душе,
пробитая этой смертью, была не из тех, которую можно чем-то заткнуть, но
надо было жить, думать, что-то делать со  всеми  этими  людьми,  которые
отчего-то не расходятся, а смотрят на него, Луи че Лагга.  Принц  устало
провел  рукой  по  лбу,  поправляя  сползшую  повязку.  Проклятый   день
наконец-то кончился, синие густые тени наползали со всех сторон, на небе
появились первые звезды, и принц  отыскал  среди  них  Волчью,  ту,  что
стояла в зените в момент его первого крика... Что ж, будем  считать  это
советом свыше... Луи Арцийский решительно вышел на середину поляны.
   - Кто может стоять, подойдите ко мне, чтобы я мог вас видеть.
   Воины вскочили со своих мест, словно только этого и  ждали,  впрочем,
так оно и было. Луи помедлил, пока не наступила полная тишина  -  слышно
было  лишь  журчание  ручья,  у  которого  завели  свою  извечную  песню
любвеобильные лягушки, и поднял руку.
   - Мы сегодня  хорошо  дрались,  -  его  голос  в  напряженной  тишине
показался неожиданно сильным и звонким, - очень хорошо, и не наша  вина,
а наша беда, что бой проигран. Мы выполнили свой  долг  перед  империей,
сделали даже больше, чем она заслуживала. Поэтому я, Луи  че  Лагг,  сын
принца Эллари Арцийского, освобождаю вас от присяги императору Базилеку,
пустившему в Арцию врагов. Все,  кто  устал,  ранен,  кому  надоела  эта
война, могут сложить оружие и уходить. Я требую только одного,  сделайте
это немедленно! Империя не заплатила вам  за  службу,  но  у  меня  есть
несколько драгоценностей, возьмите их и продайте, - Луи рванул  на  себе
ворот рубахи и сорвал с цепочки медальон с крупным бриллиантом, а затем,
чуть помедлив, снял с пальца кольцо, - я должен вам больше, но  у  меня,
кроме этих вещей, ничего нет. Ну, вы решили?
   Люди молчали, затем один, пряча глаза и путаясь в петлях,  расстегнул
кирасу и бросил ее к ногам принца.
   - Мне не надо денег, - голос воина звучал тускло и хрипло, - я должен
спасти семью. Я ухожу.
   - Хорошо, - кивнул Луи. - Кто еще? - из строя вышло еще семеро.
   - Это все? - Люди молчали, неприязненно косясь на решивших уйти.
   - Хорошо, - еще раз повторил Луи. - Возьмите камни.
   Один из воинов,  хмурясь,  протянул  руку,  и  принц  опустил  в  нее
драгоценности.
   - Продайте, только осторожно. Среди ювелиров всякие бывают.
   - Да что ты делаешь, тварь?! - седой усач, один из немногих уцелевших
"Котов", преградил дорогу уходящим.
   - Пусть уходят, Ноэль, - устало отмахнулся Луи - Они имеют право.
   - Да кто их держит? - презрительно рявкнул "Кот". - Но перстенек этот
мы помним. Это память  Эллари,  и  чтоб  какой-то  дезертир  загнал  его
проклятым ломбардцам!.. Не позволю!
   Названный  дезертиром  затравленно  оглянулся  и  бросил  злополучное
кольцо в  жесткую  ладонь  ветерана,  пробормотав  что-то  вроде  "я  не
знал"...
   - Не знал он, видишь ли... А ну пшли вон, с глаз долой, зайцы драные!
- Повторять не пришлось, уходящие мигом скрылись в кустах. - Ну  и...  с
ними, - смачно сплюнул вслед Ноэль и заорал на оставшихся:
   - А ну, смирно! Спины прямо, брюхи убрать. Слушать мою  команду.  Его
Величеству, императору Арций Луи Четвертому виват!

2229 год от В. И. Вечер 5-го дня месяца Медведя.
Северная Таяна

   Эмзар остановил Опала на вершине высокого холма и огляделся -  Солнце
уже скрылось за горами - черным зубчатым силуэтом на  багровом  бархате.
Однако темнота никогда не была для эльфов помехой,  и  летящие  Всадники
были ему прекрасно видны - два стремительных черных силуэта,  окруженных
холодным ореолом. Эмзар привстал на стременах, словно это что-то меняло,
и огляделся еще раз. Да, они оказались там, где должны. Конечно,  с  той
поры, как он проезжал здесь, холмы стали заметно ниже, а Гремиха уже, но
эльф никогда не собьется с дороги и, сколько бы лет  ни  прошло,  всегда
найдет место, где однажды побывал.
