ющие  грехи.  Религиозность  жены   сначала   умиляла,   потом
раздражала  и,  наконец,  стала  пугать.  Когда-то  веселая  и  ласковая
Эвфразия все больше и больше утопала в постах и  покаяниях.  Циалианский
монастырь, выросший недалеко от Кер-Эрасти, словно бы высасывал  из  нее
радость, и виной тому была похожая на бледную камбалу  Дафна,  полностью
подмявшая под себя герцогиню. Сначала герцог  пробовал  бороться,  потом
махнул рукой, ища забвения в государственных делах и срывая зло на ни  в
чем не повинных горных козах.
   В начале их супружества Энрике  хотелось  продлить  до  бесконечности
каждое мгновение, проведенное с Эвфразией, теперь ежедневные свидания за
трапезой стали для него пыткой. Он перестал быть хозяином в  собственном
доме, перестал понимать жену и хотел лишь одного, чтобы его  оставили  в
покое. А потом появилась  Рената,  веселая,  отважная,  все  понимающая.
Между ними еще ничего не было, но оба  чувствовали,  к  чему  все  идет.
Сегодняшняя охота обещала стать последней каплей, и вот сначала дождь, а
потом - Дафна.
   Герцог с тоской поцеловал кольцо на широкой шершавой лапе  капустницы
(воистину  циалианка  была  прямо-таки  обречена   на   целомудрие!)   и
приготовился  выслушать  очередное  Нравоучение,  как  вдруг   подоспело
спасение в лице графа Альды, попросившего о срочной аудиенции. Дело было
действительно важным, и герцог  удалился,  благословляя  добряка  Педро.
Однако не прошло и оры, как в кабинет монсигнора с белым от ужаса  лицом
без стука вбежал учитель наследника.
   - Что случилось, отец Пабло?
   - Монсигнор!.. Сигнор Рафаэль...
   - Что? - вскочил Энрике.
   - Монсигнор наследник поссорился с бланкиссимой кричит, что убьет ее.
   Не дослушав, герцог бросился к двери,  про  себя  восхищаясь  родимым
детищем, высказавшим вслух сокровенную мечту отца. Увиденная в  приемной
жены  сцена  пролила  на  душу  властителя  Мирии  бальзам.  Ненавистная
капустница застыла посреди оранжевой лужи, возникшей на мозаичном  полу.
Облепленная мокрой,  липкой  одеждой,  Дафна,  как  никогда,  напоминала
камбалу  под  померанцевым  соусом.  Сходство  дополнял  запах,  видимо,
восьмилетний Рито запустил в свою врагиню кувшином с оранжадом. Эвфразия
от  ужаса  лишилась  чувств,  вокруг  нее  хлопотали  две  взволнованные
камеристки, а побледневший от ярости виновник переполоха сжимал  в  руке
охотничий кинжал. Пожалев в глубине души о том, что  приходится  смирять
порывы, идущие от чистого сердца, герцог решительно взял сына за руку  и
увел.   Тот   покорно   последовал   за   отцом.   Следовало    отчитать
разбуянившегося  наследника,  но  Энрике  вспомнил,  на   что   походила
ненавистная  Дафна,  и  неожиданно   для   самого   себя   расхохотался.
Кэрна-младший глянул на отца с  недоумением  и  упреком  и  молча  сунул
кинжал в ножны.
   - Ты хоть понимаешь, что натворил?  -  насилу  отсмеявшись,  вопросил
герцог.
   - Понимаю, - тряхнул кудрями Рито, - но я все равно ее убью!
 
2870 год от В.И. 
12-й день месяца Звездного Вихря. 
Арция. Мунт 
 
   Веверлей рыл копытами землю, выражая  нетерпение.  Его  оседлали  уже
давно, а хозяина все  еще  не  было.  Наконец  Анри  Мальвани  появился,
разумеется, не забыв о лакомстве для своего любимца.  Миранда,  вышедшая
проводить мужа,  протянула  ему  руку,  но  тот,  смеясь,  наклонился  и
поцеловал ее в губы.
