уходим...
   - Я знаю, - Даро повернулась к нему и именно теперь, когда  все  было
хорошо и она получила от жизни подарок, на который  и  не  рассчитывала,
глупейшим образом разревелась, проклиная себя как за слабость, так и  за
то, что Александру опять придется любоваться  на  покрасневшие  глаза  и
распухший нос.
   Герцог тихо обнял ее, уткнувшись лицом в узел волос  на  затылке.  Он
ничего не говорил, не утешал, просто был рядом. Они сидели так тихо, что
на иве сначала тихонько тенькнула, а потом запела какая-то птица.
   - Кампанка, - прошептал Александр, - единственная птаха, которая поет
и весной, и летом, и осенью.
   Кампанка вовсю заливалась в ветвях ивы, а потом совсем рядом  с  Даро
засвистела и защелкала еще одна птица, девушка от удивления даже плакать
перестала и, повернув мокрое от слез лицо,  столкнулась  с  улыбающимися
серыми глазами. Герцог умело  подражал  птице,  а  та,  приняв  песенный
вызов, заливалась пуще  прежнего.  Даро  тихонько  засмеялась  и  обвила
руками шею своего герцога.
   - Сандер.
   - Да, дорогая...
   - Если ты не вернешься, я умру...
   - Раз так, я вернусь даже из ада, но ты не бойся, ничего там  с  нами
не случится. Все хорошо, я смог привезти на триста рыцарей  больше,  чем
мы думали. У нас будет лучшая армия,  которую  мы  когда-либо  собирали.
Жозефа мы побьем... Да  ну  его,  не  до  него  сейчас...  Ты  не  очень
торопишься?
   - Я? Куда я могу торопиться, если ты  тут...  -  Сердце  Даро  бешено
заколотилась,  как  всегда,   когда   в   голосе   Александра   начинали
проскальзывать такие нотки. Она взяла его за руку и  быстро  поднесла  к
губам, а потом спохватилась:
   - Ты один приехал?
   - Нет, конечно. Со мной Рито и Луи.
   - Где они? -  Сердчишко  Даро  екнуло,  неужели  вместо  того,  чтобы
остаться с  Александром,  ей  придется  сидеть  в  столовой  в  обществе
дорогих, любимых, замечательных людей и делать вид, что она больше всего
опечалена отъездом брата.
   - Где? - Александр пожал плечами. - Луи у герцогини, им  есть  о  чем
поговорить. А Рито где-то тут, валяется на травке и караулит, чтобы  нам
не помешали...
   - Ты хочешь сказать?
   - Я все ему рассказал, Даро, - герцог взял девушку  за  подбородок  и
ласково поцеловал в губы, - еще осенью. Как бы то ни было, мы уходим  на
войну. Разумеется, ничего страшного нет и быть не может,  но  есть  один
шанс из сотни, да что там, из тысячи, что с  кем-нибудь  из  нас  что-то
случится. Поэтому твой брат теперь знает все.
   - И что он?
   - Обрадовался, разумеется, а ты что подумала?
   Даро счастливо рассмеялась, она с небывалой легкостью принимала  все,
что говорил и делал Александр Тагэре, ее герцог,  ее  любовь,  первая  и
единственная. А в сердце брата девушка  и  не  сомневалась,  теперь  все
будет хорошо и правильно, только бы они вернулись. Оба...
 
Нэо Рамиэрль. 
 
   Золотистый  полумрак  вместо  разноцветного   сияния   успокаивал   и
завораживал, хотя на сей раз, благодаря помощи Орла, радужная дорога  не
была  ни  тяжелой,  ни  опасной.  Роман  подозревал,  что  их   странный
покровитель не только защитил их, но  и  каким-то  образом  укоротил  их
путь, но спросить было не у кого, равно как и  поблагодарить.  Они  были
одни внутри какого-то небольшого помещения. Сквозь забранные золотистыми
стеклами окна лился радостный  мягкий  свет,  было  тихо  и  пусто.  Нэо
оглядел мозаичный пол, высеченные из кремового камня изображения львов и
кондоров, узоры из сплетенных растений.  Это,  несомненно,  была  работа
эльфов, Неужели они отыскали пропавших сородичей?  Разведчик  оглянулся,
за спиной ничего не было, проход закрылся, пропустив их.  Да  они  и  не
собирались возвращаться в Светозарное в котором после посещения Дракона,
видимо, не останется даже улиток.
