вателей  не
вмешивались,  автоматически  утверждая  приговоры>  синяки  с  оброчными
крестьянами, перепашут оскверненную землю, засеют  волчцами...  А  потом
останется только жутковатая легенда, и седоусые старцы в соседних  селах
будут с умным  видом  качать  головами  и  предупреждать  путников,  что
недоброе это место и лучше мимо по ночам не ездить..."
   Луи опять потянулся к спасительной фляжке - пить перед боем последнее
дело, но не пить он не мог. Да и не он один. Впрочем, в  исходе  схватки
принц не сомневался, клокотало в нем и в его людях нечто, не оставлявшее
таинственным убийцам не единого шанса.  Только  бы  догнать  -  ведь  те
опередили их на добрых десять ор. Хорошо, что он взял с собой  Гайду,  -
горная овчарка сразу же взяла след. От других псов толку не было  -  они
были натасканы на птицу и перепуганы. Ненужную свору пришлось оставить в
полувесе от  бывших  Лошадок  на  попечении  обжегшего  руки  сигуранта.
Бедняга  Жани  бросился  на  звучавший  из  подполья  догорающего   дома
отчаянный детский крик и спас... совершенно очумелого от дыма и  пламени
кота, пулей взлетевшего на росшую под  окнами  сгорбленную  вишню.  Жани
теперь не сможет даже поводья в  руках  удерживать  несколько  дней,  но
возиться с ним было некогда.
   Все думали об одном - догнать, но  опытные  воины  сумели  втолковать
молодежи, что предстоит преодолеть не одну весу, а потом еще и  драться,
а значит, нужно беречь силы. Через полуору Матей заставил остановиться и
что-то съесть. Люди ворчали, но когда и  принц  не  терпящим  возражений
тоном поддержал своего бывшего врага, неохотно принялись  за  оставшиеся
припасы. Это оказалось весьма кстати, так как переход был не из легких.
   Луи привстал на стременах и  посмотрел  вперед.  Разумеется,  ничего,
кроме ночи, он не увидел. Он  плохо  знал  эти  места,  это  была  самая
настоящая глухомань, хотя отсюда было рукой подать и до больших дорог, и
до Льюферы. Косогоры, перелески, леса, озера, весной и осенью  служившие
пристанищем пролетающим птицам, редкие деревни не бедные - кто сейчас  в
Арции живет бедно? Но и не  богатые,  во  всяком  случае,  по  арцийским
меркам. Куда было здешним землям до плодородных черноземов Средней Арции
или той же  Фронтеры.  Зато  здесь  прекрасно  росли  маленькие  розовые
яблоки, из которых делали лучшее в  Благодатных  землях  яблочное  вино.
Потому-то здешние села  и  утопали  в  садах,  которые  сейчас  как  раз
доцветали. Цветущие яблони... и у корней убитые  люди,  что  может  быть
неуместнее и страшнее.
   Принц в последний раз отхлебнул из  горлышка  и  решительно  завинтил
крышку. Хватит, больше ни глотка.  Хотя  б  пришлось  гнаться  за  этими
извергами до Последних гор. Но этого не потребовалась. Они нагнали их  в
очередной деревне, названия которой Луи так и не узнал.
   Как  всегда  в  этих  краях,  перед  рассветом  резко  похолодало,  с
недалекой реки потянулся туман. Очевидно, у Луи разыгралось воображение,
потому что длинные белесые космы показались ему  живыми  и  чуть  ли  не
разумными. И еще очень голодными. Молодой человек словно бы почувствовал
вековую злобу и сосущую, неутолимую холодную пустоту... Обругав себя  за
преждевременно данную клятву, но так и  не  притронувшись  к  оставшейся
царке, принц неожиданно для самого себя  развернул  коня  и  подъехал  к
Шарлю Матею, двигавшемуся по молчаливому  уговору  чуть  впереди  отряда
рядом с неизбежным Винсеном.
   Матей,  казавшийся  в  утренней  дымке  очень  старым   и   уставшим,
повернулся к принцу.
   - Мы их догоняем. Гайда пошла верхним чутьем.
   - Я понял, - кивнул головой Матей, - что-то еще?
   - Не нравится мне этот туман, - неожиданно выпалил Луи.
   - Мне тоже, - согласился его собеседник,  -  но  там  вряд  ли  то-то
прячется, все наверняка в деревне.
   - Я не об этом, -  Луи  досадливо  поморщился.  Больно  же  было  ему
заговорить о своих страхах. И с кем?  С  человеком,  который  и  снов-то
наверняка никогда не видит.