   - Можно подумать, ты меня на войну провожаешь.
   - На войну тебя, пожалуй,  проводишь,  -  она  засмеялась,  поудобнее
перехватив концы теплой шали, - на войну ты удираешь или по  ночам,  или
вокруг шум, гам, аюданты, нобили, толком и не попрощаться... Хорошо, что
все кончилось.
   - Не совсем еще, Агнеса сама не успокоится. До свиданья,  дорогая.  К
вечеру вернусь.
   Белый атэвский конь, изящно перебирая ногами, вышел на площадь,  явно
гордясь красавцем-седоком. До дворца добраться можно было и  пешком,  но
маршал Арции не желал получить нагоняй от Старого Медведя,  которого  не
то  чтобы  боялся,  но  по  привычке  уважал.  Этьену  летом  сравнялось
семьдесят, и он стал еще упрямее, чем был в пору юности  своих  сыновей,
вместе с которыми страстно познавали жизнь Шарло Тагэре, Конрад Батар  и
он, Анрио Мальвани. Юношеская дружба оказалась  прочной,  только  Конрад
пошел своей дорогой. Первым и даже вторым он быть  не  мог,  а  остаться
просто другом не захотел. Анри покоробило, что Батар уехал  чуть  ли  не
тайком. Скорее всего подался в свои земли.  И  все  равно  плохо  вышло.
Нужно будет в праздник его навестить... Впрочем, нет. Ему из-за  Миранды
неудобно, а вот братцы Фло вполне могли бы съездить.  Война  зимой  сама
собой затихнет, тем паче  трепки,  заданной  Раулем,  Агнесе  хватит  до
весны.
   Мальвани относился к выходкам королевы, как к плохой  погоде  осенью.
Пока пора дождей не закончится, они будут лить. Пока Агнеса на свободе и
хоть кому-то интересна, она будет  вредить  Тагэре  и  Арции.  Будь  она
мужчиной, было бы легче, но  бороться  с  женщиной  всегда  неприятно  и
унизительно. А уж для Шарля и тем более. Ненависть королевы  выросла  из
попытки любви, она об этом уже забыла, а он - нет.
   Анри спрыгнул с Веверлея у парадного крыльца чуть  ли  не  в  объятия
барона Обена.
   -  Доброе  утро,  маркиз,  -  толстяк,  жизнерадостно   осклабившись,
протягивал ему красную лапищу. От барона вкусно пахло вином,  пряностями
и дымком кедровых поленьев.
   - Рад вас видеть, Обен. Вы всегда все знаете. Что за спешка?
   - Агнеса просит о перемирии на время праздников.
   - Зачем? - маршал недоуменно пожал плечами. - Зимой все  равно  никто
воевать не  собирался.  Если  они  нападут,  другое  дело,  но  начинать
кампанию... Не понимаю.
   - И я не понимаю. И  не  люблю,  когда  чего-нибудь  не  понимаю.  О,
приветствую вас, сигноры...
   Разговор стал всеобщим. В зале Совета нобилей было людно и весело, до
праздников  оставалось  всего  ничего,  и  собравшиеся  уже  предвкушали
застолья, охоту, поездки друг к другу, объявленные  помолвки.  Анри  сия
чаша пока еще миновала, сын и три дочери до ярмарки женихов и невест  не
доросли, а вот Шарло придется ухо востро держать. Маршал кивнул Раулю  и
Леону и подошел к Старому Медведю, восседавшему рядом с  графом  Койлой,
старейшиной Совета.
   - Ну что, сынок, - сверкнул глазами неукротимый Этьен,  -  просьба  о
перемирии - это почти признание поражения.
   - Не всегда, -  Анри  покачал  головой,  -  иногда  это  какая-нибудь
каверза или кратковременная необходимость - похоронить убитых, подтянуть
резервы и так далее.