   - Где мы? - Норгэрель коснулся рукой каменного льва.
   - Судя по всему, там, куда ушел клан Арцея. Они тут были, это  точно,
но где они теперь?
   - Клан Арцея, клан Льва и Пламени, - задумчиво произнес Норгэрель.
   Роман было подумал, что тот вновь грезит наяву, но  глаза  родича  не
были затуманены. Он даже  улыбнулся  в  ответ  на  встревоженный  взгляд
Романа.
   - Мне рассказывала мать. Она не любила Солнечных,  но  и  сама  могла
вызывать нелюбовь... Во время исхода Солнечным Владыкой был Эльрагилл, а
королевой Альсионэ, и было их больше, чем Лунных и Лебедей, вот  и  все,
что я знаю.
   - Я не  знаю  и  этого,  -  Рамиэрль  задумчиво  огляделся,  -  место
защищено, и здесь давно никого не было, по крайней мере внутри.  Что  ж,
посмотрим,  куда  так  стремилась  моя  покойная  сестра.  -   Разведчик
решительно направился к выходу. Золотистые камни, украшавшие обрамляющую
проход лепку, вспыхнули синим и  сине-зеленым,  затем  стали  желтеть  и
наконец обрели медовый оттенок, и дверь тихо отошла в сторону.
   Роман уже забыл, как прекрасны голубое небо и летняя зелень. Там, где
они оказались,  шумели  вековые  деревья,  звенел  ручей,  соперничая  с
птичьим пересвистом, теплый ветер  кружил  розовые  и  желтые  лепестки,
засыпая ими высокую траву, среди которой алели крупные  ягоды.  Это  был
мир  пышного,  зрелого  лета,  мир  солнца  и  гудящих  пчел.  Норгэрель
наклонился, сорвал колокольчик и засмеялся впервые с того  дня,  как  за
ними закрылась дверь Ночной  Обители.  Они  спустились  к  ручью,  мирно
струившемуся среди пышных кустов, и долго лежали у  воды,  не  говоря  и
почти не думая.  Синяя  стрекоза,  опустившаяся  на  ладонь,  словно  бы
пробудила Романа от счастливого сна. Нужно было идти,  но  куда,  он  не
знал. Мир Арцея не казался опасным, но за годы странствий  разведчик  из
Дома Розы привык не доверять покою и тишине. Он  окликнул  Норгэреля,  и
они пошли вниз по тропинке, бегущей вдоль ручья.
   Лес, вернее, роща оказалась не столь уж большой,  и  она  охранялась.
Роман первый услышал чужое дыхание. Это были люди, и они следили за тем,
чтобы никто не  потревожил  покои  заповедного  места.  Рамиэрль  уловил
отзвуки  их  чувств  и  мыслей.  Для  людей  они  были  еще  далеко,  но
эльф-разведчик слышал их совершенно отчетливо. Что  ж,  знакомиться  так
знакомиться. Покорные отданному приказу ветки  расходились  перед  двумя
путниками и смыкались за их спиной, Роман и Норгэрель пробирались сквозь
непролазные заросли бесшумней кошки или змеи. Неудивительно, что  охрана
ничего не заметила, даже когда эльфы подошли почти вплотную.
   Роща кончалась, впереди тянулась неширокая полоса скошенной травы,  а
затем почти до горизонта  золотилась  зреющая  пшеница.  Поля  прорезали
дороги,  обсаженные  высокими  деревьями,  вдали  виднелась  деревня   и
какая-то башня.
