Медикус, озабоченно кивая лысой головой,  запретил  ей  иметь  других
детей - несомненно, сказалось то, что творили с ней по приказу  Жоффруа.
Ей  настойчиво  советовали  плотское  воздержание,  Александр   спокойно
согласился, ей же это представлялось несправедливым. Она  несколько  раз
пыталась объяснить ему, что не будет в обиде, если... Но муж всякий  раз
ее обрывал. Жаклин очень хотелось думать, что у них и так уже трое детей
и что все будет хорошо, но здоровье маленького  Эдмона,  ее  собственный
кашель и придворные интриги лишали сил.
   О будущей церемонии, где ей придется стоять впереди Элеоноры  Вилльо,
герцогиня Эстре думала со страхом, о будущей жизни супруги протектора  -
с ужасом.
   - О чем ты задумалась? -  незаметно  вошедший  Александр  с  усмешкой
глядел на жену.
   - Я боюсь, Александр, - вздохнула она, - боюсь завтрашнего дня, боюсь
того, что будет дальше...
   - Не бойся, - Александр, прихрамывая, подошел к ней и присел рядом, -
это не страшнее того, что с нами уже было. Скучновато,  конечно,  будет,
но ты уж потерпи.
   - Я не о том, - Жаклин досадливо поморщилась, - да ты сам понимаешь -
Элла нам не простит.
   - Ну и пусть ее, -  неожиданно  жестко  сказал  герцог.  -  Ее  время
кончилось, Вилльо придется умерить свои аппетиты, хватит, поворовали.
   - Александр, неужели ты собираешься?!
   - Я собираюсь тратить деньги Арции на нужды Арции, а не двух десятков
вельможных клопов. Ты не представляешь,  в  каком  все  состоянии.  Пока
Филипп пил, Вилльо с Гризье растащили все, что можно и  нельзя.  И  ведь
были уверены, что станут править, вот что страшно. Они  рубили  сук,  на
который собирались сесть. Лина, чем больше я  во  все  это  влезаю,  тем
больше понимаю, что, не оставь брат завещания, Арцию  спасло  бы  только
восстание.
   - Но Вилльо покровительствует бланкиссима.
   - Еще один довод за то, что их нужно гнать.
   - Не говори так.
   - Ты ведь не собираешься меня предать? - Александр улыбался, но глаза
у него были очень серьезными.
   - Нет, конечно, - Жаклин вздрогнула, - я никогда тебя не  предам,  но
вот другие...
   - Другие тоже разные бывают, - засмеялся герцог, - о, вот  еще  один,
кто не предаст. Рито, а я думал, что ты наладился, скажем так, в гости.
   - Я сам так думал... Здравствуй, Лина.
   - Мне выйти?
   - Как хочешь. Сандер, собираются Генеральные Штаты.
   - Сегодня? Вилльо?
   - Отнюдь нет, те знают не больше нашего.  Это  горожане.  Есть  такой
повар с двойным носом, он все и затеял.
   - Оноре Табо,  -  герцог  Эстре  каким-то  непостижимым  образом  уже
запомнил  всех  выборных,  -  не  понимаю,  никогда  не  держал  его  за
интригана.
   - Однако это так. Его поддержали  ВСЕ  старейшины  цехов,  они  жутко
важные и таинственные. Короче, я за тобой.
   - Едем.
   - Лина, да не бойся ты, - темные глаза мирийца,  как  всегда,  обдали
герцогиню жаром, но сам Рито  об  этом,  разумеется,  не  подозревал,  -
скорее всего, они придумали какой-то подарок  новому  королю  или  новую
церемонию. Эти горожане такие забавные.
 
Нэо Рамиэрль. 
 
   Эльрагилл был жив и даже в сознании,  но  от  этого  было  не  легче.
Скорее наоборот. Рамиэрль в общих чертах представлял, как действует  это
заклятие, лишь потому, что отец, предостерегая его от Эанке, рассказал о
древнем и тайном знании, канувшем в  небытие  во  время  Войн  Монстров.