   - Глупости, - махнул рукой ре Фло, - ифранка  выдохлась.  Ее  муженек
при всем честном народе отрекся, сын признан незаконным, Жозеф денег  не
дает, в Арции ее терпеть не могут, а Джакомо она на дух не нужна. Сейчас
о перемирии просит, а весной о мире заговорит. Чего башкой киваешь?
   - Потому что не знаю, что ответить. Вроде вы, сигнор,  все  правильно
сказали, но вы Агнесу мало знаете.  Такую  легче  убить,  чем  заставить
отступиться.
   - А ты слыхал, что Конрад у нее?
   - Нет, - Анри непроизвольно потер висок, - как его туда занесло?
   - А очень просто, - рявкнул Этьен, - тварь завистливая! И еще за моим
столом сидел! Зависть его и сожрала, вот и поставил на дохлую лошадь.  А
пригляделся, чай не совсем дурак, и понял, что натворил. Вот и  пытается
всех помирить, чтоб ему хоть команд орство вернули.
   - Ну, это-то ему зачем?! Батар хороший военачальник, его хоть  Жозеф,
хоть Джакомо с руками и ногами оторвут.
   - Хороший, говоришь? Но ты-то получше будешь.
   - Пожалуй, - честно признал Анри. -  И  уж  точно  Конрад  хуже,  чем
Шарло, но все равно свое дело он понимает.
   Старый Медведь ответить не успел. Вошли регент, кардинал и  король  с
блаженной улыбкой на округлившемся лице.  Евгений  шаркал,  опираясь  на
руку Тагэре, но взгляд клирика был  острым,  и  выглядел  старик  вполне
сносно. Шарль подвел его к зеленому креслу, выждал, пока  тот  устроится
поудобнее,  и  только  тогда  занял   свое   место   и   обвел   глазами
присутствующих.  Шумок  затих,  словно  перепуганная  кошка   за   дверь
скользнула.
   Регент неожиданно для всех и скорее всего для себя самого  улыбнулся,
в ответ получив волну таких же улыбок.
   - Мои сигноры, я не думал, что мы еще раз  соберемся  до  праздников.
Вижу, многие уже покинули Мунт, желая присоединиться к своим  подданным,
а многие наверняка собираются в  дорогу.  Наш  разговор  будет  кратким.
Агнеса Саррижская просит о перемирии до конца месяца Вепря, и я не  вижу
причин отказать ей в ее просьбе. Тем не менее  вопроса  заключения  мира
может единолично решать король, но не регент. Я жду вашего совета.
   - А чего советовать, - подал с места голос граф Дворга, - вы и так не
собирались их трогать, пусть празднуют на здоровье. Да и мы тоже.
   Одобрительный гул прервал речь графа, по всему, нобили  не  видели  в
перемирии никакой  беды.  Старейшина  Совета  огляделся  и,  скорее  для
порядка, спросил:
   - Имеет ли кто-то из сигноров  что-то  против?  Анри  переглянулся  с
Обеном. Им затея Агнесы не нравилась, но ни  единого  довода  против  не
было. Обен был слишком осторожен, чтобы вслух заявить о своих сомнениях,
а Мальвани, напротив, отнюдь не желал прослыть осторожным, к тому же его
слова могли бы отнести за счет ссоры  с  подавшимся  к  Агнесе  Батаром.
Конец колебаниям маркиза  положил  Старый  Медведь,  шумно  пригласивший
всех. кто пожелает, сразу же после праздника во Фло  на  большую  охоту.
Этьен с присущей  ему  прямотой  отсоветовал  думать  накануне  большого
застолья о такой дряни, как ифранка, дабы не портить аппетит.  Кардинал,
тонко улыбнувшись, посоветовал  все  же  не  слишком  предаваться  греху
чревоугодия и заметил, что милосердие к проигравшим  является  одной  из
главных добродетелей, но  что  весной  Агнесе  все  равно  придется  или
признать свое поражение, или вступить в еще одну войну. Койла  предложил
совместить заключение перемирия с  ультиматумом,  предлагающим  мятежной
королеве сдаться до начала месяца Агнца, на чем и порешили.
