то было ошибкой,  но  я
не боялась. Когда встречаешься  лицом  к  лицу  с  таким  врагом,  страх
исчезает, и ты превращаешься в совершенное оружие,  лишенное  жалости  и
сомнений. Ты должен убить,  уничтожить  -  это  твои  враги,  ради  этой
встречи ты прошел через ад, становясь тем, кем ты  стал.  Я  знала,  кто
передо мной, но они не могли знать, кто я.  Схватка  была  неизбежна,  и
потому мы позволили себе роскошь рассмотреть друг друга.  Я  с  какой-то
нездоровой жадностью изучала тех, кто раз за  разом  заставлял  полыхать
кольцо Предательства, толкая Тарру к пропасти.
   В лицо я знала двоих - Анхеля, пославшего на смерть названого  брата,
и негодяя, по  милости  которого  кровь  Рене  восстала  сама  на  себя.
Портретами "Светлого" Мунт был завешан уже  в  мое  время,  а  Лумэна  я
видела в Фей-Вэйе, когда пробралась туда в кошачьей шкуре, увязавшись за
Эстелей ре Фло. Мерзавец, он опозорил и предал кровь Рене, но  я  должна
сохранять спокойствие. Нужно понять, чего от них ждать, а не  кипеть  от
ненависти.
   Итак, Анхель Светлый и Жан Лумэн. Если они сохранили свое "я",  то  я
знаю, что  им  сказать...  А  вот  Третий  и  Четвертый  совершили  свои
подлости,  когда  я  была  с  Эрасти.  Что  же  они  натворили?  Один  -
здоровенный, с лицом  пьяницы  и  злыми  глазами  -  под  моим  взглядом
поежился, другой держался лучше, но мне не понравилось, что  он  походил
на Шарло Тагэре... Неужели сын? И брат Александра? Тогда все  становится
на свои места. Если кто и мог довести моего короля до  самоубийства,  то
это его обожаемый Филипп, хотя вряд ли его теперь  можно  так  называть.
Этого придется убить первым, Сандер должен быть свободен от прошлого.  Я
сама поразилась  захлестнувшей  меня  ярости.  Глупо,  драться  нужно  с
холодной головой, нужно собраться... Собраться  и  ударить  первой?  Или
заговорить?
   То ли мои чувства отразились на моем лице, то  ли  Четверо  пришли  к
такому же выводу, но Анхель  шагнул  вперед.  Я  приготовилась  отразить
удар, но его не последовало.
   - Уходи. - Надо было  слышать,  КАК  он  это  сказал.  Предатель,  по
недоразумению  вошедший  в  историю  под   именем   "Светлый",   пытался
повелевать и из-за Черты. - Ты - прошлое Тарры, тебе здесь нет места.
   - Прошлое? - Я улыбнулась, подражая ухмылке  покинутой  мной  снежной
рыси. - Странное слово для мертвеца... Это мой мир, и я намерена за него
драться.
   - Ты хочешь боя?
   - А иначе зачем бы я вас  звала?  -  Я  довольно  успешно  изобразила
презрение, на сей раз взяв за образец синеглазого Алву. Я звала не их, я
не  ожидала  их  встретить,  но  Четверым  знать  о  моих  просчетах  не
обязательно. - Вы свои подлости уже совершили, пора отвечать.
   - Не тебе и не перед тобой, - вмешался Лумэн.
   - "Псы ответят перед хозяином, если  раньше  не  встретят  тигра",  -
вспомнила я старую хаонгскую пословицу и, кажется, попала по больному.
   Уйдут или примут бой? Я сама  не  знала,  что  лучше.  На  словно  бы
высеченном из камня  лице  императора-предателя  не  отразилось  ничего,
мордатый явно предпочел бы удрать (любопытно, какой  они  меня  видят?),
Лумэн холодно прикидывал, что выгоднее, а вот Филипп, Филипп был бы рад,
убей я его здесь. Он все помнит и все понимает, но вынужден подчиниться.