Астен опасался, что сестра отыщет в старых  легендах  крупицы  истины  и
сумеет восстановить то, что называли Петлей Крови.
   Если б не старый разговор в Убежище, Роман  вряд  ли  бы  понял,  что
случилось с Солнечным владыкой, тихо лежавшим на роскошном ложе.  Взгляд
Эльрагилла казался разумным, во всяком  случае,  когда  он,  гоня  перед
собой ошалевшего от ярости и унижения Тэноллиана, вошел в опочивальню, в
глубине зеленых, как у Аддари, глаз мелькнули сначала  ненависть,  затем
удивление и, наконец, неистовая надежда. Эльрагилл не мог не догадаться,
что брат явился к нему в столь неурочный  час  да  еще  в  сопровождении
паладина не по своей воле.
   Рамиэрль  не  стал  медлить.  Его  луцианские   похождения   достигли
наивысшей точки, нужно было решать и быстро. Для начала перекроем выходы
и отбросим осточертевшее обличье Ряженого. Быстрый  взгляд  на  братьев.
Младший - в ужасе. Старший... Взгляд понять непросто, но Нэо понял,  что
Эльрагилл его союзник. Союзник, если его удастся освободить, а для этого
есть лишь один способ. Вернее, один, который подходит  ему.  Эмзар,  тот
наверняка сумел бы разорвать спеленавшую Солнечного владыку волшбу, но у
Романа не было ни времени, ни опыта. Он пойдет простейшим путем,  потому
что то, что сотворил с родным братом Тэннолиан, было не просто подлостью
и предательством, но пределом низости.
   - Эльрагилл, - Роман невольно еще сильнее затянул магический ошейник,
хотя это и было излишним, - Аддари жив. Я сейчас тебя  освобожу.  Скорее
всего, будет больно
   Кажется, понял... Звездный Лебедь,  какая  же  мерзость.  Сын  Света,
Ройгу его забодай!
   Нэо успокоился, припоминая слова отца. Странное дело  он  никогда  не
думал об Астене как о мертвом, хотя не раз бывал на  его  могиле,  да  и
Геро рассказала ему почти все. Почти потому  что  Рамиэрль  был  уверен:
между Эстель Оскорой и отцом что-то было... Или могло быть.
   Астен слыл поэтом, мало кто слышал, что он был прекрасным  бойцом,  и
еще меньше знали о его магических талантах. Петля Крови...  Роман  почти
не сомневался, что отец знал это  заклинание  и  мог  повторить,  другое
дело, что он никогда бы этого не  сделал.  Астен  любил  Эмзара,  а  вот
Тэноллиан лишил своего брата всего, кроме жизни и сознания, завладев  не
только его силой, но и тем, что может принадлежать лишь одному разумному
существу в целом мире, эльф ли он, человек, гоблин или кто-то  еще,  ибо
миров много и населяют их самые разные создания. Петля  Крови...  Петля,
которую может накинуть брат на  брата,  мать  на  дочь,  отец  на  сына.
Главное - кровное родство. Тогда один  получает  то,  что  предназначено
двоим. Обретя полную власть над Эльрагиллом, Тэноллиан стал  делать  то,
что раньше мог лишь владыка. В частности, пустил убийц по следу Аддари.
   Солнечный принц снова начнет улыбаться.  Отец  его  не  предавал.  Но
Ильгэйбэ? Знает ли она, или для нее супруг и повелитель сражен  страшным
недугом, насланным выходцами из Бездны?
   Спальня была залита  мягким  предвечерним  светом.  Окно  выходит  на
закат. Очень хорошо...  Нэо  задумчиво  посмотрел  на  своего  пленника.