   Шарль поднялся и собрался было выйти, но Старый Медведь его задержал.
   - Монсигнор!
   - Сигнор Этьен, не унижайте меня таким обращением.
   - Не унижать, говоришь?  Изволь  тогда  провести  праздники  у  меня.
Сколько ты не был во Фло?
   - Три года.
   - Вот и поехали, пока время есть. И Филиппа с Эдмоном возьми.
   Шарло намек понял. Эстела с младшими детьми  в  Тагэре,  и  он  может
отправиться только с двумя сыновьями. Эсте  не  придется  встречаться  с
Делией, а приличия будут соблюдены. Да  и  габладор  и  глава  мунтского
ополчения будут счастливы провести кварту в гнезде самого ре Фло да  еще
в обществе регента.
   - Конечно, я поеду, - заверил тестя  Тагэре  и  тут  же  почувствовал
ощутимый тычок в  бок.  Обернувшись,  Шарль  столкнулся  с  расстроенным
взглядом короля.
   - Шарло, не верь ей. Она  врет.  Она  всегда  добрая,  когда  чего-то
хочет. А потом нам всем будет плохо. Не делай так как она хочет.
   - Не бойся, Пьер.  -  Шарль  оглянулся  и,  увидев,  что  большинство
нобилей разошлось, приобнял короля за плечи, - Она тебе ничего больше не
сделает.
   - Не сделает, - согласился король, - я же теперь живу в замке посреди
реки. Если она придет, я подниму мост. Она может сделать плохое тебе,  а
я этого не хочу.
   - Пьер, МНЕ она уж точно ничего не сделает.
   - Сделает, - упрямо повторил король, - она злая, а ты добрый.  Ты  не
понимаешь.
 
2870 год от В. И. 
14-й день месяца Звездного Вихря. 
Арция. Мунт 
 
   Виконт  Тарве  дождался,  пока  тень  от  башни  достигла   плиты   с
изображением свернувшейся клубком кошки, и только после этого вложил меч
в ножны. День выдался студеным, деревья и стены  покрывал  ослепительный
иней, но разгоряченному Раулю  было  жарко.  Конечно,  после  вчерашнего
можно было себя и пожалеть, но Тарве во всем брал пример с Шарля Тагэре.
Герцог мог пропустить утреннюю тренировку только ради настоящего боя или
какого-нибудь неотложного дела, к каковым желание поспать подольше после
пирушки ну никак не относилось. Филипп, тот, наверное, и сейчас  дрыхнет
как  сурок.  Тарве  улыбнулся,  вспоминая  красавца  кузена,  о  котором
вздыхает та половина женщин Мунта, которая  не  вздыхает  по  его  отцу,
Филипп же готов платить взаимностью всем красоткам  от  четырнадцати  до
сорока.
   Дед хочет, чтобы наследник Шарло женился на Изабель.
   С точки зрения интересов семьи это правильно, но Изо совсем  ребенок,
а Филипп еще не скоро перебесится и сможет выбрать из многих  одну.  Так
что пусть идет, как идет... Хотя спорить с дедом хуже, чем быка за  рога
удерживать. Он и поездку-то эту затеял,  чтобы  сладить  сговор.  Рауль,
хоть и был тогда маленьким, помнил, как после возвращения Шарло и Эстелы
из Мунта дед при всем честном народе встал и поднял кубок  за  жениха  и
невесту. Тарве готов был поклясться, что  для  Тагэре  это  было  полной
неожиданностью, но после совместного путешествия и такого тоста  он  мог
либо опозорить Эсту, либо преклонить колени перед ее  отцом.  Тато  была
влюблена как кошка, даже он в свои двенадцать понял. Дед был в  восторге
от того, что своего добился, всем казалось, что уж кто-кто,  а  Шарло  и
Эста  друг  на  друга  наглядеться  не  могут,  а  на  двенадцатом  году
супружества все пошло прахом.
