ой смотрел, как пришедший в себя Клаус (ему явно досталось меньше,
чем валявшемуся ничком Йозефу) постарался зайти сзади, но у седого  были
глаза и на затылке. Он легко обошел Людвига и  опять  оказался  лицом  к
обоим. Что произошло дальше, Гуго, не шибко разбиравшийся в  фехтовании,
так и не понял. Людвиг  сделал  выпад,  седой  отбил  удар  и,  каким-то
образом удерживая оружие наемника между клинком и гардой, змеей метнулся
вперед, схватив Клауса за руку. Мгновенье он удерживал  обоих,  затем  с
силой отшвырнул. Людвиг ударился о  скалу  и  мешком  свалился  вниз,  в
ленивую воду. Дальнозоркий Гуго почти  равнодушно  отметил,  как  вокруг
головы лежащего расплывается красноватое облачко. Оставшийся один  Клаус
умудрился вскочить и разъяренным быком кинулся на противника. Незнакомец
слегка шевельнул рукой, и  последний  из  напавших  упал  с  рассеченным
горлом.
   Гуго в ужасе воззрился на победителя, а потом, с  шумом  проламываясь
сквозь кусты,  бросился  назад.  Только  бы  добраться  до  лошадей!  Он
добрался, но там, положив руку на  холку  отчего-то  покрывшегося  пеной
жеребчика, стоял седой.
   - Ты хотел меня о чем-то спросить?
   - Я... - Гуго понял, что погиб, и погиб страшно.
   - Ты послал за мной троих, значит, я был тебе нужен.
   - Монсигнор! Простите... Может быть... Я могу быть вам полезным.
   - Вряд ли, - холодно заметил чужак.
   Проклятый, какие глаза! Прошлый раз они Гуго не показались страшными,
но сейчас... Он не должен в них смотреть, ни в коем случае не должен!
   - Ты - шпион циалианки и, надо  полагать,  собрался  сообщить  ей,  а
заодно всем, кто готов заплатить, о том, что видел.
   - Я никому не скажу... Клянусь.
   - Конечно, не скажешь,  -  согласился  седой,  -  никому  и  никогда.
Продавать других - подлое дело...  Ты  всю  жизнь  лез  в  чужие  тайны,
пожалуй, я открою тебе свою.
   - Нет, монсигнор, не надо!
   - Надо. Подойди ко мне.
   - Нет.
   - Иди сюда.
   Гуго знал, что не должен слушаться, не должен приближаться, не должен
смотреть в эти голубые, сверкающие глаза. Но он шел вперед, как  пьяный,
не отрывая взгляда от лица  незнакомца.  Тот  стоял,  скрестив  руки  на
груди, чуть улыбаяюсь. Его правильное бледное лицо не было ни  жестоким,
ни даже грозным, но Гуго сковал тот леденящий ужас,  который  охватывает
кролика при виде гигантской змеи сурианских болот. Толстяк медленно,  на
ватных ногах подошел вплотную к незнакомцу  и,  понимая,  что  погибает,
уставился в голубые глаза.
   - Ты хотел знать, кто я,  -  седой  положил  тяжелые  руки  на  плечи
шпиону, и тот сжался в комок. - Ну так узнай все, от начала и до  конца.
Это достойная награда за твою подлую жизнь...
 
2884 год от В.И. 
27-й день месяца Сирены. 
Оргонда. Гронко. 
 