Убивать его придется медленно. Иначе его душа может увлечь  за  Грань  и
душу жертвы, да и астральное  тело  Эльрагилла  будет  разрушено.  Петля
Крови может быть разорвана кровью  затянувшего  ее,  в  этом  Роман  был
уверен. Искать другие ключи к замку  было  некогда.  Тэноллиан  заслужил
свою участь. Интриган, лжесвидетель, убийца, осудивший родного брата  на
участь горшую, чем смерть. И все равно  Роману  было  муторно,  хотя  он
убивал не раз - по необходимости, из мести, а случалось, и  из  жалости.
Только ритуальных убийств за ним не числилось. До сегодняшнего дня.
   Тэноллиан понял, что его ожидает, и попытался вырваться.  Бесполезно.
Рамиэрль был сильнее. Тарра, мир без магии, научила его  куда  большему,
чем он думал.  Узурпатор  безвольно  пухнул  рядом  с  братом,  на  руке
которого виднелся  узкий  золотой  браслет  с  мерцающим  белым  камнем.
Рамиэрль скривился, понимая, что ему надлежит сделать. Жаль,  здесь  нет
Альмика. Во-первых,  помощь  бы  ему  очень  пригодилась,  а  во-вторых,
бунтарь увидел бы зрелище, которое его излечило бы от заявлений  навроде
"утопить в собственной крови".
   - Сейчас здесь будет очень много крови,  Эльрагилл,  но  у  меня  нет
другого выхода.
   Понял ли он? Будем надеяться, что да.
   Тэноллиан, придавленной незримой, но  неподъемной  тяжестью,  казался
перевернутой черепахой. Он не может  шевелиться.  На  него  давит  гора.
Огромная каменная гора. Холодная и равнодушная. Рамиэрль сосредоточился,
и  рукава  роскошного  одеяния  начали  расползаться,  словно  бы  ткань
истлевала от времени. Так. Вот он. Золотой браслет  с  влажно  блестящим
темно-красным камнем. Пара.  Жаль,  что  нет  Альмика,  и  придется  ЭТО
сделать самому. Хотя, даже окажись бунтарь здесь, он бы  все  равно  все
взял на себя. Некоторые вещи ты должен делать сам, какими  бы  страшными
они ни были.
   Все. Магия свое дело сделала. Теперь придется действовать руками.
   Роман подошел к лежащим и положил ладонь Тэноллиана на сердце  брата,
а затем вынул кинжал и вскрыл вену. На  белой  рубахе  кровь  показалась
особенно красной. В глазах обреченного бился смертный ужас,  но  Нэо  не
позволил себе отвернуться,  хотя  у  него  было  какое-то  время,  чтобы
посмотреть на закат. Сын Астена  молча  смотрел,  как  капля  за  каплей
вытекает жизнь из того, кто предал и погубил своего  брата  и  сюзерена.
Может быть, для луцианских Перворожденных последнее  не  было  столь  уж
важным, но Роман  был  частью  Тарры,  где  верность  государю  ценилась
превыше верности богам, которых не было. Грудь  Эльрагилла  была  залита
чужой кровью, но белый, слепой камень на руке  владыки  начал  розоветь,
словно бы впитывая вытекающую чужую жизнь. А камень  Тэнолиана  светлел.
Это было медленно, страшно  медленно,  но  действовать  быстрее  значило
подвергать Эльрагилла ненужной опасности, и Роман выбрал меньшее из зол.
Продлить  мучение  палача  и  предателя  ради   спасения   жертвы   было
справедливым, но справедливость тоже бывает жестокой.
   Когда цвет камней  сравнялся,  в  Долину  Света  пришла  ночь.  Хвала
Звездному Лебедю, Тэноллиан впал в беспамятство, и Роман больше не видел
его взгляда.  Правильные  черты  предателя  приобрели  горькое  величие,
присущее мраморным надгробиям. Кровь все  еще  сочилась  из  рассеченной
вены. В крови были оба брата, крови было  много,  по  крайней  мере  так
казалось убийце, не отрывавшему взгляда от пульсирующих камней. Вот оно!