   - Ты уверен, что стоит их тревожить? Они могут быть  опасны,  -  Клэр
задал свой вопрос только для того, чтоб прервать молчание.
   - Безусловно, я видел их, когда искал мать.
   Утренний Ветер передернул плечами - от признания  Эмзара  становилось
зябко. Разумеется, он, как и другие жители Убежища,  подозревал,  что  в
семье Владык произошло что-то из рук  вон  выходящее,  но  толком  никто
ничего не знал. И вот теперь Эмзар спокойно говорит  о  том,  что  много
веков тщательно скрывалось.
   - Пришло время узнавать чужие тайны, а не  хранить  свои,  -  Снежное
Крыло, видимо, понял, что нужно как-то объяснить свое поведение,  -  как
бы то ни было, я бывал в Таяне и видел пресловутых Всадников.  Это  было
страшно, Клэр. Я чувствовал жуткую, древнюю мощь и  огромную  ненависть,
нет, не ко мне лично, но ко всему нашему  народу.  Они  могли  и  хотели
стереть меня в порошок, но не сделали этого.  То,  что  я  эльф,  Стражи
Горды поняли сразу,  но  пропустили  меня.  Обратно  я,  кстати  говоря,
добирался через Внутренний Эланд. Еще раз проехать мимо  Всадников  было
выше моих сил. И я долго думал, почему меня не тронули.
   - Этого мы наверняка не узнаем никогда.
   - А вот и нет, - устало ответил Эмзар, - Всадники Горды, как они сами
себя называют, стоят тут  с  одной-единственной  целью  -  не  позволить
перейти перевал кому-то, кого они называют Ройгу и  кто  связан  с  этим
Белым Оленем, если только он сам не есть... Белый Олень. Ах да, ты этого
не знаешь... Они помогли Рамиэрлю и Герике, даже проводили их  почти  до
Убежища своими путями. В Герике они почуяли что-то  им  близкое.  Но  ни
она, ни Рамиэрль, ни я так и не поняли до конца,  что  они  говорили.  Я
надеялся, что Рамиэрль, возвращаясь, их расспросит...
   - Звездная мать! Но ведь они...
   - Они враги Ройгу, мне этого довольно! Для начала я хочу проехаться к
тем холмам и посмотреть, что там произошло.
   - Там?
   - Да, мы сейчас как раз по ту сторону гор, вон видишь эту двухголовую
вершину, мы вчера свернули, чуть не доехав до нее.
   - Да, это случилось здесь.
   Клэр молча тронул своего коня, и два всадника шагом направились вниз.
   -  Как  здесь  пустынно,  -  художник  обвел  взглядом   стремительно
темнеющие холмы.
   - Люди избегали здесь  селиться  из-за  Всадников,  а  тракт  походит
немного в стороне, мы же перешли  горы  через  Старый  перевал,  который
давным-давно заброшен.
   - Заброшен?
   - Да. была одна история, - Эмзар явно не хотел продолжать.
   - Как бы то ни было, нам туда.
   Кони волновались, не хотели идти,  но  эльфы  могут  заставить  любое
животное подчиниться своей воле, а  уж  своих  питомцев  тем  более.  Не
прошло и полуоры, как Клэр и Эмзар достигли цели. Да,  вчерашняя  гроза,
вернее, не гроза, а бой,  бушевал  именно  здесь.  Холм  стал  черным  и
блестящим - его земляная шкура сошла, обнажив базальтовое нутро. Древний
камень был покрыт свежими выбоинами, по  нему  змеились  трещины,  и  из
одной, самой глубокой, сочилась вода, словно кровь из раны.
   У подножия холма была небольшая ложбинка, откуда тянуло  тошнотворным
кисло-сладким запахом. В ее глубине роскошная весенняя трава загнила  на
корню,  растекаясь  отвратительной  буро-зеленой  слизью,  по  краям  же
высохла и пожелтела, словно в конце знойного лета.
   - Это появилось вчера? - прошептал Клэр.
   - Думаю, да...
   - Что это значит?
   - Сейчас узнаем! - в голосе владыки Лебедей зазвенел металл.
   Эмзар  спешился  и,  медленно  обойдя  отвратительное  место,   начал
подниматься на холм. Клэр оставил коней, велев им стоять на месте -  те,
разумеется, и помыслить не могли ослушаться хозяйского слова, и бросился
вдогонку.
   - Ты хочешь?..