   - Я всегда боялся тумана, - внезапно признался его  собеседник,  -  в
тумане мы все - заблудившиеся дети.
   Ответить принц не  успел.  Тишину  разорвал  страшный,  воющий  крик.
Кричал, без сомнения, человек. Женщина. Но в крике этом не  было  ничего
разумного. Только жуткий, смертный ужас. Луи  спиной  почувствовал,  как
напряглись его люди, но первым опомнился все же Матей, страшным  голосом
гаркнувший:
   - Стоять!
   - Стоять?! - невольно переспросил принц.
   - Мы не можем очертя голову кидаться не зная куда. Нас слишком  мало,
а этих... - Матей запнулся, не найдя в своем солдатском лексиконе  слов,
достойных вчерашних извергов, - этих должно  быть  ну  никак  не  меньше
полутора сотен, то есть три на одного. Так что вперед.  Но  очень  тихо.
Вон до тех кустов. И уйми собаку.
   Гайда действительно была вне себя. Ее горло разрывало низкое рычание,
пушистая светлая шерсть на затылке  стояла  дыбом,  хвост  совсем  исчез
между ног. Только впитанная с молоком матери любовь к хозяину и привычка
повиноваться заставили суку замолчать и медленно пойти рядом с хозяйским
конем.
   "Вон те кусты" оказались все той  же  обязательной  в  здешних  краях
сиренью,  уже  распустившей   листья-сердечки.   Заросли   примыкали   к
заборчику, окружавшему крайний дом, двери в который были распахнуты, так
же, как и в Лошадках. Никого не было видно. Убийцы, если они еще были  в
селе, не озаботились поставить охрану.
   - Похоже, они совсем обнаглели, - проворчал Винсен, проверяя пистоли.
   - "Зло всегда есть глупость", - назидательно процитировал Книгу  Книг
еще один ветеран из  числа  воинов  Матея,  чьего  имени  Луи,  нарочито
презиравший своих тюремщиков, так и не удосужился узнать.
   - Если бы всегда, - не согласился со священным текстом  Матей,  -  но
сейчас, похоже, нам везет. Они, - он произнес это слово с непередаваемым
отвращением честного рубаки к палачам, -  похоже,  привычек  не  меняют.
Наверняка гонят всех к иглецию.
   - Чего же мы ждем? - дернулся вперед Луи.
   - Чтобы Клод и Рауль успели зайти с  той  стороны,  -  пожал  плечами
ветеран. - Ни один не должен уйти.
   Если бы полностью рассвело, было бы видно, как Луи  покраснел.  Опыт,
конечно, вещь великая, но догадаться о  том,  что  врага  надо  взять  в
кольцо, мог бы и он.
   Всадники молча сидели в седлах, время, казалось, остановилось.  Крики
теперь звучали беспрерывно. Воющие, жуткие вопли гибнущих в муках  живых
существ. Кто-то из сигурантов не выдержал  и  сунулся  было  вперед,  но
стоящий рядом ветеран - Луи только сейчас заметил, как ненавязчиво  люди
Матея перемешались с его собственными, - успокоил  парня  оплеухой.  Это
было невыносимо - сидеть и ждать, когда впереди гибли, и страшно  гибли,
беззащитные, но они ждали, пока Матей не поднял и  опустил  левую  руку,
словно бы рубанув невидимое чудовище, и не бросил: пора...

2229 год от В. И. Утро 25-го дня месяца Агнца.
Нижняя Арция

   Лисьи горы и пущи остались на севере. Армия Годоя миновала  Восточную
Фронтеру и теперь  целеустремленно  пересекала  Нижнюю  Арцию  -  Михай,
несмотря на вежливые протесты графа  Койлы,  предпочел  старый  Олецький
тракт более новому  Лисьему,  объяснив  это  нежеланием  раньше  времени
тревожить Арроя. Нижняя Арция, плоская и влажная, не  нравилась  Уррику,
да и что можно сказать хорошее о  местности,  где  и  оглядеться-то  как
следует нельзя - разве что на дерево залезть, да и с его вершины увидишь
одно и то же - кроны деревьев, кое-где  расступающиеся,  чтобы  окружить
зеленоватые озера, небольшие села,  окруженные  опять-таки  деревьями  и
мокрыми  лугами,  по  которым  без  пастухов  разгуливали   бестолковые,
позабывшие, что значит голод и опасность, коровы и овцы.