Оба стали одинаково алыми. Роман сорвал  браслет  с  руки  Эльрагилла  и
одновременно всадил кинжал в сердце Тэноллиана, освобождая обоих. Одного
от заклятья, другого от агонии.
 
2892 год от В.И. 
15-й день месяца Дракона. 
Арция. Мунт. 
 
   Черные атэвские львы, как и тысячу лет назад, взирали вечными глазами
на людскую суету. Горожане, непривычно важные и взволнованные, сидели на
своих  скамьях,  разглядывая  торопливо  входящих  в  зал  аристократов.
Поскольку на завтра была назначена Большая Присяга,  все  высшие  нобили
были в Мунте, и нижние скамьи пестрели бархатом, парчой и атласом. Оноре
Два-носа, страшно волнуясь, наблюдал, как герцоги и графы занимали  свои
места. Вот вошел Рогге-Стэнье и  его  нахальная  супруга,  оглянулись  в
поисках знакомых и важно проследовали к скамье в первом ряду.  Несколько
баронов с фронтерской границы, даже в Мунте не расстававшиеся с  легкими
доспехами, проводили их презрительным взглядом, но вынуждены были  сесть
сзади. Гордо неся красивые головы, вошли  многочисленные  братья,  мужья
сестер и кузены вдовствующей королевы, среди которых особенно  выделялся
Жорес. За ними, опираясь на руку брата, вошла и сама Элеонора,  рядом  с
которой хромал протектор в простом черном  плаще.  За  Александром,  как
пришитый, двигался Рафаэль Кэрна.
   Протектор  подождал,  пока  королева-мать  опустится  в   специальное
кресло, и поднялся на возвышение. Голос, который в случае  необходимости
перекрывал шум боя, наполнил Львиный Зал.
   - Господа выборные! Вы, пользуясь свои  правом,  созвали  Генеральные
Штаты. Мы слушаем вас.
   Оноре Два-носа покраснел, потом побледнел и начал спускаться вниз. Он
знал, что ему нужно  пройти  ровно  четырнадцать  ступеней,  но  бедняге
показалось, что их четырнадцать тысяч, и  он  никогда  не  спустится,  а
потом не поднимется наверх. Наконец он  оказался  рядом  с  протектором,
поклонился и онемел.
   - Мы слушаем вас, почтеннейший, - Александр говорил негромко и мягко,
но в голосе его все равно прорывалась сила, - говорите.
   Два-носа сглотнул и выпалил:
   - Монсигнор, я... Я никогда бы не осмелился, но  это  важно.  Ко  мне
пришел священник... Почтенный  человек,  и  он  рассказал...  показал...
Доказал  такое...  Я  и  почтеннейший   Тенар   Кай,   старейшина   цеха
оружейников, и почтеннейший Натан Каберье, старейшина  цеха  ювелиров  и
златошвеев, и почтеннейший Филипп Пуат, старейшина цеха меховщиков... Мы
решили...
   - Что он мямлит?  -  презрительная  реплика  Аганна,  прозвучавшая  в
тишине, подействовала на Оноре, как шпоры на лошадь. Глаза  предводителя
поваров и трактирщиков мстительно  сверкнули,  и  он  связно  и  коротко
отчеканил:
   - Выборные Мунта созвали Генеральные Штаты для того, чтобы  сообщить:
юный Филипп не имеет прав на корону.
   - Что?! - чей-то истерический выкрик  утонул  в  общем  гуле.  Кто-то
вскочил с места, кто-то, наоборот, сидел, как пришитый,  кто-то  кричал,
кто-то шептался с соседом. Взбешенная Элеонора чего-то требовала,  топая
ногой, но разобрать в поднявшемся гаме  слова  было  невозможно.  Первым
опомнился протектор, властно поднявший руку.
   - Тише, - каким-то непостижимым образом  его  услышали  и  замолчали.
Александр Тагэре сохранил спокойствие, но на высоких  скулах  проступило
подобие румянца. - То, что вы сказали, почтеннейший, немыслимо.