   Рауль не сомневался, что у Шарля с Делией ничего не было просто  Эста
любила Шарля сильнее, чем он ее, вот и  вообразила  невесть  что.  Людям
свойственно искать причину чужой нелюбви не в себе, а в  сопернике.  Как
бы то ни было, он Изо такой судьбы не желает. Да и не создана она, чтобы
быть королевой, это уже сейчас видно,  так  что  деда  придется  малость
остудить... А может, ну его?! Просто взять да и не поехать и Филиппа  не
пустить, уж он-то точно не горит  желанием  оказаться  в  праздники  под
присмотром старших родственников. Что бы такое придумать?
   - И долго ты собираешься так стоять?
   - Шарло!
   - Если уж ты тут и с мечом, грех не воспользоваться. Или устал?
   - Что ты!
   - Врешь, наверное. Ладно, передохни чуток, а потом я тебе погоняю.  О
чем думал?
   - О деде.
   - Не хочешь во Фло?
   - А как ты догадался?
   - А я тоже не хочу. Можешь смеяться, но меня Пьер из колеи выбил.  Но
я теперь себе не  хозяин,  придется-таки  убить  парочку  ни  в  чем  не
повинных кабанов.
   - Думаешь, Агнеса затеяла какую-то каверзу?
   - Наверняка. Зачем  просить  о  перемирии,  если  не  собираться  его
нарушить. А может, не она, а Зенон или Жозеф. Мальвани остается в Мунте,
если что, даст Пауку по  лапам.  А  ты  поедешь  в  Гаэльзу,  фронтерцев
пугать. Что смеешься?
   - Я как раз пытался что-то придумать, чтобы и деда не  сердить,  и  к
нему не ехать. Филиппа со мной отпустишь?
   - Считаешь, рано ему  жениться?  Я  тоже  так  думаю.  Отправляйтесь.
Этьена я беру на себя.
 
2870 год от В.И. 
29-й день месяца Звездного Вихря. 
Арция. Пантана 
 
   Зима превратила и без того дивные строения в оживший  сон.  Солнечные
лучи играли в тысячах  бриллиантиков,  рассыпных  на  нетронутом  снегу.
Серебряные ветви старой ивы обнимали сверкающие плечи мраморной девушки,
выходящей из черной незамерзающей воды. Красногрудые снегири копошащиеся
среди ветвей, казались то ли кусочками утренней зари,  то  ли  странными
зимними яблоками.
   Снегири, синицы и белки, вот и все. Когда-то  тут  жили  чувствовали,
любили, ненавидели, а сейчас осталась лишь память, мираж, тень былого...
Еще стоят причудливые  дворцы  и  изысканные  скульптуры,  еще  деревья,
кусты, ручьи и озера помнят заклятья хозяев и ждут их, но  не  дождутся.
Пройдет еще лет двести или триста, и дикая природа возьмет свое, первыми
позабудут травы, затем деревья и наконец камни...
   - Ты тут? - тихонько произнес стройный мужчина в белом плаще.
   - Да.  -  Ветви  ивы  расступились,  пропустив  высокого  человека  с
отрешенным прекрасным лицом.
   - Зря ты пришел. Прошлое затягивает.
   - Я его не боюсь. Моя беда со мной, но  она  никому  не  мешает.  Что
случилось?
   - Не знаю. Какой-то странный звон. Очень далеко, на севере. Я еду.
   - Мы едем.
 
2870 год от В.И. 
29-й день месяца Звездного Вихря. 
Арция. Мунт 
 
   Повар превзошел сам себя. Баранья нога, натертая мирийскими специями,
была достойна богов, но Обен  оттолкнул  ее,  словно  кусок  подгоревшей
конины. Он сам не мог понять, что ему не  нравится.  В  Мунте  спокойно,
никаких подозрительных чужаков. Народ уже празднует и немножко  дерется.
Пара пьяных дураков утонула в Льюфере, сгорела таверна "Лошадиный глаз",
известный вор Жмаэль Заячья Губа забрался в особняк  Бэрротов  и  утащил
атэвское оружие. Короче, тишина и благость. Тихо  и  на  южной  границе.