Вынужден или думает, что вынужден?
   - Филипп Тагэре, - я должна быть жестока, это единственный  выход,  -
король Арции, сын  Шарля  Тагэре,  брат  Александра.  Что  ты  натворил,
Филипп?! Как ты мог?!
   Мне показалось или в уголках глаз Вернувшегося показались слезы?
   - Ты - Тагэре! Что ты  делаешь  вместе  с  предателем,  пославшим  на
смерть Эрасти? С мерзавцем, предавшим собственную кровь? Они враги Тарре
и Арции. Филипп. Вспомни! Тагэре для  Арции,  а  не  Арция  для  Тагэре!
Вспомни, Проклятый тебя побери!
   Филипп рванулся вперед, ко  мне,  но  какая-то  сила  отшвырнула  его
назад, так цепь останавливает в прыжке пленного  волка.  Краем  глаза  я
увидела отчаяние на красивом лице, отчаяние и ненависть, но не ко мне...
Это надо запомнить и это надо использовать, если мне  удастся  вырваться
из ловушки,  в  которую  я  себя  загнала,  вырваться  самой  и  вырвать
Тагэре... Я почувствовала липкий холод, обхвативший меня за  ноги.  Вряд
ли Анхель или мордатый трус. Лумэн, Лумэн, получавший  наслаждение  даже
от такого бессмертия. Мое тело среагировало само по себе, так замочившая
лапы кошка стряхивает с них капли.
   Холод исчез, платье Лумэна повисло клочьями, а  на  груди  проступили
кровавые полосы. Так... ЭТОТ меня видит  Рысью,  а  Анхель  и  Филипп  -
человеком, ведь мы говорили... К чему  бы  это?  В  руках  у  "Светлого"
оказался  меч,  а  я  так  и  не  научилась  обращаться  с  оружием.   Я
ухмыльнулась, чувствуя, как за моей спиной свивает кольца  Дикий  Ветер,
готовый броситься вперед. Раньше он меня не подводил, но шестеро  эльфов
и три десятка всадников - не предсказанные Книгой Книг Четверо  Предтеч.
Хорошо, если я их хотя бы с ног  собью.  Мир  Обмана  мне  не  помощник,
наоборот, но я - Эстель Оскора, я жива, я помню, я люблю и  ненавижу,  я
защищаю Тарру и... Сандера.
   Трус спрятался за спиной Анхеля, заодно стараясь  держаться  подальше
от еще не оправившегося после безумного рывка Филиппа. Следы  от  когтей
на груди Лумэна почернели, он тоже отступил, освобождая  дорогу  Анхелю,
на лице которого нельзя было прочитать ничего. Я думала, будет хуже.
   - Мы причиним друг другу немало вреда, - ага, он чего-то недоговорил,
- но стоит ли? Тарра принадлежит нам, а ты тому, кто хочет тебя вернуть.
Нам нечего делить... Вспомни, чья ты.
   Чья? Он о Рене?.. Но Рене уже предпочел смерть и Тарру мне и любви. И
предпочтет снова и снова. И Сандер выбрал бы то же. Смерть  и  спасенную
Тарру бегству в счастье...
   - Я защищаю Тарру! - Я крикнула громче, чем нужно, потому что не была
в этом уверена. - И я не уйду!
   Дикий Ветер хлестанул по проклятым шевелящимся  кустам  и  светящейся
траве, Трус упал ничком, прикрывая голову руками, Лумэн отступил, Филипп
вскочил в безумной надежде, Анхель выставил перед собой  меч.  Ему  было
очень тяжело, я  это  видела,  но  он  держал  удар.  Ветер,  словно  бы
разрезанный надвое, обтекал стоявшего Императора и сгрудившихся за  ним,
чтобы соединиться за спиной  вновь  поникшего  Филиппа  и  сорвать  свою
злость на испуганных деревьях.
   Но я была сильнее Четверых.