   Роман задумался.  Ему  не  составляло  труда  отвести  глаза  десятку
вооруженных арбалетами и  короткими  мечами  людей,  расположившихся  на
траве, но чем раньше узнать, куда попал, тем лучше,  а  эти  караульщики
эльфам не соперники. Привыкший сразу же оценивать  тех,  кого  встречал,
Роман выделил двоих. Один, видимо старший над всеми, по  людским  меркам
лет сорока, с расшитой желтым и оранжевым перевязью через плечо, вызывал
смутную неприязнь. Второй, лет  на  десять  помоложе,  темноволосый,  со
шрамом на щеке, наоборот, понравился эльфу с первого  взгляда.  Рамиэрль
тихонько,  почти  беззвучно  окликнул  родича  и  кивнул,  показывая  на
стражников. Норгэрель улыбнулся и  двинулся  вперед,  Роман  пошел  чуть
сзади и сбоку, готовый, если что, отразить любой удар.  У  них  не  было
луков, только мечи и кинжалы за спиной, но они владели магией, да и  лес
был надежным союзником.
   Люди оказались довольно-таки расторопными, хотя до  тех  же  эландцев
или  таянцев  им  было  далеко.  Они   быстро   вскочили,   ощетинившись
заряженными арбалетами, и самым  быстрым  оказался  воин,  понравившийся
Роману.
   Эльфы, улыбаясь, медленно шли вперед, не  касаясь  оружия,  но  и  не
поднимая рук, готовые к любым неожиданностям.  Короткий  предупреждающий
выкрик прозвучал на языке, неизвестном даже Роману,  и  тот  ответил  на
староэльфийском. Они уже подошли достаточно близко,  чтобы  человеческие
глаза могли рассмотреть их во всех  подробностях,  и  люди  торопливо  и
испуганно опустили оружие.  Лишь  в  глазах  черноволосого  вспыхнула  и
погасла ненависть. Главный что-то подобострастно затараторил, чуть ли не
расстилаясь  по  земле,  другие  смотрели  на  гостей   с   восторженным
обожанием. Рамиэрль понял, что здесь, в отличие от Тарры, его  народ  не
забыт.
 
КНИГА ВТОРАЯ 
АРЦИЙСКАЯ ПОЛЫНЬ 
 
ЧАСТЬ ПЯТАЯ 
QUI NON PROFICIT DEFICIT! 
 
   <Кто не идет вперед, тот идет назад (лат.).>
 
   Отгремела твоя гроза,
   Мы в позоре чужих парадов.
   Но даны мне твои глаза.
   Как проклятие и награда.
   И. Ратушчнская
 
2886 год от В.И. 
3-й день месяца Медведя. 
Сельдяное море. 
 
   Чайка с пронзительным криком  бросилась  вниз,  ловя  брошенный  Рито
кусочек лепешки. Мириец засмеялся и, отщипнув еще один,  кинул  красивой
белой птице. Чайки быстро сообразили, что можно поживиться, и вскоре над
кормой  реяло  серебристое  орущее  облако.  Кэрна,  вполголоса  напевая
мирийскую песенку о несчастной любви, кормил птиц,  родных  сестер  тех,
что кружили над Жасминным проливом и Кер-Эрасти.
   Нельзя сказать, чтоб Рито так уж тосковал о доме, но его бесило,  что
он не может вернуться. Отец принял их с Даро решение  остаться  в  Арции
холодно и равнодушно.
   Из короткого, делового письма явствовало, что  Рафаэль  вправе  стать
арцийским рыцарем, лишь отказавшись от наследства в  пользу  Антонио,  о
чем должно быть объявлено. Что до  Дариоло,  она  вольна  находиться  на
попечении брата, который отныне несет полную ответственность за судьбу и
честь сестры. Разумеется, Даро получит причитающееся ей  приданое,  и  в
Кер-Эрасти  и  ее,  и  ее  мужа  примут  с  подобающим  гостеприимством.