   - Но это так, - упрямо буркнул Два-носа, - священник отец Поль здесь.
   - Пусть он выйдет сюда и скажет то, что знает.
   Отец Поль, старенький и  седенький,  уже  торопливо  спускался  вниз,
путаясь в  складках  облачения.  Александру  показалось,  что  он  видел
клирика и раньше, но вспомнить, где и когда,  не  мог.  Несомненно,  это
было очень, очень давно.
   Священник поднялся  на  коронный  помост  и,  помаргивая  слезящимися
старческими глазками, повернулся к Александру.
   - Монсигнор, я не мог взять грех на душу.  Пока  был  жив  король,  я
молчал, ибо  он,  несмотря  на  свои  грехи,  был  законным  королем.  Я
надеялся, что меня минует чаша сия, что  я  умру  много  раньше  Филиппа
Тагэре и перед смертью передам свою тайну на исповеди своему собрату,  и
уже он будет решать,  Что  делать.  Но  судьбе  было  угодно,  чтобы  я,
недостойный служитель божий, сам исполнил тяжелый долг.
   - О каком долге вы говорите, святой отец?
   - Я, - неожиданно просто сказал клирик, - служил  в  приходе  Святого
Андрэ Ланжского, и в 16-й день месяца Вепря 2869 года  обвенчал  Филиппа
Тагэре и юную Клотильду  Лагар,  а  в  2870  году  в  присутствии  обоих
родителей окрестил их дочь Маргариту. Таким образом, брак Филиппа Тагэре
и Элеоноры Гризье является недействительным,  так  как  Филипп  уже  был
женат  и  жена  его  жива  доныне.  Значит,  прижитые  королем   и   его
сожительницей  дети,  -  священник   горестно   вздохнул,   -   являются
незаконными и не могут наследовать корону.
   - Это ложь, - крик Элеоноры был надсадным и отчаянным, -  ложь!  Этот
человек подкуплен... Его подослали!!!
   - Увы, дочь моя, -  как-то  так  вышло,  что  дребезжащий  старческий
тенорок  перекрыл  вопли  разъяренной  женщины  как  невзрачная  степная
лошаденка легко обходит статного породистого коня, - то, что  я  сказал,
истина, как бы ни горька она была для тебя. Я  не  мог  допустить,  чтоб
корону Анхеля носил бастард. У меня есть доказательства. Есть  запись  в
церковной книге, заверенная подписью и печатью Филиппа, есть его  письма
мне, Клотильде и Маргарите, при необходимости можно спросить их самих. Я
знаю, где они.
   - Даже одного из этих доказательств достаточно, -  закричал  какой-то
приграничный граф, - святой отец прав. Хватит с нас Вилльо!
   Губы Александра шевельнулись, но его  расслышал  лишь  стоящий  рядом
Рито и не сразу понял услышанное.
   "Так вот что узнал Жоффруа", - прошептал, опустив  голову,  протектор
Арции и вздрогнул, как от удара, когда Оноре Два-носа, пользуясь  правом
героя дня, истошно завопил: "Да здравствует король Александр!"
 
2892 год от В.И. 
15-й день месяца Дракона. 
Оргонда. Дорога к Лиарэ. 
 
   Виконт Малве украдкой взглянул на отца. Он  так  и  не  понял,  какие
чувства вызвало у того известие о смерти Филиппа  Тагэре.  Кто  был  для
маршала этот  человек?  Сын  лучшего  друга,  для  которого  он  выиграл
Бетокскую битву? Король, отрекшийся от старой дружбы?  Брат  Александра,
Жоффруа и Марты? Политик,  который  мог  выиграть  войну,  но  предпочел
обернувшийся не только позором,  но  и  поражением  мир?  И  что  теперь
будет?
   Странное дело, Сезар ехал на встречу с женщиной, которую  боготворил,
но о ней он не думал. Мысли Малве были заняты тем,  что  можно  и  нужно
сделать  в  ближайшем  будущем.  Разумеется,  они  с  отцом  поедут   на
миропомазание юного Филиппа Пятого, но что  потом?  Вернутся  ли  они  в
Оргонду или будут нужнее в Арции?