   Аюдант собрал свитки и карты и вышел, маршал  Оргонды  Анри  Мальвани
вздохнул и опустился в кресло. Маршал Оргонды  или  маршал  Арции?  Если
Арции, то почему он тут?
   Анри снял с руки перстень в  виде  тигриной  головы  и  в  сотый  раз
принялся рассматривать. Подарок калифа Майхуба отдаленному предку.  Тоже
маршалу Арции. Тоже Анри. И тоже  одноногому.  Все  вернулось  на  круги
своя. А Сезар сейчас плывет  домой.  На  войну,  страшнее  которой  нет,
потому что это война своих со своими, и, кто бы  ни  победил,  проиграет
Арция и погибнут лучшие. Он, как мог,  пробовал  образумить  обоих  -  и
Рауля, и Филиппа, но дело зашло слишком далеко. Теперь  легче  растащить
дерущихся медведей, чем этих двоих. Каждый прав, и каждый виноват.
   У Филиппа Тагэре так и не нашлось времени для встречи с  маршалом,  а
сам он не мог оставить Гронко. Зима была сухой и теплой, западная  армия
Ифраны трижды пыталась перейти границу и трижды убиралась восвояси. Если
бы Марк рискнул наступать, Аршо-Жуай был бы разбит, но оргондский герцог
- трус. Жозеф тоже смелостью не отличается. Это пока спасает и  Оргонду,
и Арцию. Паук не рискнет прийти на помощь Агнесе,  испугается  войны  на
два фронта. И все равно, если б Филипп позвал его с собой, Анри Мальвани
бросил бы все. В Арции во главе армии  он  бы  вынудил  Рауля  пойти  на
переговоры. Маршал не обольщался, Филипп Тагэре не попросил его о помощи
именно поэтому. И еще потому,  что  хотел  вернуть  корону  собственными
руками.
   Король устал чувствовать себя обязанным, а теперь если случится  чудо
и он победит, то будет сам себе хозяин. Хотя куда больше шансов, что сын
Шарля проиграет и погибнет. И вместе с ним единственный сын  Мальвани  и
его друг.
   Анри не видел Александра Эстре. Тот хотел навестить маршала, но  брат
не  позволил,  так  что  в  памяти  Анри  Сандер  по-прежнему  оставался
серьезным сероглазым подростком, которого маршал  встречал  во  Фло.  По
словам сына, младший из Тагэре  вырос  настоящим  человеком  и  отменным
воином. Обен и Евгений считают мальчика надеждой Арции, а эти двое редко
ошибаются. В теперешней заварухе кардинал встал на сторону Тагэре.  Обен
выжидает, но его внуки с Александром. И сын Гартажа, и молодые Кресси, и
наследник Ландеев... Сыновья уходят в бой. В прямом и переносном смысле.
Жозеф, Агнеса, Джакомо, даже они с Раулем, даже Филипп со своими обидами
и амбициями,  все  они  всего  лишь  настоящее,  которое  вскоре  станет
прошлым. А  будущее,  то,  за  которое  он  дрался  на  Бетокском  поле,
принадлежит "волчатам", только бы они пережили свою первую войну.
   Сердце маршала рвалось в Арцию, но Анри давно научился держать себя в
руках. Его появление там  делу  не  поможет.  Наоборот.  Филипп  или  не
поверит в его искренность, или взревнует и начнет делать глупости. Сезар
с Александром... Эти будут надеяться на голову маршала и  его  опыт.  Но
молодым лучше знать, что рассчитывать можно лишь  на  себя.  Именно  так
становятся вождями, а Александр,  если  Обен  и  Евгений  правы,  должен
почувствовать собственные крылья. Да и Рауль вряд ли принимает мальчишек
всерьез, это можно и нужно использовать.
   Нет, он не должен ехать. Обен и Евгений тоже советуют ему остаться  в
Оргонде. Его дело Паук. Этой весной Ифрана должна забыть об Арции. И она
забудет.
 
2884 год от В.И. 
28-й день месяца Сирены. 
Арция. Мунт. 
 