Подразумевалось, что на Рафаэля сие гостеприимство не  распространяется.
Что ж, Эрасти Церна тоже остался без родины, и не он один.
   Некогда Рито намеревался сбежать в Новый  Эланд,  поставив  себя  вне
закона, а сигурант и друг герцога Эстре отнюдь не являлся изгоем. И  все
равно было обидно... Возможно, отцу стоило написать, но Рафаэль  никогда
не умел выражать свои мысли и чувства на бумаге, да и получить  в  ответ
очередную отповедь не хотелось.
   Морская летунья пронеслась  над  самой  водой,  перехватив  добычу  у
нацелившейся на нее родственницы, та накинулась на  обидчицу  с  воплем,
достойным весенней кошки.
   - Вот так всегда, -  насмешливый  голос  мог  принадлежать  лишь  Луи
Трюэлю, - кто-то бросает куски, кто-то из-за них дерется.
   В ответ Рито, не желавший делиться  своими  бедами,  скорчил  рожу  и
провозгласил: "Жабий хвост!" Луи весело засмеялся:
   - Именно жабий и именно хвост.
   - Кстати, давно хотел спросить, ведь у жаб хвостов не бывает?
   - Воистину, - кивнул Луи, - а что, святая Циала  или  кто  еще,  кого
поминают всуе, есть? Их нет, и жабьего хвоста нет. Так не все ли  едино,
завопишь ли ты "Творец" или "жабий хвост"?
   - Понял, - кивнул Рито, - хотя откуда нам знать,  что  есть,  а  чего
нет. Может, в Черном Суре у жаб есть хвосты, а святая  Циала  и  вправду
капустницам помогает. Верь, не верь, а магия у них есть, на своей  шкуре
испытал.
   - Знаю, - Луи стал серьезным, - капустницы и антонианцы кровушки  нам
еще попортят. Дед говорит, что Илларион и Анастазия хуже дюжины Пауков и
сотни Джакомо, а он редко ошибается. Чудо, что тебе  удалось  прикончить
Дафну...
   - Я застал ее врасплох, она была сильной ведьмой, но не  бессмертной,
- Рито мог бы рассказать про их схватку в покоях матери, бледную бабочку
и тех двоих с хафашами, что пытались добраться до  Даро,  но  промолчал.
Это очень походило на трусость, но пока он  не  говорил  вслух  об  этой
пакости, ее словно бы и не существовало, - все было очень просто, Луи. Я
бросил нож и убил гадину на месте. Но  она  достала  нас  и  из  могилы.
Рената умерла... Хотя ты же ничего не знаешь.
   - Знаю. Да не смотри на меня так, Сандер мне ничего  не  рассказывал,
он и про себя-то не скажет, не то, что про других. Но вот дед...
   - Твой дед какой-то вездесущий.
   - Был. Теперь сдал здорово, и все равно всех нас вместе взятых стоит.
Рито, Рената Ллуэва умерла не от колдовства,  которое,  кстати  сказать,
чаще всего прекращается со смертью его сотворившего. Ее отравили  весьма
редким, но все же известным  ядом.  Причем  отравили  уже  после  вашего
бегства. Ты знаешь, что тело было предано огню?
   - Откуда я могу знать, - Рафаэль горько махнул рукой, - я знал  лишь,
что она умерла, и отец во всем винит нас с Даро.
   - Ее  сожгли  по  настоянию  антонианцев,  которые  подтвердили,  что
причиной смерти была недозволенная магия убиенной Дафны. Слово  сказано,
теперь ничего не доказать, но ты должен знать. Дед никогда не ошибается,
если он говорит, что это яд чернозубки, то это яд чернозубки.
   - Проклятый, да что это за чернозубка такая? Змея, что ли?
   - Нет, что-то вроде мыши, но  ядовитой,  водилась  раньше  за  Темной
Рекой. Хаонские отравители их весьма ценили, но в Благодатных  землях  о
ней вряд ли кто слышал, кроме деда и,  может,  медикусов  каких.  Ну,  и
убийц, разумеется.