   - Отец...
   - Сезар? - маршал повернул к сыну поседевшую голову. - Что  мы  будем
делать?
   - Не знаю. То, что приходит в голову тебе, приходит и мне.  Возможно,
ничего. Возможно, начнется война. Ифрана не готова махать мечом, но  они
с удовольствием всадят нож в спину. Вопрос, как и кому.  Как  бы  то  ни
было, смерть Филиппа перевернула все. Что-то начнется....  Если  уже  не
началось!
   Мальвани привстал в стременах, вглядываясь вдаль. Сын последовал  его
примеру и тоже увидел всадника. Нет,  всадницу,  ехавшую  по-мужски,  но
длинные волосы выдавали женщину. Спустя какое-то мгновенье  Сезар  узнал
Вивиану  Франго,  наперсницу  Марты  и  бывшую  подругу   Сандера.   Но,
Проклятый, в каком же она была виде! Растрепанная,  грязная,  в  мужском
платье, явно принадлежавшем простолюдину.
   Сезар пришпорил  коня,  отрываясь  от  небольшого  эскорта.  Вивиана,
похоже, тоже их  узнала,  так  как  дала  шпоры  измученному  коню.  Они
встретились возле усыпанного розоватыми цветочками куста.
   - Сезар... Хвала святому Эрасти... Я успела!
   - Что случилось?!
   - Назад, - прошептала женщина, - поворачивайте назад. Если с вами нет
армии. А лучше всего приведите ее...
   - Виа! - Сезару стало  страшно,  -  Виа!  Что  случилось?!  На  Лиарэ
напали? Не может быть! Кто? Атэвы? Дарнийцы?
   - Орест...
   - Орест? - Сезар и не  заметил,  как  к  ним  присоединился  отец.  -
Сигнора, выпейте.
   Вивиана схватила фляжку с царкой и сделала несколько крупных глотков,
словно в ней была простая вода. Ее трясло, глаза провалились, ссадина на
щеке кровоточила. Лошадь выглядела не  лучше  хозяйки.  Маршал  потрепал
несчастное животное по шее.
   - Сигнора Вивиана. Пожалуйста, возьмите себя в руки. Произошла  беда,
мы видим. Но какая?
   - Орест... Они нашли... В склепе... Сезар! Я не  могу  больше!  Малве
молчал, не зная, что делать и говорить.
   - Сними ее с лошади, - приказал отец, -  а  теперь  подстели  плащ  и
усади.
   - Сигнора, вам надо отдохнуть, но сначала расскажите, что случилось в
Лиарэ.
   Вивиана кивнула, но заговорила не сразу.
   - Монсигнор, антонианцы нашли место, где приносили  в  жертву  людей.
Нашлись свидетели, которые видели там герцогиню...
   - Бред! - выдохнул Сезар, но отец его остановил.
   - Конечно, бред, но мы должны знать все. Продолжайте
   - Лиарэ сошла с ума. Помните про эллские костры? Когда вырезали  всех
медикусов?
   - У вас то же самое?
   - Хуже... Марк струсил. Отдал им жену и заперся во дворце
   - Где Марта?! Она жива?
   - Не знаю.
   - Стой! - прикрикнул Анри, видя, что Сезар  вскочил.  -  Выслушай  до
конца. Как и когда это было?
   - Этим утром. Родители пропавших детей  пришли  ко  дворцу.  Их  было
много, больше, чем костей... Они потребовали герцога. Но  вы  же  знаете
Марка, - скривилась Вивиана, - он приказал закрыть ворота, а когда  люди
не ушли, позвал стражников... И тут такое началось...
   Графиня Франго осеклась и замолчала, глядя на Сезара полными ужаса  и
недоумения глазами.
   - Мне... мне всегда казалось, что в Лиарэ живут добрые люди, а они...