Жозеф то ли холода боится,  то  ли  тоже  празднует.  Мальвани  выставил
усиленные дозоры, а его людям можно верить даже  в  праздники.  Рауль  с
Филиппом ускакали в Гаэльзу, если  Джакомо  и  Агнеса  попробуют  что-то
учинить, мало им не покажется. Рауль уже сейчас немногим уступает  Шарлю
и Анрио, а рвения У него по молодости и вовсе пруд  пруди.  Обен  Трюэль
старательно  придумывал   всевозможные   неприятности,   которые   могли
случиться, и отбрасывал их одну за другой по причине невозможности.  Все
было до неприличия благополучным.
   Неужели все дело в том, что Тагэре вместе со Старым Медведем  ускакал
во Фло? Но что могло грозить Шарло в двух шагах от его любезной Эльты, в
землях, всегда державших сторону Тагэре? Да и не  один  он  там!  С  ним
тысячи три нобилей, рыцарей и воинов. Конечно, от стрелы в спину и яда в
бокале толпа не спасет, но в берлоге Фло такое вряд ли случится. Неужели
он на старости лет совсем спятил и, как безумная  мамаша,  хочет,  чтобы
все детки были в куче и на глазах? Шарло Тагэре способен позаботиться не
только о себе, но и о других, с ним, в конце концов, братцы Фло и Старый
Медведь, так какого Проклятого!
   Барон некоторое время с отвращением рассматривал остывающее  мясо,  а
затем затряс колокольчик и проревел вбежавшему камердинеру:
   - Разыщи мне Габриэля!!!
 
2870 год от В.И. 
9-й день месяца Вепря. 
Замок Ланже 
 
   Эдмону Тагэре было скучно. Дед третий день развлекал нобилей пирами и
воспоминаниями о прежних деньках. Может быть, габладору и этому смешному
мунтцу, которого с трудом уговорили снять так полюбившийся ему шлем, это
и было интересно,  но  Эдмон-то  слышал  дедовы  побасенки  раз  сто,  а
смотреть на дедовых гостей, угощающихся  в  замке  Ланже,  ему  и  вовсе
надоело. Столько не едят! Однако  северные  нобили  и  столичные  гости,
похоже, и не собирались прекращать бесконечное  застолье.  Из  тех,  кто
выехал  во  Фло,  до  Ланже  Добралась  едва  ли  половина,   остальные,
хорошенько погуляв у Старого Медведя, разъехались  по  своим  владениям.
Отец тоже собрался в Эльту, и тут за ним  увязалась  целая  стая.  Эдмон
любил деда, но тот мог бы и дома остаться! В который рзз Эдмон  пожалел,
что не поехал с Филиппом и Раулем  в  Гаэльзу.  Вот  так  всегда.  Чтобы
делать что-то интересное - маленький, чтобы сидеть  за  одним  столом  с
нудными стариками - большой. Филипп старше всего на два с половиной года
его. Себя бы в шестнадцать вспомнили...  Юноша  с  тоской  посмотрел  на
лежащий перед ним кусок оаньего мяса. Хоть бы охоту, что ли, затеяли. Да
нет, об охоте  а  Две  кварты  придется  забыть.  Пролить  кровь  в  дни
равноапостольной - дурная примета. Отчего-то в это время положено сидеть
дома с родственниками, есть и спать.
   - Эдмон, - голос отца вывел юношу из раздраженных раздумий о глупости
зимних празднеств.
   - Отец?
   - Тебе, я вижу, скучно?
   - Нет, но...
   - Скучно, мне тоже скучно, но  я  хозяин.  Ты  здешние  места  хорошо
помнишь?
   - Конечно! Что я...
   - Завтра мы выезжаем, даже если  придется  их  из-за  стола  за  ноги
вытаскивать. А тут, как назло, разъезд Клода-Лошака  застрял  в  Груоке.
Должны были вернут