   Жаклин вздрогнула, торопливо засунула карты между  пасмами  ниток  и,
одернув платье, повернулась к двери.  Нет,  показалось...  Младшая  дочь
Рауля ре Фло и супруга наследника престола  перевела  дух  и  присела  у
столика для рукоделья, не решаясь вновь взяться за  богопротивное  дело.
Собственно говоря, гадать принцессе Гаэльзской было незачем, ее судьба и
так  была  предопределена.  Не  ей,  мечтательной  и  застенчивой,  было
противиться решению отца.  Жаклин  помнила  торопливые  сборы,  безумную
ночную скачку, короткую схватку  в  темноте  с  какими-то  людьми,  лязг
якорных цепей, качку, соленый морской ветер, чужой дворец... Она  ничего
не понимала и не пыталась понять. Отец  решил,  им  с  мамой  и  сестрой
оставалось повиноваться, хотя она никогда не хотела ни шумной  и  пышной
придворной жизни, ни королевского венца.
   В чем-то младшая дочь великого Рауля пошла  в  двоюродную  бабку,  но
если Марион всем навязывала свою  ворожбу  и  якобы  чародейные  отвары,
Жаклин тщательно скрывала свое увлечение. И дело было отнюдь не  в  том,
что Церковь этого не одобряла. Лина боялась насмешек и глупых  вопросов,
на которые никогда не умела отвечать. Достаточно было повысить голос или
неловко пошутить, чтобы светло-карие глаза Жаклин наполнялись слезами  и
она, закрыв лицо руками, забивалась в какой-нибудь отдаленный уголок.
   Отца раздражало, что его дочь ведет  себя  как  какая-то  мимоза,  но
поделать с этим он ничего не мог.  Лина  продолжала,  надо  и  не  надо,
дрожать и плакать. Пожалуй, единственным, кто ни разу  не  довел  ее  до
слез, был кузен Александр. Вообще-то он приходился ей двоюродным  дядей,
но был младше на два года. Само собой, она увидела в появившемся во  Фло
темноволосом горбуне младшего братика. Испытавший на себе, каковы  чужие
насмешки, тот старался не задевать чужих мозолей. Через пару лет  Сандер
стал другом Жаклин и поверенным всех ее немудреных тайн. Знал он  и  про
пристрастие   девушки   к   гаданиям   и   книгам.   Перечитавшая    все
сентиментальные  сказания,  Лина  вечно  воображала   себя   красавицей,
встретившей ночью в лесу прекрасного незнакомца или спасенной из морских
вод юным рыбаком, на поверку оказавшимся сыном герцога.
   Жаклин и сама сочиняла баллады и песни. Когда Александр жил  с  ними,
она показывала ему тоненькую,  переплетенную  в  розовый  шелк  тетрадь.
Младший из Тагэре никогда не смеялся и  даже  помогал  ей  найти  нужную
рифму, что у него получалось просто замечательно.  Потом  братья  короля
покинули Фло, через четыре года Жоффруа вернулся и стал  мужем  Изо,  но
это совсем не походило на балладу. Впрочем,  ее  собственное  замужество
было еще хуже. Жаклин не могла без содрогания вспоминать, как ее, одетую
в тяжелое, расшитое жемчугами платье, с нестерпимо затянутыми  волосами,
поставили перед злой носатой дамой в ярко-красном.  У  дамы  на  верхней
губе росли самые настоящие усики, и она  была  бывшей  королевой  Арции,
убившей  прадеда,  деда,  герцога  Шарля  и  Эдмона.  Десять  лет  назад
золотоволосый юноша не заметил пугливую одиннадцатилетнюю девочку, уехал
и погиб.
   Смерть Эдмона Тагэре Лина  переживала  сильнее,  чем  смерть  деда  и
прадеда, хотя об этом никто не знал, даже Александр. Потом боль  утихла,
но образ юного рыцаря навек поселился в  девических  грезах,  беспощадно
растоптанных отцовским приказом.  Она  стала  женой  ничтожного  Филиппа
Лумэна, еще более слабого, глупого и нелепого, чем она сама.  Длинный  и
нескладный, супруг был на пару месяцев младше Сандера и не годился  даже
в друзья. С помощью  дворцовых  медикусов  брак  все  же  состоялся,  но
радости это не принесло никому. Да еще Агнеса не отпускает сына от себя,
боится, что жена его  подчинит.  Жаклин  невесело  улыбнулась.  Пожалуй,
подчинить Филиппа под силу даже ей. Нет, она не ненавидела мужа, она его
жалела. Принц Гаэльзский был добрым, читал  те  же  книги,  что  и  она,
пытался думать, но он не был рыцарем, а стихи она писала  лучше.  Только
об этом никто не знал. А Филипп показывает ей такие вирши, над  которыми
можно только смеяться, и она бы смеялась, если б не понимала, как  будет
обидно этому несчастному кузнечику...
   Дочь Короля Королей с тоской оглянулась. Если все пойдет как  задумал
Рауль, ее муж после смерти своего смешного толстого отца станет королем,
а она королевой... Но король не может быть таким нелепым. Жаклин помнила
герцога Тагэре, въехавшего во двор их замка на сером в яблоках иноходце.
Когда она увидела его впервые, то ничего не знала. И все  равно  поняла,
что  светловолосый  всадник  в  синем  -  самый  главный.  Даже  главнее
прадедушки. Да и книг она прочла достаточно,  чтобы  оценить  королей  и
героев прошлого. Нет, из Филиппа Лумэна  ничего  путного  не  получится.
Править будет ее отец, а они будут куклами  на  троне.  Молодая  женщина
вздохнула. Похоже, к ней никто не войдет, а напугавший ее шорох мог быть
вызван чем угодно. Жаклин воровато оглянулась и  потянулась  за  некогда
найденными  Александром  картами,  но  вытащить  их  не  успела.   Дверь
распахнулась, и Король Королей  стремительно  пошел  к  дочери.  За  его
спиной мелькнула красная физиономия  Жоффруа  и  всклокоченная  шевелюра
Филиппа.
   - Сигнора, - при людях отец и вправду держался с ней как  с  супругой
наследника трона, - попрошу вас пройти с нами в  зал  Совета.  Случилось
неожиданное. Филипп Тагэре высадился в Арции.
 