   Войско шло быстро, не заходя в деревни,  которые,  по  счастью,  были
редкими. Гоблина раздражали  тревожно-любопытные  глаза  из-за  заборов,
светлокожие ребятишки, открывшие от удивления рты,  назойливые  лохматые
собачонки.  Крестьяне  взирали  на  происходящее  столь   же   мудро   и
отстранение, как пасущиеся на лугах коровы; попадавшиеся на дороге купцы
и нобили пожимали плечами, полагая,  что  Базилек  решил,  не  мудрствуя
лукаво, усилить свою армию таянскими наемниками, и, морщась, принимались
подсчитывать, какими новыми налогами это может обернуться.
   Арцийцы пожимали плечами и принимались за прерванную работу, так и не
поняв, что же такое они видели.  Михай  строго-настрого  запрещал  своим
солдатам даже заговаривать со встречными. Впрочем,  поскольку  рядом  со
штандартами Михая покачивалась орифламма с нарциссами и личная  Консигна
<Консигна - личный (в отличие от родовой сигны) герб,  который  дворянин
обязан носить на плаще и оружейной перевязи. Консигна также  обязательно
наносится на седло. Ношение чужой консигны или самовольное присвоение ее
недворянином считается одним из самых тяжких преступлений в  Благодатных
землях. Дворянин, принявший на  службу  недворянина  почетной  профессии
(мага, медикуса или телохранителя), мог даровать ему первичную консигну,
обладатели которых еще не являлись дворянами, но уже получали  некоторые
дворянские  привилегии.  Если   первичная   консигна   даровалась   трем
поколениям, нобиль мог  обратиться  к  одному  из  царствующих  домов  с
ходатайством о переходе первичной консигны в потомственную,  после  чего
ее обладатель становился вассалом своего  сюзерена,  пользующимся  всеми
дворянскими привилегиями> посланника Базилека, принадлежавшего  к  одной
из самых влиятельных и известных арцийских фамилий, местным и  в  голову
не приходило, что происходит что-то не правильное.
   В  Эланде  еще  лежал  снег,  а  песчаная  прибрежная   полоса   была
непроходима из-за обычных в это время года  бурь,  но  Годой  все  равно
спешил. Еще  один  переход,  и  Старая  Олецькая  дорога  разделится  на
Мунтский тракт, ведущий к столице империи и дальше к Кантиске, и Морскую
дорогу, на которую и должна была свернуть армия  Михая,  чтобы  в  конце
месяца Медведя подойти к Гверганде, городу-ключу Побережья.
   Вчера, когда войско располагалось на ночлег на большом лугу у деревни
со странным названием  Лохматы,  личный  представитель  императора  граф
Койла, утонченный и красивый в своем темно-синем, шитым золотом  платье,
более подходящем для увеселительной прогулки, нежели для войны, прилюдно
порадовался, что они  почти  миновали  Нижнюю  Арцию,  которая,  что  ни
говори, всегда была задворками империи, и  вступают  в  сердце  империи.
Михай галантно  заметил,  что  не  сомневается,  что  "настоящая  Арция"
превосходит окраину в той  же  степени,  в  которой  арцийские  нарциссы
превосходят фронтерские колокольчики. Настроение у регента было  пугающе
хорошим, впрочем, радовались жизни практически все, не считая рвущихся в
бой гоблинов, которым  долгая  пешая  прогулка  по  сытой  дружественной
стране начинала надоедать. Их союзники-люди, напротив, вовсю  радовались
жизни, а привезенные нагрянувшими гостям из числа провинциальных нобилей
местное яблочное вино н добротная еда подняли настроение всему воинству.
Приехавшие засвидетельствовали свое почтение высокому таянскому гостю  и
особо -  графу  Койле,  правой  руке  всесильного  императорского  зятя.
Разумеется, им было объявлено о походе против Майхуба, и дворяне с умным
видом, кивая причесанными по мунтской моде пятилетней давности головами,
обсуждали подробности будущей кампании.
   После  аудиенции  арцийцы  разошлись  по  палаткам  пригласивших   их
офицеров, где продолжалось  веселье,  в  котором  не  принимали  участие
только части, находящиеся на дежурстве, и  -  из  упрямства  -  гоблины.
Уррик в силу своего положения при особе регента был  вынужден  наблюдать
сцены веселья, казавшиеся ему весьма неприглядными. Да и как  еще  могут
выглядеть разумные создания во время войны,  добровольно  одурманивающие
себя какой-то дурно пахнущей настойкой, в которой к тому же не  было  ни
вкуса, ни крепости. Хорошо хоть регент, при всем к нему  неуважении,  на
сей раз был весьма воздержан. Вовсю угощая гостей, Михай почти  не  пил.