   - Да, побери меня Тьма! Мы ДОЛЖНЫ знать, что здесь  произошло.  И  не
только это. Один из них назвал Герике свое имя. Отойди, это опасно.
   Но Клэр не отошел, и Эмзар  больше  не  настаивал.  Пусть  смотрит  и
слушает. Рыцарь Осени <Царь Осени - эльф, давший обет  вечной  печали  в
память об утраченной возлюбленной> ни о чем  не  сожалеет  и  ничего  не
боится... Снежное Крыло  закрыл  глаза,  собираясь  с  силами.  Заклятье
собственным именем - одно из самых опасных, когда речь идет  о  существе
чужом, сильном и почти наверняка враждебном. Это все равно что  удержать
в руках пантеру, даже если на ее надет ошейник с цепью. Демона,  и  того
вызывать легче и безопасней, так как от него можно защититься с  помощью
пентаграммы и оберегов. Заклятье именем - это столкновение двух воль,  и
тут уж как повезет. Тем не менее Эмзар рискнул.
   Оказалось, что он ломился в открытые ворота.  Едва  смолкла  надрывно
звучащая в сознании Лебединого короля неслышимая миру  струна,  одна  из
темных фигур шевельнулась, поднимая голову. На эльфов смотрели  огромные
скорбные глаза, в которых плескались тысячелетия.
   - Ты пришел, арр. Я рад!
   - Рад?!
   - Да. Ты на стороне Тарры, и этим все сказано.
   - Что тут было?
   - Бой. Не первый и не последний. Мы не  пропустили  Ройгу,  и  мы  не
пропустим его еще и еще, но это все, что мы можем. Мы прикованы к Горде,
а Тарра в опасности.... Помоги ей, арр. Иди в Явеллу. Останови  их.  Они
боятся пополнять Чашу здесь и будут черпать там, где  нет  Стражей...  У
нас еще есть силы. Но они быстро тают. Чаша  Ройгу  наполняется  слишком
быстро, а мы имеем лишь то, что имеем. К  осени  мы  уйдем  в  покой,  о
котором я так долго мечтал. Но я не хочу получить его ТАКОЙ ценой.
   - Мы пойдем в Явеллу,  Древнейший,  и  исполним  свой  долг.  Клянусь
кровью Звезд, текущей в моих жилах, - прости нам и прощай!
   - Прости и ты, арр.

2229 год от В.И. 6-й день месяца Медведя.
Арция. Мунт

   Сезар Мальвани больше не  спешил.  Он  и  его  люди  и  так  свершили
невозможное,  за  двенадцать  дней  проделав  путь   от   Гверганды   до
окрестностей городка Фагоры, где их настигли вести о Лагской катастрофе.
То, что произошла именно катастрофа, командор понял, едва на  обсаженной
вековыми каштанами дороге показалось несколько всадников  на  заморенных
конях,  одетых  в  изодранные  и  перепачканные  мундиры   императорской
гвардии. Пальцы командующего Северной армией с  силой  сжали  хлыст,  но
красивое лицо, из-за которого в юные годы полководец немало претерпел от
любвеобильного батюшки Бернара и Марциаяа, осталось спокойным. Мальвани,
давно усвоивший нехитрую истину, что лицо и голос полководцу даются  для
того, чтобы скрывать дурные известия и еще  более  дурные  предчувствия,
бесстрастно выслушал сбивчивый рассказ  молодого  офицера  с  опаленными
бровями,  задал  несколько   уточняющих   вопросов   и   велел   аюданту
позаботиться и об этих людях, и о других, которые вскоре появятся. Затем
командор приказал разбить лагерь у переправы  через  неширокую  речку  с
заболоченными берегами, покрытыми сочной травой, среди  которой  желтели
цветы ядовитого курослепа.
   Войско быстро и деловито  приступило  к  бивуачным  хлопотам,  однако
новость о поражении  разнеслась  со  скоростью  степного  пожара.  Ставя
палатки, расседлывая лошадей, выставляя дозоры, люди думали  и  говорили
об одном и том же, поглядывая в сторону невысокого пригорка у дороги, на
котором вырисовывался четкий силуэт всадника в шляпе с пышным плюмажем.
   Стройный юноша в сером с  алым  мундире  (старший  сын  командующего,
взятый за излишнее молодечество из полка "Серых голубей" в штабной отряд
и страшно этим тяготившийся) не выдержал и подъехал к маршалу с  твердым
намерением потребовать объяснений, но, как это часто бывало, в последний
момент заробел.
   Какое-то время оба - и сын, и отец - молчали.  Наконец  Мальвани,  не
поворачивая головы, окликнул:
   - Анрио?