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ 
EXCIDAT ILLA DIES! 
 
   <Будь проклят тот день (лат.).>
 
   Гражданская война, гражданская война.
   Где жизни грош цена и Богу грош цена,
   Где ждать напрасный труд счастливых перемен,
   Где пленных не берут и не сдаются в плен.
   Гражданская война, гражданская война.
   Земля у всех одна и жизнь у всех одна.
   А пулю, что летит, не повернуть назад -
   Ты думал, враг убит, а оказалось - брат.
   И кровь не смоешь впредь с дрожащих рук своих,
   И легче умереть, чем убивать других.
   Гражданская война, гражданская война.
   Будь проклята она, будь проклята она!
   А.Городицкий.
 
2885 год от В.И. 
12-й день месяца Агнца. 
Арция. Тар-Игона. 
 
   Это была Арция, и сердце Александра пело от счастья, хотя, говоря  по
правде, радоваться особенно было нечему. Но чувство, что он снова  дома,
вытеснило даже сомнения, которые мучили герцога Эстре всю  зиму.  Сандер
обожал Филиппа, но он не был слепым, а ежедневное  созерцание  Вилльо  и
Гризье вызывало желание схватиться если не за меч, то за палку. Если  бы
не сговор Рауля с Жозефом и Агнесой,  Александру  было  б  трудно  пойти
против человека если и не заменившего ему отца,  то  забравшего  его  из
Эльты и воспитавшего в собственном доме.
   Союз с извечными врагами Арции и  то,  что  сила  на  стороне  Короля
Королей и  ифранки,  как  ни  странно,  придавали  Сандеру  уверенности.
Слабый, бросивший вызов сильному, достоин уважения, даже если не  совсем
прав. А они правы или почти правы. Жозеф был,  есть  и  останется  самым
страшным из осязаемых врагов Арции.  Дальше  герцог  Эстре  старался  не
загадывать, хотя в мозгу то и дело всплывали вопросы, ответа на  которые
он не находил. Александра учили не только владеть мечом,  но  и  думать.
Слишком многое из того, с чем он сталкивался, не  поддавалось  разумному
объяснению, а младший из  Тагэре  ужасно  не  любил  того,  чего  нельзя
понять. Но все это потом. После войны.
   Кони ровно бежали по широкому тракту, светило  еще  нежаркое  солнце,
зеленели поля, и отчего-то не верилось, что  через  кварту  или  две  на
каком-то поле  множество  людей  примутся  убивать  друг  друга.  Филипп
написал Жоффруа, может быть, удастся договориться и с Раулем,  вместе  с
ним изгнать из Арции Агнесу с ифранцами и эскотскими наемниками, а потом
отбросить старые обиды и непонимание и заняться делом.  Конечно,  Вилльо
нужно удалить, без этого мира в стране не будет. Хорошо бы Элла это тоже
поняла...
   - Монсигнор! - Герцог Эстре до сих пор не привык к такому  обращению,
внешне он не показывал виду, но в глубине души ему  все  еще  мерещились
насмешки.
   - В чем дело?
   - Монсигнор, вас требует Его Величество.
   Сандер нашел брата на вершине довольно  большого  холма.  Разумеется,
рядом с Филиппом вертелись родственнички. Александр мысленно чертыхнулся
и подъехал к королю, который коротко ему кивнул, продолжая  вглядываться
в даль. Послышался топот копыт, и Сандер  с  облегчением  узнал  Сезара,
незаметно  взвалившего  на  себя  в  этом  походе  должность  начальника