Не пил и Таисий, с  явным  неодобрением  созерцая  подвыпивших  нобилей,
заплетающимися языками обсуждавших  атэвские  обычаи,  согласно  которым
каждый мужчина может иметь столько жен, сколько в силах  прокормить,  но
на одну меньше, чем у старшего брата, и на две, чем у отца, если тот еще
жив. Однако, несмотря на количество выпитого, ночь прошла спокойно -  не
было ни драк, ни  каких-то  других  неожиданностей.  На  рассвете  Уррик
отправился в свою палатку.
   Этот день регент предназначил для отдыха. Должны были подойти  обозы,
людям же было велено проверить амуницию и сменить одежду на более легкую
- в сердце Арции уже властвовала весна. Почему для стоянки Михай  выбрал
именно это место, капитан гоблинской стражи не понимал.  На  его  взгляд
дневку следовало сделать  два  дня  назад,  когда  начало  по-настоящему
припекать, но его дело было  охранять  особу  Годоя,  а  не  высказывать
мнение о его приказах.
   Гоблин вышел от Михая и для порядка еще раз проверил охрану.  Как  ни
странно, тарскийцы оказались на высоте - никто не спал, все были  трезвы
и сосредоточенны. Можно было смело идти отдыхать, но  утренняя  прохлада
после насыщенной винными парами духоты палатки располагала  к  прогулке.
Уррик медленно пошел вдоль края  дороги,  думая  о  своем.  От  приятных
мыслей об Илане и несколько менее приятных -  о  Шандере,  которого  орк
хотел бы видеть другом, а не врагом, его отвлек  приближающийся  конский
топот. Навстречу галопом  неслось  десятка  полтора  всадников,  которых
преследовали другие,  в  разноцветных  охотничьих  плащах.  Уррик  узнал
скачущего впереди. Этого молчаливого угловатого  человека  он  несколько
раз видел у Михая. Что ж, как бы то ни было, налицо враждебные действия.
Возможно, это  просто  недоразумение,  но...  Уррик  выхватил  массивный
бронзовый  свисток  -  неизменную  принадлежность  каждого   гоблинского
офицера - и подал сигнал тревоги, одновременно обнажая оружие. Последнее
оказалось излишним - преследователи, кто бы они ни были, явно не ожидали
нарваться на целое войско. Их предводитель - а  Уррик  совершенно  точно
угадал такового во всаднике,  одетом  в  простое  темное  платье,  -  не
пожелал ни драться, ни вступать в переговоры. Он осадил коня так  резко,
что из-под копыт взвился  фонтан  земли  и  мелких  камешков,  и  что-то
проорал своим, одновременно выстрелив  в  воздух.  Его  люди  немедленно
развернулись и полетели назад. Около  трех  дюжин  тарскийских  конников
поскакали  за  ними,  но  вскоре  вернулись,  потеряв  незваных  гостей,
свернувших в лес.
   Уррику было любопытно, почему неизвестно  откуда  взявшиеся  охотники
вздумали гоняться за доверенным человеком Михая  Годоя,  но  это  вполне
могло подождать до вечера, и гоблин, зевнув, направился к себе.

2229 год от В. И. Утро 25-го дня месяца Агнца.
Нижняя Арция

   Все  было  кончено.  Принц  наконец  смог  вытереть  пот  со  лба   и
оглядеться. Радостное  весеннее  солнце  заливало  кажущиеся  близнецами
вчерашних маленькую площадь и садик  перед  иглецием.  Впрочем,  нет.  В
Лошадках росла сирень, а здесь церковный садик был  засажен  жимолостью.
Луи затравленно огляделся. Меньше всего ему хотелось идти в оскверненный
иглеций. Казалось, время повернуло вспять и навязчиво воскрешало во всех
подробностях вечерний ужас. Арциец отдал бы полжизни за то, чтоб  кто-то
за него слез с коня, пересек заросший нежной  зеленой  травой  дворик  и
открыл дверь. Но есть вещи, которые нужно делать самому, как бы  это  ни
было мучительно.
   Луи соскользнул с Атэва и, насколько мог  решительно,  пошел  вперед.
Хвала святому Эрасти, кошмар не повторился. В Чистом Зале лежали  трупы,
но убийцы не успели довести своего дела до конца. Предполагаемая  жертва
- черноволосая девчушка в разорванной рубашке  -  валялась  у  алтаря  с
разрубленной головой. Они успели ее убить,  но  это  хотя  бы  случилось
сразу.  Страшное  орудие  -   деревянное   подобие   оленьих   рогов   с
металлическими, острыми, как кинжалы, зубцами - валялось рядом.