   - Оглянись! Слева... - Кто это крикнул? Филипп? Нет, Лумэн. Добра  он
мне желать не мог, но я оглянулась. Ветер делал свое дело сам,  я  могла
отвлечься и увидела ту, кого ждала с самого начала. Красавица  с  Оленем
стояла на опушке, с  интересом  дожидаясь  конца  схватки.  Не  та,  что
приходила за Сандером, - Другая! Исполненная истинной Силы.  Кто  бы  ни
победил, в выигрыше останется она. Если б я проигрывала, и то  появление
этой ведьмы меня бы не порадовало, но сейчас оно было и вовсе лишним.
   - Перемирие? - прохрипел Анхель, и я нехотя кивнула.
 
2895 год от В.И. 
Ночь с 3-го на 4-й день месяца Вепря 
ИФРАНА. АВИРА 
 
   Авира была не столь уж мерзким городом. По крайней мере, здесь ему не
шипели в спину. Он был свободен, не  стеснен  в  средствах  и  почему-то
назывался послом, хотя ничего не решал. Пьер с Жоселин  устраивали  свои
делишки  с  помощью  других  посредников,  а   делом   графа   Мо   были
немногочисленные королевские приемы и охоты,  на  которых  он  развлекал
гостей. Это было нетрудно: для ифранских кавалеров арцийские шутки  были
такой  же  новостью,  как  арцийская  галантность  для  ифранских   дам,
привыкших к грязнуле Пауку и его склочной дочке-регентше.
   Веселиться в Ифране умели плохо, и среди местных мышей Базиль  Гризье
тянул, самое малое, на черную белку. Если б  только  при  здешнем  дворе
поменьше говорили  о  победе,  но  ифранская  знать  упивалась  падением
Тагэре, смаковала подробности  и  смеялась  над,  арцийцами,  скушавшими
посаженного Авирой короля.
   Пьер  Тартю  для  ифранской  знати  был  наемником,  полезной  вещью,
купленной за скопленные Пауком денежки. Базиль  полагал,  что  продлится
сие недолго: на консигне Пьера следовало бы поместить кукушонка и  девиз
"Что стоит услуга, уже оказанная!". Заступаться за своего сюзерена графу
Мо не хотелось, но за Арцию  было  обидно.  Базиль  никогда  не  страдал
особой любовью к отечеству, но он привык, что Арция была сильной,  а  ее
королей уважали и побаивались. И их стоило уважать, особенно Александра,
на место которого усадили старообразного человечка с недобрыми,  хоть  и
умными глазами. Будущий родственник, чтоб его! Даже не "пудель", а  так,
облезлая дворняжка... Но при этом бешеная.
   Правду сказать, Базилю ужасно не хотелось ехать на сестрину свадьбу и
еще меньше хотелось представлять  Нору  в  постели  с  Тартю.  Это  было
оскорблением почище прилипших к  ним  оскорбительных  кличек.  Но  ехать
придется: если его не будет, мать не поймет.  И  ифранцы  не  поймут,  и
Пьер... Граф Мо понимал, что уступит, как уступал всю жизнь, но играл  с
собой в поддавки, делая вид,  что  еще  не  решил  и  что  скорее  всего
останется под благовидным предлогом  в  Авире.  Может  же  он,  в  конце
концов, заболеть?!
   "Мы ждем вас не позднее чем в двадцатый день месяца  Вепря,  так  как
бракосочетание назначено на двадцать второе и вам, как брату,  предстоит
вести невесту к алтарю..." Именно, что предстоит, хотя делать это должен
был Жорес. Именно он заключил с Тартю и его матерью сделку, но кнут Рито
Кэрны выбил у брата из рук и право  вручить  сестру  тощему  ублюдку,  и
канцлерский ключ, и весь мир. Мать и Жорес Кэрну  ненавидят,  но  мириец
исчез, а младший брат - нет. Базиль Гризье, вот он! Жив, здоров, даже из
Гвары вернулся, и, похоже, Аганн за это скоро его возненавидит.