   - Но зачем? Кому мешала Рено? Матери?  Но  они  с  отцом  рассорились
много раньше... А что твой дед говорит?
   -  Дед?  Ну,  он  нашел  три  возможные  причины.  Ревность,  но  это
маловероятно, уж больно яд редкий. Брошенные жены такой вряд ли  найдут.
Виноватых  нужно  искать  или   среди   клириков,   которым   захотелось
подтвердить  зловредность  Дафны,  а  заодно  намекнуть  на  собственное
могущество, или... Твой брат очень хочет править Мирbей?
   - Антонио? Наверняка. Но при чем тут это?
   - При том, что если кто-то, знающий и твой норов, и  отцовский,  убил
Ренату, обставив все как проклятие Дафны, он мог быть уверен, что герцог
набросится на тебя с упреками, а ты в ответ пошлешь корону к Проклятому.
Нэо Рамиэрль.
 
   Со спины приведенного ему белого иноходца Роман с интересом  наблюдал
за окрестностями. На коне не было ни седла, ни узды,  видимо,  Солнечные
их не признавали. Конечно, Рамиэрль мог подчинить себе любую лошадь,  но
отказ  от  того,  что  упрощает  жизнь  и  всаднику,  и  коню,  выглядел
откровенной глупостью, хотя, возможно, Солнечные просто не додумались до
подпруг и стремян. Звездный Лебедь, что за чушь лезет в голову. Люди тут
вовсю используют сбрую, так что все дело в дурацком гоноре.
   Роман бросил косой взгляд на  сопровождающих  их  местных  уроженцев,
оседлавших  довольно-таки  симпатичных  животных,  похожих  то   ли   на
небольших, светлых  камалей  <Камаль  -  вьючное  и  верховое  животное,
пригодное  для  пере-движения  по  пустыне.>,  расставшихся  со   своими
горбами, то ли на безрогих длинношеих оленей. Забавные звери, и, судя по
всему, выносливые и добрые, а лошади здесь, видать, только для эльфов.
   Спору нет,  белые  длинногривые  иноходцы  хороши,  но  Нэо  Рамиэрль
слишком любил оставшегося в Тарре Топаза чтобы забыть  его  ради  чужого
скакуна, хоть и обладавшего прекрасным шагом.
   Мимо проплывали тенистые рощи, золотящиеся от хлебов поля,  фруктовые
сады, в глубине  которых  белели  добротные  дома.  Порой  вдоль  дороги
возникали колоннады, в центре которых возвышались статуи, перед которыми
пылал огонь Изображения были разными и по мастерству, и по  размерам  но
не страдали разнообразием сюжета.  Чаще  всех  попадался  величественный
мужчина в полном расцвете сил,  попирающий  поверженного  черного  волка
чудовищных размеров. Была и женщина в развевающихся одеждах  с  мечом  в
руках, судя  по  всему,  только  что  обезглавившая  странное  создание,
напоминавшее птицу, но со змеиной шеей и головой и тоже  черного  цвета.
Встречались также львы и павлины, последние не только в виде изваяний.
   Здесь  поклонялись  Свету,  и  неудивительно.  Рамиэрль  понял,   как
чувствуют себя обитатели пустыни Гидал,  трясущиеся  над  каждой  каплей
воды, оказавшись в Озерной Пантане. Почти лишенная источников Силы Тарра
в сравнении с пронизанным силой Света роскошным  летним  миром  казалась
бесплодной пустыней. Как все же капризна и непредсказуема  судьба,  если
она, конечно, существует.  Он  не  собирался  покидать  свой  мир  и  не
задумывался, куда занесло их бывших сородичей, находя себе друзей  среди
людей и орков, а его сестра и мать только и делали, что оплакивали былое
величие и  мечтали  вырваться  из  таррского  заточения.  А  клан  Арцея
отыскали они с Норгэрелем, пытаясь вернуться домой.