   - Да, - отозвался сын и дрогнувшим от волнения голосом добавил:
   - Монсигнор.
   - Ты, разумеется, все уже знаешь. Как думаешь, что  мы  будем  делать
дальше?
   - Догоним узурпатора и дадим ему бой!
   - Нет, - покачал головой Сезар, - нас двадцать пять тысяч,  их  много
больше. Если чертов тарскиец разбирается в стратегии - а он разбирается,
Проклятый его побери! - он встал на тех же  высотах,  на  которых  стоял
Ландей. И ждет нас, чтобы расколотить.
   - Но...
   - Никаких "но"! Мне не больше твоего хочется отступать, но мы  должны
спасти армию, это, похоже, все, что осталось у Арции.
   - Отступить? Теперь?! Отец! Это невозможно!
   - Корнет Мальвани! Вы забываетесь!
   - Прошу прощения, монсигнор!
   - Так-то лучше. Мы останемся здесь день или два. За  это  время  сюда
сойдутся все, кто уцелел и у кого хватило ума пойти нам навстречу. Годой
будет торчать на Лагском поле, и пусть его торчит, хоть травой порастет.
Мы же вернемся в Гверганду и подготовим ее к обороне.
   - Но враг у стен Мунта.
   - Мунт потерян в любом случае, - отрезал Сезар, - но  война  пока  не
проиграна. Она будет проиграна с потерей армии и гибелью всех, кто может
поставить этого выскочку на место. Нужно быстрее собрать  силы  и,  чего
греха таить, вступить в союз с Арроем.
   - Фи, этот пират...
   - Этот пират, сын мой, в отличие от Базилека  истинный  Волинг  и  не
трус. А потом, у нас нет выбора. Или ты предпочитаешь сдаться на милость
Годоя? Он будет рад.
   - Нет!
   - И я не хочу. И дело даже не в том, что  это  позор  для  арцийского
офицера. То, что я слышал про  этого  тарскийца...  Ну  да  об  этом  не
сейчас. А теперь иди, я  хочу  побыть  один.  Мне  нужно  попрощаться  с
Франсуа...
   - Я не понимаю, отец!
   - И хвала Творцу, что не понимаешь...

Эстель Оскора

   Мы с Шани сидели на смотровой площадке  Герцогского  Замка  -  самого
высокого здания Идаконы, если  исключить  Башню  Альбатроса  и  Грозовой
Маяк, но туда посторонних не пускали.
   После того как Гардани не выдал меня Рене, я доверилась  графу  почти
во всем (о моей любви к эландскому герцогу незачем было знать даже Шани)
и была вознаграждена - у меня появился друг, при котором можно  было  не
опускать глаз и не делать из себя комолую корову.  На  всякий  случай  я
рассказала все, что со мной приключилось в последние десять месяцев,  но
с условием - Рене узнает правду, только если  от  этого  будет  зависеть
что-то очень важное. Шани обещал, и я не могла ему не верить. Ему вообще
нельзя было не доверять, чести этого человека с успехом  хватило  бы  на
армию рыцарей, собирающихся в Святой поход.  Еще  одним  человеком,  при
котором я могла оставаться сама собой, стала Белка, которой отец сказал,
что его вылечила именно я, после чего девчонка  занесла  меня  в  список
своих лучших друзей. К.  счастью,  она  была  слишком  поглощена  своими
военными штудиями и кипящими вокруг событиями, чтобы задумываться о том,
отчего переменилась Герика, которую она раньше презирала. Белке было  не
до размышлений, вот и сейчас этот бесенок  унесся  встречать  корабль  с
оружием, а мы  остались  на  площадке  замковой  башни,  нависающей  над
притихшим, ласковым морем.
   Шани, прикрыв глаза, дремал,  подставив  лицо  солнцу.  Я  от  нечего
делать наблюдала за солнечными зайчиками, прыгавшими по древним  камням.
И тут-то моя кровь преподнесла мне очередной сюрприз.  Когда  я  поняла,
что за мерзость  мучила  Шандера,  я  словно  бы  обрела  новое  зрение,
позволяющее видеть сущности, недоступные человеческому  глазу.  Впрочем,
те же кошки видят их совершенно спокойно, так что это вряд ли можно было
считать магией, скорее древней-древней  памятью  крови,  памятью  о  тех
временах, когда люди меньше думали, но больше замечали.
   Если финусы были отвратительны и голодны, то  эти  были  прелестны  и
всем довольны. Больше всего они походили на солнечных  зайчиков,