   "Постарайся не сломать себе башку", - сказал ему Рафаэль во время  их
чудовищной встречи. Байланте и впрямь  не  хотел,  чтобы  с  ним  что-то
случилось, а Жорес хочет. Интересно, как в человеке  помещается  столько
злобы...
   Базиль отшвырнул материнское письмо. Напиться? Не стоит. Завтра  идти
к Жоселин, а ее и на трезвую голову не выдержать, не то что  с  перепою.
Он и так то и дело напивается, глупо  все  это,  лучше  пойти  пройтись,
благо ночь сказочная. Даже странно, что под такими звездами живут  такие
твари. Граф Мо кое-как пригладил волосы,  подумал,  не  поддеть  ли  под
куртку кольчугу, но не  стал:  после  того  как  Паук  лет  сорок  назад
приказал всем, заподозренным в грабеже,  воровстве  и  скупке  краденого
рубить правую руку и левое ухо, Авира стала очень мирным  городом.  Если
там что и случалось, то дуэль или заказное убийство,  но  Базиль  Гризье
твердо знал: в Ифране его убивать некому и  незачем.  И  это  тоже  было
унизительным. Арциец, как всегда, когда вспоминал  о  чем-то  противном,
пожал плечами и вышел  на  улицу,  с  досадой  махнув  дежурному  слуге,
вознамерившемуся было за ним последовать.
   Редкий в этих краях снег стаял, подсохло, и можно было  не  опасаться
за судьбу плаща и сапог. Базиль медленно шел по извилистым  улицам  куда
глаза глядят. Заплутать он не боялся, а бродить по городу  он  мог  ночи
напролет, он и по  Мунту  в  свое  время  частенько  гулял,  только  там
приходилось переодеваться. Граф прошел вдоль Собачьего канала, свернул в
какой-то узкий проулок, немного помедлил у ночной  таверны,  в  которой,
судя по всему, продавали неплохое  вино,  но  заставил  себя  продолжить
путь. Мысли скакали, как воробьи: Базиль думал то о Лосе и  его  письме,
то о Мальвани, то о  братьях,  которые  ему  приснились  прошлой  ночью.
Филипп уводил Алека за руку по залитой светом лестнице.  Алек  счастливо
улыбался, а лицо Филиппа было бледным и напряженным. На верхней площадке
брат обернулся и помахал ему рукой, выронив свою треклятую  книжку.  Она
полетела вниз, но Базиль изловчился и подхватил растрепанный том у самой
земли, а когда вновь взглянул на лестницу, там было пусто...
   Смешно, но он соскучился по мальчишкам и  ради  них  готов  выдержать
даже безупречного Леонарда...
   Топот, шум и крики, раздавшиеся впереди, заставили Базиля вздрогнуть,
уж слишком неожиданными они были. Граф Мо заколебался: идти  ли  ему  на
шум или свернуть. Судя по всему, кто-то с кем-то выясняет отношения,  ну
и пусть их! Он - "пудель", а не байланте, его дело  сторона,  это  Кэрну
хлебом не корми, дай во что-то впутаться.
   Базиль Гризье вполголоса выругался и сначала пошел, а потом и побежал
на шум. Эту часть Авиры он не  знал,  но  в  Мунте  в  таких  кварталах,
населенных зажиточными горожанами, находили  тайное  пристанище  знатные
любовники. Гризье обогнул какой-то угол и столкнулся  с  тяжело  дышащим
человеком. Было темно, и они не могли разглядеть друг друга, но  слышать
ночь не мешала - близко, очень близко топотали вооруженные люди. Дюжина.
Не меньше.
   - Убегаете, сударь? - шепотом осведомился Базиль.
   - Пустите, - прошипел незнакомец.
   - Он туда свернул, больше некуда! - рявкнул кто-то совсем рядом.
   - Сейчас глянем.
   Первый голос показался Базилю знакомым, впереди мелькнул  свет,  дома
вокруг спали или делали вид, что спят, крепко  запертые  и  равнодушные.
Базиль решительно схватил незнакомца за руку.
   - Вас догонят.