разведки. Вообще-то это было дело  графа  Реви,  но  братец  Элеоноры  в
прошлом году чуть было не проспал все на свете, и Мальвани, все  еще  не
принимая от Филиппа никакой должности, взялся  доделывать  недоделанное.
Фернан бесился, но терпел.
   Конь  Сезара  легко  поднялся  по  пологому  склону.  Его  Величество
приветливо кивнул сыну маршала Анри.
   - Ну что там?
   - То же, что и на карте, - махнул рукой Мальвани, - слева лес, за ним
- трясины. На первый  взгляд  непроходимые,  но  готов  поклясться,  что
тропки есть, и местные  их  знают.  Справа  тоже  лес  и  прорва  мелких
оврагов, не развернуться...
   - А впереди до самой Лаги и дальше к Мунту сплошные поля, -  наморщил
брови король. - Что ж, будем ждать здесь, как и  собирались.  Этот  холм
нужно укрепить.
   Задумку брата Александр знал, и нельзя сказать, что она ему вовсе  не
нравилась. Тар-Игона лежала как раз на полпути между побережьем и Мунтом
и как нельзя лучше подходила  для  маленькой  армии,  собиравшейся  дать
большой бой. Два безлесных холма (ближний к морю повыше и покруче)  были
разделены лугом, достаточно широким, чтобы  на  нем  могла  разместиться
кавалерия. Справа к главенствующей  высоте  примыкала  невысокая  гряда,
перерезанная  оврагами  и  заросшая   мелколесьем   и   густым   колючим
кустарником, через который впору проламываться разве что кабанам,  слева
за полосой кустарников начинались непролазные топи, тянущиеся  до  самой
Босхи.  Закрепившись  на  высоком  холме,  обороняющиеся  могли  успешно
отбиваться от многократно превосходящего  по  силам  противника,  что  и
собирался делать Филипп, рассчитывая на подкрепления, глупость Агнесы  и
жадность ее эскотских наемников.
   План был отличным,  но  Сандер  в  глубине  души  не  верил,  что  он
сработает.  Против  них  была  не  только  Дыня,  но  и  Рауль  ре  Фло,
сражавшийся бок о бок с Шарлем Тагэре и Анри Мальвани. Кузен не  мог  не
заметить то, что заметил Филипп, которого сам же и  учил.  Если  честно,
Александр был уверен, что они не дойдут до Тар-Игоны. На месте Рауля  он
бы их подстерег за Меловым проходом и фланговыми ударами  между  холмами
сбросил в тянущийся вдоль тракта на несколько  вес  каньон.  Младший  из
Тагэре чуть ли не воочию представлял, как на ползущую вдоль обрыва армию
из-за холмов вылетает тяжелая конница, однако своими страхами не делился
ни с братом, ни с Сезаром. С одной стороны, потому,  что  опасался:  его
поднимут на смех, с другой, из-за суеверной  боязни,  что  произнесенное
слово становится реальностью. И совершенно правильно, что промолчал.
   Тагэре спасла скорость. Отто и Жозе превзошли  самих  себя,  доставив
Филиппа и его рыцарей в назначенное место на два дня  раньше  срока.  Их
никто не  заметил.  Разумеется,  когда  они  выступили  в  поход,  тайна
перестала быть тайной, армия, пусть и небольшая, не иголка.  Но  пока  о
высадке станет известно в Мунте, пока Рауль  примет  меры,  у  них  есть
почти кварта.
   Филипп благополучно прошел краем Белого каньона и вышел на  избранную
позицию.
 