   - Куда мы едем? - у Норгэреля хватило ума заговорить по-арцийски.
   - Видимо, к родственникам, постарайся вспомнить побольше имен.
   - Вряд ли, я себя исчерпал. Думаешь, они нам помогут?
   - Кто его знает. Может, это и есть та армия, на которую намекал Орел,
хотя лично я бы не обольщался, слишком уж тут благостно.
   - Один из наших спутников нас ненавидит.
   -  Ты  заметил?  Зато  другие  обожают,  равно  как  и   поселяне   и
поселянки...
   Их спутники... Трое стражников той самой рощи, из которой они  вышли,
и два десятка каких-то олухов в золотых плащах  и  оранжевых  туниках  с
длинными, вероятно, подвитыми волосами  и  бритыми  лицами,  на  которых
выделялись подведенные особым способом глаза,  что  превращало  людей  в
некое подобие эльфов. Командовал ими высокий человек,  на  шее  которого
болталось янтарное ожерелье, а на тунике и плаще красовалось изображение
огромного золотисто-оранжевого цветка, живо напомнившего Роману таянскую
тыкву. Рос ли он в этом мире или  являлся  плодом  воображения  паладина
Тыквы, Роман не знал, но сам паладин симпатий не вызывал.
   Тыквоносец  довольно  свободно  изъяснялся  по-староэльфийски  и   не
удивился ни их с Норгэрелем появлению, ни требованию проводить к  королю
Эльрагиллу. Поклонившись с претензией  на  эльфийскую  изысканность,  он
сообщил, что его зовут Илгор  Светоразящий,  он  рыцарь  Солнцецвета,  и
счастлив оказать услугу Перворожденным и лично сопроводить их  в  Долину
Света. Трое стражей Полуденной Рощи получили право сопровождать  высоких
гостей, что, видимо, считалось неслыханной честью.
   К несчастью,  язык  смертных  этого  мира  был  Роману  непонятен,  а
по-эльфийски говорил лишь Илгор, но говорить с тыквоносцем Нэо не  стал.
Паладин  не   походил   на   человека,   которого   можно   безнаказанно
расспрашивать.  Когда  подвели  лошадей,  он  слишком   уж   внимательно
наблюдал, как они с Норгэрелем подчиняли своих скакунов. Это могло  быть
простым  любопытством,  но   опыт   разведчика   удерживал   Романа   от
преждевременной откровенности.  Выдать  себя,  расспрашивая,  ничуть  не
труднее, чем отвечая, и Нэо предпочел молчать, смотреть во все  глаза  и
делать выводы.
   Это был  мир  довольства,  радости  и  щедрости,  население  которого
отличалось дружелюбием. То и дело под копыта лошадей летели пышные цветы
позднего лета, а пышущие здоровьем люди  в  ярких  добротных  одеждах  с
нескрываемым восторгом смотрели на блестящую  кавалькаду.  Они  казались
счастливыми и довольными, но Роман давно понял, что нищих и грязь  легче
найти в городах, чем в селах, а летняя зелень и солнце делают радостными
любые лица.
   Пока было ясно одно: мир, в котором они оказались, принадлежит Свету.
Эльфы здесь в большом почете, и ими по-прежнему правит Солнечный король,
или, как выразился паладин Тыквы, владыка Эльрагилл. Люди то  ли  служат
эльфам, то ли поклоняются, а  кое-кто  и  подражает.  Отсюда  и  золотые
сандалии, завитые волосы  и  накрашенные  глаза.  Похоже,  Илгор  и  ему
подобные исполняют роль  посредников  между  людьми  и  Перворожденными,
стараясь выглядеть,  как  эльфийские  воины,  но  степень  их  воинского
мастерства неизвестна, равно как и осведомленность в магии.
   Впрочем, всеобщей благости не наблюдалось и тут.
   - Этот человек наш враг, - задумчиво сказал Норгэрель хотя я не  могу
понят