   - Значит, буду драться.
   - Не будете. - Отчего-то Гризье стало весело, как не было  давно.  Он
торопливо стащил с головы щегольской берет с  пером  авеструса  и  сунул
чужаку, а его собственный сорвал и перебросил через ближайший забор.
   - Приведите себя в порядок, живо!
   - Вы с ума сошли.
   - Возможно, но выбирать вам не приходится, они сейчас будут здесь.
   Ифранец торопливо нахлобучил берет Базиля, а тот взял его под руку  и
громко засмеялся.
   - Дорогой друг...  Какая  приятная  прогулка.  Хорошо,  что  вы  меня
уговорили...
   - Что вы делаете? - Незнакомец попробовал выдернуть руку,  но  Базиль
его удержал, успев шепнуть в самое ухо:
   - Я - Базиль. Вы меня знаете сто лет, мы гуляем по кабакам и всю ночь
вместе...
   Ответа он не получил - погоня была  уже  в  двух  шагах.  Вооруженные
люди, трое из которых несли фонари, остановились как  вкопанные.  Базиль
ослепительно улыбнулся.
   - Господа изволят любоваться звездами? Их хватит на всех...
   - Кто вы? - Первым заговорил сухопарый седоватый человек  в  лиловом,
которого Базиль тотчас узнал. Граф  Вардо,  один  из  самых  влиятельных
людей в Ифране, но, Проклятый, в каком виде! Бледный, руки трясутся...
   - Я? Я-то Базиль Гризье, граф Мо, - арциец даже не понял, что чуть ли
не слово в слово повторяет слова Крапивника, - а вот вы кто такие?
   Вардо оторопело уставился сначала на Базиля, а затем на его  спутника
- темноволосого молодого человека с тонким нервным лицом, которого  граф
Мо не видел никогда в жизни.
   - Морис, что вы тут делаете?
   Ага, его зовут Морис... Уже хорошо.
   - Мы здесь гуляем. С другом, - пояснил Базиль, яростно сжимая  локоть
новообретенного приятеля и старательно изображая узнавание, удивление  и
растерянность. - Ночь славная, а мне скоро  ехать  в  Мунт.  На  свадьбу
сестры. Но вы, монсигнор, неужели и вам не спится?
   - Мы ищем одного человека,  -  бросил  граф,  -  мимо  вас  никто  не
проходил?
   - Проходил, - охотно сообщил Базиль. - Некто в берете.  По-моему,  он
любовник хозяйки вот того дома.  Мы  даже  в  тень  отступили,  чтоб  не
смущать парочку, и тут появились вы. И все же, что случилось?  Мы  можем
помочь?
   -  Неважно,  -  на  жестком  лице  Вардо  проступило  очень  странное
выражение. Смесь сомнения и немыслимого, невероятного облегчения.  -  Я,
видимо, ошибся. А вы, значит, решили прогуляться? И давно вы гуляете?
   - С вечера, - в первый раз подал голос Морис,  -  Базиль  послезавтра
уезжает, а я ему завидую.
   -  Так  в  чем  же  дело?  -  Складки  на  лице  ифранского  вельможи
разгладились окончательно. - Почему бы вам не поехать вдвоем? Вы, Морис,
по своему положению можете  приветствовать  венценосных  новобрачных  от
имени Ифраны. Я завтра же поговорю с Жоселин.
   - Благодарю вас, дядюшка.
   - А теперь разрешите откланяться,  встретимся  завтра  на  приеме,  -
церемонно произнес граф и удалился вместе со своими людьми,  фонарями  и
арбалетами.