2885 год от В.И. 
16-й день месяца Агнца. 
Арция. Ро-Даннэ. 
 
   Дени Третье хмуро смотрел  вперед.  Никогда  еще  ветерану  жизнь  не
казалась такой мерзкой. Даже когда он пришел в себя недалеко от Груоки и
пополз на запах дыма и собачий лай, понимая, что сражение  проиграно,  а
Шарль Тагэре и барон Валлок, скорее всего,  мертвы,  Дени  не  было  так
плохо Тогда оставалась месть, и было ясно, кто враг и кто  друг,  теперь
же Рауль ре Фло, за которого Третье был готов трижды умереть, спутался с
проклятой Агнесой и даже отдал ее отродью Жаклин. Да еще этот  Ларрэн...
Даже  странно,  что  этот  краснолицый  здоровяк  -  сын  Тагэре  и  его
собственный ученик! А вот Филипп, с которым они плечом к плечу стояли на
Бетокском поле - теперь враг, и  малыш  Сандер,  оставшийся  со  старшим
братом, - тоже.
   Дени любил горбатого  мальчишку  так,  как  воин  может  любить  сына
погибшего сюзерена и к тому же своего  ученика.  Когда  Рауль  и  Филипп
окончательно рассорились и король приказал младшим братьям покинуть Фло,
Дени изо всех сил делал вид, что ничего страшного не  случилось,  а  вот
Сандер, похоже, уже тогда что-то предчувствовал.
   За Жоффруа и Александром  приехал  Гастон  Койла,  отказавшийся  даже
слезть с коня. Тагэре покидали Фло второпях,  как  покидают  дом  врага.
Все, но не Александр, заставивший себя прождать чуть  ли  не  ору.  Лишь
попрощавшись со всеми, начиная с родичей и кончая привратником,  младший
из Тагэре занял причитающееся ему место во главе отряда. Дени наблюдал с
башни, как они выехали на  дорогу,  как  Александр  оглянулся  и  трижды
вздыбил коня... Сердце капитана сжалось от  нехорошего  предчувствия.  И
вот не прошло и трех лет, как  Арция  докатилась  до  войны.  Третье  не
сомневался, что Филипп обречен. Александр брата не оставит, это ясно,  а
что прикажете делать ему, Дени Третье, присягнувшему на верность  Королю
Королей и воспитавшему Волчонка Тагэре?!
 
2885 год от В.И. 
18-й день месяца Агнца. 
Арция. Тар-Игона. 
 
   Вечерело, буки и клены Игонского леса уже начали сливаться  в  темную
высокую  стену,  но  света  еще  хватало,  чтобы  рассмотреть   покрытый
невысокой весенней травой