   Принц распахнул Небесный Портал - здесь это почему-то было куда проще
сделать, чем в Лошадках. Храм был завален трупами, но и эти люди приняли
смерть  простую  и  понятную,  а  не   казались   утопленниками,   месяц
пролежавшими в воде, как это было вчера. Луи никогда бы не подумал,  что
зрелище перерезанных глоток может успокаивать, но это было  именно  так.
Палачи не упустили свои жертвы, но и свой дикий ритуал проделать с  ними
не смогли.
   - Может быть, кто-то еще жив? - принц тронул вошедшего с  ним  вместе
Винсена за плечо.
   - Вряд ли, - воин скрипнул зубами, - чисто сработали, твари. Одних мы
колотили на улице, а другие тут спокойненько пленных резали. Помилуй нас
великомученик Эрасти, такого никто и не упомнит. Бесноватые какие-то...
   Луи только вздохнул - опьянение боем кончилось,  и  он  почувствовал,
как устал. Двое суток в седле - это немало, но арцийцу казалось, что  от
прохладного утра, когда он спрыгнул с сеновала, надев  кольцо  на  палец
навсегда оставшейся безымянной девушке, его отделяет несколько лет.  Как
тогда все было просто и ясно. Базилек с  Бернаром  -  подлецы,  Митта  -
сучка, Матей - наипервейший враг, а в  целом  жизнь  прекрасна  и  полна
неожиданностей... Да, задержись он тогда на ору, и  они  бы  столкнулись
лицом к лицу с убийцами. Может быть, победили,  может  быть,  лежали  бы
мертвыми  в  опоганенном  иглеции...  Луи  поднял  воспаленные  глаза  к
розовеющему небу: надо же, даже солнце еще не встало, а казалось,  время
должно подходить к полудню.
   - Так всегда бывает, - принц  и  не  заметил,  откуда  взялся  Матей.
Раньше эта привычка старика безумно раздражала,  теперь  же  Луи  поймал
себя на мысли, что радуется. Одно дело беситься из-за  навязавшегося  на
твою голову соглядатая, другое - обнаружить, что в схватке со смертью  у
тебя есть надежный помощник.
   - Так всегда бывает, - повторил ветеран, -  в  бою  время  для  воина
несется галопом, а для остального мира все идет как  всегда.  -  Ты  еще
привыкнешь, - Шарль че Матей с силой сжал плечо принца. - А ты  оказался
молодцом, не хуже отца в твои годы.
   Луи с удивлением уставился в грубоватое лицо и неожиданно для  самого
себя брякнул:
   - А я думал, ты меня терпеть не можешь.
   - И хорошо, что думал, - довольно кивнул головой Матей, - так и  надо
было. Ты, как и Эллари,  отродясь  ничего  скрыть  не  можешь,  так  что
Бернаровы шпионы твердо знали: нет между нами никакого сговора.
   - Шпионы? - Луи уже ничего не понимал.
   - Они, - подтвердил Шарль че Матей, - ну, чисто вчера  на  этот  свет
народился. Ты что, так и не понял, что тебя нарочно подловили и из Мунта
выкинули, что письмо о свидании эта б... Митта, - ветеран  произнес  имя
красотки, как выплюнул, - под диктовку Бернара написала.
   - Ну, - протянул принц, - я потом много думал...
   - Много думал, - передразнил ветеран, - много думал,  хорошо  хоть  в
суп, как тот гусак, не попал... До тебя что, так и не  дошло,  что  тебя
убить должны?!
   Луи от удивления открыл было рот, но тут же его и закрыл.
   - И не гляди так, а то, прости,  святая  Циала,  мне  захочется  тебе
затрещину  влепить.  Разумеется,  убить,  но  не  в  Мунте,   где   тебя
простонародье на руках носит. Еще бы!  Лишенный  наследства  принц,  сын
Эллари, а из кабаков не вылезает, как портняжка... А вот в Месе тебя  бы
точно прикончили, если б я с тобой не навязался. Не хочу, дескать,  чтоб
ты имя отца позорил, а потому буду за тобой присматривать. Отказать  мне
Бернар не мог - сделай он это, ежу стало бы ясно, что врет. Вот он и дал
своим убийцам приказ выжидать, думаю, надеялся, что ты на меня со шпагой
кинешься, а потом убийство можно будет и на меня списать...
   - Погоди, - Луи потряс головой, пытаясь привести в порядок  очумевшие
мысли, - что за уби