 
ЭСТЕЛЬ ОСКОРА 
 
   Четверо не стали бить мне в спину. То ли у  них  были  свои  счеты  с
хозяйкой этого места, то ли они  решили  поглядеть,  чем  закончится,  и
взяться за уцелевшую. Женщина и Олень... Серьезные противники, и это  не
Циала и не Ройгу, хоть и похожи. Циала была моей, не знаю  уж,  в  каком
колене, прапратеткой, в нас текла  одна  кровь,  а  Ройгу  побывал  моим
супругом, их  бы  я  узнала.  Но  сила  у  парочки  была,  а  я  малость
поиздержалась в схватке с  Анхелем.  Мне  очень  захотелось  оборотиться
снежной исской рысью, и именно поэтому я  этого  не  сделала.  Я  вообще
ничего не  сделала:  первым  здоровается  тот,  кто  приходит.  Не-Циала
молчала, ее рогатый спутник тем более. Что  ж,  в  таком  случае  первым
заговорит  та,  кто  будет  прощаться.   Я   внимательно   рассматривала
прекрасное холодное лицо, обрамленное черными, как смоль, волосами.  Да,
это не Циала, та была отмечена печатью чувственности, в  ней  прямо-таки
бурлила жизнь, она играла целомудренную и отрешенную женщину, но не была
таковой, а эта холодна, как зимняя луна.
   Мы смотрели друг другу в глаза, она явно была разочарована, что  я  и
Четверо полюбовно разошлись  до  лучших  времен.  Олень  вытянул  в  мою
сторону рогатую голову, вбирая молочными ноздрями воздух,  у  него  были
очень неприятные глаза, но глаза, а не провалы, наполненные белой мглой,
как у Ройгу. Да и клыков у него  не  наблюдалось,  разве  может  быть  у
непорочной девы клыкастый спутник? Клыки  появлялись  у  меня,  когда  я
оборачивалась рысью. Может, рискнуть? Прыжок на загривок этой твари -  и
готово?
   Олень отступил, женщина подняла руку с рубиновым  перстнем  и  что-то
произнесла. Я почувствовала на  груди  теплый  толчок  -  ожил  талисман
Астени, о котором я в очередной раз  забыла.  На  прекрасном  лице  моей
соперницы отразилась легкая досада.  Выходит,  она  напала,  а  я  и  не
заметила, или эльфийская магия погасила атаку  на  расстоянии?  Странно,
серебряный Лебедь никогда не казался  мне  исполненным  силы,  это  была
память о друге, а не оружие. Красавица была озадачена, а меня подхватило
и по - несло, как уже бывало не единожды. Я редко  хочу  боя,  но  когда
видишь перед тобой что-то противное самой твоей природе, удержать себя в
руках трудно, да я и не удерживала.
   Олень... Сначала - олень! Не-Циала, Четверо и  мунтский  узурпатор  -
это потом. Я собралась для броска, но мои враги исчезли. Исчезло все,  я
была  одна  среди  нежного  жемчужного  сияния.  Нет,  не  одна,  чье-то
присутствие, мягкое, слегка  укоряющее,  но  бесконечно  сострадающее  и
любящее, в этом месте ощущалось вполне  отчетливо.  Меня  ждали,  звали,
любили такой, какова я есть, несовершенной, дикой,  жестокой.  Любили  и
надеялись, что я изменюсь к лучшему, сделаю шаг навстречу. Чему?
   Исполненный ласки и сочувствия зов был силен, но  упрямство  родилось
раньше меня. Меня готовы простить? Да кто вы такие?! Если  кто  и  имеет
право меня судить, то это те, живые и мертвые, с которыми я прошла через
ад. Астени и Алве есть за что меня прощать, Рене - за что судить, но  не
этим сладким, бестелесным и благостным, обитающим в Свете, пока в  Тарре
и десятках иных миров умирают. Если могут помочь, пусть помогают, нет  -
справимся сами, непрощенными.
   Не знаю, выкликнула ли я это вслух, или эти... этот? Да, это был  Он!
Он был один и обладал властью читать в чужих сердцах.  Жемчужное  сияние
стало ярче, я словно бы вязла в нем, меня куда-то влекло.  Это  не  было
простым зовом, но и насилием назвать  столь  мягкое  прикосновение  было
нельзя. Все для моего же блага... Но у меня одно благо - Тарра! Тарра  и
спящий в лесной хижине человек, за которого я